Что бы я обнаружил по возвращении на Серконос? Что он сгнил изнутри, как и Дануолл, или мне бы так только показалось, потому что на самом деле прогнил я сам?

*** 

Эшворт мертва, а её ковен в Королевской кунсткамере нейтрализован. Дауд оставляет сообщение в конторе наместника Верховного Смотрителя — доказательство того, что Эшворт влияла на орден Оракулов, но угроза миновала. Сам он вряд ли решил бы это таким образом, и, скорее всего, Корво тоже, но Эшворт сотрудничала с Далилой Копперспун, а у Эмили определение милосердия совсем не такое, как у её отца. Сделанного не вернуть, и у них есть необходимая информация.

— Эмили… — начинает Меган, когда они возвращаются к ялику. — Когда я жила в Дануолле, я совершала вещи, которыми не горжусь.

Дауд замирает, изображая, будто не слушает, пока подготавливает катер.

— Разве это не обязательное условие гражданства? — отвечает Эмили, ухмыляясь.

Меган не смеётся:

— То, что я пытаюсь сказать, не шутка, — настаивает она. — Я давно знакома с Далилой и Эшворт. По уши влезла в их дерьмо в своё время и пошла по кривой дорожке.

По кривой дорожке. Он едва слышно хмыкает. Дауд, при всех его грехах, хотя бы честен насчёт того, кем он был и что сделал. И кто он сейчас.

— Я не хочу углубляться в это сейчас, но мне показалось, вы заслуживаете знать, — Меган останавливается, и следующие слова, что она произносит, предназначаются не только Эмили: — Есть вещи, о которых я сожалею.

Нет смысла сотрясать воздух пустыми извинениями. Так он её научил.

Эмили благодарит её за эту небольшую откровенность, но Дауд чувствует, что когда придёт время и правда будет раскрыта, Императрица не примет это столь же спокойно.

Но это проблема Меган, не его.
 

***

Эмили хочет обратиться за помощью к смотрителю Лиаму Бирну. Корво хочет заручиться поддержкой Стенателей.

Дауд считает, что обоих главарей стоит отправить на Пандуссию в заколоченных ящиках, но Корво и Эмили не особо интересуются его мнением.

Их цель — дом Арамиса Стилтона. Никому не известно, что произошло там три года назад, но это событие повлияло на весь Серконос. В крупном масштабе: шахты попали в руки герцога Луки Абеле; в масштабе поменьше: Меган Фостер потеряла руку и обзавелась шрамами на лице. Единственный путь в особняк лежит через замок с загадкой Джиндоша, что, по мнению Дауда, перебор.

Отец и дочь приходят к соглашению: они осмотрят упомянутые территории, разыщут всю возможную информацию и проверят, достаточно ли этого будет, чтобы преодолеть замок Джиндоша, запирающий дом Арамиса Стилтона, не обращаясь за помощью ни к религиозным фанатикам, ни к банде с сомнительной моралью.

Эмили и Корво взаимодействуют в своего рода симбиозе. Корво обнимает её. Она целует его в щёку. Они болтают, они смеются, они дразнятся, они спорят, они не разговаривают вовсе, потому что не нуждаются в этом. Они молча предугадывают, что нужно друг другу: Корво мастерит костяные амулеты и руны, чтобы помочь Эмили стать сильнее и выносливее, а она заботится о том, чтобы в его каюте всегда были свежие фрукты.

Семья, — думает Дауд и вспоминает холодную ночь в середине месяца льда, когда они с китобоями собирались вокруг костра, поджаривали крыс на вертеле и смеялись над нелепыми шутками, которые травил Рульфио. Вспоминает Томаса и Ринальдо, вдвоём собравших деньги на подарок боссу — книгу о легендах Тивии. Вспоминает Билли, которая всегда сидела рядышком, её высоко поднятую голову и улыбку, игравшую на её лице, когда она дразнилась, что он стареет, из-за того, как скрипели от холода суставы его боевой руки.

Он ощущает острую боль в груди — от мыслей о том, что потерял. О том, чего больше никогда не обретёт вновь.

Он вспоминает более молодого мужчину и ещё более молодую женщину, связанных не кровью, но чем-то не менее могущественным, беззлобно поддразнивающих друг друга, но готовых в случае чего рискнуть головой один ради другого. Вспоминает Билли ещё девчонкой, и как она следовала за ним в ночи, увидев, как он снял три цели одну за другой меньше чем за пять минут, и как глаза её расширялись не в ужасе, но в восхищении. В любопытстве. Она всегда была такой любознательной, хотела узнать больше. Он помнит, как она шла за ним след в след, уверенная в своей незаметности, вплоть до его штаба. Помнит её фигуру — результат самостоятельных тренировок, чрезвычайно ловкую, хоть и угловатую, — и чувство, будто что-то в ней напоминает ему собственное отражение в зеркале. Упрямо вздёрнутый подбородок, когда они спорили, пламя в глазах — мы горим ярко и быстро сгораем, — и его собственные чувства при виде всего этого. Восхищение. Желание защищать. Желание заботиться.

Она изменилась — и в то же время осталась прежней. Всё ещё наблюдает за Даудом, когда он, как ей кажется, не видит этого, изучает его решения, следит за каждым движением. На этот раз это не заставляет волоски на его затылке вставать дыбом и не вызывает такое смятение, как пятнадцать лет назад, когда она именно что вонзила нож ему в спину. Он позволяет ей наблюдать за ним не потому, что находит удовольствие в её горе и тоске, а потому что не представляет, что ещё ему в этом случае делать.

