— Иди сюда, — шепчет Олежа, утягивая Антона за руку на кровать.

Он покорно садится рядом и, поворачиваясь, сталкивает колени. Олежа плутовато улыбается. На дне его темнеющих глаз, притаившись, ждут бесы, готовые вырваться на свободу.

Антон упускает момент, когда Олежа подаётся вперёд. Если честно, он даже не следит: закрывает глаза, придерживает лицо руками, чувствует, как Олежа улыбается ему в губы. Антону хочется забыться, выкинуть из головы всё, что существует за стенами 213-й, и всё, что больше не существует в ней.

— Я нашёл улики! Ой, бля...

Олежа отрывается от Антона — прочь из капкана его тёплых рук. Тот сидит, не шевелясь и не открывая глаз: видимо, всё ещё не может прийти в себя. Может, у них передышка? Ему определённо не помешало бы отдышаться.

— Ну ты не мог делать это не здесь, а?! — возмущается Дима, выставив руку перед собой.

Помогает не очень.

— Это может подождать?

— Нет!

Олежа жмурится, судорожно взвешивая все «за» и «против», и сдаётся. Начинает спешно выпутываться из кожанки, стащенной у Антона и висящей на нём мешком.

— Ты серьёзно?! — задыхается Дима. — Можно не при мне?!

— Да всё, всё! Не бухти. Честное слово...

Олежа берёт зазевавшегося Антона за руку, встаёт с кровати и ведёт к двери. Тот, не думая, идёт следом. Олежа застывает, впихивает куртку в непослушные руки Антона и, приблизившись, целует его, вцепившись в ручку двери, как в последний раз.

У Антона ломаются ноги и кружится голова.

— Спасибо, что зашёл, — улыбаясь, говорит Олежа и закрывает дверь с той стороны, оставляя его стоять в коридоре и ошалело пялиться перед собой.