Джимин держится за свой спасательный круг до последнего — клавиши фортепиано уже едва слышно, и лишь собственная память позволяет воспроизвести всё то, что учила на этот конкурс. Корчится от невероятной боли в голове и падает, падает, падает...

Пропасть под ногами становится всё ближе и уже совсем не хочется возвращаться.

Мотыльки умирают тихо. Мотыльки умирают мучительно. Летят на свет, сбегают от пустоты, разбиваются, рассыпаются, тлеют...

Растворимый кофе в банке из-под арахисовой пасты заканчивается, дешёвые сигареты догорают, зарытые в песок на детской площадке, а Джемин всё так же пишет о том, как умирают его собственные маленькие бабочки.

У нас с тобой с самого начала ничего не сложилось. Ни прошлой осенью, ни прошлой зимой, ни даже весной. Мы совершенно чужды друг другу и ты это знал. Ещё тогда, когда впервые меня увидел. Но всё равно пообещал, что мы встретимся этим маем. Когда снова зацветёт магнолия.

соулмейт au: о девичьих острых коленках, мягких беретах и ароматных вафлях, о цветках в волосах и молчании слов. о бронзовой коже хёка и яркости глаз джено. о них.

Когда Хёк первый раз касается живота хёна языком, тот даже не чувствует разницы. Не увидев никакого сопротивления, младший чуть мурлычет и размашисто ведёт влажную линию от рёбер до самого пупка.

(И вот где-то на этом моменте Марк хочет провалиться под землю.)

кофешоп au, в котором: джемин — бариста с крашем на очаровательного клиента, джено немного тупит, а джисон просто хочет мира во всём мире.

Щелчок в замочной скважине, хлопок закрывшейся двери, а я снова подбегаю к окну, которое разделяло мою камеру и кабинет лаборанта. С этого начинается каждый мой день. Мои будни всегда имеют одинаковое начало и конец, но я никогда не знаю, что буду испытывать на этот раз.

Донхек обычный айдол в обычной группе где есть и альфы и омеги

Джехен и Доен женаты вот уже двадцать три года.

Джехен слишком жаден до прикосновений, а Доен сам не подозревает, как зависим от этого.