Потрескивает огонь в камине, шелестят старые страницы - и мир оборачивается волшебством, сказкой для ребенка. Родной голос звучит громче воя ветра за окном, и кажется, что метели там, за стенами дома, никогда и не было...

Кромешная тьма сжимает, задавливает в своих объятиях. Удушает.

Я - эхо твое...

Сложно жить, когда внутри тебя заперт дикий зверь. Ему, зверю этому, тесно, тошно в привычном окружении, его манят отзвуки шторма – и именно поэтому Цикута вновь и вновь ходит на берег во время зимних бурь.

О, дивный новый мир, где ночью воздух норовит выпасть снегом, а днем вскипают металлы. Мир, где полноценной жизни отведено всего несколько минут в день – на закате и на рассвете. Мир, где у всего живого лишь две цели: съесть и не быть съеденным.

– Соловейка! – опасливым шепотом зовет кремово-рыжий котик, подходя к так хорошо знакомым ему кустам. – Ты здесь?

– Ну конечно же, я здесь, – мурлычет воительница, будто бы выныривая из-под куста, а на деле – возникая из тени, оформляясь из сгустка чистой тьмы.

Мир сгорал, рассыпался в жутком пожаре ядерной войны. Двуногим, воевавшим за что-то свое, не было никакого дела до природы, измененной навсегда злыми невидимыми лучами радиации...

Предварительно прочистив малость пересохшее горло, она начинает рассказ. Привычно сплетая нити повествования, она смотрит куда-то поверх взъерошенных головок, вещая о племени, коты которого умели превращаться в снежинки.

– Мама, это ведь не больно?

– Нет, доченька, не больно.

Какая она – жизнь после второй смерти?