Сам виноват в том, что воспринимал её как кого-то большего, чем просто одну из его ассасинов. Разве это не естественный порядок вещей? Мастер натаскивает молодое поколение, молодняк учится до тех пор, пока не решит, будто знает лучше, и предаёт учителя. А затем они сами становятся учителями, и цикл повторяется вновь и вновь, и каждый учитель как в первый раз не верит, что его настигнет такое же предательство, какое он сам некогда совершил.

И он должен был быть к этому готов, но любовь, видимо, ослепляет. И это та ошибка, которую он никогда не совершит снова.

Глядя на Корво и Эмили, он ощущает зависть. Но это —  зависть белая, и он не испытывает никаких иллюзий насчёт того, чтобы стать частью их компании. Он и Корво понимают друг друга, Эмили терпит его присутствие. Он и не рассчитывает на что-то большее, чем просто следовать за ними и следить, чтобы Корво не обанкротил Серконос своими кражами. Ему ещё надо будет как-то жить здесь после всего этого.

Однако сейчас Дауд не чувствует реальной необходимости присматривать за ними обоими, чтобы они не погибли. Он не сомневается в их способностях и следует за ними скорее ради собственного спокойствия, чем действительно в качестве няньки. Корво всегда был изобретателен и находчив, и, тем более, он отмечен Чужим; Эмили и вовсе незаметна, словно тень, но Дауд владеет дарами Бездны дольше, чем они оба вместе взятые, и он точно не промахивается с дистанцией между крышами.

Он учит Корво останавливать время в падении, которое грозит верной смертью, и теперь он может перенестись в безопасное место вместо того, чтобы его размазало по мостовой от падения с сотни метров. Эмили владеет иными способностями, и ей недоступны пространственно-временные манипуляции Корво и Дауда; её таланты более изящны, как у кукловода, дёргающего за ниточки. Но теперь она хотя бы умеет замедлять своё падение.

Чтобы не встретиться с Меган, он ждёт Корво и Эмили возле замка с загадкой Джиндоша. Возможно, ему повезёт и он случайно угадает ответ на загадку; возможно, его лёгкие переполнятся пылью от бурь, что поднимаются каждые несколько минут. То, что Дауд скорее согласится задохнуться в пыльной буре, чем иметь дело с Меган, точно что-то о нём говорит, но что именно, он не знает.

***

Чужой и Эмили Колдуин будто кружат в танце, что начался с того момента, как он явился ей, и вряд ли завершится ещё много лет. Воздух будто электризуется, когда Чужой соскальзывает с края рояля и начинает мерить шагами комнату. Он говорит только для Эмили, и она шагает в ногу с ним, шаг за шагом, поодаль, но в идеальной синхронизации с ним, пока он говорит.

— Три года назад нечто внутри Арамиса Стилтона сломалось, как дешёвый замок. Часть его и часть этого дома так и остались в том вечере, — выдыхает он, не отводя взгляда чёрных глаз от лица Эмили. — Приближённые герцога до сих пор здесь, воплощают свой великий план в жизнь. План Далилы. И часть Арамиса Стилтона навеки осталась здесь и всё ещё ломается.

Дауда не покидает мерзкое ощущение, что всё это будет гораздо сложнее, чем то, на что он сначала подписался.

Корво хмурится:

— Не уверен, что мне нравится происходящее, — бормочет он, наблюдая, как Императрица и Чужой плавно кружат вокруг друг друга.
— Ты просто ревнуешь, потому что ты больше не его особый друг, — отвечает Дауд. И получает локтем в живот, но оно того стоит.
 

***

Приказ Императрицы предельно прост:

— Ничего. Не. Трогать.

Корво трогает всё.

Он подбирает разбросанные монетки, когда Эмили переносит их в прошлое, он пробирается в подвал в настоящем и использует прошлое, чтобы уронить уродливую статую и благодаря этому пробраться в другую комнату и собрать ещё больше добычи. Он утаскивает ключ прямо со стола, за которым сидят стражники, затем его замечают прямо в центре коридора сразу пятеро слуг и немедленно поднимают тревогу, пока Эмили не утаскивает его обратно в настоящее. Создаётся ощущение, что он прямо-таки стремится создать временной парадокс, как будто этому миру и Бездне было мало влияния Далилы.

Эмили оставляет отца с Даудом со строгим наказом не позволять ему и дальше творить глупости, пока она не найдёт код, чтобы проникнуть в закрытый кабинет и увидеть ритуал, что вернул Далилу в их мир.

— Спорим, если я вырублю Стилтона, он не увидит того, что должно свести его с ума? — предполагает Корво, прицеливаясь через сад из арбалета в беседку, которую Стилтон нервно меряет шагами. Над ним укрытая тенями Эмили ожидает возможности забрать его тетрадь. — Точнее, того, что свело, если рассуждать технически.

Мерзкое ощущение усиливается.

— Эмили сказала ничего не трогать.
— Ну я и не буду его именно трогать, — протестует Корво. — Просто усыплю дротиком.

— Я уверен, что это всё равно считается за дурацкий поступок.
— Да ладно тебе, что может случиться-то?

***

— Что произошло? — шипит Эмили. — Что ты сделал?
— Эм… — тянет Корво. — Помнишь, ты говорила ничего не трогать?