Тьма заволокла глаза. Она казалась такой густой, что протяни руку — и сможешь за нее ухватиться. И я хотела, пыталась, но тело не слушалось. В ушах все еще стоял звон разбившегося фонаря. Время замерло. Кажется, даже сердце остановилось. Я старалась не поддаваться панике, собрать крохи сбежавшего рассудка и слепить из них хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь жалкую мысль, но ни черта не получалось. Я не понимала, укусили меня или нет. Жива ли я вообще? Что случилось? Последним воспоминанием были цепкие руки.

Стоило их вспомнить, как тишина оборвалась тяжелым шумным дыханием. Смерть дышала мне в затылок. Я закрыла глаза, прислушалась. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Но мертвецам не нужен кислород… это живой человек! Вздох облегчения прорезал легкие. Сердце воспевало простую, но до одури пьянящую мысль — я не заражена.

Но кто это был? Хозяин дома? Чушь! Мы разделались с хозяевами полчаса назад. Не было никаких сомнений, что это были именно они — нам не поручали зачистку, если оставался хотя бы один живой человек. Таких ошибок у нас не допускали. В заказанных домах могли встретиться только два типа обитателей: мертвые хозяева или живые мародеры. Черт знает, кто из них лучше. И что делать, если это мародеры? Что тогда? В главном офисе только и делали, что травили про них байки. Отвратительные, жестокие истории никогда не заканчивались ничем хорошим, но благодаря им я кое-что уяснила: первое — мародеры грабят дома большой неотесанной сворой; второе — они никогда не оставляют живых. Ради наживы они расправятся со всем зачищающим отрядом, заночевавшим в пустом доме — если это не спецзачистка, конечно, — и плевать им на удостоверения о неприкосновенности. Им плевать на все. Честь и совесть для них сродни ругательствам. Мародеры — современные пираты, только вместо корабля — фургон, а вместо морей и островов — дороги и дома. Они живут свободной разгульной жизнью, прекрасно зная, что никто даже не пытается их искать. Да и зачем? Одни головорезы вырезали других? Ну что ж, бывает. Полиция пожмет плечами, мол, своих дел хватает. Вам же дают удостоверения о неприкосновенности. Нужны же они для чего-то. Ну, нужны. Для отчетности. На деле же от них только одна польза — хорошо горят.

Я нервно сглотнула, боясь пошевелиться. В любой момент меня могут убить. Интересно, что бы на моем месте сделала Вимент? Так же стояла бы как вкопанная? Уж это вряд ли. Дралась бы до последнего и победила. Ее грозный голос в моей голове командовал: «Действуй! Борись! Ты даже не пытаешься!» Но как? Попытка пнуть незнакомца — с незнакомкой я бы ещё могла справиться — только вызвала его усмешку. От катаны с луком толку тоже нет, хотя бы потому, что их не достать. Оставался только нож — мой последний шанс. Я потянулась к заветному карману, но жесткая ладонь перехватила руку, и висок опалило убедительным шепотом:

— Еще одна попытка достать нож, и я тебе все пальцы нахер переломаю.

Грудь будто сдавило тугим металлическим обручем. Я хотела закричать, но вышло только жалкое мычание в чужую ладонь. Больно, черт возьми! Готова поклясться, что расслышала хруст собственных костей. Если мародер не ослабит захват, я либо задохнусь, либо не досчитаюсь пары ребер. Только дьявол знает, что на уме у этого психопата.

— Сколько вас? Покажи на пальцах.

Лунный свет едва пробивался сквозь шторы, и вряд ли мародер смог бы хоть что-нибудь разглядеть, но на всякий случай я оттопырила три дрожащих пальца. В ответ лишь насмешка, ясно дающая понять, что мы в меньшинстве. Стальные объятия и заткнутый рот сделали дыхание почти невозможным. Перед глазами все поплыло. Я шумно втянула носом воздух, но это не принесло облегчения. Какая ирония: каждый день подвергаться опасности быть съеденной мертвецами, но умереть от недостатка кислорода. Чем меньше его поступает в кровь, тем тяжелее становится думать, пока в голове не становится совсем пусто. Я тряпичной куклой обмякла в чужих руках.

