13 апреля 1974 год.

Морден. Именно так назывался нужный нам город. Моих остаточных школьных знаний хватило, чтобы перевести Морден с немецкого и пожалеть об этом. Морден — совершать убийство, убивать. Жутковато для такого маленького милого городка. Мне чудилось, будто под его внешне спокойным и приятным обликом таится нечто мрачное и злобное, нечто, предупреждающее нас о том, что чужакам здесь не рады. «Выметайтесь отсюда!» — звенело в моей голове. Не тем тоном, каким ворчливая бабка шпыняет беспризорников со двора, а тем, после которого мафиози выстрелит прямиком тебе в лоб.

Вполне может быть, кроме жуткого названия Морден в себе ничего зловещего не таит. Темнота стирает полосу, разделяющую реальность и разыгравшееся воображение.

Ничего себе не придумывала только Эйлин Вимент. Она наоборот находила название города подходящим: «Мы же пришли сюда убивать, так что все сходится как нельзя лучше». Но когда мы с ней были в хоть чем-то согласны? Кажется, это было целую вечность назад.

Убивали мы не людей, как можно было бы подумать. Если быть точнее, то все же людей, но уже мертвых. Убивать мертвых в Мордене. Ну просто отлично! Сама судьба-злодейка подшучивала над нами.

Зачем разделываться с трупами? Где-то три года назад случилось так, что теперь они никак не хотели умирать. Почти как Ночь живых мертвецов Джорджа Ромеро. Один из моих любимых фильмов. Точнее, был им до эпидемии. Спасибо сумасшедшим ученым и уже набившей оскомину сложной политической обстановке, требующей срочного биологического открытия. По крайней мере, так вещали всезнающие радио и телевидение. Но разве обычные люди чувствуют «растущее напряжение на международной арене»? Сдалось им какое-то биологическое оружие против врагов, которых они даже в глаза не видели? Всем плевать. Какое мне должно быть дело до угроз от невидимых врагов, когда я мирно живу в своем маленьком городке? Власть имеющие облажались, играя в свои политические игры, а мне еще за это расплачиваться? Ну уж нет.

Людей в то время волновали всего две вещи: лишь бы ближе к осени урожай был хорош и зарплаты хватило на бесконечные счета, безразлично брошенные почтальоном в почтовый ящик.

И вот одной прекрасной звездной ночью на одной не менее прекрасной засекреченной военной базе ситуация с биологическим оружием вышла из-под контроля и вместе с кишками и кровью хлынула на улицы. Местные солдаты после смерти оказались проворнее, чем ожидали их создатели. Они завербовали в свой мертвый отряд всю базу, расширяя свои владения за ее пределами. Почти неделю никто из властей не объявлял чрезвычайную ситуацию, боясь праведного гнева будущих избирателей перед выборами. Бедняги, ну как же не вовремя! В один момент навалилось все: и выборы, и невидимые враги, и осознание собственной никчемности.

Так вот, моя сегодняшняя работа заключается в том, чтобы разгребать последствия этого мрачного карнавала. Не все, конечно. Я всего лишь работаю в отделе по локальной зачистке. В офис поступает информация, что такой-то дом свободен, и его нужно подчистить от гниющих хозяев. Менеджер назначает команду или отряд, — в зависимости от сложности и объема работы, — и те принимаются за дело.

Я числилась в команде, но, честно говоря, наше разношерстное сборище плохо соответствовало этому понятию. Во-первых, с недавних пор из пяти человек (вместе со мной) остались всего трое. А во-вторых, мы никогда не отличались слаженной командной работой, зато могли похвастаться иногда до смешного клоунским поведением. Наверное, поэтому мы так нравились нашему начальнику, мистеру Хиду.

