Фёдор Алексеевич сидел в тронном зале, со скучающим видом рассматривая свои перстни. Тут и там сновали поданные: радость возвращению царя сменила чрезмерная озабоченность его состоянием, а решение Фёдора признать магов и самому изучать колдовское искусство вызвало волну негодования. Сейчас в который раз за эти несколько дней к нему по прошению советника пришёл священник. Пожилой мужчина с седой бородой до пояса в какой раз своим приятным голосом, которому хочется безоговорочно довериться, увещевал непутёвого юношу: 

       — От лукавого это колдовство. Если тебе, царь-батюшка, так хочется отблагодарить эту девку, так пошли ей сундук золота. Не надо идти на такие жертвы!

       Фёдор лениво отмахнулся от священника и постарался скрыть зевок — этим словам предшествовало получасовое зачитывание Священного писания. 

       — Как бы не навела она и на тебя, Фёдор Алексеевич, какого дурного колдовства. Эти колдуны — народ нечестный, и добра от них не жди.  

      — Так уж и быть, — вздохнул молодой царь, — будь по-твоему.

       Старик в рясе поклонился в пояс и удалился. Фёдор сказал Петру Дементьеву, советнику, что притомился и пойдёт в свои покои. 

       Беспокойство состоянием здоровья царственной особы всё-таки было ему на руку. И он не преминул воспользоваться возможностью закончить с государственными делами пораньше. Но оставалось ещё кое-что: царю предстояло одно важное дело, касающееся и государственного строя.

       Перед тем, как войти в свою спальню, Фёдор послал служку за гонцом. Сам же он сел за письмо, которое намеревался писать ещё по возвращению во дворец: послание Верховной ведьме с просьбой о назначении учителя. Учительницы, если быть точнее.

       Письмо было дописано и отправлено гонцом, коему было строго настрого запрещено читать содержимое. Фёдор Алексеевич усмехнулся. Как долго будет смеяться Прасковья Ильинична, когда прочтёт его? Отец Фёдора отправил её на костёр как раз после того, как она явилась во дворец с прошением признать колдунов.

***

      Фаина наконец раздала все заказанные на святках рубахи. На душе сразу полегчало — одной обязанностью меньше. Хотя нельзя было сказать, что с плеч девушки свалился камень: теперь в деревне её встречали косые взгляды и несмелые перешёптывания о новоиспечённом «хахале», которые только усилились с отъездом мужчины. Чёрт бы его побрал! Только проблем прибавил.

       Фаина собралась было побаловать себя творожным пряником, как в дверь постучали. Гадая, кого же там принесла нелёгкая, она пошла открывать. С удивлением обнаружила на пороге парня лет двадцати в красном кожухе. Он снял шапку, обнажив коротко стриженные тёмные волосы, откашлялся и с порога провозгласил:

        — Царское донесение Фаине Ивановне Новолоцкой! Позволь зачитать?

        — Нет, сама прочту. Не умею что ли? — нахмурившись, сказала ведьма и приняла из рук гонца бумагу.

       Писем оказалось два. За царским указом о принятии её на службу придворным магом и царским учителем шла записка менее формального характера. Мелкие буковки из послания Верховной резко контрастировали с вычурным, с вензелями, почерком из официальной грамоты. Да и содержание было куда проще: 

«Не явишься во дворец — опозоришь колдунов. Опозоришь колдунов — прибью.

Прасковья». 

     «Будь трижды проклят этот Фёдор! От добра добра не жди», — думала Фаина, мрачнея. Ещё и гонец продолжал топтаться на пороге, поглаживая усы и поминутно покашливая. 

       — Чего тебе ещё надо? — огрызнулась девушка, глядя на мужчину исподлобья.

        — Это… — стушевался он под таким грозным взором. — Когда поедем в Китеж? Меня обязали доставить тебя во дворец, Фаина Ивановна. 

      «Просто чудесно! Ещё и конвой ко мне приставил». 

       — Завтра утром. Ночлежку ищи себе в деревне.

