Плотные сгущающиеся сумерки медленно опускались на небольшой уютный город, усыпляя и укутывая последние всполохи оранжевого заката в густой туман. Люди давно вернулись в свои теплые дома, на улицах не было ни души, и лишь тихий рокот моря, похожий на колыбельную, нарушал воцаряющуюся тишину. В некотором отдалении от центральной площади города, на скале, что одним краем отвесно падала в море, возвышались тёмные каменные стены княжеского замка. Очертания стройных башен и покатых крыш отчётливо виднелись на фоне гаснущего неба. Казалось, что замок совершенно пуст, лишь несколько тускло светящихся окон выдавали чьё-то присутствие. 

Одно из таких окон закрывало от прохладного дыхания зимней ночи компанию слуг, самых старших и хорошо вышколенных, сидевших за столом и обсуждавших что-то встревоженными голосами. Любопытный прохожий, если бы он каким-то невероятным образом смог оказаться в замке, смог бы разобрать отдельные слова. Речь шла о княжне и ее страшном недуге, о древних проклятиях, о князе и его безумстве, и о судьбах всего княжества — такая беседа могла происходить только в темные времена, когда простым людям непонятно, что будет дальше, как жить или куда бежать. Увлеченные своими сплетнями и предположениями, слуги не услышали гулких шагов по ковровой дорожке за тяжелой дубовой дверью. Когда дверь распахнулась, кухарка крикливым голосом курицы-наседки договаривала длинную фразу: «… может, и не проснется вов…», и осеклась на полуслове. 

В комнату вошел князь. Тяжелый взгляд его зеленых глаз не сулил присутствующим ничего хорошего. Кухарка вскрикнула, кто-то вскочил с места и с грохотом уронил стул, и через несколько мгновений челядь разбежалась по своим делам, опасаясь княжеского гнева. Проштрафившаяся кухарка, пятясь, оправдывалась, что совсем не то хотела сказать, и просила ее не наказывать. Пожилой герольд, превосходно чувствовавший настроения своего господина, прикрикнул на нее и выпроводил вон, а следом вышел и сам.

Князь опустился в простое деревянное кресло. Это был человек среднего возраста, вполне ещё сильный и здоровый, но сейчас он казался гораздо старше, чем был. Взгляд его был пуст и тяжел, на лбу залегли морщины, те, которые бывают у строгих, но справедливых властителей. Светлые волосы его рассыпались по плечам, а на лице проступила щетина. Он был хмур и оцепенело смотрел на тусклую лампу с трепещущим бледным огоньком внутри.

Он не заметил, как за окном погасло закатное небо, и в комнате совсем стемнело, а потому и не зажигал света и не звал слуг. Мысли его были далеко отсюда и заняты лишь одним беспокойством, которое уже настолько утомило его, что он больше не мог как-либо проявлять его.

В соседнем крыле замка, где-то среди уюта и покоя уже который день подряд спала беспробудным сном его единственная любимая дочь, юная княжна. Сон этот был нездоровым, но никто из осмотревших княжну лекарей не нашел ни причин, ни угрозы жизни девушки. Она просто спала, но так крепко, что ни одна попытка разбудить ее не увенчалась успехом. 

Князь был готов заплатить любую цену за её пробуждение, но платить было некому. Казалось, что княжна попала в легенду или легенда сошла со страниц книг и окутала его дочь зачарованным сном. Но даже если допустить возможность существования сонной болезни, этого недуга, который всегда казался лишь россказнями древних старух или страшилками для неугомонных детей, способа разбудить дочь князь не знал и не мог найти. Он лишь мог надеяться, что девушка вот-вот очнётся, и весь превратился в ожидание ее пробуждения. Или ответной весточки от своего давнего друга, который тоже был его надеждой. Возможно, единственной. 

Вместе с княжной, казалось, замер и весь замок. Князь никогда не отличался особым гостеприимством, поэтому и дом его большую часть времени пустовал. Его советники и вельможи жили в городе, со своими семьями, и лишь пара приближенных к нему людей изредка оставалась в отведенных для них комнатах. 

