Трансформация была адом. У истощенного тела просто не хватало для нее сил — и все равно, стоило по психоэмпатической связи накатить удушающей темной волне, процесс запускался сам собой. Перестройка нервной системы сметала сознание в бездну, и контроль над телом переходил к тилану — такому же измученному, как сам Третий, но с поистине звериным желанием жить.

Существовать в облике тилана было проще. На его теле быстрее заживали прежние следы пыток, а новых не появлялось, ведь достучаться до разума фиксианца через зверя не представлялось возможным.

Существовать в облике тилана было проще. У него почти отсутствовало шестое чувство, и нередко трансформация была единственным способом не сойти с ума, пока Крыс в очередной раз лютовал.

Существовать в облике тилана было проще. До тех пор, пока пираты не поняли, что после возвращения в гуманоидный облик Третий помнил все, что с ним происходило.

Третий не знал, когда у них в команде появился «юнга» — в первый и последний раз он увидел его, когда им было решено пожертвовать.

Произошедшее сыграли как по нотам. Втолкнули «юнгу» в каменный мешок, заперли за ним решетку…

Тилан был голоден, всегда и постоянно. А еще он по природе был хищником. И именно в этот раз на него не надели ошейник с цепью.

…Чувство сытости стало тем, что утянуло его сначала в неизменно сторожкий сон, а затем и в обратную трансформацию. И уже в гуманоидном облике Третьего догнали воспоминания — и ощущение ауры смерти в непосредственной близости от себя.

Его выворачивало долго и мучительно — до не дающих дышать сухих рвотных позывов, до надрывного кашля, раздирающего и без того обожженное желчью горло. А по ту сторону решетки стоял с неизменной ухмылкой Крыс, и теперь это вызывало не холодную, несвойственную фиксианцам ненависть, а панический ужас — не от того, что с ним могли сделать ради получения информации, но от того, что мог натворить он сам.