Ричард объявляется через две недели и первым делом театрально раздвигает плотные шторы на одном из окон в гостиной.

Яркое солнце слепит глаза, и Гэвин кричит, словно Ричард его бьет.

— Ааа, бля!

Ричард пересекает гостиную, изучая этикетки на пустых бутылках на журнальном столике; пробует на вкус подозрительного вида порошок, недовольно скашивая глаза на Гэвина; перебирает документы, что лежат там же; удивленно вскидывает брови, когда находит книги и сканворды.

Да, Гэвин пытался себя чем-то занять. И он потерпел поражение.

— Почти четыре месяца ты сидишь дома без дела, — хладнокровно замечает Ричард, направляясь к следующему окну.

— О, нет, нет, нет! — умоляет Гэвин.

Но Ричард не ведает жалости. Он освобождает от штор следующее окно, и Гэвин снова кричит.

— Матерь божья, мои глаза!

Гэвин валится с дивана, мечтая забиться в темный угол. Он с трудом сдерживается, чтобы не шипеть, как вампир, старательно прячась под полами своего халата.

Да. Гэвин жалок.

Ричард на мгновение замирает перед комодом, на котором на подносе под прозрачной стеклянной миской разлагается Ричи-младший. Гэвин отказывается это обсуждать.

— Тебе не кажется, что пора найти новое занятие? — Ричард останавливается в центре гостиной, засовывая руки в карманы. Под его холодным осуждающим взглядом, Гэвин выползает на четвереньках из-под дивана.  

— Я с тобой полностью согласен, Ричи, — пока Гэвин ползет к Ричарду, тот небрежно усаживается в кресло, прихватывая с журнального столика папки со старыми делами. — Мой мозг бунтует против отсутствия работы.

Гэвин усаживается на пол у самых ног андроида.

— Ты выяснил, кто подбрасывает тебе это?

Гэвин оставляет без внимание это неуважительное обращение к его новому другу.

— Я в процессе.

Пока Ричард изучает документы, переворачивая странички своими длинными пальцами, Гэвин прикуривает. Рид затылком чувствует, как Ричард на него смотрит, но он не оборачивается, привалившись спиной к его ногам, и старательно затягивается сигаретой.

Внутри растекается какое-то щемящее чувство. Его сложно охарактеризовать. Гэвин вроде бы счастлив, что Ричи вернулся, но в тоже время ему невероятно тоскливо, потому что андроид, также как и все в его жизни, рано или поздно исчезнет. И Гэвин останется один. Опять.

Рид даже не замечает, как за своими размышлениями облокачивается локтем на колено Ричарда. Тот словно и не замечает, продолжая перелистывать бумаги.

— Тебе нужно заняться газоном, — отстраненно говорит Ричард, и Гэвин вздрагивает.

Еще чего. Он туда не выйдет.

— Я пока приберусь и приготовлю тебе поесть, — спокойно сообщает ему андроид, аккуратно убирая его руку с колена и поднимаясь с кресла.

— Я не выйду на улицу, — фыркает Гэвин.

— Тогда помойся. Ты воняешь.

Ричард следует на кухню, а Гэвин недоверчиво нюхает свою подмышку.

Ну, охуеть.

Рид не успевает ничего ответить, потому что Ричард вдруг замирает при входе на кухню. А затем медленно оборачивается и смотрит так многозначительно, что Гэвин невольно сглатывает. Диод на виске андроида обеспокоенно мигает красным. Сердце начинает колотиться в груди, словно собственное тело, наплевав на не въехавший в происходящее разум, решило отреагировать.      

Блять. Там же на кухне тотальный пиздец.

Пауза между ними затягивается.

Гэвин стискивает зубы и пристыженно смотрит в сторону.      

Ебать, как так? Он не должен себя так чувствовать. Ебучий андроид.

Гэвин скрещивает на груди руки в защитном жесте и пытается прожечь Ричарда взглядом, но тот больше не смотрит на него. Вместо этого он скрывается на кухне и шарится по шкафчикам, явно стараясь найти что-то, чем можно было устранить царящий на кухне хаос.

Гэвин бы предпочел просто заложить вход. Он идет следом, продолжая раздраженно сверлить затылок андроида взглядом. Ричард не выказывает ни малейшего раздражения по поводу явного недовольства Гэвина. Он как всегда старательно бесстрастен.

Пока Ричард разгребает кухонный стол, Гэвин брезгливо кривится. А потом андроид начинает протирать стол и замирает, явно ошеломленный тем, что видит. Как и Гэвин.      

