Вид на звёзды из Скайхолда был чудесен, они здесь казались крупнее и ярче, чем где-либо, словно горы сами подталкивали крепость ближе к небу. Но из предоставленных Клариэль покоев их видно не было. Сидя на краю чересчур помпезной орлейской кровати, она размышляла, скольким ещё приходится до сих пор ютиться в палатках во внутреннем дворе. Ревущее пламя потрескивало поблизости, от его тепла было уже почти неуютно, и толстые слои камня и дерева вокруг стали вдруг ощущаться, словно клетка.

Её походная постель лежала в углу комнаты, смотрясь совсем чуждой среди мебели из красного дерева. Клариэль подняла спальник и прокралась вниз по лестнице, перешагивая через поваленные доски и строительные инструменты, усеявшие пол главного зала. Свет луны прорывался сквозь прорехи в потолке, и тень девушки скакала по щебню при движении.

— Что вы делаете, Инквизитор?

Она едва не подпрыгнула. Дверь в ротонду была открыта, и в проёме на фоне тусклого света факелов вырисовывалась фигура Соласа. Клариэль глубоко вздохнула, всё ещё ощущая, как трепыхается сердце под рёбрами.

— Солас. Не делай так.

Он приподнял брови, внимательно глянув на постельное у неё в руках. Затем улыбнулся.

— Подожди секунду, — он вернулся через несколько мгновений, шагнув в зал с собственным спальником, переброшенным через плечо. — Не спится? — спросил он мягко.

— Да. Слишком жарко в покоях.

Оправдание было глупое, но больше ей нечего было сказать. Солас понял сразу же. В тишине они прошли в ротонду, через неё — наружу, на крепостной вал. Воздух на улице был чистый и холодный. Клариэль едва заметно вздохнула с облегчением. Во внутреннем дворе всё ещё царила слабая суета, но теперь ей не приходилось в ней участвовать.

Она устроила свою постель у стены; Солас что-то шепнул, и рядом с ней появился огненный шарик, испускающий тепло. Пламя приняло форму цветка, лепестки его, мерцая, раскрывались и снова смыкались.

— Позёр, — фыркнула она, подмигнув.

Он даже не смутился:

— Будет неудобно, если Инквизитор сляжет с простудой из-за такого пустяка, как привычка спать без крыши над головой.

Он расстелил свою постель рядом с её, явно не обращая внимания на касания холодного воздуха к коже головы.

— Тогда, вероятно, тебе придётся помочь Инквизитору уснуть, hahren.

Солас вздохнул, но уголки его глаз тронула слабая улыбка.

— Какая алчность, lethallan. Только одну историю, — его рука вычертила контур созвездия Девы высоко над ними. — Историю любви, в своём роде.

Клариэль моргнула, глядя на него. Её терзало смутное подозрение, что  даже припасённая Соласом любовная история будет трагической, в лучшем случае — неоднозначной. Он поймал выражение сомнения на её лице, и его улыбка стала шире:

— Не переживай. Я уж догадался, что не стоит беспокоить тебя тревожными рассказами на ночь, — он потёр ладони друг о друга, и пламя, пляшущее между их постелями, слегка потускнело. — Прежде чем получить имя Скайхолд, это место звалось нашим народом Tarasyl"an Te"las — "место, что сдерживает небо". Эта земля всегда была полна магии. Она переходила из рук в руки и через страшные осады, и из-за предательства, и банально как наследство. Несколько ночей назад я видел сон о первом человеке, нашедшем укрытие на этой вершине. Об одинокой женщине из аламарри, сбежавшей от ужасов Первого Мора.

Что бы ты ни думала о Первом Море, реальность была иной. Она была гораздо, значительно хуже. Порождения тьмы заражают не только землю; они также опустошают и Тень. Без сновидцев нет и снов. Многое о Первом Море записано звенящей тишиной, пустотой на тех местах, где должны были быть сны жителей деревень или целых городов. Всё, что осталось — обрывки кошмара: пепел и пламя, последние вздохи перед смертью, тысячи жизней, возносящиеся в клубах дыма.

— Не тревожная история? — хмыкнула Клариэль, приподняв брови.

— Я ещё только обозначаю  декорации. Терпение, lethallan.

Солас дождался, пока она устроится удобнее под своим одеялом, и продолжил, длинными пальцами прослеживая фигуру Девы в небе:

— Духи не помнят имени той аламарри, что нашла здесь спасение. Но она была сильной и суровой, искусной магичкой. Она выжила, когда порождения тьмы уничтожили  её родную деревню. Оказалась достаточно находчивой, чтобы выжить в горах даже в лютую зиму. И наткнувшись на руины Tarasyl"an Telas, она ощутила его древнюю магию и поняла, что спасена.

Днём она выбиралась в горы на охоту и собирательство. По ночам — восстанавливала осыпающиеся стены Tarasyl"an Telas своей магией и трудом, обновляла укрепления, что веками стояли заброшенными. Во снах ей стало являться ощущение тёплого, дружелюбного присутствия, ниспосылавшего ей видения: об эльфийских воинах, устраивающих свой последний привал, гномьих изгнанниках, поющих песнь о доме, магах, сдерживающих наплыв демонов из-за истончившейся Завесы.

