Вообще, это не повод волноваться — Кэйа ведь весь пошел в отца. Рога пробились еще в тринадцать, да и хвост не запозднился. Но это не мешает Розарии подкалывать его насчет того, что Порта Табула отправит его куда-то в «Задние края», от слова «задница». И Кэйа, конечно, обычно язвит в ответ, но не зря же говорят, что для самых неудачливых существ без конкретной преобладающей формы тоже есть свое отдельное место. И это немного пугает. Шанс минимален, но что будет, если он окажется одним из таких?

—Велен, — прохрипел мальчик после минутной паузы и закашлялся. Крепус придержал его трясущееся тело.

—Я могу помочь тебе, пойдем со мной.

Небольшие сомнения остались, но она ведь сама хотела помощи. Может здесь есть добрые люди? Они ведь не стребуют с ребенка платы за услуги?

А может….

«Стоит перестать полагаться на негативный опыт прошлой жизни?» — подумала Ольха и закрыла глаза, отдавая себя мальчику с красными волосами.

Бледная рука откинула взмокшую, перепачканную в чужой крови темную челку. На слегка осунувшемся лице, что едва сохранило намеки на характерную округлость, пестрели кровавые разводы, лишь немного темнее горящих им в тон карминовых глаз.

На Кэйю он не смотрел. Зато сам принц не сводил с него взгляда, полного отчаяния и надежды, неверия и чего-то глубоко запрятанного, забытого и запретного. 

Кэйа судорожно выдохнул. Он не ошибся. Это был Дилюк.

Дилюк раньше не задумывался о будущем. В конце концов, его отец был пастором, у них была своя церковь — о чем тут думать! Он закончит семинарию и унаследует дело отца. Кайя будет пастором прославления вместе с ним. Это же здорово: дела в церкви можно будет разделить пополам с мыслью, что друг его не подведет. Только, крошечная, но настойчивая мысль никак не оставляла его в покое: отец был увлечен своим делом. Он называл это призванием. Кайя был в восторге от музыки. А он? А чего хотел сам Дилюк?

Спокойная жизнь Мондштадта прерывается, когда у его ворот разворачивает свои шатры и останавливает повозки загадочный "Театр Дураков". Захватывающие фокусы, опасные трюки и частичка того, что было утеряно в детстве - далеко не все, чем он может похвастаться, но что маленькому рыцарю до какого-то цирка, когда у него полно своих забот?

Что скрывают одиннадцать скитальцев за масками радости и печали? Почему цирком заинтересовалась преисполненная знать? Какое дело Крепусу Рагнвиндру до слухов, которые кочуют от уха к уху в злачных уголках свободного города?

Дилюк помнил Тому маленьким деревенским мальчиком, который всегда улыбался светло словно солнечный зайчик. Руки у него всегда были тёплые, когда они играли в догонялки, а глаза озорливые, никогда не знаешь о чём думал маленький проказник — в прятках его всегда находили последним. Глаза у него все такие же зелёные, два весенних луга, удивленные и круглые. Из мальчишки Тома за все эти годы вымахал в привлекательного и статного молодого человека, раздался в плечах. От ровной как линейка отработанной инадзумской осанки и неловкой улыбки у Дилюка неожиданно зашлось сердце.  

— Мистер Дилюк, позвольте скрасить Ваш скучный вечер, — начал паясничать Кэйа, приклоняясь перед Дилюком, подобно слуге.

— Не смею отказать, — подыгрывает, что редкость для паренька.

О том, как Дилюк пять раз спрашивал, что же скрывает Кэйа под повязкой.

Лишь одна случайность, переписала их историю. Беззаботное детство, и юность наполненная неуверенностью: в себе, друг друге, в других. Лишь упрямство одного и непреклонность другого, помогло им остаться вместе. Переплетя пальцы рук, на которых красовались кольца, они смотрели вперёд.

Дилюк и подозревать не мог, что привычка Кэйи забывать о своём дне рождения осталась до сих пор.