Оттертый от слоя грязи стол на несколько оттенков отличается от остальной поверхности.

Срань господня. Он не выглядел таким грязным.      

Пиздец. Это реально задевает.

Гэвин решает стыдливо ретироваться с кухни. Но в душ идти он точно не собирается, потому что там под расслабляющими струями воды он обязательно впадет в очередной экзистенциальный кризис. Последний раз он плакал в душе, после того как перенес тело Ричи-младшего в дом.

Нет, он не пойдет в душ.

Рид как неприкаянный ходит по дому, и не найдя себе места, возвращается на кухню. Он останавливается перед входом, слегка приоткрыв рот.        

В обтягивающей черной майке Ричард стоит около раковины и на его руках пара розовых резиновых перчаток. Рубашка аккуратно повешена на спинку стула.      

Гэвин переводит взгляд на кухонную стойку. Около десятка чистящих средств вытащено из шкафов и собрано там вместе с несколькими тряпками. Гэвин даже не знал, что у него все это есть.

Ричард невозмутимо игнорирует его, старательно начищая стойку и мигая красным диодом.      

Пиздец.

Гэвин решается на отчаянный шаг.  Просидев внутри две неделю кряду, бог знает с чего, он решает, что с него хватит. Рид вдыхает, выдыхает и решает выйти на улицу.

Это решение дается ему на удивление легко. Наверное это все Ричард с его осуждающим взглядом. Гэвин не уверен, но кажется он слышал, как тот выругался на кухне.        

Тихонечко приоткрыв дверь, Гэвин крадучись выбирается на улицу.

К его удивлению газон не выглядит безвозвратно испорченным. Отросшая трава слегка покачивается на ветру, но это даже удивительным образом успокаивает.

Гэвин опускается на ступеньки, прикуривая сигарету, и щурится утреннему солнышку.

Дороги не заполнены лавой. Город не пожрал разрыв пространства. Время не кровоточит. Ангелы не насилуют человеческих женщин. Последние выжившие не молят о смерти.

Удивительно. Но газон может прожить без него, как и Гэвин без газона. И никаких порталов в ад не открывается.

Позади него из приоткрытой двери снова слышится чужая ругань.

Кажется, он сломал Ричи.

Гэвин с каким-то болезненным удовольствием принимается за стрижку газона. Монотонное урчание газонокосилки успокаивает.

Надо же, как одна единственная деталь в лице крысы или голубя может расхреначить всю нервную систему на кусочки. Гэвин, конечно, понимает, что дело далеко не только в этом. Дело в Эйприл. Но по правде говоря, он за эти две недели ни разу о ней не вспомнил. Он больше думал о Ричарде. И Гэвину вроде бы стыдно, а вроде бы и нет. Если бы не Ричард, что бы с ним стало?

Он понимает, что увяз в этом дерьме, и нужно выбираться.

Он возвращается в дом, обнаруживая, что Ричард уже закончил с уборкой. Андроид сидит на диване, и Гэвин видит только его макушку. Кажется, тот смотрит Гордона Рамзи. Ну кто бы сомневался. Ричи разве что не дрочит на него.

— Твой завтрак на кухне.

Гэвин хмыкает.

На кухне пахнет просто божественно. Такого пышного и нежного омлета Гэвин в жизни не ел. Он сидит на кухне почти сорок минут, смакуя каждый кусочек. Но на деле он просто помнит про то, что Ричард рекомендовал ему помыться.

Гэвин в тайне надеется, что андроид забудет об этом (ха-ха) или просто уйдет к тому времени, как Рид доест. Но видимо у Ричарда выходной, потому что тот все ещё не на работе. Из гостиной все также слышится бормотание телевизора, и Гэвин предпринимает попытку проскользнуть мимо андроида на второй этаж, решительно вознамерившись снова поспать.

Он успешно пересекает коридор и еле слышно проходит мимо дивана, внимательно следя за макушкой Ричарда. Он уже касается ногой первой ступени, когда Ричи не отрываясь от телевизора, загробным голосом напоминает:

— Душ, Гэвин.  

Гэвин закатывает глаза.

— Я даже отсюда чувствую, как ты воняешь, — Ричард оборачивается, забрасывая левую руку на спинку дивана. Его взгляд очень красноречив.