Одна Эйлин Вимент чего стоила: она с завидной регулярностью втягивала меня в перепалки и интенсивный обмен едкими колкостями и издевками. Из всех агентов по зачистке — кажется, так нас нарекали в рабочих бумагах — она сильнее остальных выделялась как яркой внешностью, так и своим взбалмошным характером. Огромные глаза, обрамленные пушистыми ресницами, аккуратные тонкие брови и пухлые губы не могли не притягивать заинтересованные взгляды со стороны мужчин и завистливые — со стороны женщин; а уж о ее длинных светлых волосах и говорить нечего. Но все же жесткий, непримиримый взгляд и исходящая от Вимент воинственная аура невольно внушали чувство уважения и страх попасться ей на глаза. Хотя, что-то мне подсказывало: дело тут даже не в ауре или взгляде, а в случае, когда один самоуверенный коллега из нашей команды поймал от Вимент хук справа за глупую попытку пофлиртовать. Конечно, мистер Хид тут же вызвал ее на ковер, но, как он сам позже признался: «Этот парень давно напрашивался на кулак».

Эйлин Вимент была полной противоположностью своей двоюродной сестры, замыкающей наше трио, — спокойной и рассудительной Тайры Райт. Вся схожесть между ними начиналась с высокого роста и больших светлых глаз, но тут же она и заканчивалась. В остальном они отличались так сильно, что ни у кого не возникало мыслей об их возможном родстве.

Высокая, подтянутая, в пестрой одежде и с боевым раскрасом на лице Вимент больше напоминала амазонку, нежели утонченную девушку. Образ утонченной девушки достался Тайре — худенькой, рыжеволосой, с тонкой прозрачной кожей и бледным лицом, усыпанным веснушками. Точно хрупкая шотландская леди, а не сестра взбалмошной чудачки Вимент. Райт была гораздо скромнее и серьезнее как в одежде, так и в выражениях. И хотя разница в возрасте у них была не больше года, Вимент уважала Тайру как мудрую старшую сестру. Стоило той нахмуриться и поджать тонкие губы, как разбушевавшаяся фурия тут же сбавляла обороты. Если память мне не изменяла, так у них повелось еще с детства, когда разница в год действительно имела значение. Думаю, только благодаря постоянному вмешательству Тайры мы с Вимент еще не поубивали друг друга.

Казалось бы, полтора года назад Эйлин и я были добрыми друзьями, но теперь мы не то, чтобы друг друга недолюбливали, но ладили уже не так хорошо. Временами меня раздражали ее черствость и необъяснимое желание устроить резню, в чем ей действительно не было равных. Она владела холодным оружием, — в ее случае это была простая бейсбольная бита с вколоченными гвоздями, — гораздо лучше Тайры, и уж тем более лучше меня. Меня забавлял тот факт, что чем скромнее и проще у владельца оружие, тем лучше он с ним управляется. Не трудно догадаться, что мне досталось самое впечатляющее — катана, инкрустированная серебром. Изящный японский клинок был подарком Тайры и имел богатую, но ужасающую историю. Смотрелся он красиво, да только пользовалась я им совсем неважно. Мы друг другу не подходили. Катана уместно смотрелась бы в руках азиата, но моими предками были северные индейцы и европейские колонисты, и то последние проиграли генетическую битву, так что от них мне достались лишь серо-зеленые глаза и, может быть, кожа на оттенок светлее. В любом случае, похвастаться ее белизной я не могла. Несмотря на то, что клишированных перьев на голове и пончо на плечах я не носила, с катаной в руках я чувствовала себя максимально нелепо и неуверенно, от чего моя тревога только нарастала, когда наша команда добралась до Мордена.