Три дня назад он отпустил учителей дочери и большую часть слуг, которые имели дома в городе. В их работе он не нуждался, а если понадобится вернуть их обратно в замок - это дело одного дня. Оставшиеся же слуги были тише воды и ниже травы и перемещались по замку бесшумным тенями, будто боялись помешать сну княжны. 

Князю же, наоборот, хотелось кричать, бегать, устраивать погромы, делать что угодно, чтобы разрушить это оцепенение, овладевшее не только его дочерью, но и всем его небольшим княжеством. Но всё было тщетно. Он и сам, казалось, цепенел...

Дверь в комнату скрипнула, позади послышались негромкие твердые шаги. Князь поднял глаза лишь когда тёмный силуэт остановился в метре от него и провел рукой над тлеющей лампой, заставляя трепещущий огонёк разгореться ярче. Полумрак комнаты расступился, позволяя приглушенному жёлтому свету озарить отполированную мебель и вошедшего юношу. Он был высок и хорошо сложен. Светлые вьющиеся волосы отливали золотом в теплом свете лампы и чуть прикрывали его уши. Он был не причесан и одет в простую светлую рубашку и темные тренировочные штаны. Взгляд светлых глаз, который он подарил князю, был тверд, но носил оттенок печали. 

- Элена? - без особой надежды в хриплом от долгого молчания голосе спросил князь. 

Юноша покачал головой: 

- Нет, отец, всё так же спит, - он отвёл взгляд в потухающий камин и подбросив полено, поворошил угли. Князь наблюдал за его движениями и ловил себя на мысли, что, взрослея, юноша всё больше походил на своего настоящего отца - родного брата князя, погибшего вместе с женой, когда мальчик был совсем малышом.

- Зато гонец вернулся, - юноша выпрямился, отряхнул ладони и, достав из кармана письмо, протянул его князю. 

Тот распечатал свиток и, лишь мельком взглянув на текст, поднял глаза на приемного сына: 

- Он приедет, - надежда, вспыхнувшая на его лице, заставила и лицо юноши просветлиться. 

- Как хорошо! - почти с улыбкой произнес он.

Князь промолчал, устремив взор в уютно потрескивающий огонь камина. Стихиар принёс не только хорошую новость, но и теплоту жизни в эту холодную сумрачную комнату. Вот только беспокойство князя, несмотря на проблеск надежды, не ушло, приобретая новый оттенок. 

- Я надеюсь, он найдет способ разбудить Элену. Но в то же время, если найдёт... Если это то, чего я боюсь... Что же нам с этим делать?

Стихиар прислонился спиной к прохладной стене и непонимающе глядел на отца.

- Разве он не подскажет?

- Боюсь, если мои опасения подтвердятся, нет.

Они помолчали, слушая треск горящего дерева и завывания поднявшегося ветра за окнами. 

- До чего же я стал суеверным, сын... - пряча лицо в ладонях, сказал князь. - Напридумывал небылиц и сам же в них поверил. Сонная болезнь.

Стихиар нахмурился: 

- Во что угодно поверишь, когда видишь это собственными глазами. Уж седьмой день прошёл. 

Князь не ответил. 

- Я тут... Почитал кое-что, - осторожно заговорил Стихиар. - Ты только не разгневайся, отец.

Не видя никакой реакции, кроме тяжёлого кивка, юноша продолжил: 

- Я нашёл легенду о сонной болезни. В ней говорится о Повелителе Снов, что забирает в свои владения людей себе по нраву. Они засыпают сначала на дни, потом на недели, месяцы и целые годы. И если придется им по душе жизнь в Мире Снов, они оставляют этот мир навсегда.

Князь тяжело вздохнул, и Стихиар замолчал. 

- Я тоже читал эту легенду. А ещё слышал, будто третьемирский наследник уже несколько лет не открывал глаз, но видит всё, что происходит и происходило. Кто только эту небылицу не рассказывает, приписывая ему и предсказания будущего и всевозможные подвиги. Вот только по той же легенде, Третий мир был создан вокруг врат в Мир снов, чтобы не выпустить его Повелителя в мир людей и не дать ему возможность захватить всё. А цари его - хранители этих врат. И как же мог Хранитель допустить, чтобы его дитя было избрано Повелителем? Не верю я в это. Красивая сказка для поддержания веры в таинственность и силу третьемирского народа. Будто одного взгляда на них не достаточно, чтобы видеть это. 