— Сейчас я уберу руку, но только пикнешь — я сразу перережу тебе горло. Уяснила? — в подтверждение сказанного шею обдало отрезвляющим холодом лезвия. Хороший бы вышел розыгрыш, да это был явно не он, и мне ничего не оставалось, как слабо кивнуть. Лучше тянуть время и делать то, что велено, пока не подоспеет помощь. — Какого хера вы здесь забыли? Решили нажиться на пустующем доме? Так он не пустует.

От охватившего меня ужаса голос совсем пропал. Точно мародеры. Неужели он думает, что мы будем драться за барахло? Наплевать мне на этот дом. На его деньги, тайники, шкатулки с драгоценностями наплевать. Сейчас же свалю, даже свой рюкзак оставлю, если отпустит. Но черта с два это произойдет. Боже, ну где носит Тайру и Эйлин?

— Так что вы здесь забыли? — снова тот же вопрос.

— Мы… Мы просто… — промямлила я, растягивая время, как вдруг в глаза ударил ослепляющий свет. Я дернулась, едва не распоров горло о приставленный нож.

— Эй, ты, отпусти ее! — скомандовала Вимент. В одной руке она держала револьвер, в другой — фонарик. — Живо!

— Катились бы вы отсюда, — резко ответил мародер и надавил лезвием на мою шею. От страха ноги подкосились, и меня снова затошнило.

— Думаешь, напугал? Пф… можешь перерезать ей глотку, я буду только за, — пожала плечами Эйлин. — Но при одном условии — ту мелкую девчонку на втором этаже будет ждать участь похуже.

Я охнула. В доме был ребенок! Что за мародеры такие? Они подобрали девочку на улице? Своих детей они с собой не берут. В любом случае им лучше меня отпустить. Я слишком хорошо знаю Вимент, чтобы подумать, будто она блефует — убьет, и глазом не моргнув, и мародер это понял, его рука дрогнула, оставляя на моей шее порез. Я зажмурилась, сжав край свитера трясущимися пальцами.

— Живо, мать твою! — взревела Вимент. — Считаю до трех. Раз…

— Боже, Элли, опусти револьвер, — взмолилась я.

— Заткнись! Я спасаю твою задницу. Два...

Незнакомец медлил. Я спиной чувствовала, как он напряжен, как он мечется и не может принять решение, но тянуть нельзя. Нужно что-то предпринять. Срочно.

— Отпусти меня, я все улажу, — прошептала я так тихо, чтобы услышал только он.

—Ага, как же, — ядовитое шипение в самое ухо.

— Если совру — перережешь мне горло, как и задумывал. Она же чокнутая! Ты не видишь?

— Хватит там шушукаться. Три! — крикнула Вимент и направилась к лестнице, все еще держа нас под прицелом.

За спиной раздался вымученный стон, и сжимающие меня тиски исчезли, даря возможность снова вдохнуть полной грудью. От неожиданной свободы я обессилено рухнула на пол. Тайра кинулась ко мне, второй раз за ночь помогая подняться на ноги. Я обернулась и наконец увидела схватившего меня человека. Острые скулы, впавшие щеки, под глазами залегли тени, холодный уставший взгляд. На вид незнакомцу было не больше тридцати. Вроде ничего необычного, но бледное лицо показалось знакомым. Я уже видела эти белые кудри и темные глаза. Да, точно. Сердце ухнуло вниз, как бывает, когда среди серой толпы ты внезапно замечаешь до боли знакомое лицо, которое уже не рассчитывал увидеть, — передо мной стоял белокурый мальчик, которого я убила, но уже повзрослевший и возмужавший.

— Кто вы такие и какого хера забыли в этом доме? — спросил он с нескрываемым презрением.

— Могу задать тот же вопрос, — парировала Вимент.

— Вы вломились в мой дом!

Я повернулась к Тайре и встретилась с ее перепуганным взглядом. Не может быть. Наша команда не могла напутать с картой и так облажаться. Но если это правда, то в офисе нас точно по головке не погладят. Тайра нервно сглотнула, представив, какой разнос нас ждет в кабинете мистера Хида. Вимент же чувствовала себя вполне комфортно. Она подошла к выключателю и гостиная озарилась непривычно ярким светом.