Когда мы пересекли черту города, солнце уже почти растворилось бледным светом на мутном горизонте. Миновав центральную площадь, мы медленно продвигались по тихой неосвещенной улочке на отшибе. В редких домах горел тусклый свет, оповещая о том, что Морден еще не покинут. Но если в домах ютились жители, то улицы, хотя были вылизаны до вопиющей чистоты, оставались безлюдными. Это показалось довольно странным, ведь в какой бы из городов нас не занесла работа, все они были одинаково потрепаны и завалены трупами; где-нибудь, из темных закоулков доносились выстрелы и крики, перебиваемые воем полицейских сирен; валил густой черный дым паленых покрышек. Ночью улицы принадлежали мертвецам, бандитам и бомжам, но зачастую эти категории объединялись в одну. Таким был Уиннипег, в котором я жила последние полтора года. В Мордене же создавалось странное впечатление, будто в один погожий день жители, приведя свои дела в порядок, упаковали увесистые чемоданы и отправились в бессрочный отпуск. Ни следа буйствующей эпидемии, ни одного кричащего напоминания о пережитом ужасе, о непрекращающихся убийствах. Ничего не замечая, город безмолвствовал. Он не бился в агонии и не был охвачен огнем. Он не пытался бороться. Морден будто принял свою участь и тихо, незаметно для чужих глаз умирал. Мне чудилось, что он нашептывал нам: «Смерть найдет вас раньше, чем вы принесете ее». Поежившись от этих мыслей, я нервно хмыкнула и крепче сжала катану.

— Давно я не видела тебя такой нервной, — Тайра отличалась непоколебимым спокойствием и рассудительностью, но на секунду в голубых глазах промелькнула тревога.

— Плохое предчувствие, — призналась я. Не было смысла врать: она слишком хорошо меня знала.

— Заткнитесь! — шикнула Вимент, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. — Там кто-то есть, — шепотом добавила она, указывая на небольшой узкий мост, ведущий, судя по потрепанной городской карте, к нужному нам дому. Мы замедлили шаг, стараясь подкрасться незамеченными.

Подойдя ближе, я разглядела в темноте три черных неподвижных силуэта: один был довольно высоким и в широкополой шляпе — мужчина, второй принадлежал женщине, а вот третий вызывал сомнение: высокий, но скрюченный и до ужаса тощий. Возможно, старик.

— Мертвы, — констатировала Тайра, доставая мачете. — Как будем поступать?

— Пусть лучница подстрелит одного жмурика, — усмехнулась Вимент, покосившись в мою сторону.

Да, за спиной я носила лук, потому что справлялась им гораздо лучше, чем катаной. В офисе любили шутить, что это у меня от индейских предков со стороны матери. Ха-ха, как смешно. Удивительно, что за мной не закрепилось прозвище «вождь краснокожих».

— Вообще-то уже темно. Напоминаю, что лук полезен только днем, — огрызнулась я.

— Закройте рты, обе, — прошипела Тайра, собирая волосы в высокий хвост. — Нам нужно все тщательно продумать.

— Да что тут продумывать? Мы что, с тремя хлюпиками не разделаемся? — недоумевала ее сестра.

Уж если кто и получал удовольствие от такой работы, так это определенно Вимент. Пока мы с Тайрой обдумывали дальнейшие действия, она уже сорвалась в сторону мертвецов. Зачем просчитывать риски? Слово тактика было для Эйлин из той же серии, что Арктика и Антарктика — то-то далекое и незнакомое.

— Эй, кочерыжки! — крикнула она, держа биту наготове. — Я здесь!

Мертвецы, расслышав человеческий голос, развернулись, бросились навстречу кричащей Эйлин, и Тайра, проклиная непутевую сестру на чем свет стоит, понеслась вслед за ней. Мне оставалось только догонять обеих, не переставая удивляться, как при таком подходе мы еще остаемся живыми.

Мужчина в криво надетой шляпе — чудо, что она вообще держалась на его голове — оказался быстрее всех и первым принял удар битой в голову. Но это ему нисколько не помешало, разве что шляпа все-таки слетела. Он продолжал наступать, пытаясь схватить Вимент скрюченными руками. Ловко уворачиваясь, она нанесла еще пару яростных ударов, прежде чем мертвец с хрипом свалился ей в ноги. Тайра в это время четким отработанным движением мачете снесла голову дедуле, а мне на гильотинирование досталась женщина.

Из груди вырвался судорожный вздох. Уверенности, что получится справиться быстро, не было, ведь моим основным навыком являлась стрельба из лука, холодным оружием я владела… да практически не владела. Два-три хилых удара — и я без сил.