- Да мары с ним, с их наследником. Но сама легенда! 

- Ну, что толку от этой легенды? Верь - не верь, в ней нет способа разбудить нашу девочку. 

Стихиар опустил взгляд в пол. Князь был прав, способа разбудить грезящего Миром Снов человека в легенде не было.

- Я надеюсь лишь на Альвина. Я почти уверен, он знает, что делать, - после долгого молчания сказал князь. - Вели завтра с утра готовить комнаты в северном крыле. 

Княжеский сын кивнул:

- Сию же... 

- Стихиар.

Юноша готов был уже выбежать из комнаты, но подзывающий жест князя заставил его подойти и опуститься на колени перед креслом. Князь же мягким отеческим жестом коснулся его затылка ладонью, наклонился и поцеловал его в лоб.

- Не отчаивайся, мальчик мой, - сказал он, похлопав его по плечу. - Если и ты отчаешься, что же останется мне, старику? 

Стихиар, казалось, усилием воли сдержал эмоции и, кивнув, поднялся, выпрямился и уверенным шагом вышел из покоев князя. 

Встреча с сыном вернула князя к жизни вне стен, которые выстроило оцепенение. Он вновь, уже внимательно, прочёл письмо, в котором сообщалось, что Хладоземский князь приедет в Рокоград не позже последнего дня зимы, как раз к празднику Первого Весеннего Рассвета. Оставалось всего лишь три дня.

Время тянулось медленно, будто проходили месяцы, а не дни. Ветер сменился, и зимние холода заметно отступали, а вместе с ними уходил и снежный покров, питая землю и насыщая готовые очнуться ото сна деревья. На побережье снег сошел уже давно, оставшись лишь рваными островками в тени деревьев и стен. Море шумело тяжело и лениво и было цвета свинца, как и небо, всё ещё затянутое плотным слоем облаков. Стояла туманная и сырая погода, но княжеские мудрецы предсказали чистое небо в день, когда должен прибыть князь Альвин. Однако то утро выдалось на редкость противным. Туман не желал уступать место теплу и свету солнца.

Князь Вальдемар проснулся затемно, целый час проведя в постели в надежде уснуть ещё хотя бы на несколько минут, но беспокойство заставило его подняться и, повинуясь ему, он направился в восточную часть замка, в покои дочери.

Девушка всё так же спала посреди шелковых белоснежных простыней. Тёмные волосы, собранные в свободную косу, выбились из-под нежной белой ленты и растрепались. Кожа была бледной и напоминала фарфор, губы чуть розовыми, на щеках ни следа румянца. Длинные чёрные ресницы были плотно сомкнуты, и на них появилось ещё больше сверкающей пыли, словно они заиндевели на морозе. Грудь её плавно вздымалась и опускалась - единственный признак того, что она была жива. Горничная говорила, что княжна несколько раз шевельнулась за всё время сна, но Вальдемар ни разу этого не застал. 

Постояв несколько минут рядом с кроватью, неотрывно глядя в лицо дочери, князь прошёлся туда-сюда по комнате, приоткрыл окно, чтобы впустить зеленоватый тусклый свет и прохладный рассветный воздух в натопленное камином помещение, осмотрел знакомую обстановку. Чистота комнаты оставила князя в удовлетворении. Фрейлина его дочери, следившая за работой горничных и порядком в покоях и делах Элены, была золотом, за всё время её работы Вальдемар ни разу не заметил за ней провинности. Сейчас она, наверно, ещё спала в комнатке неподалёку от спальни княжны.

Князь не стал будить её. Ещё раз окинув печальным взглядом дочь, он тихо проговорил: 

- Ничего, птенчик. Уже скоро мы вернём тебя домой.

Мягко затворив за собой двери, ведущие в покои княжны, Вальдемар спустился на два этажа ниже и вошёл в тронную залу, где с удивлением обнаружил полностью одетого и бодрого сына. 

- Почему ты не спишь? - спросил он юношу, стремительно подошедшего к нему. Тот повел плечами, и по его лицу князь понял, что он тоже мучился без сна сегодня ночью. 