***

      Говорят, что магия портит характер. И Фаина была сему факту прямым подтверждением. Милая златокосая девочка с годами превратилась в ворчливую, заносчивую упрямицу. А сегодня она явно, как говорят, встала не с той ноги. С самого раннего утра ей хотелось скандалить и бить посуду. От последнего её удерживало только неимение оной под рукой. А вот бедному гонцу, представившемуся Владимиром, исправно перепадало. Бедняга боялся лишний раз пошевелиться в седле, чтобы это злобное созданье снова на него не накинулось. Самым обидным было то, что сам царь наказал ему никак на подобные нападки не отвечать и беречь девчонку как зеницу ока. Вот многострадальный Володя стоически и переносил все словесные проявления ведьминого характера.

       Ободряло беднягу-гонца только то, что у будущего придворного мага был свой собственный конь, и собрала она, судя по всему, минимум вещей — всё уместилось в чересседельных сумках и узле у неё за спиной. Единственным непонятным было то, зачем же ей понадобилось везти с собой птичью клетку. Оделась она поудобнее — в мужскую одежду. Также девушка и не думала жаловаться на дорогу или холод, хоть и срывалась на спутнике почём зря.

       От Выселков до столицы было полдня пути. К ночи они должны были добраться. «Так что терпеть крутой нрав девки оставалось недолго», — утешал себя Владимир. 

      Казалось, молитвы гонца были услышаны, и девчонка после полудня начала остывать. А ещё где-то через час извинилась и прикусила язык, сама удивляясь, как парень молча вытерпел такую заносчивость.

       Энтузиазм на колкости кончился, остался только страх. Страх перед ответственностью. Страх не оправдать ожидания. Чувство захлёстывало её своими липкими щупальцами. Нет, она не была безответственна, а, наоборот, чересчур обязательна и исполнительна. Поэтому-то её так пугала столь громоздкая ноша. Что же до ожиданий — так Фаина всегда мечтала сделать что-то великое, хотела, чтоб её запомнили, страстно желала вписать своё имя в историю. Каждую ночь ей снились великие свершения, которым никогда не суждено было сбыться. Гений среди посредственностей, посредственность среди гениев, она понимала, что сейчас не вполне готова к тому, что готовит ей судьба. Ударить в грязь лицом, так и остаться никем — вот чего боялась она больше всего в жизни. 

       Но в пути было проведено немало времени, и Фаина успела поразмыслить о всяком несколько раз. И даже напридумывать, как лихо она будет справляться с новыми обязанностями: как будет стоять за правым плечом царя и говорить мудрые вещи, как при дворе она сыщет уважение с толикой страха, как хорошо она научит царя колдовать. Ах, как она будет хороша!

***

      Молодой царь всё никак не мог дождаться приезда гонца с ведьмой и уже второй раз задерживал бояр на собрании, бросая нетерпеливые взгляды на двери в роскошный зал. Дерзкая выходка будоражила его: ещё ни разу до этого он не смел противиться мудрым советникам. Фёдор понимал, что вряд ли долгожданная гостья явится на второй день, но всё равно продолжал задерживать слуг допоздна. 

      Уже давно стемнело и среди бояр нарастало недовольство. Сейчас они напоминали рой шмелей: каждый пузат, бородат, в пёстрых кафтанах с золотой каймой, кушаках и собольих шубах поверх, сапогах цветного сафьяна; у каждого на голове соболий клобук*. 

      Двери распахнулись и по мягкому длинному ковру, скрадывающему звук шагов, пробежал к вздрогнувшему Фёдору Алексеевичу тот самый гонец. Он поклонился царю и шепнул ему что-то на ухо. Повторно согнулся в поклоне и вышел. Наконец в дверях показалась знакомая фигура. Одета Фаина была в зелёный кафтан, перехваченный кушаком на левую, женскую сторону. Держалась тоже по-мужски: смотрела прямо и пристально, слегка сутулилась. Она несмело подошла поближе к трону, стараясь не разглядывать помещение, но всё равно не могла не отметить красоту витражей и стен, расписанных сказочными цветами и птицами. Узор продолжался и на сводчатом высоком потолке. Подметила она и то, что теперь, в мехах, золотых нитях, драгоценных каменьях и бархате, Фёдор совсем преобразился и расцвёл, будто сказочный цвет. По залу прокатилась волна недовольного шёпота, когда девчонка в мужских одеждах поклонилась царю в пояс. 

