Солас поймал её за руку, когда она начала нервно теребить окантовку своего зелёного бархатного костюма.

— Перестань. Это чудесный наряд, будет обидно испортить его ещё до прибытия в Зимний дворец.

Клариэль глянула на него исподлобья. Не ему сегодня обхаживать орлесианцев. Не ему держать под руку Гаспара, зная, что тот убивал её соотечественников забавы ради. Соласу можно будет просто пить и наблюдать, пока она будет тратить бесценное время на самых пустоголовых созданий Тедаса. Она высвободила руку и решила глянуть наружу через окно кареты.

 

Это была плохая идея. Множество глаз следили за ней со всех сторон; толпы людей окружали узкие улочки Халамширала, некоторые даже забирались на крыши, вытягивали шеи, чтобы хоть издалека увидеть легендарную Вестницу Андрасте. Экзотичную долийку, посланную их Создателем. От мыслей об этом у неё внутри всё вздрогнуло — а может, это просто карета проехала по булыжникам. Она задёрнула занавески и сложила руки на груди.

— Клариэль…

— Я знаю, — устало ответила она. — Весь Тедас наблюдает. Не переживай, Солас. Я завела Инквизицию так далеко не для того, чтобы сейчас потерять  всё в Игре.

Она понимала, что капризничает практически по-детски, но ничего не могла поделать. Недели кропотливой подготовки: этикет, геральдика, танцы, история, — ничего из этого не могло помочь ей быть готовой к тому, насколько сильно её теперь скручивало от волнения. Сейчас она бы с гораздо большим удовольствием отправилась на битву с очередным драконом бок о бок с Быком. Драконы были прямолинейны. Драконы вызывали только два желания: либо сражаться, либо бежать, — а не забиться в угол и чувствовать себя отвратительно.

— Если увидят, что ты едешь в одной карете с эльфийским отступником, поползут слухи. Лучше было тебе поехать с Жозефиной.

— Мы с Жози подруги, но я могла бы сорваться и пристрелить её, попытайся она дать мне хоть ещё один "последний" совет.

Она ожидала, что Солас отчитает её; сегодня тактичность и осторожность были важны как никогда, а она уже сидела как на иголках. Но он, напротив, лишь протянул к ней руки, предлагая убежище на бесценные несколько минут.

— Иди сюда, vhenan. Давай я расскажу тебе историю. Что-нибудь, чтобы… помочь тебе взглянуть с другой точки зрения. 

Даже будучи в такой панике, Клариэль не могла отказаться. Позволив обнять себя, она прижалась головой к груди Соласа. Даже в выходном костюме он пах правильно — бумагой, чернилами и горькими травами, вроде розмарина. Комок нервов, стянувшийся от волнения у неё в животе, слегка ослаб, и она не смогла удержаться от того, чтобы вдохнуть аромат. Солас усмехнулся, и она ощутила своим телом этот низкий звук.

Солас раскрыл ладонь, и крохотные огоньки устремились с его пальцев вверх, под позолоченный потолок кареты.

— Сатиналис, — улыбнулась Клариэль. — Празднующий. Близко, как в настоящем ночном небе.

Огни дворца и дымка, поднимавшаяся от города, затмевали реальные звёзды этим вечером.

Солас качнул головой:

— В древности это был Проводник Душ. Древние тевинтерцы звали его Мортемалис. Он напоминал, что все живущие смертны.

— Жизнеутверждающе. Даже атмосферно для Зимнего бала.

Он улыбнулся ей едва заметно, таинственно:

— Я решил, тебе понравится.

Огоньки на потолке превратились в яркие линии и начали двигаться, оживляя фигуры на ночном небе по велению Соласа.

— Люди, населявшие север Тедаса, жили некогда четырьмя племенами. Это было задолго до Империи, и племена эти то и дело совершали набеги друг на друга, — крошечные схематичные человечки поскакали по потолку, угрожая друг другу копьями. — Одним особенно жарким летом среди  людей этих племён разразилась жуткая болезнь. Она выкашивала и простых, и благородных, убивая практически каждого, кто заразился. Ее называли калечащей лихорадкой, потому что те немногие, кто выживал после неё, теряли глаза, уши или языки.

Один за другим огоньки, составлявшие фигурки людей, стали гаснуть.

— У короля племени Бариндур был величественный дворец на острове недалеко от берега, и когда лихорадка вошла в его земли, вместе со своим двором и солдатами он сбежал туда. Он разрушил мосты, запер ворота и объявил, что никто не войдёт и не выйдет из дворца, пока болезнь не минует. Так что король со своими прихвостнями пировали и предавались веселью, пока народ снаружи умирал сотнями, глядя на укрывшие их стены.

Сцена на потолке показала дворец, и Клариэль отметила, что он сильно напоминает находящийся в Халамширале. Она приподняла брови, а улыбка Соласа стала хищной. Опасным бликом сверкнули зубы в тусклом свете его собственной магии.

— Но аристократам, как известно, требуются слуги. У короля  было две личных служанки —  две прекрасные сестры. Старшая жаждала мести, потому что король вынудил её покинуть мужа и детей. Младшая же молилась лишь о смерти. Жизнь у них обеих всегда была тяжкой и ухудшалась по мере того, как шли недели и празднество становилось всё более разнузданным.
На их молитвы ответила сама Смерть. Она явилась к сёстрам во сне и заговорила с ними ледяным шёпотом, понятным каждому смертному сердцу. "Отвлеки стражей у ворот, — велела она младшей сестре. — Отвлеки короля", — велела старшей.

