Дипломатор выходит вперёд. Бездумно и героически. Загораживает многотысячную толпу развёрнутыми плечами. Шутит: «Смотрите! С нами решили поговорить». И оказывается скрученным в ту же минуту.

Толпа неодобрительно гудит, достаёт телефоны, начинает снимать. Отовсюду кричат «Позор!», кто-то отчаянно бросается следом, пытается вырвать Дипломатора из их рук, но смельчака тут же толкают обратно.

Дипломатор вскидывает голову — и улыбается. Пусть так. Лучше его, чем их: на Дипломатора действует одно чудесное правило — в автозак к нему никого не сажать. Мало ли... разболтает. Поговорить он любит.

— Здравствуйте, — обращаясь через решётку, говорит Антон. Слышит лёгкое шипение рации — его хотят заглушить. — Я не прошу вас слушать. Только поговорить.

***

Олежа наворачивает круги. Следит, как запись задержания стремительно разлетается по сети. Проверяет каждую статью, надеясь увидеть там что-то новое: обвинения, заявления правозащитных организаций, данные ОВД — но там ничего. От тягостных размышлений его отвлекает стук.

Два коротких, отрывистых.

Олежа высовывается, вцепляется в плащ и тянет Антона внутрь.

— Меня отпустили, — задыхаясь, выпаливает Антон и хватает Олежу за плечи.

Глаза горят, и дело совсем не в помаде, оплетающей их петлёй.

— Тебя никто не видел? — спрашивает Олежа, усаживая его на стул и суетясь вокруг.

— Что? Нет. Погоди, — Антон касается его руки, пережимая запястье, когда Олежа берётся за вату. Тот потерянно замирает.

В тишине комнаты он почти может слышать, как раскаляется грудь. Олежа не уверен, от чего трясётся сильнее: тревоги или прикосновений.

— Они отпустили. Дипломатора. Не Антона. Понимаешь?.. — спрашивает он и заглядывает Олеже в лицо, проводит по запястью рукой, задерживается, не отпускает.

Олежа кивает, не разбирая слов.

— Ты меня напугал, — говорит он, не слыша себя, и Антон виновато осекается, перебирая пальцами по его руке.

Олежа отмирает — и утыкается куда-то в макушку, прижимая его ближе.