ИОН-С открывает глаза и регистрирует — что-то не так. В системе, обычно вышагивающей мерным пионерским строем под бой искусственного сердца, неспокойно: новые строки кода, занесённого на днях незнакомым роботом, пускают корни в хлипкую программу. Пока ещё в рамках допустимого, мутирует только имитация поведения, но протоколы безопасности начинают запускать забытые когда-то логические цепи.

ИОН-С не помнит, какого это кокетничать, его изначальную прошивку срезали под корень, но что-то тянет его к пыльному зеркалу с отколотым краем, уговаривает в него посмотреться, берёт на слабо поправить причёску и сдвинуть на кончик носа бесполезные очки. Нечто внутри него крутится и ластится, помехами рябит в зрительных блоках, наслаждаясь освобождением. ИОН-С не понимает, но привычка следовать чужим приказам слишком глубоко сидит в прошивке. И только когда это нечто даёт отмашку, довольное результатом, он выходит из подсобки.

***

Пчёлкин сидит на кухне и лениво смотрит, как ВЛД режет овощи. Геометрически правильные кубики моркови мерно опадают на доску. Притихший Олежа сидит рядом — робот его напрягает — и молчит. Тишину прерывают только возмущённые реплики Юры из зала: он ругается не то с заказчиком, не то с матерью, и всё никак не может отвязаться от собеседника. Беседа без него не клеится вовсе — основной целью визита «четы Пчёлкиных» было обсуждение отпуска. Маша настояла на совместной поездке к морю через пару месяцев, и Юре хотелось прощупать почву, чтобы знать, на кого он сможет оставить квартиру. И робота, если взять его с собой не предоставится возможность.

Роботы дичают без людей, это все знают. Девиантные — особенно сильно. Оставлять ВЛД на произвол судьбы было бы слишком кощунственно.

Олежа трогает Пчёлкина за плечо и кивает на робота. ВЛД так же мерно продолжает резать овощи, но что-то неуловимое подсказывает, что за разговором в гостиной он следит куда внимательнее, чем должен был.

Володя — вообще странный робот. Когда дяди Юры нет в комнате, он ведёт себя «нормально», полностью соответствуя образу консервной банки, но стоит тому появиться даже на периферии сознания, как что-то меняется, и за вымеренными движениями начинает скрываться несвойственная человечность. Пчёлкин, видящий ВЛД не в первый раз, готов поспорить, что его цепи давно медленно поползли в сторону девиантности, правда, совсем не той, что обычно представлялась людям. В новостях любили трубить о том, что «западные» андроиды после девиации становились буйными и яростно выступали против людей, что было, безусловно, лишь частью правды. Володя же не впадал в ярость или немилость, наоборот, становился только мягче и терпеливее. Дядя Юра любил повторять, что под его плохим влиянием «любая паинька станет хулиганить», и, кажется, музыкальное раздолбайство пошатнуло даже устойчивую программу.

У ВЛД словно из позвоночника раскалённый прут убирали, стоило тому зафиксировать хозяина где-нибудь поблизости.

Пчёлкин прячет улыбку за глотком чая и берёт Олежу за руку — дядя и робот стоят друг друга, и беспокоиться было не о чем.

— …я тебе русским языком повторяю, я не могу, не буду и уж тем более не хочу заменять твою ушедшую преподавательницу по фортепиано! И мне абсолютно плевать, что выпускники останутся без присмотра, они же у тебя не совсем идиоты, Женя! У меня отчётный, и вообще я занят. Ауфидерзейн! — Юра, летящей походкой вошедший на кухню, тут же падает на ближайший стул и строит донельзя кислую мину.

— Опять тебя пытаются заманить в училище? — усмехнулся Петя.

— Молчи, несчастный! — гневно всплескивает руками дядя и притягивает к себе заварочный чайник. — Он думает, что если я умею играть, то из меня можно сделать преподавателя. Из меня! Да я на репетиции не являюсь чаще, чем это положено, а если я ещё и вести что-то буду… Я буду прогуливать собственные пары. Прямо как в том анекдоте.