— Дух? — спросила Клариэль. — В Скайхолде много духов?

— Скайхолд древен, а древние места всегда являются пристанищами для множества духов, — ответил Солас. — К ней явился дух Доблести, привлечённый яростным огнём в её сердце и яркостью её души. Попытайся представить это с его стороны: долгая тишина заброшенных руин нарушилась мощным присутствием по другую сторону Завесы.

Он примолк, обдумывая следующие свои слова медленно и тщательно.

— Не уверен, что могу сказать, будто этот дух её полюбил; любовь — это тонкий, сложный предмет за пределами понимания большинства духовных сущностей. Но Доблесть был очарован ею, желал её присутствия — а она взамен наконец обрела компанию после своих отшельнических скитаний. Она провела здесь почти всю зиму, восстанавливая руины и укрепляя их магическую защиту, делясь сказаниями и воспоминаниями с Доблестью во снах. Вероятно, она собиралась найти ещё кого-то из её рассеявшегося народа, привести их туда, где они смогли бы отдохнуть и собраться с силами.

— Как ты сделал для Инквизиции.

Солас покачал головой:

— Для тебя, Клариэль. Tarasy"lan Telas никогда не мог долго принадлежать недостойным или тем, кто слаб духом. Требуется кто-то вроде тебя, чтобы раскрыть всю его мощь.

Отблески магического сияния плясали в его проницательных голубых глазах.

— Но я не… — она мотнула головой, силясь подобрать верные слова. — Я даже не магичка, как та аламарри. Просто оказалась достаточно неудачлива, чтобы в итоге остаться с этим, — она подняла левую руку, несущую на себе Якорь.

— Ты отличаешься. Не магией, не Якорем, — он произнёс это так легко, словно это было не мнением, а неоспоримым фактом. Лёгкая улыбка коснулась его глаз, смягчая их строгость. — Ты сама скоро поймёшь.

Сейчас она точно не понимала, и ей понадобилось пара мгновений, чтобы осознать, что он продолжает рассказ.

— Постепенно Мор добрался и до Морозных гор. Первыми стали появляться малые, незначительные стайки, по десять порождений за раз, не более. Не заметить Tarasyl"an Telas было сложно, но его древняя магия и присутствие Доблести поддерживали магичку аламарри, и она легко справлялась с врагами. Затем порождения тьмы стали являться многими дюжинами. Стены крепости сдерживали их, как скала сдерживает натиск волн. Но неделю спустя после того, как были замечены первые порождения, весь горный склон стал чёрным от них, выбиравшихся с покинутых Глубинных Троп сотнями и тысячами.

Она знала, что погибнет, известно это было и Доблести. Поэтому дух шагнул сквозь Завесу впервые за всё своё существование, позволив своей силе соединиться с её для последней битвы.

Клариэль моргнула:

— Она… стала одержима?

Солас помотал головой:

— Духи способны вступать и в иное, более близкое сосуществование со смертными носителями, хоть это и чревато для них вероятностью исказиться и потерять своё истинное предназначение. Но Доблести не довелось пробыть с ней долго. Вместе они стояли на отстроенных стенах, и в ту ночь её магия была практически несокрушима. Скалы расступались по одному её слову, обрушивая сами горы на её врагов. Пламя и молнии срывались с небес. И Доблести стало известно, каково это — быть смертным существом. Тяжесть плоти, тепло сердцебиения и ледяная неизбежность смерти.

Семь стрел порождений тьмы понадобилось, чтобы наконец свалить её с ног. По мере того, как жизнь её угасала, Доблесть умолял её не умирать; так давно дух не знал смертных, что были бы достойны его даров. Аламарри улыбнулась окровавленными губами, взглянула на звёзды и сказала: "Не скорби по мне, дорогой друг. Хозяйка Небес заберёт меня домой".

Так вышло, что Хозяйка Небес  не сделала этого. Эти земли были столь опустошены, что ещё много десятилетий здесь не селились ни звери, ни птицы, и никто не помнил женщину из аламарри, что выкосила орду порождений тьмы, прежде чем сдаться смерти. Никто, кроме Доблести, что и по сей день лелеет память о ней и шепчет их историю тем, кто способен её услышать.

Клариэль молчала, обдумывая всё, что Солас успел прежде рассказать ей о духах и Тени.

— Ты услышал этот рассказ от Доблести? — наконец задала она вопрос.

Солас улыбнулся:

— Да. Если желаешь, я могу показать тебе ту часть Тени, где обитает этот дух. Сможешь пообщаться с Доблестью сама.

— Я буду рада. Звучит потрясающе, — она задумалась над следующим вопросом, прежде чем махнуть рукой на сомнения и всё равно его задать: — Как думаешь, она любила Доблесть?

— Я… Я не знаю.

На самом деле он знал, что да. Об этом говорила заминка и то, как он не поднимал на неё взгляда, когда говорил. Взмах его пальцев потушил сгусток огня; беседа была закончена. Клариэль вздохнула, но решила не проявлять настойчивость. Она перевернулась на спину, глядя на ярко-голубые звёзды Девы, пока её глаза наконец не закрылись.