Никита прячется-прячется-прячется всю жизнь, но это надоедает.

Юра оглаживает ладонями чужие ребра и Никита немного втягивает живот. щекотно.

Юра никогда не признает, но за образом шутника скрывается нежный человек. он не умеет делать больно. 

Никита никогда не признает, что ему хочется, чтоб было больно.

— слушай, а вдруг этот вирус — это реально заговор правительства? 

Никита закатывает глаза. за год они успели обговорить эту тему со всех сторон, но Юра поднимает ее снова и снова. 

— расслабься, — отвечает он, — это какая-то утечка из лабораторий, никто специально такое распространять не стал бы.

«Дебил», - проносится в голове непривычно ласково. К пацану ласку проявлять само по себе было чем-то непривычным, но с Юрой тем паче.

— Сам пошутил, сам поржал, - смеётся Никита, взгляд в камеру переводя, - долбаеб, говорю же.

ночью Никита обнимает Юру, позволяет себе его целовать, ласкать и пропускать чужие светлые волосы сквозь пальцы. ночью он держит его крепко и терпит царапины на плечах. ночью он кусает свое запястье и цепляется за Юру с таким отчаяньем, с каким утопающий борется за последние глотки воздуха.

— просто отпусти себя, — говорит Никита, и Юра действительно отпускает. он впивается поцелуем в чужие губы и зарывается пальцами в каштановые волосы.

просто пиздец.

чужие крылья красивые. иссиня-черные, они отсвечивают зелёными бликами и фиолетовыми вспышками, и Юра почти уверен, что в развернутом виде они будут о г р о м н ы м и. 

ворон.

Юра даже не удивлен. Ник всегда был смышленным, при всей своей хаотичности.

Юраша путается в лапах, бегает за хвостом, но что-то в нем напоминает о том Коте с длинной рыжей шерстью и мудрым взглядом. его глаза совсем не изменились.

или каждому фэндому нужна котоаушка.

белая акация — почему моя любовь невзаимна?

василёк — не смею выразить свои чувства

дельфиниум — я готов быть твоей тенью

твоя рука холодная.

но у тебя очень теплый взгляд. ты знаешь несколько я его люблю.