Итак, мне всего лишь нужно убить очередного мертвеца. Об их прошлой жизни я стараюсь не думать хотя бы потому, что это еще никого не вернуло. Я с брезгливостью и сожалением взглянула на женщину. Мертвецов нельзя жалеть, ведь они нас жалеть не будут. Женщина вскинула руки, готовая вцепиться в меня. Я собрала все оставшиеся силы и замахнулась клинком. Только бы не промазать! Катана со свистом рассекла воздух, прорубила плоть. Раз-два — и готово! Голова слетела, с мерзким хрустом ударившись о камни. Тело мешком рухнуло на землю.

Впервые я почувствовала дикое, животное ликование, будто что-то глубинно-древнее, северное пробудилось в моей крови. Это не было злорадством, то было вызвано пока еще не убийством, но тем, что ценой чужой жизни я спасла свою. Сердце колотилось как сумасшедшее, наслаждаясь тем, что оно еще способно биться.

Опьяненная радостью от блестящего удара, получившегося впервые, я не сразу заметила, что из-за моста вышел ребенок — маленький мальчик. На вид ему было не больше девяти лет. Весь мой пыл тут же улетучился, стоило мне только на него взглянуть: большие глаза, белые пушистые кудри обрамляли фарфоровое личико. Невероятно красивый ребенок. И как его сюда занесло? Как мертвецы его не заметили? Он прятался под мостом? Бедный!

Пока мысли в моей голове с бешеной скоростью сменяли друг друга, мальчик протянул свои тоненькие ручки, и я, делая шаг навстречу, в ответ протянула свободную от оружия ладонь.

— Твою мать, Доул! — крикнула Вимент. — Ты вообще не соображаешь? Не видишь, что это жмур?

Я остановилась и, одернув руку, в неверии уставилась на мальчика. Какой еще жмур? Что за чушь? Быть не может. Но, опустив взгляд ниже, я поняла, о чем говорила Вимент — брюшная полость ребенка была разодрана, выпотрошена. С такими ранами не живут. Катана выпала из дрожащих рук. Зажав рот рукой, я в немом крике попятилась назад. Хотелось выть, истошно вопить во все горло «Не верю! Нет! Нет! Нет!», но крик отчаяния замер на губах. Его горький привкус осел где-то глубоко внутри, где-то, где еще несколько секунд назад теплилась надежда, а сейчас что-то противно ныло и скреблось острыми когтями, пытаясь вырваться наружу.

— Возьми себя в руки, тряпка! — не выдержала Вимент, наблюдающая за мной все это время. — Он жмур, такое же чудовище, как и эти трое!

Хлесткие, словно пощечина, слова Вимент возымели действие. Вдохнув прохладный ночной воздух, трясущимися руками я достала нож. Мальчик с животным рычанием кинулся на меня. Я увернулась, едва успела схватить его за тонкую шею и рывком повалила на землю. В голове мелькнула глупая мысль, что ему, должно быть, больно, и с губ сорвался нервный смешок — у мертвых уже ничего не болит. Мертвец извивался, пытался укусить, клацал зубами, будто щелкунчик, с такими же неживыми стеклянными глазами. Я медлила, надеясь на какое-то чудо свыше. Вот сейчас проснусь — и все это окажется очередным кошмаром, правда же?

— Чего ты тянешь? Не надейся, что мы снова все сделаем за тебя, — прогремела Вимент.

Слышать упрек было неприятно, ведь своей справедливостью он отнял у меня последнюю надежду. Я никогда не могла расправиться с ребенком. Привыкла трусливо сваливать это на других, уверенная, что подобное меня никогда не коснется. Оказалось, у всего есть предел, и — вот он, прямо сейчас лежал передо мной. Оставалось только два варианта: либо убить, либо быть убитой. Я не принимала первый, но никто в своем уме не выбирает второй.