Рид вцепляется пальцами в деревянные перила. У него нет никакого желания идти мыться. Он поел, проведал газон и единственное, о чем он сейчас мечтает — это завалится в кровать и впасть в анабиоз. Он заслужил.

Молчание вновь затягивается, и Гэвин начинает нервничать. Но не затащит же его Ричард в душ насильно? Нет?

Красный диод Ричи говорит об обратном.

Гэвин послушно кивает и медленно начинает подниматься наверх, а спустя две секунды он топит в спальную со спринтерской скоростью, едва не спотыкаясь на последней ступеньке.

Он влетает в спальню и захлопывает за собой дверь, прижимаясь к ней ухом и прислушиваясь.

За дверью тихо.

Гэвин чувствует себя идиотом. Он забирается на кровать подальше от двери, прижимая коленки к груди.

Ну, а чего он, блять, ожидал? Что Ричард погонится за ним, как серийный маньяк? Проломит дверь спальни с криками “А вот и Джонни!”?

Гэвин прислушивается, но работающий телевизор явственно намекает, что на него забили хер. Это немного…

...расстраивает?

Гэвин начинает покачиваться из стороны в сторону. Неужели Ричи так просто сдался?

Он сидит так довольно продолжительное время. Спать не хочется.

В конце концов он начинает злиться. Гэвин не собирается прятаться в собственном доме от андроида. Да, тот не говорил, что заставит его мыться, но Рид его слишком хорошо знает. Или нет?

Нахуй. Это его дом. Он не собирается прятаться в спальне. Он пойдет вниз и…

Гэвин решительно распахивает дверь.

...и упирается взглядом в Ричарда, который небрежно подпирает плечом стенку напротив.

— Тебя хватило на шестнадцать минут сорок семь секунд.

— Дерьмо, — бормочет Гэвин, смотря куда угодно, но только не на Ричарда.

— В душ.

Гэвина мягко подталкивают в плечо, и он покорно поддается.  Ричард сопровождает его словно подозреваемого. Гэвин даже в шутку сцепляет руки за спиной.

Рида загоняют в ванну, как поросенка на убой.

— Я могу помыться завтра.

— Сегодня, — отрезает Ричард и садится на унитаз, складывая на груди руки, с таким видом, словно Гэвин ему будет сейчас танцевать стриптиз. — Раздевайся.

Серьезно, блять?

Гэвин сердито пялится на Ричарда, но его отвлекает его гребанная майка, которая не скрывает, а наоборот, издевательски демонстрирует идеальный силуэт. Рид невольно переминается с ноги на ногу. Он за эти четыре месяца растерял все свои кубики. Хорошо хоть пивной живот не вырос.

Гэвин не понимает, почему его это заботит.

Ричард кажется таким идеальным, даже сидя на унитазе. Как это вообще возможно? Стоя рядом и глядя на него сверху вниз, Гэвин даже слышит тихое дыхание. На кой черт ебучие андроиды дышат? Что за тупая система охлаждения, почему им не могли просто встроить в задницу охлаждающий кулер? Почему он должен чувствовать себя таким ничтожным рядом с этим кибер-Адамом?

А еще он чувствует его запах. Что за хуйня?

Боже, как хорошо он пахнет. Ебать.      

Ричард, без сомнения, в отличие от него моется, несмотря на то, что он андроид. Но духи. Блять.

Несколько смущенный, Гэвин склоняет голову к плечу, принюхиваясь к себе. Наверное, чуять свой запах — не совсем хороший знак. Гэвин подавляет раздраженный выдох.  

Ладно, окей, он примет гребаный душ.

Гэвин манерно скидывает на пол халат, словно это дорогая норковая шуба. Стягивает футболку и швыряет ее в Ричарда. Тот даже не предпринимает попыток ее поймать, потому что Гэвин позорно промахивается.

Гребанные андроиды.

Трусы он стаскивает менее импульсивно.

Гэвин с тоской смотрит сквозь стеклянную перегородку. Ричард пристально следит за каждым его движением, и это немного раздражает. Но горячая вода заметно расслабляет, и Рид прикрывает глаза, упираясь руками в стену.

Наверное, в жизни каждого человека случаются времена, когда наваливается какая-то тяжесть, охватывает тоска, депрессия. Всего колотит, кажется, сейчас вывернет наизнанку.

Раньше Гэвин думал, что это признак слабости. Но сейчас он понимает, что он просто устал притворяться сильным. После смерти Эйприл его мир рухнул, и он с этим не справился. В этом нет ничего стыдного. Удивительно как Хэнк умудрился не наложить на себя руки после смерти сына. Хотя, Гэвин не уверен, что тот все еще жив.