      Довольствуясь удивлением советников, Фёдор с лёгкой улыбкой представил незнакомку:

        — Фаина Ивановна Новолоцкая — дочь купца Новолоцкого, придворная колдунья и моя спасительница.

       Воцарилось молчание. Все присутствующие принялись беззастенчиво разглядывать юную ворожею. Та, в свою очередь, отвечала каждому пристальным взглядом исподлобья. Многие не могли его выдержать: терялись и отводили глаза. Но Петра Васильевича не так просто сбить с толку, так что он принялся отчитывать новоприбывшую: 

       — Это всё просто замечательно, и все мы очень благодарны за помощь государю. Но как ты, девка, посмела появиться пред царём в мужской одежде? Срам какой! И не стыдно тебе?

        — Я только приехала, посмотрела б я на тебя, как ты проскачешь хоть час пути в юбке, — фыркнула в ответ девушка. — И вообще постыдился бы ты: думать такое, а я, между прочим, ровесница твоей младшей дочки, не говоря уже о том, что у тебя жена есть!

       Увидев воспылавшие от возмущения щёки Фаины, Фёдор Алексеевич ухмыльнулся и сказал:

        — Пётр Васильевич, поаккуратнее с мыслями — Фаина Ивановна их читать умеет. А ты, Фаина, уже давно как вошла в возраст, когда должно жениться и выходить замуж, и, по сути, стыдиться ему нечего — он ведь просто думал. 

       — Ложь! — возмутился Дементьев. — Ни о чём подобном я и не думал. Да и откуда нам знать, может, ты всех нас дурачишь и нет у тебя никаких сил

?       На этот выпад Фаина ответила самодовольной улыбкой и потребовала принести ей чашу с водой и полотенце. Когда её условие было исполнено, девушка приказала слуге подержать воду и принялась нашёптывать что-то в миску. Потом зажмурилась в попытке сосредоточиться и умылась из чаши, побрызгав с пальцев себе на голову и тело. И вот уже вместо девицы стоял стройный юноша, облачённый в зелёный кафтан. Подбоченился, поправил выбившуюся прядь волнистых тёмно-русых волос; он шкодливо щурил карие глаза и улыбался. Мягкие черты лица напоминали ведьмины.

       От удивления некоторые бояре пооткрывали рты, а кто-то протёр глаза. Фёдор же с довольной улыбкой в восхищении смотрел на чудеса магии. 

       — Кстати о кафтане. Ежели тебе, Пётр Васильевич, нравится смотреть на юношей в платьях, то это, конечно, твой выбор, и я не осуждаю… — говорила Фаина. 

      Молодой царь после этих слов беззастенчиво расхохотался, а потом спросил:

        — А это… Правда ли изменилось… — но так и запнулся в смущении.

       Заметив это, Фаина размахнулась — рука остановилась в нескольких сантиметрах от бедра, точно наткнулась на что-то. 

       — К сожалению, это только морок. Оборотничество освоить крайне сложно, и для этого нужны определённые артефакты. Сейчас никто не может оборотить сам себя, — объяснила она, вытирая с себя мужское обличье.

        — Ну что же, убедились? — торжествуя, обратился Фёдор к боярам. — Итак, отныне Фаина Ивановна придворная колдунья, — он кликнул слугу и велел ему: — Проводи барышню в её комнату.

        — Моего согласия никто не спросит? У меня есть условия: меня никогда не будить, а также в словах и действиях не ограничивать. 

      Царь кивнул, дескать, пожалуйста. Назвал щедрое жалование, которое будет платиться ведьме. Когда она вышла, парень отпустил советников и направился к себе. В витражные окна, дробясь на цветные кусочки, просачивался лунный свет.

