Сейчас Агеро вернулся, снова рядом. Уже второй раз он познаёт это чувство воссоединения, и всё не может привыкнуть.

Чем дольше Баам смотрит на всё не закипающий чайник, тем сильнее мечется хвост, грозя смахнуть со стола кружки. Не выдержав этого вида, Агеро использует привычный способ успокоить Баама.

За эти два года Баам успел отвыкнуть от Агеро. От взгляда, прикосновений, слов, отдающихся диким теплом в груди, от длинных пальцев в своих волосах. И как же приятно было снова привыкать ко всему этому

Больше всего они оба боялись проснуться.

Баам помогает другу справиться с болезнью, причиной которой он является напрямую.

Ничего страшного не произойдёт, пока он только смотрит, верно?

Глаза Баама открыты, но вряд ли он в состоянии говорить. Испарина, одеяло, сползшее от беспокойного дыхания и обнажившее края бинтов на груди. Руки иногда слабо сжимаются в кулаки, хоть и не способны сжаться до конца. Но одно определённо радует – жив. Даже не в судорогах.

– Баам.

В ответ лишь чуть более шумный выдох и прикрытые глаза:

«Слышу».

«Хотел бы я, чтобы так было чаще».

«Хотел бы я, чтобы так было всегда».

— Баам. Пока я могу ходить и говорить…

      Агеро почти начал, почти поджёг фитиль к тем эмоциям, что он раз за разом укладывал внутрь, понимая, что не имеет права сказать что-либо.

Но замолкает, ощущая, как ещё тусклое пламя затухает, отдавая кроху тепла ледяному озеру глаз напротив.

      Баам слабо, неестественно улыбается, пытаясь успокоить, но Агеро уже не может вспомнить, когда ему это удавалось.

Баам продолжает приходить к прозрачному контейнеру даже зная, что Агеро не сможет ответить. С каждым его приходом поле из белоснежных камелий пополняется ещё на один скромный букет.