Спустя некоторое время лис привык к своему телу, научился контролировать звериную сущность и уже смирился со всем происходящим. Волшебнице удалось читать его мысли, но вот сам «лис» припомнить, кто и как обратил его чернобурым зверем, не мог. Девушка же штудировала книги в поисках ответа.

       Дни сменяли друг друга, и наступили Святки. У юной кудесницы прибавилось работы. Все Святочные дни она выставляла на окно зажжённую свечу, наряжалась в брусничного цвета богатый сарафан, надевала бусы и серьги с синими самоцветами, вплетала в косу яркие ленты. Только ни разу так и не надела головного убора, как того требует традиция. Всегда она щеголяла с непокрытой головой, выставляя на показ странно обрезанные спереди волосы — чёлка, как у пони, доходила до бровей. 

      Чародейка привечала и угощала кутьёй шумную толпу пёстрых колядовщиков. Изредка она уходила обойти деревушку, проверяя, не появилась ли где святочная нечисть. 

      В Рождество в избу постучалась стайка звонкоголосых, раскрасневшихся от мороза и веселья девушек под предводительством первой красавицы Выселков: ясноглазая чернобровая Анютка была особенно хороша, нарядившись в праздничный сарафан с ожерельем. Девчата поскидывали шубки и попросили колдунью им погадать. Та, суетясь, стала готовить нужные для обрядов вещи: доставала зеркала, перья, нитки, карты, воск, молоко, свечи, бумагу, яйца. Когда она убежала во двор за водой, Анютка заметила наблюдавшего за происходящим лиса:  

      — Ой, смотрите, девочки! Лиса!

       Самая младшая, ещё девочка, смело протянула руку к зверю, намереваясь его погладить. Но ей этого не удалось — лис ловко увернулся, вспрыгнул на печку и продолжил наблюдать за гостьями уже оттуда.

       Вернулась со двора ведьма и тут же была атакована чередой вопросов про чернобурку. На что она отшучивалась:

        — Да так… Воротник себе хочу. Вылечу, откормлю и сделаю. Вон уже как шерсть лосниться стала! — и поймав на себе удивлённый взгляд некоторых гостей, звонко рассмеялась.

       Девушки принялись гадать. Поджигали нитки, желая узнать, у кого быстрее сгорит. Естественно, первой нитка сгорела у Анюты, чьей толстой пшеничной косе и лёгкому нраву завидовали почти все собравшиеся. Никто и не сомневался, что уж в этом-то году она выйдет замуж. Увидев результат, она обрадовалась и потребовала погадать теперь на образ жениха. На что колдунья принесла петуха и приказала первой красавице держать его, пока она раскладывает по полу зеркало, тарелки с монетами и водой. Когда петуха отпустили, тот подошёл к зеркалу. Ведьма пояснила, что Анюткин жених будет красив и нежен. Услышав это, девушка совсем развеселилась и раскраснелась, сунула гадалке мешочек монет, рубаху, которую попросила расшить оберегами, и убежала. Остальные поохали везучести счастливицы и, успокоившись, потребовали гадать и им. 

      Несколько часов чародейка раскладывала карты, жгла свечи и бумагу, вглядывалась в тени, вязала узелки на удачу, как вдруг с улицы послышались мальчишеские крики: «Шуликуны! Шуликуны! Головы остры, жопы пестры!» Чародейка тут же встрепенулась и подбежала к окну, и лис вслед за ней. Он увидел, как несколько ребятишек палками и снежками с улюлюканьем и криками «Гойда!» гонят в лес толпу маленьких человечков. Бесенята в ярких кафтанах и остроконечных шапках с раскалёнными углями на железных сковородах в руках бодро улепётывали по сугробам. Пяток у них не было. Он припомнил, как нянюшка пугала его в детстве за непослушание, будто бы его шуликуны утащат. Девушка чертыхнулась и выбежала на улицу, на ходу надевая полушубок.

       Она поняла, что вовсе не ребята гонят нечистиков в лес, а наоборот, чёртики заманивают детишек к озеру в чаще, намереваясь утопить маленьких хулиганов. Шуликуны появлялись в пору солнцестояний — зимнего и летнего — из прорубей и водоёмов, топя и закапывая в сугробы непослушных детишек и перепивших мужичков. Вот и сейчас они не остались без добычи. Перепуганная не на шутку девушка пыталась докричаться до мальчишек: 

       — Стойте! Стойте, кому говорят!       Но дети не слушались, и ей пришлось колдовством стряхнуть на них снег с дерева. За всем этим с азартом наблюдал из окна лис, виляя хвостом будто игривая кошка. Ребятишки остановились, отряхиваясь. Девушка догнала хулиганов и принялась их отчитывать. Ребятня виновато потупилась, мальчик постарше, предводитель шкодников, попытался что-то возразить, но дети были отправлены к родителям подзатыльником. 

