Браслет был автостопщиком, чем очень гордился. Круто же – не принадлежать лишь одному человеку, как любая другая вещь, а менять их когда вздумается. Надоело каждый рабочий день в маршрутке кататься – расслабил застежку и вуаля. Человек идет дальше без тебя. Надоело валяться в пыли – блеснул металлическим боком из травы, пустил солнечный зайчик понравившемуся прохожему и дальше едешь мир смотреть. Главное – соблюдать правило одного пассажира, ну да это пустяки, это даже веселее, пересадок больше, сюрпризов.
     Так вот затормозил он очередного человека однажды. Вымыли его с содой, а не просто из-под крана, и браслет забеспокоился, не грозят ли ему скучные поездки исключительно в контору и обратно, как с прошлым носильщиком. А то и вовсе в шкатулку запрут, жди тогда, пока белый свет снова увидишь. Новый носильщик издалека впечатление офисного планктона не производил, вернее, не производила: девица неглаженая, нечесаная, шея в бусах, руки в браслетах и кольцах. Загомонили старожилы дружно, приветствуя нового соседа, представились фенечками, обещали, что будет круто, и каждые полчаса кто-нибудь начинал уговаривать его остаться насовсем, устроиться на ПМЖ… Браслет отмалчивался снисходительно: что с них взять, если они и сделаны этим человеком, а значит, получили от нее частичку души. Естественно, без хозяйки они свой кусочек души потеряют, умрут практически. А он – другое дело, он отштампован машинами на заводе, и цена ему дана самому по себе, хоть и невысокая (ну не золотой он, и даже не гранатовый – простая цепочка из серебристого металла), а значит, он – вещь в себе. И терять независимость не собирался даже ради самого расчудесного хозяина.
     Что ж, фенечки не соврали, Было весело. Девица любила встречать рассветы и закаты на крышах, бродить по музеям и паркам, ездить на велосипеде в деревню и на самолете к морю. И купалась в этом самом море вместе со всей ватагой фенечек. От морской воды браслет быстро потемнел, но по примеру соседей не расстроился. Загар – не грязь, а украшение! К тому же, пленка оксидов не мешала ему бодро звенеть дуэтом с соседкой, ниткой ракушек. А после купания можно потереть спинку о разноцветную плетенку из шнурков и бурую из полосок кожи или дать пять фотоаппарату-мыльнице, или звякнуть о расшитую бисером сумку.
     В общем, браслет все устраивало. Но от разговоров про оседлость он отмахивался: носительница молодая пока, вот и мотает ее по свету. А как на работу устроится да замуж выйдет, так веселье и кончится. И что им, в чулане пылиться вместе с прочими заморскими сувенирами? Или вообще отправиться на помойку? Фенечки в ужасе съеживались и шептали, что это он преувеличивает, что их хозяйка – да никада! И переводили разговор на другие темы. 
     А однажды, когда они всей компанией шагали по шпалам промзоны, на обочине что-то блеснуло. Браслет скрежетнул звеньями: монета пятидесятикопеечная.
     О, деньги не считали себя ровней прочим предметам. Они представлялись не просто принадлежностями или пассажирами – а повелителями людей. Меняли носителей как перчатки, без зазрения совести шли по рукам и не стеснялись сгонять с пригретых мест другие вещи. Те в ответ обзывали деньги проститутками и старались их избегать. Даже уговорили подушечных шуршиков нашуршать особо суеверным бабкам примету, что подбирать деньги – не к добру. Ну да это другая история…
     Эта монета явно решила поиграть в автостоп.
     «Пройди мимо, – браслет изо всех сил пытался внушить мысль носительнице. – Ты же ни придаешь значения деньгам, пройди мимо…»
     Девица наклонилась и подняла денежку.
     «О, коллега! – осклабилась копейка, пока рука несла ее к карману. – На выход! Правило не забыл? Новый пассажир садится – старый слезает. Давай до свидания».
     И браслет отчетливо понял, что не хочет никуда слезать. Что привык к разномастным соседям, втерся, можно сказать. Что никогда ему не было так весело и интересно, как с этим человеком – и вряд ли когда-либо будет снова. Что он привык к ее шершавым пальцам с обгрызенными ногтями, цвету ее кожи, рыжим волосам, которые то и дело цеплялись за его застежку, когда она расчесывалась… А поздно менять статус, когда другой автостопщик застал тебя в свободном проезде.
     Под издевательским взглядом монеты он щелкнул застежкой и скользнул тихо, как змейка, на гравий насыпи. Очередной застрявший рыжий волосок он зажал в одним из звеньев. Хоть что-то взять с собой, раз что-то другое – наверно, кусок души – оторвалось и пропало.
     Еще бы кто из малого народца мимо пробежал и уволок его поглубже в бурьян, пока другой человек не подобрал. Вряд ли по шпалам тут ходит много хороших людей…

***
     Вот такую историю я сам себе в оправдание придумал, когда заметил на земле у рельсов симпатичный, хоть и грязноватый металлический браслет-цепочку. Оглянулся по сторонам и вверх и уволок находку к себе под кочку. Если что, я его не украл, он сам напросился! Меня украшения не интересуют, я люблю полиграфию всякую, но безделушка пригодится задабривать соседей по пустырю и окрестностям: как плата дворовому буке за право порыться в помойке, или кикиморе подарок в обмен на глину из ее буерака на ремонт крыши кочки…
     Еще вещь можно приравнять к ее изображению и, глядя на нее, смотреть в воображении разные истории.
     Сложил я цепочку в углу, сам задумался: а точно это я придумал? А ну как это сам браслет мне внушил? Мы-то считаем вещи неодушевленными, думаем, что мы, зверушки, и есть душа вещей, ну как гремлины в технике. А вдруг они тоже живые?
     Нет, на сегодня с воображением пора завязывать, пока сам себе не доказал, что вселенной управляет один засохший лист в джунглях Гондураса.