— Ты подрабатываешь? — спрашивает Антон, и Олеже не остаётся ничего, кроме как рассмеяться и, вжав голову в плечи, неуютно кивнуть.

Олеже тяжело говорить о семье и работе. Он не может похвастаться хорошими отношениями с родителями. Не может позволить тратиться без оглядки. Олеже надо копить и откладывать: на себя, на еду, на будущее — чтобы встречать завтрашний день было не так страшно.

— Немного, — говорит Олежа. — Это всего на месяц. Раньше я работал в кофейне. И на доставке. И ещё... — но по взгляду Антона понимает, что лучше бы ему перестать закапывать себя.

— Как ты всё успеваешь?

«Преступно мало сплю», — хочет сказать Олежа, но вовремя прикусывает язык.

— Это же не навсегда. К тому же, там, вроде, здорово. Ну, мне нравится! Я отдыхаю.

— Так где ты работаешь? — спрашивает Антон, скептично поведя бровью.

— В кафе, — выдавливает Олежа и начинает издеваться над соломинкой, торчащей из его стакана. — С кошками.

— А...

Антон сразу смягчается, его воинственные плечи понемногу никнут, он отводит взгляд, мысленно повторяя услышанное. «Это несерьёзно», — вот, что скрывается за успокоенным вздохом. «Это не сможет помешать делу», — растворяется на дне его глаз. «Ему вовсе не нужны деньги, он просто любит котов», — проглатывает все свои неуместные предложения Антон.

Олежа снимает со стаканчика крышку и пытается спрятаться за шумными глотками. Выходит не очень.

— Если хочешь, — говорит Олежа, унимая дрожащие руки, — можешь к нам зайти.

Антон давит смешок, и его лицо сводит улыбкой.

Когда они выходят на улицу — к оббитой плитке и ползущим лужам, — мимо них проносится чёрная тень — и ныряет под чью-то машину. Олежа замирает, вцепившись в лямку рюкзака, неуверенно оглядывается на Антона. «Можно?» — спрашивают глаза. «Можно», — отвечает кивок.

— Кис-кис-кис, иди сюда, малыш, — опускаясь на корточки, тонко зовёт Олежа.

Тянет руку — куда-то между нагретым асфальтом и железным нутром — и продолжает бесплодные уговоры. Конечно, Олежа не Дипломатор. Куда ему говорить с котами — он и с людьми-то не всегда говорит. Но он не сдаётся. Стаскивает рюкзак, высыпает в руку небольшую горстку сухого корма и выкладывает на землю.

Чёрная макушка высовывается из-под машины и жадно кидается на угощение, не замечая Олежину руку, гладящую загривок.

— Всё хорошо, — тихо шепчет он. — Ш-ш-ш.

Антон поражённо смотрит, как Олежа встаёт в полный рост, пряча чёрный комок за пазуху, и ему кажется, что что-то не так: с Олежей или с ним.

На руке у Олежи — боевое ранение, белеющий шрам от когтя. Олежа, кажется, даже не замечает, но почему-то Антону хочется прикоснуться к его руке, загладить вину и сделать так, чтоб ничего не болело.