Судорожно сглотнув, не в силах смотреть на искаженное звериным оскалом детское лицо, я зажмурилась и, крепче прижимая к земле извивающегося ребенка, с отчаянным воплем вонзила в его голову нож. Мальчик, взвизгнул, дернулся и затих. Все вокруг затихло вместе с ним.

Распахнув глаза, я разжала одеревеневшие пальцы и в неверии уставилась на свою испачканную в загустевшей крови ладонь, затем — на изуродованное детское лицо. Нож попал в глаз. «Смотри, за что ты получаешь деньги!» — прошипел внутренний голос.

К горлу подкатил приступ тошноты. Отвращение от увиденного уступило отвращению к самой себе. С лица мальчишки исчезла звериная ярость. Спокойный, он больше не казался кровожадным монстром, монстром казалась я. Мутная пелена заволокла глаза. Ничего перед собой не различая, я оперлась дрожащими руками на жесткую пыльную землю, жадно глотая воздух. На губах возник давно позабытый солоноватый вкус. Я поняла, что беззвучно плачу.

Тайра помогла мне подняться, но ноги отказывались слушаться. Голова закружилась, и тело затряслось от болезненного приступа тошноты, усиливающегося с каждым судорожным вдохом. Что-то обеспокоено пробормотав, подруга поспешила усадить меня на траву. Вимент лишь фыркнула. Для нее не было разницы между взрослыми и детьми, если они мертвы. В ее глазах я в очередной раз доказала свою профнепригодность.

— Кочерыжек надо обыскать и убрать, — сказала она, вытирая со лба выступивший пот.

Тайра, присев на корточки, склонилась над ребенком, с сожалением осматривая его маленькое изувеченное тело. Когда она вытаскивала нож, я отвернулась, едва сдерживая рвотный позыв. Следующим был мужчина. На вид ему было чуть за пятьдесят. Судя по одежде, когда-то он жил жизнью обычного фермера: простая хлопковая рубашка, джинсовый комбинезон и короткие, потрепанные кожаные сапоги. На безымянном пальце левой руки поблескивало обручальное кольцо. Такое же обнаружилось у лежащей в паре метрах женщины. Она была его женой, хотя казалась на порядок моложе. Рваные раны обезобразили ее некогда милое лицо. Светлые, почти белые волосы растрепались и спутались в одно большое воронье гнездо, а легкое голубое платье превратилось в пыльный замызганный балахон.

— Документов нет, но, скорее всего, тут муж, жена и их сын, уж больно похож. Погибли совсем недавно, — заключила Тайра, осматривая тело женщины. — Неудивительно, что Вив решила, будто ребенок жив. На них еще нет следов разложения. Кровь не свернулась — им где-то день, полтора, не больше.

— А старик? Он-то скопытился раньше, — возразила Вимент. — Чуть не развалился, пока ковылял.

— Да, не похоже, чтобы старик был с ними, он гораздо медленнее. Тело сухое, кожа как пергамент. Ходячая мумия. Думаю, ему не меньше четырех месяцев. Скорее всего, он укусил женщину, а потом… — тут Тайра замялась, пытаясь что-то решить. — Странно. Следы крови на лице только у него. Остальные никого не кусали.

— У мужика разодрана шея. Он загнулся почти сразу, но шляпку не потерял, — усмехнулась Вимент. — Если бы старик укусил его первым, то мамаша со спиногрызом все равно успели бы смыться. Не могли же они просто стоять и пялиться. Не верю, что они не смогли убежать от этой трухлявой мумии. Подстава какая-то.

— Да, что-то здесь не сходится. Тут не обошлось одним мертвецом. Неподалеку должен гулять еще как минимум один. Бедняга, — вздохнула Тайра, окинув мрачным взглядом тело мальчика. — Но я почти уверена, что это хозяева нашего дома, хотя странно… свежих нам не дают.

— Они загнулись чуть ли не сегодня, а заявку на дом дали неделю назад. Не наш случай. Кажись, просто заблудшие, — пожала плечами Вимент. — Доберемся до халупы и там посмотрим. Сейчас их надо убрать. За срубленный молодняк нас по головке не погладят.