***

      Фёдор Алексеевич не солгал, согласившись выполнять прихоти ведьмы: Фаина проснулась лишь в полдень, когда жизнь во дворце уже давно кипела. Во дворе кто-то переругивался, смеялся, кто-то пробежал по коридору, стуча каблуками. Яркое, но негреющее зимнее солнце заглядывало в большое окно. Вчера девушка так и уснула, не успев как следует осмотреть свою комнату, и теперь с восхищением оглядывала убранство. В ногах большой кровати с удивительно мягкой периной обнаружилась шкура какого-то зверя. Имелись и большие сундуки. У окна был столик, на нём обнаружилось зеркальце в золочёной оправе с самоцветами и гребешок. Нашлись также чернильница с пером — девушка явно была тут дорогой гостьей. Чудная роспись потолка и стен была и здесь: диковинные звери и птицы, изящные узоры, удивительные цвета. И всё же, особенно привлекала внимание роспись прямо по центру потолка: там красовался оранжевый с красными прожилками на крупных лепестках цвет папоротника. По обе стороны от него были изображены жар-птицы. Яркая роспись, на удивление самой Фаины, вовсе не раздражала.

       Вчерашняя дерзость выветрилась, теперь девушка всё же решила следовать правилам дворца и вести себя тише, учтивее. Она переоделась в скромный сарафан, привела себя в порядок и стала раскладывать вещи по сундукам. Выходить из комнаты не стала — было немного стыдно — да Фаина и не знала, что ей нужно делать и куда идти. Закончив с одеждой и книгами, девушка уселась писать родителям письмо. Давненько она им ничего не сообщала и сейчас в задумчивости покусывала писчее перо: говорить ли о новой должности?

       В итоге послание родне вышло сухим, и в нём явно прослеживалось нежелание что-либо рассказывать. Девушка не обратила на это внимания, положила сложенный вчетверо лист в птичью клетку и закрыла её на ключик. Когда замок был защёлкнут, письмо озарилось мягким светом, заискрилось и исчезло с глухим хлопком. Из-за прутьев вылетело голубиное пёрышко. Послание дошло до адресата.       В дверь робко постучали. Получив разрешение войти, в комнате показалась служанка. Девушка казалась примерно того же возраста, что и придворная волшебница; переминалась с ноги ногу, комкала тонкими пальчиками передничек и глядела в пол.

        — Фаина Ивановна, Фёдор Алексеевич ждёт тебя в тронном зале, — пискнула она. 

      Крестьянка хотела было уйти, но Фаина поймала ту за рукав и попросила провести её в зал.

       В путанице коридоров, щедро залитых солнечным светом, юная ведьма поняла, почему так и не смогла вчера запомнить путь до своей спальни: дворец представлял собой лабиринт. «Его построили так, чтобы враги, ворвавшись внутрь, заблудились навсегда и умерли от голода где-то в дворцовом чреве», — подумала Фаина. И правда, коридоры были роскошны и вычурны, но совершенно одинаковы. Девушке пришлось считать, сколько дверей они прошли от лестницы, чтобы хоть как-то запомнить местоположение своей комнаты.

       К моменту, когда они оказались у тяжёлых дубовых дверей огромной высоты, Фаина уже представляла дворец большим спящим драконом или Чудом-Юдом из сказки, во внутренностях которого и находились многочисленные помещения. Привратники в белом услужливо распахнули двери, впуская девушку внутрь.

       Все раскланялись. Фёдор приветствовал её тёплой улыбкой. Пётр Васильевич Деменьтев, похоже, смирился с решением несносного царя и был уже не так враждебно настроен. Тучный мужчина в раздражении пощипывал тёмно-русую клиновидную бородку, одаривал девушку неодобрительным взглядом маленьких колючих глазок из-под кустистых бровей. Лицо его покраснело, выдавая крайнее недовольство. Бояре также предпочитали выражать свой протест молча.

       Предметом обсуждения являлся закон о магии. Как подать народу, которому так ревностно столько лет насаждали, что колдовство от дьявола, что волшбу теперь одобряют? Да не просто одобряют — даже при царе теперь будет маг. И сам правитель тоже колдовское отродье. В каком размере и как взимать с часто кочующих с места на место чародеев налоги? Что будет считаться преступлением и какое наказание будет следовать за ним?

