Гристольское небо необычайно ясное, усыпанное звёздами, равнодушно взирающими на происходящее под ними. Это кажется ему добрым знаком: именно благодаря хорошей погоде их кораблю удалось вернуться в порт Дануолла на пол-дня раньше запланированного.

Точнее, на полночи. Прибытие Корво из его первой и недолгой командировки, в которую он был отправлен спешно и без особого желания, должно было произойти утром, но уже в полночь было объявлено о приближении к долгожданной земле. И вот корабль замер, скрежетнув днищем по гальке… Теперь, когда лорд-защитник уже сошёл на сушу, остаются лишь считаные минуты мучительной разлуки. Добраться до ставшей уже такой родной Башни. Тихо доложившись караульным, зайти под такие привычные уже своды, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом. Хотя там, на верхних этажах, можно и пробежать: никто не увидит этого, да и мягкий ковёр приглушит шаги, которые у него при желании и так получаются не очень шумными. Взрослый мужчина, но в такие моменты — дурной в своём счастье, как мальчишка…

Останется преодолеть последний коридор — и тайком, чтобы не потревожить раньше времени её сон, прокрасться в спальню. Замереть, задохнувшись на миг сладкой щемящей тоской при виде той, что не отпускала его мысли во время всего этого путешествия. А потом подумать, как пробудить её от сна — бережно, чтобы не напугать…

Или не стоит будить сейчас? Корво замирает в коридоре, крутя в ладони дубликат ключа — оригинал сейчас за этой дверью, как всегда, на тумбе у постели. Может, лучше дождаться утра? Всё-таки время уже позднее.

Здравый смысл твердит, что ничего не случится за этот остаток ночи, что лучше пусть она спокойно проспит до утра и будет думать, будто он прибыл точно в срок. Взволнованное же разлукой сердце и истосковавшееся тело требуют увидеть любимую, разбудить её поцелуем — или постараться не потревожить её сон и самому уснуть рядом, позволив ей сквозь сон притянуть его в свои объятия.

Приходится искать компромисс.

Бросив ещё один взгляд на дверь императорской опочивальни, Корво направляется к своему кабинету. Но через некоторое время он снова перед этой дверью — стоит, теребя в руках записку. Помедлив, подсовывает её под дверь — о, Бездна, какое ребячество! — и по-прежнему бесшумно разворачивается и направляется прочь, в свою спальню. Но добраться до его покоев ему не позволяют. Не успевает он сделать и нескольких шагов, как дверь позади едва слышно распахивается, и его догоняет негромкий оклик, наполняющий одно-единственное слово тысячей эмоций:

— Корво?

Ему хочется стонать от восторга каждый раз, когда любимая так произносит его имя. Этому невозможно научиться. Такой нужно просто быть. И у неё это получается мастерски, так же непринуждённо, как дышать. Один выдох — но как звучит произнесённое ею… Не всякая музыка и не всякие стихи хоть вполовину столь красноречивы, как эти её интонации.

— …Ваше Величество, — он медленно поворачивается к ней, склоняясь в нарочито официальном поклоне. В ответ Джессамина одаривает его счастливой улыбкой и скрывается в проёме, поманив его за собой.

Войдя в комнату и прикрыв за собой дверь, Корво бегло осматривается. Ничего не изменилось за пару недель его отсутствия, но ощущение, будто его не было здесь целую вечность. О том же твердит и тоскливая радость, теплящаяся на дне родных жемчужно-голубых глаз.

Вот бы больше никогда не приходилось оставлять её одну…

— Думал отделаться от меня этим? — повернувшись к нему, Джессамина помахивает его запиской.

— Боялся, что ты уже спишь… А кстати, почему нет?

— Никак не могла уснуть сегодня, — жалуется она, обвивая руками его шею. — Будто чувствовала, что ты приедешь раньше.

— Хотел бы я всегда возвращаться к тебе немного раньше срока… — лорд-защитник с наслаждением сжимает свою императрицу в объятиях, нежась в её ласке, коей ему так не хватало эти недели. — А лучше бы вообще не покидать тебя. Неужели эта поездка была такой уж важной?

— Просто срочной, и я не успела найти, кому ещё это поручить. Прости. Впредь постараюсь больше не разлучать тебя со мной так надолго.

На какое-то время в покоях воцаряется тишина, прячущая трепетное общение соскучившихся друг по другу любовников. Когда же они немного насыщаются поцелуями, Корво снова заговаривает — слегка смущённо, несмело:

— Я… привёз кое-что для тебя. Хотел подарить тебе что-то на память, чтобы глядя на это ты вспоминала обо мне, если мне снова придётся уезжать.

Нечто узорчатое, фигурное ложится в ладонь Императрицы, и, взглянув на подарок, та позволяет себе робкую улыбку.

— Заколка?

— Мне подумалось, она будет красиво смотреться в твоих волосах.

Джессамина любуется золотистыми завитками необычно изогнутого украшения, напоминающего стилизованный стебель с листьями. У её возлюбленного, вопреки презрительным фырканьям аристократов, всё-таки присутствует художественный вкус. Хотя, судя по тому, как он отводит взгляд и нервно сцепляет пальцы рук, сам он в этом сомневается — как и в том, что получающей гораздо более шикарные дары Императрице вообще может прийтись по душе такая скромная безделушка.

Она редко носит украшения, хоть их у неё и немало: наследство от матери, подарки от правителей Островов и просто влиятельных людей Империи… Но ни серконские опалы в белом золоте, ни россыпи тивийских бриллиантов и морлийская серебряная филигрань, ни идеальный по форме сверкающий гристольский жемчуг не сравнятся для неё с этим тускло поблёскивающим золотыми листьями изогнутым стебельком на острой шпильке.