— Эм-м, ну окей. Одну минуту, — сказала она. Порывшись в своем походном рюкзаке, она выудила удостоверение и сунула его прямо под нос молодому человеку: — Зачистка. Усек?

— Боже, Элли! — мне было стыдно за ее хамское поведение. Все-таки, если парень не врет, то получается, что мы действительно вломились в чужой дом и угрожали его хозяевам.

— Всего лишь локальные? Я ждал спецов, — хмыкнул парень и скрестил руки на груди. — Ваш менеджер ошибся — кадавров здесь нет. Или вы собираетесь зачистить меня и моих сестер?

— Какие еще кентавры? У нас приказ убрать только жмуров, — ответила Вимент. — Так у вас их, значит, нет? Значит, старик, двое взрослых и твоя мелкая копия никак с вами не связаны? — как бы между делом поинтересовалась она, рассматривая свои ногти, но легко пущенная стрела ее слов попала в цель — парень вздрогнул.

Его лицо исказила злоба, взгляд стал невидящим. Парень мотнул головой, отшатнулся назад, рука взметнулась в воздух в попытке найти опору. Будто слепой, он водил ладонью по стене, пока не уперся в нее спиной. Его голос дрожал: — Что ты нес.... Не может...

— Мужик, женщина и мелкий. Встретили их на мосту. Еще был старик, который их укусил. Думаем, это произошло вчера, — отрапортовала Вимент, будто сдавала отчет мистеру Хиду. — В доме есть еще кто-нибудь кроме тебя и мелкой девчонки?

— Еще одна сестра. Спит наверху, в другой комнате. Не будите их, — отозвался парень. Он поднял голову, и я наткнулась на пустой холодный взгляд, тут же кивая на его просьбу. — Родители и Томми… они еще здесь?

— Если ты о белобрысой семейке, то мы с ними уже разделались и сожгли, — протараторила Вимент.

Меня затрясло от ее равнодушия. Хотелось схватить ее за ворот джинсовки, хорошенько встряхнуть и что есть сил прокричать в лицо «Что, блядь, с тобой не так?». Тайра, испытывая схожее чувство, в неловком молчании опустила голову, кусая губы. Ее тоже мучила мысль, что час назад мы перебили почти всю семью этого парня, а теперь вломились в дом и сообщаем об этом, чуть ли не хвастаясь. Вимент же с каким-то неуместным интересом наблюдала за тем, как молодой человек осел на пол и в отчаянии схватился за голову. Я заметила, как зло сжались его кулаки. Воцарилась гнетущая тишина, но для Вимент она, конечно, такой не являлась.

— Ну, как бы там ни было, нам нужно где-то переночевать, — она скинула свой рюкзак и плюхнулась на диван.

— Пошли вон! — рявкнул парень и вскочил на ноги. Быстрыми шагами он вышел в прихожую, снял с крючка кофту и вылетел из дома, хлопнув дверью.

— Классный кардиган, — присвистнула Вимент. — И откуда в сельской глуши такие горячие модники?

Она сидела, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу. Не-ет, Эйлин тоже сожалела, но скрывала это за своей броней мнимого равнодушия. Ну и дура.

— Нет, ну правда стиляга.

А вот такие заключения были вполне в ее духе. Она любила хорошо одетых мужчин. Только ситуация для ее щедрых комплиментов была совсем неподходящая. Тайра одарила сестру осуждающим взглядом и повернулась ко мне: — Поговоришь с ним, пока он далеко не убежал? Вряд ли ты выбесила его так же, как Элли.

— А чего я? Мне он понравился, а вот Вив хотел прихлопнуть. Даже резать начал, — с наигранной досадой возразила Вимент.

— Проклятье, Элли! Будь хоть чуточку человечнее, — вскипела Тайра. — Он узнал, что его семья мертва, а ты рассказываешь ему, как мы с ней расправились. В тебе нет ни капли сочувствия!