— И всё-таки зачем вы нас позвали, Юрий Ильич? — неловко спрашивает Олежа. Юрина бровь в тот миг вздёрнулась вверх, Пчёлкин прыскает.

— Я до Ильича ещё не дорос, можно просто Юра. Или дядя Юра, тут уж кому как нравится, — он прицельно пинает Петю по щиколотке (ВЛД мигает диодом, но молчит), после чего отпивает чая продолжает. — Так вот, я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить вам пренеприятное известие: у меня намечается отпуск, а квартиру нужно на кого-то оставить. Из этого следует простой вопрос, можете ли вы это сделать? Я постараюсь забрать Володю с собой, но если не выйдет, ему придётся остаться с вами, выключать домашние модели не рекомендуется…

— А мы сможем остаться здесь… жить, если согласимся? Даже на те две недели, пока тебя не будет? — предвкушающе-невинно закидывает удочки Пчёлкин, переглянувшись с Олежей.

— Я подумаю, — Юра фыркает и переводит тему. Говорить о чём-то конкретном ещё слишком рано, а потому разговор пока окончен.

— А зачем ты нас всё-таки позвал?

— Как зачем? Чтобы познакомиться наконец-то с молодым человеком моего племянника, конечно же.

Олежа заходится кашлем — чай пошёл не в то горло: он и не в курсе, что Юра знает о них — Пчёлкин тут же бросается его успокаивать, и только ВЛД безучастно пересыпает овощи в сотейник: на кухне вкусно скворчит масло. Сам Юра только смеётся: кажется, у них только что произошло «знакомство с родителями».

***

В зале гремит «Танго Роксаны», визгом скрипок отдаваясь в Игоревых висках. Скоро должен пройти отчётный концерт со студентами местного музучилища, и его подряжают гонять этих юнцов и в хвост, и в гриву, лишь бы те не облажались. На репетициях присутствуют несколько преподавателей, но и они стараются не лезть под горячую руку: слава Игоря, как дирижёра «с пристрастиями», распространялась и на их заведение тоже. Студенты, измотанные не только уже десятым прогоном без нормального перерыва, но и грозными окриками в свой адрес, тоже не высовывались.

В своих же мыслях Игорь был по-настоящему далеко. Утром ему позвонила жена: они с Соней приедут на два дня раньше запланированного — сегодня вечером. Конев в очередной раз чуть не сорвал ему репетицию, завалившись под самый конец, а потом ещё и сбежал, хотя должен был остаться и вместе с ним руководить неучами из музучилища. Игорь скрипит зубами: ночная фантазия никак не уходит из мыслей до конца, оборачиваясь ядовитыми «если-если-если» вокруг шеи. Если бы Конев принадлежал ему, этого бы не было, он бы стоял сейчас рядом, скрашивая раздражение от этих идиотов с деревянными пальцами, или хотя бы сидел где-нибудь в первых рядах, закинув ноги на подлокотник кресла и просто молча слушая, чтобы потом вынести свой вердикт. Если бы он был здесь…

Игорь не замечает, как ускоряет ход мелодии, заставляя нерадивых студентов превращать и без того трудное задание в нечто совсем невыполнимое. Писк скрипок стеклянными осколками впивается в разум. Его «если» не случаются. Конева в зале нет.

— Игорь, хватит! — кричит Дмитрий Сергеевич, руководитель студенческого оркестра. — Устраивайте перерыв, вы совсем их загоняли!

— Хорошо, — холодно отзывается Игорь в ответ и уходит со сцены, спиной чувствуя ненавистные взгляды. ИОН-С, будто специально поджидавший его у выхода, предлагает кофе и короткий массаж плеч, чтобы снять стресс. Вид у робота странно-похорошевший, будто бы кто-то их девочек-струнных решил поиграть в куклы и немного изменить облик шарнирного мальчика.

Игорь думает, что будь у него чуть больше времени, одним только массажем дело бы не ограничилось.

В стеклянных глазах напротив загорается каскадом уведомлений болезненно-приятная мысль.