темнота бывает жуткой. зеленой, как в ужастиках

или черной, сырой, подвальной

синей, гудящей и спокойной. такой, что бывает, когда встаешь с постели вылить в себя большой стакан воды

а бывает темнота красная.

такая, например, когда лежишь, зажмурившись, в постели, а в лицо бьет закатное солнце.

у гэвина сводит живот

тянет сладко и правильно

мокрый от пота, рид то запускает пальцы в волосы, то сжимает чужую руку крепко, до боли, переплетает пальцы.

потому что гнет, жарко, классно.

у гэвина дрожат бедра, и пятки бьют найнсу в спину так, что человеку было бы больно.

найнс же только довольно хмыкает. ох. он даже милый с этого ракурса. больше обычного.

у них был хороший вечер. гэвин все дергал, нервничая, ворот рубашки, все жаловался, что енотам помойным рубашки ни к чему. все смеялся, чесал шрам на носу, размешивал шумно кофе.

очаровательно.

отличное завершение первого дела частного детектива гэвина рида.

прекрасный вечер.

закончившийся тем, что они, смеясь и целуясь, ввалились в спальню и долго лежали друг на друге, не в силах даже на секунду друг от друга оторваться.

гэвин стянул с себя только джинсы, оттянул резинку шорт, на носки сказал "похуй", а майку снять не дал, "не сегодня". и впился губами в шею.

найнс скучал.

он ненавидит признаваться в этом, но близость для него пускай и не главное, но важное что-то. возможность убедиться, что с гэвином "все ок, вроде как"

найнс чувствует иначе, любит совсем не так, как люди

найнс может глотать тихие полустоны и плавиться от того, что его человеку наконец-то хорошо, что гэвин может себя отпустить.

он притягивает рида за бедра, ближе, заставляя того заерзать, беспомощно всхливнув

ближе, чтобы вновь обхватить губами и обвести языком его член, вобрать в теплый рот, наслаждаясь каждым рваным вздохом и сдавленным проклятьем

твою мать, ох...

ближе, чтобы гэвин мог насадиться на его пальцы, потереться членом о ладонь, вздохнув. влажный, возбужденный, такой теплый и живой.

"бедняжка," издевательски нежно тянет найнс в ответ на жалобный всхлип рида. тот прячет лицо в руках, посылая андроида и его язык к черту на кулички. и льнет ближе, позволяя касаться повсюду.

самого найнса же трясет словно под напряжением. скин плывет и возвращается пятнами, но не хватает ни концентрации ни желания контролировать его. гэвин любит его таким. гэвин любит когда он отпускает себя тоже. так он знает что найнсу хорошо.

коленопреклоненный у кровати, он плывет в не-своем удовольствии, ослепленный вспышками информации

как гэвин доверительно раскрывается, сжимается вокруг его пальцев, горячий и мучительно влажный, и найнс чувствует, лаская и дразня, как часто-часто бьется пульс.

вздохи и полустоны, лихорадочная дрожь и хриплое "найнс" на выдохе, запах пота и секса, до странного возбуждающие звуки смазки, искусанные в кровь губы и пылающие огнем щеки.

миллионы частиц информации, доводящие андроида до грани.

гэвин близко, слишком близко, но найнс хочет еще. он скучал, слишком скучал по этому.

"шш," ласково утешает он рида, отстранившись. он не закончил, он не жестокий, не всегда.

он ложится рядом, словно они только что не занимались тяжелым ро- петтингом, а спали как котята, честное слово. ну, пока найнс не начинает легонько тереться пахом риду о бедро, что очень хорошо и приятно.

ох, очень.

"и что это мы творим?" вопрошает гэвин и для большей выразительности хватает андроида за задницу.

"пытаюсь инициировать коитус," важно заявляет найнс, только бровь не выгибает.

"инициировать что?" щурится гэвин. и найнс любит, когда у него в глазах пляшут чертики. значит, все хорошо.

"мне кажется, ты меня понял," андроид льнет ближе, запуская пальцы в его волосы. поцелуй. еще. и еще. "а еще мне кажется, тебе это сейчас нужно. прав ли я?"

гэвин кивает, уткнувшись своему роботу в шею.

"я по тебе скучал. и по этому тоже."

"хорошо."

"угу."

найнс даже извиняется, глупый, на ушко, что оставит сейчас без тепла и объятий, совсем-совсем ненадолго. а рид заинтересованно хмыкает, услышав, как его любимый андроид роется в том самом ящике.

"и что меня ждет после антракта? может и мухобойку свою достанешь?"

"для некультурных повторюсь - это называется стек."

"да знаю я как он называется. ты всегда из него аттракцион делаешь. ну я наказан или как там?"

"нет, с чего бы," смеется найнс тихонько. "давай, выбирай."

"есть, сэр," закатывает глаза рид и приподнимается на локтях. и тут же давится смешком, потому что в руках у найнса два дилдо: любимый розовый и кошмарное чудовище, которое гэвин купил в надежде, что получит обещанные сто тысяч оргазмов за ночь, как обещал сайт.

игрушка оказалась куда больше, чем на картинке, а ее дизайн, напоминающий изогнутый раскаленный клинок, доверия не внушал совершенно. найнс же находил гэвинову нерешительность забавной, животики надорвешь, он постоянно раскачивал игрушку у него перед носом с уморительно серьезным лицом.

"убери этого монстра, господи," смеется рид, комично выпучив глаза. "ты все время меня им дразнить будешь?"

"он концептуален. можно поставить на полку в гостиной," выгибает бровь найнс, едва сдерживая улыбку до ушей.

"когда у нас будет гостиная, звякни мне…"

так что найнс, все еще мечтательно улыбаясь, обрабатывает розовую игрушку. хах, это же его любимый цвет. у найнса есть мать вашу любимый цвет, почему у тридцатисемилетних гэвинов ридов такого не сыщется?