— Сочувствие? О каком сочувствии идет речь? Мы тут, знаешь ли, вообще всего лишились, — от внешнего спокойствия Вимент не осталось и следа — она едва сдерживалась, чтобы не перейти на крик. — Посмотри на себя! На меня посмотри! Про Доул я даже не заикаюсь. От хорошей жизни мы здесь? Пожалел нас кто-нибудь? Этим людям еще повезло — им есть, за что цепляться, и нечего сопли распускать. Уж если мы справляемся, то они тем более как-нибудь справятся. Наша жалость им даром не нужна. И вообще... — Вимент задумалась, собираясь продолжить, но лишь отмахнулась: — Хватит с меня ваших нравоучений. Делайте что хотите, раз такие умные. Глядишь, он ее все-таки прикончит.

Тайра решила промолчать. Она знала, в чем-то ее сестра все же права, но признаваться в этом не стала. Порывшись в рюкзаке, она выудила оттуда кусочек ваты, склянку со спиртом и протянула их мне: — Держи. Надо обработать.

Я откупорила флакончик и тут же закашлялась от ударившего в нос резкого запаха. Обильно смочив вату вонючим спиртом, я прижала ее к порезу. Мелкая царапина, а щипало так, что челюсть свело.

— Там правда наверху ребенок? — поинтересовалась я, пытаясь отвлечься от неприятных ощущений.

— Да, маленькая девочка лет шести-семи, — подтвердила Тайра.

— Элли, ты чудовище.

— А ты идиотка, — огрызнулась та в ответ. — Я спасала твою неблагодарную задницу, но больше такой ошибки не допущу. Вы тут обе продолжаете жить в розовых очках.

Сама того не осознавая, своими словами я обесценила помощь Вимент. За меня и свою сестру она любому бы оторвала голову, и в сложившейся ситуации она защищала меня как умела. Пусть по-своему, но защищала. Эйлин была уверена, что до убийства ребенка дело не дойдет. По крайней мере, мне очень хотелось так думать.

— Ну, так что, Вив? Поговоришь с ним? — напомнила Тайра. — Не хочется к этому прибегать, но на улице сейчас действительно опасно. Где-то околачивается как минимум еще один мертвец.

Если подумать, разговор давался мне легче, чем драка. Можно попробовать. Я кивнула, на ватных ногах направилась к двери, но в последний момент замерла, цепляясь за ручку, как утопающий за спасательный круг. Сердце заколотилось так, будто я стою на пороге самого Ада. Что-то общее в этом все-таки было — по ту сторону двери я должна отвечать за то, что совершила. Ну, найду я этого парня, а что я ему скажу? Чувство вины охватило меня, и я раздраженно повела плечами. В чем я виновата? Разве я сделала что-то, что разрушило чью-то жизнь? Эти жизни уже были разрушены. Тогда почему мне так мерзко?

— Вив, все в порядке? — забеспокоилась Тайра.

— В порядке, — хмыкнула я, сдерживая истерический смех. В порядке! О чем она вообще? Когда последний раз все было в порядке? Когда этот гребаный порядок вообще был?

Избегая следующего вопроса, я открыла дверь, шагнула за порог и остолбенела. Взгляд уперся в сгорбленную под тяжестью горя спину. Парень сидел на ступеньках, запустив пальцы в взъерошенные волосы, будто хотел их вырвать. Было в этом что-то такое, во что мне не следовало вмешиваться, что-то личное; но я уже стояла здесь, и делать вид, что ничего не произошло, было бы так же глупо, как развернуться и зайти обратно.

Позади захлопнулась дверь, но парень будто не заметил, даже не шелохнулся. Я все стояла, чего-то ждала, пялилась на его спину, а в голове — пустота. На его месте я бы уже ввязалась в смертельную драку с Вимент, а не пошла бы дышать свежим воздухом. После всего совершенного мы не имели права вламываться в чужой дом и просить приюта, но другого выхода у нас нет. Идти некуда. Поздний вечер уже сменился глубокой ночью, и нужно решаться. Я не решилась. Переминаясь с ноги на ногу, я сделала глубокий вдох и молча села рядом, ощущая себя лишней, как смешок на похоронах.