- Отец, сегодня должен приехать Альвин Хладоземский, я собирался его встречать, ждал лишь известия от стражи. 

Вальдемар даже улыбнулся. 

- Не нужно встречать Альвина, он сам доберётся до замка. 

- Он ведь... 

- Мой старый друг. Уверен, он ни капли не изменился, а значит пышный приём будет лишним. Лучше пойдем поглядим на рассвет.

Стихиар кивнул и пошел следом за отцом через тронный зал к стене, закрытой плотными длинными шторами, служившими фоном для княжеского места. Там они вышли через скрытую дверь и оказались на балконе. В ясную погоду с него открывался чудесный вид на просыпающийся внизу город, полукольцом окружающий пологий холм, на котором стоял замок. Сейчас же всё устилал туман, и виднелись только некоторые крыши. Горизонт на востоке алел, раскрашивая рваные облака, а небо, ещё несколько часов назад непроницаемое, медленно очищалось. 

- Странно, - поёжившись сказал Стихиар. - Чувство, будто день будет морозным.

- Может быть, - ответил Вальдемар, от чего-то улыбаясь.

Юноша внимательно взглянул на отца, и чуть сдвинул брови, хмурясь своим же мыслям. Со дня, когда Элена не проснулась, князь редко позволял себе улыбку, но сегодня он был очень спокоен и словно пребывал в предвкушении чего-то. Была ли это надежда или он просто был рад скорой встрече с другом, Стихиар не знал, но эта перемена в отце не могла его не радовать.

Вальдемар в расслабленной позе облокотился на перила балкона и устремил взор на показавшийся краешек солнца, озарившего призрачные очертания гор на горизонте. Он стоял так до тех пор, пока светило не оторвалось от бледно-синей ломаной линии и не поднялось над морем во всей своей красе. 

Воздух ещё больше посвежел, с моря повеяло холодом. Туман над городом медленно растворялся.

- Отец, гляди! - голос юноши плохо скрывал его восторг. Он указывал в сторону главной улицы города, где одно за другим дерево покрывалось белоснежным сверкающим инеем. 

- А вот и наш гость, - ответил Вальдемар. - Извещает о своём прибытии. 

- Он весь город заморозит? 

- Тоже мне, царь снежный. Нет, конечно. Это он для пущей важности, - в зелёных глазах князя сверкнула искорка радости. Он следил за белеющими деревьями до тех пор, пока меж домов не замелькало белое пятнышко. - Ишь ты! Скачет во весь опор. Пойдем, сын, откроем двери замка моему другу.

Князь с сыном стояли на большой каменной террасе, возвышающейся над мощеной булыжником площадью, служившей передним двором замка. Крепостная стена, окружающая замок, ограждала её лишь со стороны города, а со стороны моря стена превращалась в невысокий парапет, переходящий в отвесную скалу, о которую далеко внизу яростно бился прибой. Поднявшееся солнце заливало площадь и туманное небо бледно-желтым светом, какой бывает в чудесное раннее утро. В воздухе сверкали крошечные кристаллики льда, но сильного мороза не ощущалось.

Стихиар нетерпеливо постукивал пальцами по перилам, глядя на искрящийся воздух, и не понимал как это уложить в голове.

Наконец, ворота отворились, и через них галопом проехал всадник, притормозив белоснежного коня только когда подъехал к самой террасе, где стоял князь. Выпрямившийся в седле мужчина был одет в белые развевающиеся одежды, расшитые серебром, и длинные волосы его были белыми и сверкали, словно снег на солнце. Он выглядел совсем молодым, быть может, на пару лет старше Стихиара, и был высок и статен. Стихиар загляделся и даже не заметил, как отец спустился вниз. Всадник спешился и, шагнув к подошедшему к нему князю, легко поклонился. 

- Сам заледенел, и нас заморозить решил? - с лёгкой усмешкой спросил Вальдемар. 

- Я приехал праздновать Весну, Вальдемар, - прозвучал спокойный грудной голос. Князь Хладоземья поднял руку к гармоничному островатому лицу и, шевельнув длинными тонкими пальцами, между которыми заискрились снежинки, плавным жестом указал на покрытые инеем деревья. - Это ненадолго. 