Клариэль завороженно наблюдала, как дворец на потолке превратился в пять фигур: сестёр, короля, стражника и силуэт в плаще с капюшоном, держащий отрубленную голову в руке. 

 

— Следующим вечером младшая сестра принесла вино стражнику, нёсшему дозор. Когда он задремал, она открыла ворота, и Смерть по воде вошла во дворец. Всюду, где она проходила, пиршество обращалось в агонию, песни — в вопли отчаяния. Смерть беспрепятственно прошла через главный зал и бесшумно поднялась по лестнице к его покоям.
Когда она вошла, король уже тоже был без чувств от вина. Но старшая сестра приставила его собственный меч к его горлу и взглянула на Смерть без страха. "Он мой", — заявила она.
Смерть спустила свой капюшон, демонстрируя лицо без глаз и ушей, и произнесла ртом без языка: "Вы все мои". Но затем кивнула и отступила на несколько шагов, ожидая за порогом. Были слышны предсмертные стенания каждой живой души во дворце, — фигурки на потолке медленно исчезли, остался только силуэт Смерти. — "Он твой, — сказала наконец Смерть. — Пока звучит музыка".

Последние отсветы магии блеснули в глазах Соласа, и больше сказать было нечего. Но его рассказ будто помог окружить сердце Клариэль холодной бронёй. Солас держал её в объятиях, пока стук копыт о мостовую не прекратился. Клариэль вновь села ровно, расправляя складки на своём наряде. Её руки укрыли тонкие серебристые перчатки, а Солас помог убрать выбившиеся пряди обратно в её затейливую причёску.

Он в последний раз мягко сжал её пальцы:

— Удачной охоты. Найди меня потом в саду, когда выдастся минутка.

Затем дверь снаружи открыл кучер и подал руку в белоснежной перчатке.

Клариэль вышла наружу, оказавшись среди других карет Инквизиции, остановившихся перед коваными воротами Зимнего дворца. Аристократы за оградой не указывали пальцами, как простые жители Халамширала, но всё равно смотрели, украдкой бросали взгляды на её валласлин и заострённые уши, перешёптывались за своими веерами и масками. Клариэль отвернулась от них и направилась к карете Жозефины во главе процессии. 

 

У неё, как и у всех их, маски не было. Но Вивьен ясно дала понять, что лучше и не надевать её. "Настоящему мастеру Игры не требуется иной маски, кроме собственного лица, — сказала она. — Учтивость будет твоим лучшим доспехом — и оружием".

 

— Вот вы где! — Жозефина появилась из кареты, блистательная в своём облачении тёмно-алого шёлка. — Вы готовы?

— И никакого совета напоследок? — уточнила Клариэль.

Посол досконально изучила её внешний вид, от причёски, ненавязчиво обрамляющей ушки, до богатой вышивки на костюме. Видимо, всё было в порядке, потому что выражение лица Жозефины стало менее обеспокоенным.

— Мне нечего вам сказать, чего вы уже не знаете. Игра подобна порочной добродетели, только ставка в ней — ваша жизнь. И вам ни в коем случае не следует раскрывать карты.

— Я и не собиралась.

Жозефина сделала глубокий вдох:

— Всё… будет хорошо.

Краем уха Клариэль слышала музыку, доносящуюся из-за ограды. Облако ароматов парфюма, такое густое, что слезились глаза, висело в воздухе, и повсюду, куда ни глянь, сверкали маски — и глаза за ними. Большинство солдат и гостей от Инквизиции уже покинули свои кареты, и все глядели на неё.

Чтобы превратить своё лицо  в маску, ей потребовалось на удивление мало усилий, и она выдала тёплую ободряющую улыбку.

— Конечно, будет, леди Монтилье. Давайте не будем заставлять великого герцога ждать.

Прежде чем кареты убрали, она успела заметить Соласа, стоящего с Кассандрой и Вивьен. Уже знакомая хищная улыбка сверкнула на его лице, прежде чем он отвернулся.

Солдаты Инквизиции прошли вперёд неё в ворота, сверкая начищенными доспехами. Став по стойке смирно, они расположились колонной сбоку от Клариэль и Жозефины. По другую сторону от своих солдат она заметила мужчину в облачении шевалье, тёмно-синего цвета, что подчёркивало его доспех. Великий герцог Гаспар де Шалон, узурпатор во плоти.

— Огромная честь для меня встретить вас, Инквизитор Лавеллан.

В ответ на его краткий поклон она присела в слабом книксене; оба они явно не собирались проявлять чего-то большего. 

— Не меньшая честь для меня, великий герцог. Было крайне любезно с вашей стороны пригласить меня.

Они встретились взглядами, и за богато украшенной серебряной маской Клариэль увидела не императора, не генерала и даже не врага. Она увидела смертность. Ту самую, что ожидала своего времени под кожей каждого вокруг, хрупкость, которую не могла скрыть ни одна золочёная маска.

Гаспар предложил ей локоть, и Клариэль с улыбкой взялась за него. Пока звучит музыка, — подумала она, проходя среди сливок Орлейской Империи. Вы все мои, пока звучит музыка.