Вообще, это не повод волноваться — Кэйа ведь весь пошел в отца. Рога пробились еще в тринадцать, да и хвост не запозднился. Но это не мешает Розарии подкалывать его насчет того, что Порта Табула отправит его куда-то в «Задние края», от слова «задница». И Кэйа, конечно, обычно язвит в ответ, но не зря же говорят, что для самых неудачливых существ без конкретной преобладающей формы тоже есть свое отдельное место. И это немного пугает. Шанс минимален, но что будет, если он окажется одним из таких?

Баловство, принесённое вместе с попутным ветром Мондштадта.

Донна. Девушка, без ума влюбленная в Дилюка Рагнвиндра. Что, если добавить ей немного смелости и упорства? Достаточных, чтобы заслужить Глаз Бога?

Бледная рука откинула взмокшую, перепачканную в чужой крови темную челку. На слегка осунувшемся лице, что едва сохранило намеки на характерную округлость, пестрели кровавые разводы, лишь немного темнее горящих им в тон карминовых глаз.

На Кэйю он не смотрел. Зато сам принц не сводил с него взгляда, полного отчаяния и надежды, неверия и чего-то глубоко запрятанного, забытого и запретного. 

Кэйа судорожно выдохнул. Он не ошибся. Это был Дилюк.

«Откуда тебе знать, какой кошмар мне пришлось пережить из-за твоего отсутствия?»

Больше трех лет прошло после признания. Это время не пролетело для Кэйи бесследно: заглушая боль алкоголем и курением, он раз за разом пытался забыться. Но прошлое не оставляет его ни на секунду, а лишь забирает последние крупицы счастья.

Тем временем на горизонте появляется новая проблема: хрупкий мир между Мондштадтом и Снежной рассыпется, начнется война. Капитан Альберих решается исполнить последнее желание.

В Мондштадте теперь всегда идёт дождь. Словно в проклятом, укрытом скорбью городе из старых сказок.

— для Бога мы все лишь дети. глупые дети. а потому он готов простить.

— а ты?

— а я всего лишь его рупор. мои слова — его слова. мои действия — его действия. моя любовь — его любовь. тело. душа. мерзкие помыслы и упаси меня господь — какая дешевая шутка — грехи все мои ему принадлежат. 

— Я не хочу уходить отсюда, как ты не можешь этого понять? Здесь мой дом, здесь то, что меня держит! — его надрывный голос слышен по всей территории торгового центра.

— Здесь то, что тебя держит и тянет на дно! — В ответ грубый голос, не жалеющий ни его сердце, ни свой собственный разум. — Я хочу быть живым, я тоже хочу иметь собственное сердце. И я уйду за ним в место, которое по-настоящему можно назвать "домом". Хотя не знаю: могу ли я называть его так, когда там нет главного звена – тебя. — он смотрит на него долгим терпеливым взглядом, ожидая обратной реакции, но встречает лишь молчание. — Прощай.

—Мы навечно заперты тут, в этих стенах. Я даже представить себе не могу, что отсюда есть какой-то выход или хоть какой-то шанс того, что мы сможем вернуться в нормальную жизнь, и забыть это всё, как самый ужасный кошмар, - прошептал Казуха, облакотившись на стену и оглядывая всех присутствующих.

Тех, кто тоже смирился с тем, что здесь нет выхода.

У клинка две стороны и обе острые