Мгновение Вальдемар смотрел в лучистые голубые глаза, обрамлённые заиндевевшими ресницами, а затем, шагнул вперёд, пожал протянутую руку, второй крепко обняв прибывшего за плечи. 

- Я очень рад тебе, Альвин. 

- Я тоже рад быть твоим гостем, - ответив на объятия, кивнул он. - Жаль только, повод не радостный. 

Вальдемар не ответил. Князья переглянулись, будто этого хватило обоим для понимания друг друга. Альвин посмотрел куда-то вправо, за плечо Вальдемара, и тот, обернувшись, протянул руку к тихонько подошедшему сыну и тронул того за плечо. 

- Это Стихиар, моё старшее дитя.

- Здравствуйте, - приветливо, но твёрдо, поздоровался Стихиар, чуть склонив голову.

Альвин окинул его оценивающим взглядом и кивнул в ответ: 

- Уже совсем взрослый, - он одарил юношу очень приятной улыбкой и обратился к Вальдемару. - Я, кажется, видел его ещё трехлетним малышом?

- Даже трёх не было. Давно ты сюда не приезжал.

- Уж больно здесь жарко, - глаза Альвина весело сверкнули.

Вальдемар с ухмылкой качнул головой и подал знак мужчине, стоящему на почтительном расстоянии от них, увести коня. Тот подошёл и протянул было руку к поводьям, но конь беспокойно заржал и пару раз ударил копытом. Хладоземский князь среагировал мгновенно, шагнув к нему, коснулся шеи и, погладив по гриве, что-то прошептал. Животное успокоилось, почувствовав себя в безопасности. Альвин вручил поводья слуге и дал несколько указаний о кормёжке, после чего вернулся к Вальдемару и Стихиару. 

- Кстати, о еде, - заговорил Вальдемар, поднимаясь вместе с гостем по ступенькам ко входу в замок. - Что приказать подать на завтрак? 

- Что угодно, только сначала отведи меня к Элене. 

Вальдемар даже остановился, глядя на друга. 

- Я не хотел бы... 

- Я ценю твоё беспокойство и гостеприимство, Вальдемар. Но я в полном порядке, не устал и не голоден, уверяю тебя. Отведи меня к Элене. Если твои опасения подтвердятся, время нам очень дорого.

Голубые глаза сияли решимостью и Вальдемар лишь кивнул.

До покоев княжны они шли молча. В передней комнате их встретила невысокая девушка лет восемнадцати. Она была очень хорошенькой, аккуратно причесанной и опрятно одетой в белую льняную рубашку и темно-коричневую шерстяную юбку, длиной до щиколотки. Обернувшись на звук открывшейся двери и увидев входящих князей, она присела в молчаливом поклоне. Длинная светлая коса сползла с округлого плеча, колыхнувшись.

- Доброе утро, Кая, - приветствовал её Вальдемар. 

- Доброго утра, великий князь, - прозвучал в ответ мелодичный голос. - Княжна всё так же спит. 

Девушка выпрямилась, лишь мельком взглянув на Стихиара и Альвина, умело сдерживая своё любопытство. 

- Князь Альвин приехал попытаться разбудить Элену, - представляя приезжего девушке, сказал Вальдемар. Кая вновь поклонилась, и Альвин вдруг тоже склонил голову в знак приветствия. Глаза девушки чуть округлились, но она больше ничем не выдала своего удивления и, отчасти чтобы скрыть смущение, подошла к плотным шторам, прятавшим проход в спальню княжны, и раздвинула их. Они прошли мимо неё в комнату. Стихиар задержался на краткое мгновение, чтобы шепнуть ей: 

- Привет.

- Привет, - тихо ответила она, отводя взгляд и пряча намек на улыбку.

Альвин остановился в трёх шагах от кровати и на несколько секунд замер, глядя на спящую девушку. Вальдемар заметил резкую перемену в его лице, но не мог четко сказать, что именно произошло. Молчание затянулось, но никто не осмеливался его прервать. Наконец, хладоземский князь выдохнул через разомкнутые губы и скинул с плеч верхнее платье, оставшись в белоснежной шелковой рубашке с широкими рукавами и узких штанах. 