      Ведьма оглянулась, но шуликунов уже и след простыл. Надо было пойти в лес, разыскать и запечатать прорубь, чтобы нечистики снова не вознамерились утащить кого-нибудь ещё. Но в избе её ждали нетерпеливые девки, да и топать на ночь глядя в лес тоже не хотелось. Девушка понадеялась на авось и возвратилась к гаданиям. 

      Было уже затемно, когда последняя девушка собралась уходить. Она была грустна — так и не углядела в тенях ни суженного, ни удачи; ведьма тоже заявила, что ничего определённого не видит. На мгновение её худенький силуэт замер в дверях, она будто бы решалась сделать что-то. Вдруг развернулась, упала пред ведьмой на колени и взмолилась:

        — Помоги мне, сестрица! Приворожи мне Алёшку! Я в долгу не останусь, ты не бойся, — она порывисто хватала за руки на мгновение оторопевшую «сестрицу». — Люб он мне очень: умираю — жить без него не могу! Приворожи его, не губи ты меня!       Кодунья раздражённо вырывала руки и пятилась. Она взглянула на Ксюху. Девушка и правда слыла «серой мышкой»: коротенькая тоненькая тёмная косица, небольшие карие глаза, совсем обычное, незапоминающееся лицо — как бы колдунья ни старалась, никак не могла её отличить. Никакая. Абсолютно. И это бы ещё ничего, беда была в её слабохарактерности и готовности вот так лебезить и унижаться. Жалкое зрелище.

        — Ты не знаешь, чего просишь, — жёстким тоном проговорила ведьма. Её злила эта деревенская дурочка.        — Прошу! Не видишь — я погибаю! — взмолилась она, на глазах навернулись слёзы. 

       — Любишь его? Пф! Так сделай что-нибудь, не будь квашнёй! Приворожи ей! А ты знаешь, что с ним будет? Нельзя человека просто так привязать к кому-то: он будет страдать, заболеет, его характер испортится. Возможно, и умрёт раньше положенного!       Но просительница не успокаивалась и всё твердила про приворот. Ксения злила чародейку всё больше и больше. Ведьма размахнулась и отвесила той звонкую оплеуху: 

       — Не любовь это, раз ты готова обречь его на страдания, — она невесело усмехнулась. — А теперь прочь, чтоб духу твоего здесь больше не было! 

      Боль привела девку в чувства, она прошипела что-то ядовитое и, наконец, удалилась.

       Ведьма нервно сдула со лба чёлку. Она всё ещё злилась. Потрясла рукой — удар был такой силы, что отдавался в ладони болезненной пульсацией. Глотнула воды и устало опустилась на скамью.    

        «Я, кажется, вспомнил, что чувствовал перед обращением», — осторожно встрял лис.        — Наконец-то, — девушка нашла перо, чернильницу и листок бумаги. — Рассказывай, я запишу. 

      «Я поехал покататься на коне в лес. Дорогу мне перебежала лиса, а потом ощутил покалывание во всём теле, стало сложнее дышать, в глазах потемнело. Я свалился с лошади и больше не смог пошевелиться. Только услышал удалящийся цокот копыт, а дальше — звон в ушах. Это всё, что помню. Очнулся уже здесь» .

      Девушка в задумчивости погрызла кончик пера. Стала перебирать книги. В итоге перед ней оказались две внушительные стопки. Нужные книги ведьма оттащила к столу и принялась за работу. Внимательно вчитывалась в каждое слово в главах о проклятиях, выписывала способы, которыми мог быть заколдован лис.

       Зверёк тоже оживился. Он всячески пытался заглянуть в книгу и как-то помочь, осторожно, чтобы не помешать вспыльчивой чародейке. Но, как ни пытался, не смог разобрать ни единого слова, хоть и был уверен, что это был его родной язык. Лисье зрение не позволяло ему читать. Буквы превратились в чудных букашек и неразборчивые узоры. 

      Когда зачарованный понял, что тут он бессилен, решил помочь по-другому. Не отвлекая от работы ведьму, лис попытался найти свечи. Это было отнюдь не лёгкой задачей. Нигде на «своём», положенном месте их не отыскалось, что для этой избы было уже неудивительно. Обнаружились они под кроватью в дальнем углу. 

      Лис, держа свечи в зубах, вскочил на стол, и девушка рассеяно его поблагодарила, тут же углубившись в чтение. Чернобурый зверёк свернулся клубком рядышком, щурясь на огонь и пристально наблюдая за девицей, пока она задумчиво покусывала перо. Они так и просидели до рассвета. 

      Лису было хорошо. Впервые за неделю у него была надежда на спасение — не призрачная, а настоящая.