Он даже дает себе мысленное обещание проведать старика. Черт возьми, они живут в двух улицах друг от друга.

Гэвин отстраненно замечает, как запотела стеклянная стенка душа.

Он опять впадает в ступор. Это случается каждый раз, когда он идет в душ. Некоторые люди не понимают, как сложно бывает заставить себя выполнять такие простые действия как принятие душа, прием пищи или еще какое-нибудь важное дерьмо.

Гэвин резко вздрагивает, когда чужие руки начинают растирать мочалкой его спину. Его словно вырывают из мыслей, и он в шоке разворачивается.

Ричард как всегда невозмутим.

И он совершенно голый.

Гэвин медленно опускает глаза, скользя взглядом по идеальному телу. Он беззастенчиво пялится вниз, пока Ричард старательно продолжает намыливать его словно ребенка. Гэвин не знает, что он ожидал там увидеть, но он почему-то испытывает легкое разочарование.

Ричард внизу совершенно гладкий. Как манекен. Но это, на удивление, выглядит так естественно.

Ричи совсем не похож на Гэвина. Он высокий, с идеальным торсом, но все равно какой-то аристократично тонкий и белокожий. За год его скин истончился, и Гэвин может отчетливо разглядеть стыки между панелями. Он даже неосознанно тянется к животу Ричарда рукой, касаясь подушечками пальцев теплой кожи. На ощупь совсем как человеческая.

— Ты андроид, — растерянно бормочет он, послушно откидывая голову назад, когда Ричард начинает намыливать его волосы.

Не то чтобы Гэвин не догадывался.

— Я в курсе, — усмехается Ричард, ладонями смывая мыльную пену с его лица, и Гэвин рефлекторно прикрывает глаза. Он не может сопротивляться. Он не хочет сопротивляться.

Он позволяет горячей воде бить ему в спину; позволяет чужим рукам успокоить его уставшие мышцы; позволяет снова развернуть себя спиной к себе.

Гэвин опять впадает в прострацию, но на этот раз в его голове нет ни единой мысли. Он просто устал и ему ужасно хочется перекинуть контроль на кого-то более сильного. Например, на Ричарда. Это кажется таким правильным, что Гэвин позволяет себе отключиться.

Он чувствует себя странно умиротворенным.

Ричард мягко говорит ему, чтобы он повернулся или закрыл глаза, чтобы пена не попадала в них, но кроме этого они не разговаривают. Тишину заполняет только бегущая вода, и Гэвин фантомно чувствует, что Ричард целует его в лоб, в висок, в уголок губ. Это так странно, но он не может найти в себе силы сопротивляться. Он сам тычется носом куда-то ему в лицо, как слепой котенок, отыскивая губы.

Он не думал, что ему так этого не хватало. Простого человеческого внимания. Два года в плену собственного сознания это долго.

Он не может вспомнить, когда последний раз кого-то целовал. Он определенно целовал Эйприл. Но когда именно?.. Он не помнит. Потому что никогда не думаешь, что поцелуй может стать последним. Ты думаешь, что будут еще. Ты думаешь, у тебя есть вечность, но это не так.

Ричард целует его так нежно, что Гэвина пробивает дрожь. Хотя это едва ли поцелуй. Это что-то невозможное. Он едва касается его языка своим. Это почти робко. Осторожно. Изучающе. Гэвин вообще не думал, что поцелуи бывают такие... Что Ричард бывает <i>таким</i>.

Где-то на краю сознания мелькает неприятное чувство, что Ричард вообще умеет целоваться; что у него, может быть, есть своя личная жизнь; что он, может быть, готовит кому-то кроме него. Но эти мысли так мимолетны, что Гэвин отметает их подальше.

Плевать, если Ричард тоже исчезнет. Сейчас он здесь, и этого достаточно. Гэвин привык довольствоваться малым.

И вообще, Гэвин самый натуральный натурал. Ему не нравятся мужики. Только женщины.

И, возможно, андроиды. Но это не точно.

Этот душ оставляет его эмоционально и физически опустошенным. Ощущение как после долгого плавания.

— Спасибо, — еле слышно шепчет он, пока Ричард закутывает его в полотенец. Андроид молчит, но он наверняка его слышит, потому что Гэвин замечает мимолетную улыбку на его губах.

Иногда Гэвин думает, что Ричард куда более живой, чем он сам.