Эдмунд спит.

У Каспиана есть подозрения, что во время учëбы тот вообще не просыпается, скорее банально делает вид, что бодрствует, но пересекаются они только на лекциях и в редких совпадающих окнах. В перерывах Эдмунд лениво доделывает какие-то задания или просто имитирует охренеть какую занятость, чтобы ни с кем особо не контактировать, а вот на лекциях — да, бессовестно спит.

Каспиан, если честно, не так уж много о нём знает — кроме того, что Пэвенси знаком с большей частью преподавателей, позволяет себе бессовестно маяться хернëй на занятиях, и, судя по всему, является братом той завораживающей сердцеедки с юридического.

Во всяком случае, у них одна фамилия, и с Эдмундом она не флиртует и не язвит, а вполне себе мило беседует, — в то время как Эдмунд без проблем отзывается на её оклики и даже не кривится, когда она его куда-то тащит.

Ещё Эдмунд практически ни с кем не контактирует, слушает на парах только один наушник, чуть ли не единственный берёт в буфете американо, а не латте или капучино, и почему-то неплохо знаком почти со всеми старичками экономического, на котором учится Каспиан.

И, да, у него безумно красивые стёртые руки, испачканные небрежными штрихами гелевой ручки.

Так что, может, Каспиан знает о нём чуть больше, чем немного. Ну, возможно.

Но ему ужасно хочется узнать ещё больше.

А это требует куда больше смелости, чем у него есть, — хотя бы потому, что Пэвенси злобно-колючий и язвительно-безразличный ко всему, что отвлекает его от сна. Поэтому Каспиан долго собирается с мыслями, чтобы тихонько устроиться позади Эдмунда на ближайшей лекции, дождаться, пока он задремлет, по привычке откинув голову на столешницу позади себя, и осторожно-нежно запустить пальцы в тёмные кудри. Безбожно-мягкие тёмные кудри.

— Тебе настолько нехер делать? — хрипит Пэвенси, кривясь, и распахивает глаза, недовольно уставившись на нарушителя своего спокойствия.

Каспиан вздрагивает, нервно облизывая пересохшие губы, и спешно отдёргивает руки, пытаясь придумать оправдание. Эдмунд хмыкает и привстаёт, — судя по всему, явно собираясь пересесть подальше, и у Каспиана сводит лёгкие подступающей паникой, — но тут же падает обратно, соскальзывая пониже. Так, чтобы не приходилось сильно запрокидывать голову, если положить её прямо на тетрадь с рассыпающимся текстом конспекта.

— Если дёрнешь — руки оторву и скажу, что так и было, — насмешливо предупреждает будущий адвокат и снова прикрывает глаза.

«Совершенно бездонные почти-чёрные глаза и мягкие тёмные кудри», — мысленно добавляет себе в список Каспиан и старательно-нежно проводит кончиками пальцев по волосам, расцепляя чуть спутанные пряди.