       Фаина быстро была втянута в обсуждение. Главный советник настаивал на жёстких, просто тиранических, законах, налогах и ограничениях. Девушка поначалу вежливо и обходительно объясняла, что маги уже сами себе придумали законы и судить их должен Ковен, который также стоит признать чем-то вроде министерства. После нескольких минут, в течение которых почтенные мужи в лице советников на корню обрывали все её доводы, Фаина начала повышать голос.

       И вот уже оба они, Дементьев и ведьма, широко жестикулируя, просто напросто перебивали друг друга и совершенно неподобающим образом орали. Девица ходила из стороны в сторону, пытаясь сдержать поток брани, и втолковывала свою точку зрения. Пётр Васильевич же, более опытный в делах политических, важно сложил руки на животе и тоном, каким объясняют ребёнку, что нельзя есть грязь, продолжал стоять на своём. Он прекрасно понимал своё преимущество — на его стороне были бояре. Фёдор Алексеевич с трона лишь снисходительно наблюдал за перебранкой, подперев кулаком щёку. Его забавляло, с каким остервенением они оба настаивали на своём. Особенно, принимая во внимание то, что сам царь уже давно всё решил. С ответом на его письмо Прасковья прислала свод законов Ковена и просьбу отдать право судить магов магам. Молодой царь счел их справедливыми и решил выполнить наказ Верховной.

       Когда пустая перебранка перестала его забавлять, а голова начала болеть, Фёдор стукнул посохом, обрывая яростных спорщиков.

        — Довольно, вы во дворце, а не в корчме. Маги придумали себе справедливые законы, пусть сами себя судят, — сказал он, заслужив одобрительный взгляд девушки. — Налоги будут выше, чем у крестьян, но соразмерны доходу. Позже обсудим это с казначеем. А сейчас я бы хотел, чтобы ты, Фаина Ивановна, поучилась дипломатии и ознакомилась с разрядными книгами и политическими грамотами.

       После этих слов юноша встал и жестом приказал девушке следовать за ним. Снова потянулась паутина коридоров и лестниц, заставившая Фаину напрячься в попытках запомнить все хитросплетения.

        — Это библиотека, — сказал Фёдор, остановившись у очередной двери, — она занимает два этажа. Я повёл тебя к этому входу, так как он ближе к твоим покоям. Вот там, — он указал вдаль коридора, — свернуть направо, третья дверь. А прямо — мои.

       Фаина в удивлении приподняла брови: то есть как, её просто взяли и поселили в царской половине? Нехорошо получается. После она обязательно об этом порасспрашивает.

       Молодой мужчина выудил связку ключей, подобрал нужный и открыл дверь, пропуская девушку вперёд. Они оказались в помещении со шкафами полными книг и свитков. Фёдор взглянул на свою спутницу и увидел, что та сияет словно начищенный пятак. У неё даже дыхание перехватило от окружающего великолепия, она прижала руки к груди, оглядывая чудесное помещение. Неверными шагами она шагнула к ближайшей полке и аккуратно, с замиранием сердца, дотронулась до одного из томов, будто проверяя, не сон ли это. С губ девушки сорвалось восхищённое, сладкое «ах». Что это, если не Рай?

       Фёдор глядел на девушку с улыбкой. Он был очень доволен своим решением отвести её в библиотеку, хоть и не предполагал такой бурной реакции. Он достал дубликат ключа и протянул его Фаине.

        — Вот, можешь заходить, когда заблагорассудится.

        — Мне правда можно?

       Фёдор кивнул, и девушка даже подпрыгнула от счастья, тут же смутившись своей несдержанности. Улыбка всё никак не сходила с её губ, что радовало и молодого царя: «Вот и подружились», — решил он. Юноша отвёл ведьму вниз по лестнице, которая обнаружилась за многочисленными шкафами, к полкам с документами; указал на место с трудами по дипломатии и приказал ей выучить всё это как можно подробнее прежде, чем она сможет окончательно вступить в должность.

       Сам юноша вышел, оставив ведьмочку наедине с её счастьем. Нет, Фёдор всё же был крайне доволен этим решением. По лицу девушки он понял, что она будет ему верно служить хоть целую вечность — лишь бы иметь доступ к самой большой библиотеке в стране. Фёдор тихонько хихикнул — наивная радость Фаины была слишком заразительна.