— Если тебе снова придётся оказаться далеко, я буду носить её каждый день нашей разлуки, надеясь, что она приведёт тебя домой чуть раньше, — она прижимается щекой к щеке Корво и шёпотом добавляет: — Я так скучала, если бы ты знал…

— Неужели столько друзей и поклонников позволили моей императрице заскучать? Я думал, тебе не выдавалось и минутки вспомнить обо мне.

Корво и сам не может объяснить, что дёрнуло его сказать это. Просто представил, как довольны были придворные, когда он был командирован прочь, увидел внутренним взором всегда безупречно вежливую и приветливую Джессамину, улыбающуюся им, и что-то тёмное, колкое шевельнулось в нём. Умеет же он своей глупостью портить такие моменты…

Отстранившись, Её Величество поднимает на него полный растерянности взор.

— Лорд Аттано… Мне следует считать это проявлением ревности?

Тот молчит, отведя взгляд, устыдившись собственной наглости и несдержанности в необоснованных чувствах. Она же тем временем продолжает:

— Если бы ты знал, что происходило со мной это время, ты бы такого не говорил. Я ждала тебя. Думала, как поговорить о чём-то важном…

Хочется обнять её и покаянно шептать извинения, оправдываться усталостью после командировки, тоской от разлуки с любимой. Но Корво не издаёт ни звука. Слишком часто он замечает направленные на его Императрицу вгляды, полные вожделения. И слишком болезненны мысли о том, что, может, он и останется её любовником, но всё равно ей однажды придётся связать себя узами брака с кем-то более благородным по происхождению, чтобы дать жизнь ребёнку и обеспечить ему достойное будущее законного наследника, а не жизнь бастарда, прижитого вне брака от собственного телохранителя.

Став прислонившись к стене, прижав тонкие пальцы к своим губам, с лихорадочным блеском в глазах Джессамина Колдуин глядит на него, с виду готовая не то расплакаться, не то раскричаться в гневе. Конечно, она всё понимает и без слов. Слишком долго всё это было невысказанным между ними, и, хоть в ту ночь, после коронации, она и пообещала ему, что будет только его женщиной, всё же Корво Аттано не может не признать своего малодушного недоверия к её словам, нараставшего с каждым месяцем и особенно усилившегося в дни разлуки. Мало ли какими обещаниями могут позволить себе разбрасываться особы такого высокого происхождения…

Да откуда у него в голове вообще берутся такие жгучие, мерзкие, беспричинно злобные мысли, за которые хочется отхлестать себя по щекам?

— Лорд-защитник, — она первой прерывает тягучую тишину, одаривая его взглядом столь властным, тяжёлым, исполненным стали, что будто придавливает его им к полу, — вы помните свою клятву, принесённую мне?

Корво поднимает на неё удивлённый взгляд и отвечает внезапно севшим голосом:

— Конечно, помню.

— Я хочу услышать её снова, — говорит Джессамина, но, не успевает мужчина раскрыть и рта, как она сама начинает проговаривать цитаты из старинного, проверенного веками обета, каждое его слово чеканя негромко, но тяжко, словно имперский золотой. — Всегда неусыпно нести свою службу и быть рядом, только если воля подзащитной не будет требовать поступить иначе — так вы клялись?

— Да, я клялся в этом, — Аттано кивает, потупив взор.

— Оберегать от врагов за пределами Империи и в её границах, на каждом из четырёх Островов и между ними…

— Я клялся, — отзывается телохранитель и опережает её следующей фразой: — Любой ценой, включая и собственную жизнь, если потребуется, защищать жизнь и здоровье моей подзащитной…

— …И её наследника, — завершает Императрица, торжествующе поглядывая на возлюбленного.

Повисает томительное молчание, в котором тонут и без того не слишком шумные ночные звуки в Башне, и в этой тишине чересчур громок шорох плаща, владелец которого опускается на колени подле возлюбленной. Кажется, в прошлый раз он стоял перед ней так, когда приносил клятву на коронации…

— Нашего наследника, Корво, — тихо уточняет она, гладя его по встрёпанным волосам, когда он молча льнёт в поцелуе ко второй ладони. — Твоя ревность глупа и беспочвенна. По сроку выходит, что, когда ты уезжал, я уже… была в положении. Но тогда у меня только появились первые догадки, я не хотела волновать тебя понапрасну.

Она не может припомнить, чтобы когда-либо раньше видела своего мужчину таким… беспомощным? Обезоруженным этой новостью. Поднявшись с колен, он молча принимает её в объятия — крепко, но вместе с тем невероятно бережно, как ему всегда удавалось, — и его молчание выразительнее любых слов. Императрица вздыхает с облегчением, льнёт к нему, растворяясь в его ласке. В итоге всё вышло правильно, как ей и хотелось. Приступ ревности не в счёт… Впрочем, учитывая серконский темперамент Корво, который ему не всегда удаётся успешно прятать под маской бесстрастности, удивительно, что с этой его стороной она познакомилась только сейчас. Хотя его можно понять: это был первый раз, когда ему пришлось покинуть её так надолго.

Скоро у них обоих прибавится забот, но всё же в случае чего именно Корво останется её самым доверенным человеком в этой стране, и при острой необходимости снова отправить в важную и не выносящую отлагательств поездку придётся именно его. На всё воля Бездны, но лучше пусть золотая заколка хранится в ящике трюмо, а не красуется в смоляных волосах в ожидании возвращения её дарителя, и пусть ему больше никогда не придётся надолго покидать её.