- Погасить камин? - тут же спросил Вальдемар.

- Ни в коем случае, - был ответ. Альвин приблизился к кровати и протянул руку к лицу спящей княжны, но почти сразу же отдернул ее, не коснувшись, и отстранился, отвернулся. Он в упор смотрел на Вальдемара, будто пытался прочесть по его лицу ответ на важный вопрос. 

- Что с ней, Альвин? - Вальдемар не выдержал пытливого взгляда сияющих глаз. 

- Что с её волосами? - голос Альвина прозвучал очень напряжённо. - Почему такой темный цвет? 

Вальдемар в замешательстве перевел взгляд с Альвина на дочь и обратно: 

- Они... От рождения такие. Вернее... Потемнели ещё в младенчестве. 

- Вот как... - проговорил мужчина, вновь поворачиваясь к Элене. 

- В чем дело? 

- Я не... - он осекся. - Раз ты говоришь, что она родилась такой, всё в порядке. По крайней мере, это не то, о чём я подумал, увидев её. 

Вальдемар не стал расспрашивать, хотя не понимал реакции Альвина. Пристально посмотрев на него, он заметил, что тот вновь обрел спокойствие: мышцы, которые ещё мгновение назад казались каменными под тонким шелком белой рубашки, расслабились, к нему вернулась плавность движений. Он вновь склонился над девушкой и, на этот раз почти невесомо коснулся ладонью ее лба, постояв так несколько секунд, он сел на край кровати. 

Вальдемар подошёл к нему. Стихиар остался стоять почти там же, где стоял, рядом с Каей, которая сделала лишь шаг от входа в спальню и теперь вдоволь разглядывала Альвина. 

Тот пристально посмотрел на спящую девушку, протянул руку к краю одеяла, укрывавшему ее грудь и заколебался, бросив вопрошающий взгляд на Вальдемара. Князь лишь коротко кивнул, и Альвин откинул одеяло до пояса девушки. Ее дыхание было почти незаметным, хладоземскому князю пришлось несколько долгих мгновений приглядываться, прежде чем увидеть медленное движение грудной клетки, скрытой нежным шелком ночной рубашки. Пульс на шее почти не прощупывался, Альвин хотел было посмотреть на Вальдемара, но его взгляд привлек странный блеск на лице княжны. Приглядевшись чуть пристальнее, он замер.

- Она очень далеко, - прошептал он, рассматривая сверкающую пыль на ресницах и щеках девушки. - Очень глубоко в Мире Снов.

Вальдемар прикрыл глаза. Его худшее опасение, жившее с ним всё это время и назойливым комариком напоминавшее о себе, подтвердилось. 

- Сколько она спит? 

- Десятый день, - ответил Стихиар, понимая, что отец сказать этого не в силах. 

Хладоземский князь медленно качнул головой: 

- За какой же грёзой ты ушла?..

Альвин шевельнул правой рукой и сжал кулак, шепнул что-то, и сквозь его пальцы пробился белый свет. Он раскрыл ладонь и поднес крошечный сгусток света к голове девушки. Огонек затрепетал, пульсируя. 

- Возвращайся, - тихо сказал Альвин, вновь касаясь ее лба пальцами. Огонёк растворился, будто влился под кожу, постепенно угасая.

Ничего не происходило. Ожидание было ещё более томительным, чем раньше. Несколько минут они сидели в тишине. Альвин не отрывал взгляда от ресниц девушки, на которых не было ни намека на трепет. Вальдемар же чувствовал, как его надежда угасает вместе с последним волшебным светом на лбу дочери.

Наконец, свет совсем померк. 

- Что ж... - через долгое мгновение тишины произнес Вальдемар. - Значит, нет на этом свете никого, кто сможет разбудить её. 

В тишине комнаты раздался тихий всхлип и лёгкие шаги Каи, вышедшей из спальни. Стихиар тут же вышел за ней, одной рукой одернув штору, закрывая проход. 

Альвин промолчал, опуская глаза. Он коснулся руки княжны, погладив пальцем тыльную сторону ладони. На его лбу залегла морщина, он был где-то глубоко в своих мыслях, в поисках решения. 