— Томми тоже сожгли? — внезапно спросил парень, не поднимая головы. Перед глазами ожил маленький мальчик. Он протягивал тонкие руки в надежде, что его спасут. Сердце дрогнуло, ухнуло вниз, и я закрыла лицо руками:

— Да.

— Кто его убил? Блондинка?

Не в силах выдавить из себя хотя бы лаконичное «нет», я покачала головой. Мне бы хотелось все объяснить, что все это не ради удовольствия, что это просто работа, и мне жаль, что его семья оказалась в ней замешана, но слова никак не шли. Пытаясь вырваться наружу, они колючим комом застревали в горле, раздирали его изнутри.

— Она обожает свою работу. А ты? — спросил парень. — Нравится?

Я знала, чего он добивается. О зачищающих убийцах всюду слышали и всюду их не любили. Раз мы расправляемся даже с детьми, то это точно больная психика, а не инстинкт самосохранения. Даже спустя два года после начала эпидемии далеко не все осознавали, насколько опасны мертвецы. Легко судить, когда ты прячешься дома, а кто-то другой занимается грязной работой, для которой у тебя самого кишка тонка. Наверняка парень был уверен, что в зачистку идут только ради денег и убийств, и он нуждался хоть в каком-нибудь объяснении происходящего вокруг кошмара. Я понимала его, но такие, как он, никогда даже не пытались понять нас. Это раздражало.

— Похоже, что мне нравится? — возмущение кипело внутри. — Все осуждают такую работу, но в чем она аморальна? В том, что это убийство? Я не собираюсь сидеть тут и оправдываться, но если не убьешь ты — убьют тебя. Как теперь можно сомневаться в необходимости зачистки? Со временем привыкаешь ко всему, и мертвецы становятся всего лишь мертвецами.

Парень откинул голову назад и глухо рассмеялся. Смех вышел совсем не веселым.       

— Да что ты? Привыкаешь, говоришь? По бумажке речь учила? Так складно щебечешь, но сама себе не веришь. Моя младшая сестра врет увереннее.

— Потому что я не привыкла. Потому что знаю, каково это, когда твои родные — для кого-то всего лишь мертвецы и способ заработка, будто они никогда и не были живыми. Не о такой жизни я мечтала, но мало кто сейчас занимается тем, чем ему хочется. Я выполняю свою работу, вот и все.

— Наступаешь сама себе на горло, значит? — заметил парень.

Я в неверии уставилась на свои ладони, пытаясь найти в них ответ на поставленный вопрос. Ответ был всегда под носом, но принять его было так трудно, что проще отмахнуться. Стало обидно и горько, что вот так теперь проходит моя жизнь. В детстве я мечтала стать учителем, помогать детям в их нелегком пути взросления, затем — антропологом. Люди — это же так интересно! И что, осуществила хоть что-нибудь из этого? Далеко уехала на своей филантропии? Докатилась до того, что убила ребенка и теперь оправдываюсь перед его семьей. От самой себя тошнит.

— Ты прав — я ненавижу свою работу. Это последнее задание. Больше не смогу, — тихо сказала я скорее себе, чем парню.

— Как неожиданно прорезается голос, когда перестаешь себя душить. Те двое знают?

— Нет. Только что решила.

— Ясно, — отозвался парень. Он достал сигарету, но закурить не спешил. Все крутил ее трясущимися пальцами, пока, в конце концов, не сломал пополам. Табак высыпался на колени, насытил воздух терпкой горечью, будто и без того ее было мало. Растерзанная сигарета полетела в жестянку. Парень смахнул табак, поднялся на ноги и направился к двери. Он собирался войти, как вдруг остановился.

— Как тебя зовут? — вопрос поставил меня в тупик. Не такой реакции я ожидала от убитого горем человека. Да что уж тут, и сам разговор оказался для меня неожиданностью.

— Вивиан, — пробормотала я, — Вивиан Доул.

— Ладно, Вивиан Доул... Ночуйте, но выметайтесь сразу, как проснетесь, — сказал он бесцветным голосом. — Ты ведь за этим сюда пришла, — и скрылся в дверном проеме.