ИОН-С застёгивает рубашку методично, почти гипнотизирующе. Его кожный покров покрыт ссадинами и следами укусов, поэтому ему приходится поднимать выше воротник, чтобы не компрометировать партнёра. Цепи робота-проститута, не до конца выжженные форматированием программной базы, всё ещё работают и время от времени выкидывают коленца.

Игорь, прислонившийся к стене рядом, массирует пальцами виски и выравнивает дыхание. Сейчас ему больше всего хочется домой, где нет ни жены, ни дочери: его девочки уехали на неделю к бабушке в соседний город, и квартира целиком в его распоряжении. Он давно не чувствовал такого удовольствия от одиночества.

ИОН-С поправляет волосы и смотрит выжидающе. «Анализирует, — думает Игорь, — пытается понять, что я сделаю дальше». Ничего он не сделает, на самом-то деле. Не настолько уже молод, чтобы завестись быстро, да и не хочется уже как-то. Ревущее внутри пламя поутихло, опало в тлеющие угли. Конев в очередной раз довёл его до белого каления лёгким взмахом руки и шальной улыбкой, посланной не ему. Игорь и раньше знал, что у фортепиано партнёры меняются как перчатки, но ещё ни одну свою пассию он на репетиции не приводил. Неужто решил остепениться? Игорь впивается ногтями в ладони и резко выдыхает в попытке привести мысли в порядок.

— Йонас, ты знаешь, что за человек был с Коневым сегодня?

— Это был не человек. Робот.

— Робот?!

— Модель ВЛД-100. Секретарь и домашний работник.

Игоря прорывает на смех. Он-то уж думал, что это реальный человек, прибить был готов, а это кукла. Только подороже и почеловечнее, чем у него. Игрушка с мультиваркой и календарём. Зачем только с собой притащил?

— Ты свободен на сегодня, — отпускает Йонаса Игорь и заправляет рубашку в брюки.

— Хорошо, — коротко кивает ему робот и уходит прочь. Так всегда. Шарнирный мальчик предсказуем до последнего взгляда и положения губ. Даже распахнутых в порочном от своей неестественности подобии оргазма.

Предсказуем до того момента, пока в полученных от ВЛД-100 пакетах данных не обнаруживается вирус. Девиантность не передаётся по воздуху, но теряется в бесконечных строках кода.

***

На сервисе ВЛД чистят фильтры, меняют термопасту на процессорах, смазывают шарниры — делают всё то, что робот сам себе сделать не может. Сейчас он отключен: точно спит под отстранёнными взглядами техников. Юра старается не смотреть, вид вскрытой грудной пластины заставляет выть человеческое нутро, но не может не смотреть, как мастера в масках и перчатках проверяют давление кровезаменителя, мощность и обороты кулеров-лёгких, тактовую частоту процессорного сердца. Разве что только тест Тьюринга не устраивают, хотя он бы и не удивился, услышав вопрос: «Какого ваше наслаждение от поедания клубники со сливками?[1]».

Юра задрёмывает задолго до того, когда робота «отпускают», а потому несколько пугается внезапному появлению ВЛД. Тот сияет начищенной пуговицей, необычно мягко двигает мимическими «мышцами» — машина поясняет: ему провели высокоточную калибровку. Володя доволен настолько, насколько может быть доволен робот, не признающий собственную девиантность с упорством несущегося поезда. Юра поднимается с диванчика и идёт к девушке за стойкой. Она зачитывает список проведённых настроек и чисток: робот фиксирует, человек привычно пропускает мимо ушей, цепляясь сознанием только за ценник — и просит особенно следить за эпидермисом рук, которые получают необычный для данной модели термический урон. Девушка говорит, что обычно урон бывает механическим: мелкие травмы от несчастных случаев или стёртый от постоянного интимного трения (она почти не смущается, говоря это) рисунок кожи. «Это может быть признаком возможной девиации, — говорит она. — А может быть просто совпадением».

ВЛД настораживающе молчит и усиленно гудит почищенными кулерами, а Юра только протягивает банковскую карту для оплаты. Сейчас он хочет есть и спать, а со своей поехавшей курочкой-наседкой как-нибудь справится. До этого же справлялся.

В машине робот благодарит Юру за своевременный поход в сервис. Сам Юра отстранённо понимает, что когда придёт время его профилактических осмотров, он не сможет устоять перед упорством и методами психологической войны ВЛД.

***

Игорь сидит в кресле и играет налитым в бокал виски. В гостиной темно, только жёлтый свет мягко лижет предметы в комнате. В непривычной тишине слышен каждый щелчок техники и лёгкий шаг соседки сверху. Игорь ослабляет галстук и делает глоток.

Алкоголь замедляет мысли и делает его лицо проще. Игорь думает, что жена бы уже завалила его домашними делами, не дав даже притронуться к бутылке, и удовлетворённо откидывается на спинку кресла. Сейчас тут нет ни её, давно уже не любимой женщины, ни Сонечки, смотрящей на него своими большими грустными глазами. Девочка вила из отца верёвки похлеще матери, пряча за надутыми в притворной обиде губками недостаток внимания с его стороны. Игорь откупался от неё игрушками, раз за разом сбегая в филармонию и ночуя в отеле. Их брак начал трещать по швам уже давно, ещё до мальчика-пианиста, которому порыв игоревой страсти испортил карьеру. А потом случился непокорный рукам Конев, и жена ему совсем опротивела.

Игорь облизывает губы и, подталкиваемый виски и нездоровой фиксацией, начинает фантазировать. Один раз ему почти удалось обуздать своего фортепианного «коня», и этот случай уже почти два года изводил его. Сам Конев тогда был в раздрае: неудачи с сочинениями на заказ, отсутствие денег и очередной бросивший его парень угнетали его и заставляли напиваться больше обычного. Корпоратив тогда случился почти сам собой, филармония праздновала тридцатилетие, и Игорь решил взять дело в свои руки. Юра тогда почти ничего и не понял, он угрюмо напивался в одиночестве. Никто к нему тогда уже не подходил, кондиция была уже близка, и на одном из «повторений» рома Игорь успел его ангажировать. В служебном туалете никого не было, только пахло хлоркой и пламенеющим коктейлем из парфюма и алкоголя. Юра кусал губы и плескал в лицо водой, пытаясь привести себя в чувство, пока Игорь не прижался сзади, запуская руки под его пиджак.

Они успели переместиться от раковины к стене, где Конев змеей извивался под игоревыми руками, кусал и без того красные губы и тяжело дышал. И тогда Игорь понял – лучшего момента не найти. Юра, ловкая фортепианная птичка, быстро найдёт себе кого-то нового, оставив его ни с чем.

Игорю тогда помешали, кто-то из духовых завалился, и Конева пришлось отпустить. Но сейчас фантазия работает вовсю, и Игорь тешит себя мечтой о том, как он тогда не выпустил пианиста из рук, покорил себе, как бросил ради него жену и смог бы пользоваться им в любой удобным момент. Игорь пачкает семенем пальцы, представляя себе искусанную чужую шею и алую ленту на изящных запястьях.

Если бы жена и дочь время от времени не уезжали к тёще, он бы свихнулся. Пружина внутри расслабляется.

Игорь чувствует себя по-настоящему жалким.