Я поежилась. Такое сравнение людей с лесом раздражало. Будто мы где-то в Канаде рубим сосны, а не людей.

— Сожжем? Как обычно? — спросила Тайра.

Вимент кивнула, отбросила в сторону биту, схватила мужчину за ноги и с легкостью потащила тело к обочине, насвистывая незамысловатую мелодию. Мы с Тайрой не остались в стороне. В полном молчании выволокли трупы на обочину, где был песок, свалили их в кучу, облили остатками бензина и подожгли. Только тела охватил огонь, как я, зажав рот, рванула на противоположную сторону дороги. Невозможно привыкнуть к запаху горелой плоти и паленых волос.

Убедившись, что дальше тел огонь не перекинется, мы поспешили уйти. За мостом начиналась узкая дубовая аллея, ведущая к нужному нам дому. Вимент, закинув биту на плечо, широкими уверенными шагами направилась вперед. Я же, удрученная пережитым, плелась сзади, как побитая собака. На глазах снова навернулись слезы. Тайра поравнялась со мной и похлопала меня по плечу:

— Ему уже было не помочь. Ты все сделала правильно.

— Я знаю, но… — всхлипнула я, вытирая нос рукавом. — Но ты видела его? Он же совсем еще маленький.

— Вив, это ведь не первый и не последний мертвый ребенок, — вздохнула подруга. — Тебе пора принять это. Нельзя каждый раз впадать в ступор и ждать, пока он на тебя набросится.

— Это уже не дети, — отозвалась Вимент, останавливаясь и поворачиваясь к нам. — Это кровожадные монстры. Все прекрасное и невинное в них давным-давно исчезло. Если тебе настолько их жалко, что ты готова сдохнуть от их рук, то поищи себе другую работу. Не понимаю… неужели в твоей жизни произошло так мало дерьма, что у тебя остались силы переживать из-за каждого мертвого сопляка?

— Элли! — шикнула Тайра, но та пожала плечами и направилась дальше.

Отвечать я не стала. Все размышляла о словах Вимент. В чем-то она была права. Дерьма за время эпидемии действительно навалилось столько, что запросто можно утонуть. И, наверное, я подсознательно к этому стремилась, раз пошла в зачистку. Я была в команде года полтора, но так и не привыкла к новой работе. Думала, что привыкла, но убийство ребенка разрушило эту наивную иллюзию. Может, мне действительно не место среди зачищающих? Может, я никогда к этому не привыкну и не смогу убежать от кошмаров прошлого? Что тогда? Но прежде, чем я пришла к какому-либо выводу, Тайра прервала молчание:

— Как думаете, они жили там? — она указала на небольшой двухэтажный коттедж.

— Возможно, — кивнула Вимент и замедлила шаг. — Других домов тут нет. Там могут быть еще жмуры.

Наше трио недоверчиво переглянулось. Вся эта история казалась сомнительной. Если именно этот дом нам поручили зачистить, то он категорически не подходил под описание «очередной ветхой лачуги». Под бледным светом луны его фасад мерцал, словно светлячок в лесу. Коттедж выглядел аккуратным и обжитым, но вокруг было слишком спокойно, слишком тихо, чтобы надеяться на жизнь внутри. Чернеющие окна, напоминающие зияющие дыры, выдавали его мертвую пустоту.

Мы поднялись на просторную террасу, вместившую в себя широкие подвесные качели, пару плетеных кресел с кофейным столиком и несчетное количество горшков с густыми, пышными растениями. Благоустройству здесь отводилось много времени. В голове не укладывалось, что всего около получаса назад мы встретили семью, которой уже не суждено сюда вернуться. Без хозяев цветы погибнут, мебель превратится в труху, пол сгниет, краска облупится — и дом станет похожим на тысячи таких же одиноких заброшенных домов.