- Я мог бы пойти за ней, - наконец, произнес он, поднимая голову. 

- С ума сошел? - громче, чем нужно, спросил Вальдемар. - Добровольно отдадим Миру Снов ещё и твою жизнь? 

- Помнится, ещё несколько дней назад ты не хотел верить в Мир Снов, о чем писал мне в письме, Вальдемар, - ответил Альвин. - А я уже ходил туда за своей сестрой... 

Тихий вздох заставил обоих мужчин замолчать. Вальдемар вскочил со стула так, что он опрокинулся. Альвин чуть крепче сжал ладонь девушки в своей и довольно громко произнес ее имя: 

- Элена.

Ресницы, засыпанные сверкающей пылью, чуть дрогнули, губы приоткрылись. Девушка вновь вдохнула, но всё ещё не очнулась.

- Элена! - позвал ее Вальдемар. 

Лёгкая занавесь на окне надулась, словно парус, впуская в комнату свежий порыв поднявшегося вдруг ветра.

Альвин вскинул голову, глядя в сторону окна и хотел было подняться, но слабый девичий голос прорезал тишину, привлекая внимание обоих мужчин.

- Не уходи, - прошептала она. - Не уходи!

Девушка дернулась и часто задышала, будто ей не хватало воздуха. Ветер качнул ставни так, что они со звоном ударились о каменную стену. Занавесь подлетела, запутываясь и пропуская воздух в комнату. До их ушей донесся отдаленный рокот, и Альвин замер, глядя на Вальдемара:

- Что за магия у твоей дочери?

- Я не знаю, - Вальдемар ответил не сразу, будто вообще не понимал, зачем Альвин это спрашивает.

- Как ты можешь этого не знать?

 - У нее нет формы, ни разу еще не было…

Элена испустила стон и вцепилась в ткань рубашки на груди, будто пыталась что-то сдернуть с нее. Она задыхалась, а за окном бушевал ветер, собирая над морем гремящие синие тучи. Альвин склонился над девушкой, но увидев вспыхивающие искры пыли на ее руках, вскочил с места.

 - Мара! - выкрикнул он, отталкивая стоящего слишком близко Вальдемара. Выставив руки перед собой он громко заговорил на очень мелодичном языке, но звучал он как приказ. Рвущийся через окно ветер трепал его волосы и шелк рубашки, заставлял занавеси над окном и легкий изумрудный балдахин над кроватью княжны хлопать. Девушка закричала, и Вальдемар метнулся к кровати, но что-то удержало его, не давая ступить и шагу. 

Над ней замерцал воздух, превращаясь в жемчужный туман, который сгущался и собирался в неясный силуэт, напоминающий человеческую голову и торс, ниже которого туман клубился и оставался бесформенным. В это же мгновение Альвин развел руки в стороны, оставаясь как будто совершенно беззащитным. На его груди засиял сгусток белого света, а кожа и белоснежные волосы замерцали. Существо медленно повернуло голову в сторону Альвина, выпучив на него круглые голубые светящиеся глаза без зрачков и разинуло пасть, образовав рваную изогнутую полосу, издавая шипение, похожее на сиплый безголосый смех.

 - Давай, иди сюда, попробуй меня утащить, - на лице Альвина появилась ухмылка, и в то же мгновение мара бросилась на него, но рассыпалась клубами дыма, наткнувшись на невидимую преграду, и отлетела назад, снова принимая ту же форму и делая вторую попытку напасть. Альвин медленно сводил руки вместе, будто сжимал воздух меж ладоней, продолжая шептать что-то. Молочно-жемчужный дым начал стягиваться в точку ровно между его руками, и мара заверещала, пытаясь вырваться, но притяжение лишь усиливалось вместе с громкостью голоса хладоземского князя. Еще несколько мгновений борьбы, и легкий хлопок в ладоши заставил мару исчезнуть. На пол с легким звоном упала льдинка, покрытая тонкой мерцающей сеточкой. Альвин, тяжело дыша, оперся руками на край кровати. Ветер стих. А лежащая в постели девушка распахнула зеленые глаза, судорожно вдыхая воздух.