гэвин откашливается и тяжело перекатывается на бок. он подпирает щеку ладонью и лениво наблюдает за найнсом, за тем, как тот грациозно переступает через ремешки "дьявольского устройства для обездоленных" и крепит к нему средних размеров дилдо. и даже сейчас, в майке от домашней пижамы и со страпоном, он кажется кем-то недосягаемым. и можно целую вечность смотреть, как он надевает презерватив и наносит смазку изящными движениями тонких пальцев.

"ты это... только свет не включай, ну, верхний," просит рид с внезапной уязвимостью в голосе. в конце концов, он не настолько классный или красивый, ну, для себя, по крайней мере. а в полутьме ничего так.

"не буду," обещает андроид.

ему, в конце концов, свет не нужен, чтобы гэвина насквозь видеть. с кошачьим ночным зрением-то.

"спасибо, хороший мой."

"это ты хороший. самый лучший."

"если мы опять будем выяснять отношения, я за себя не ручаюсь. rk900, прекратить охлаждение траханья. приступайте к выполнению."

и найнс подчиняется сквозь смех. он растягивает удовольствие, это почти жестоко: скользит поцелуями по шее гэвина, чуть прикусывает нежную кожу и тихонько смеется реакции партнера. гэвин ежится от щекотки, нетерпеливо и капризно ерзает, притирается голым задом к паху андроида, фыркает и зажмуривается.

эй, гэвин хочет быть заебанным во всех смыслах слова, окей?

"я долго не смогу," немного виновато шепчет он и прикусывает губу. "ну пожалуйста, детка."

найнс знает, когда он заставляет себя. знает и боится это стойкое, аккуратно выстроенное выражение лица, мучительно стиснутые зубы и рассеянный взгляд прямо перед собой.

найнс знает, что остальным на эти сигналы о помощи было плевать.

найнс знает, что сейчас гэвин действительно хочет этого.

"эй," шепчет рид. "хватит гадать. у тебя там сейчас вентилятор зажужжит."

"мы можем," запинается найнс. "можем остановиться в любой момент."

"ну уж нет. целуй давай," отрезает гэвин и подается навстречу.

это странно и даже возбуждающе, то, как найнс плавится от одного лишь поцелуя, как его тело всего на секунду теряет контроль. нет, его взгляд не горит как тысяча солнц, блять, а объятие не грозит перемолкой всех гэвиновых несчастных косточек, нет, лишь тихий стон найнса распадается на помехи.

ну, а гэвин… гэвин чувствует себя по-настоящему счастливым, словно радость мешает ему дышать, превращает вздохи в сдавленный смех. сердце колотится так, что в лучших традициях хреновых романов выскочит сейчас из груди.

андроид дрожит, не в силах ни пошевелиться, ни закрыть рот. риду ничего не остается, кроме как целовать его снова и слова, дразня чувствительный язык и прикусывая его нижнюю губу.

"хороший мой," отстраняясь, жарко выдыхает гэвин. "ты позаботишься обо мне, детка, правда? ты сделаешь мне хорошо, малыш, о, я знаю, ну же."

"хорошо?"

"ага, детка, мгх..."

"мне?.."

"спрашиваешь тоже…"

и найнс любит его еще, покрывает мелкими поцелуями затылок и плечи, прижимает крепче и гладит, гладит мягкий живот и ведет руку ниже. и не то чтобы гэвину была нужна сейчас смазка. или еще пальцы. но приятно, и найнс все же такой классный, и это приносит им обоим столько удовольствия, и найнс растягивает его медленно, погружает пальцы внутрь и гладит ноющий без внимания член.

а в голове у гэвина приятно пусто наконец. ни одной мысли там, никаких сомнений. по телу разливается тепло, внизу живота вновь тянет от возбуждения, только в сто раз отчаяннее.

когда найнс наконец входит в него по-настоящему, способность гэвина хоть как-то держать лицо и не превращаться в лужицу улетучивается окончательно. он бы стонал или насаживался или хотя бы сжимал руку найнса, вот только он не может и не хочет. а найнс не требует ничего такого, только ускоряет темп, погружаясь с каждым толчком глубже будто, будто сейчас будет риду крышка от всех этих искорок в глазах и спазмов по всему телу, боже.

найнс крепко сцепляет их руки, прижимается крепко, словно сплетаясь со своим человеком воедино. с каждым толчком выбивая хриплое "ах" или "на-а-а"

кто же знал, что гэвин способен издавать такие звуки.

или кончать без рук, приоткрыв рот и сразу обмякнув так.

или целоваться с открытыми глазами, просто чтобы не пропустить ничего, ты растрепанный такой, господи, ты себя в зеркале видел вообще? да я ходить еще неделю не смогу, какой душ. и я тебя тоже.

они лежат долго-долго. и не смотрят друг на друга, нет, они считают окошки. раз, два, три, четыре... в том доме не спят сорок три окошка. ох, сорок одно. спокойной ночи.

гэвину все никак этот счет не наскучит.

найнс не может перестать считать тоже. у него внутри одна математика. он счастлив, что они с гэвином оказались рядом именно этой точке пространства и времени, и не знает, чему быть благодарным, - судьбе или случаю.

что бы то ни было, он может лишь надеяться, что во всех других параллельных вселенных, если таковые существуют, другие найнс и гэвин нашли друг друга и так же влюблены. что они не ссорятся. и не оставляют друг друга несмотря ни на что.

пусть это статистически невозможно, найнс, будучи очень мечтательным роботом, верит, что так оно и есть. как же иначе.

"тридцать шесть окошек," улыбаясь, шепчет гэвин.