Вимент схватилась за ручку двери и нахмурилась. Что-то было не так.

— Херня какая-то, — прошипела она, — заперто изнутри.

Решив не испытывать судьбу, мы обогнули дом и подкрались к задней двери. Вимент включила фонарик и легонько потянула дверь. В этот раз она оказалась не заперта и бесшумно распахнулась, приглашая нас внутрь.

— О, лучница Доул опять будет прятаться за нашими спинами, — хмыкнула Вимент, зная, что уязвляет мою гордость.

Глупо отрицать, что страх не прокрался в закоулки моих мыслей — только дурак не боится смерти — но он не осел настолько, чтобы позволить трусливо отсиживаться в стороне. Я толкнула Эйлин плечом и промаршировала внутрь. И хотя моя выходка выглядела по-детски глупой, раздражение и желание опровергнуть несправедливые слова были слишком сильны. Вимент, довольная собой, прыснула от смеха. Хотелось выть от этой занозы в заднице, но я терпеливо промолчала, и подруги проследовали за мной.

Обычно дома, которые мы зачищали, представляли собой забытые богом жилища. В них царил такой хаос, что на его устранение ушла бы минимум неделя. Повсюду разбросанные вещи, раскуроченная мебель, разбитая посуда, кишки и лужи запекшейся крови — типичные свидетельства борьбы, заканчивающейся мучительной смертью. Такие дома душили затхлым запахом гнили и трупного разложения, а мертвые хозяева встречали гостей без особого энтузиазма. Но сейчас, вопреки ожиданиям, мы оказались на маленькой уютной кухне, где царил до невозможности идеальный порядок. Безупречно чисто. Единственным мусором здесь казались мы. Открыв холодильник, Тайра и вовсе обнаружила там свежие продукты.

— Ничего не понимаю. Этот дом точно нежилой? — озвучила она мои мысли.

— Не знаю, — пожала я плечами, — но я бы бросила работу, если бы здесь можно было остаться.

— Мы уже уяснили, что ты пойдешь на все, лишь бы не работать, — закатила глаза Вимент. В темноте это разглядеть невозможно, но подобные вещи уже ощущаются нутром. — Северяне вперед, — кивнула она в сторону столовой.

Сложно было не распознать в ее словах предложение в одиночку проверить первый этаж, пока они с Тайрой исследуют второй. Интересно, ее испытания на мою трусость когда-нибудь закончатся? Последним заданием будет убийство мертвеца врукопашную с завязанными глазами?

Очень опрометчиво — оставаться одной, но я кивнула, и подруги вышли в узкий коридор, ведущий к лестнице. Стоило им исчезнуть, как липкий страх стал расползаться по телу. Пробормотав «Была-не была», я на носочках прокралась в соседнюю комнату и очутилась в просторной столовой — и снова безупречная чистота. Подойдя к столу, я провела рукой по тонкой белоснежной скатерти — ни пылинки. Это пугало больше, чем если бы тут был погром, ведь в заброшенном доме некому протирать пыль. В центре стола красовалась высокая фарфоровая ваза, наполненная свежесрезанными садовыми цветами. Не удержавшись, я склонилась над пышными бутонами и жадно вдохнула их пьянящий аромат. Цветы, живые цветы, которые я не видела уже тысячу лет. Нет, честное слово, осталась бы здесь, будь у меня такая возможность. В своей съемной квартире я не чувствовала себя так уютно, но сейчас уют совсем не приравнивался к спокойствию. Крепче сжав фонарик, я прокралась к предполагаемой гостиной и осторожно потянула за витиеватую медную ручку. Дверь послушно отворилась, впуская меня в глубь темной комнаты. Луч фонаря скользнул по дивану, паре кресел, пробежался по кофейному столу и, распаляя мой страх, замигал на каминной полке. Я прогнала прочь трусливые мысли и шагнула вперед.

Позади раздался шорох, но я не успела развернуться. Нечто схватило меня. Фонарик со звонким стуком упал на деревянный пол и, помигав, погас.