Джимин не знает, почему принимает работу Минджон. Возможно, в тот момент она какими-то не теми глазами смотрела на то, что получила с кучей хаотичных и нелепых поклонов в комплекте. Либо же просто школьница сумела её отвлечь своим немного непривычным поведением, либо изначально у неё сегодня с утра не всё задалось с логикой. Кто вообще в здравом уме поставит «‎А»‎ за строчку без какого-либо смысла? Джимин на секунду даже засомневалась в собственной вменяемости. Но какая вообще разница, если отметка выставлена и пути назад нет. Остаётся только прикопаться к Минджон лично, но и это чревато не самыми приятными для учителя последствиями. Эта девочка ведь начнёт тут же пытаться как-то вбить в голову какой-то там скрытый посыл своего недосочинения о себе. Хотя оно даже не о ней…

Джимин действительно крайне поражена тем, что сейчас в очередной раз перечитывает, сидя при этом на собственном уроке и совсем невнимательно слушая стихотворения в исполнении третьего какого-то там класса. За все свои двадцать семь лет ей не первый раз приходится сталкиваться с тем, что ставит её в серьёзный такой тупик, но это первый раз, чтобы в этот самый тупик она совалась сама без каких-либо на то причин и побуждений. Просто ни с того ни с сего — прямо в Голубую дыру. Без какого-либо оборудования. Просто сломя голову. Точно так же, как это часто делает Минджон. Ей ведь абсолютно плевать на собственную безопасность. Джимин даже видела единожды, как та защищала девушку из кафе перед огромным мужчиной, который явно лез к той не с благими намерениями.

Примерно так чувствует себя учитель Ю, когда снова взглядом спотыкается об это самое «‎Альбирео»‎. Джимин вполне может предположить, что это какая-то там звезда или созвездие, но она это всё учила в далёкой старшей школе и то с огромной неохотой, поэтому ничего и не вспомнит. Она действительно теряется, когда впервые внимательно смотрит работу ученицы. Аккуратно выведенное продолжение, вопрос, в котором Джимин не видит никакого смысла, просто потому, что понятия не имеет, о чём вообще идёт речь. Ей ведь не нужно на него отвечать, не так ли? Иначе тогда получится, что это учитель делает домашнее задание, а не ученик. Но что вообще, чёрт возьми, с этой бумажкой делать?

Джимин действительно совершенно не понимает, к чему Минджон сдала незаконченную и даже толком не начатую работу. Она ведь не могла знать наверняка, что учитель будет целиком и полностью погружена в себя, ещё отходя от каких-то там двух часов с лишним сна, и тут же автоматом ставя в графу с именем девочки высокую отметку. Она пусть и не состоит с Минджон в хороших отношениях, но прекрасно понимает, что из себя представляет школьный рейтинг. И как-то совсем не хочется опускать её ниже только из-за своего предвзятого отношения. Джимин пусть и не подарок, как человек, но совесть у неё есть. Какая-никакая, но есть. И пользоваться она ею умеет, пусть конкретно сейчас чертовски сильно об этом жалеет.

— Садись, молодец, — привычно сухо отрезает Джимин, стоит только Соён закончить со стихом, в ожидании глядя на педагога, которая, наконец, отрывается от созерцания вселенской глупости от Ким Минджон из второго класса, не слыша ни единого звука вокруг. Тишина ведь действует в точности как шум — если резко появляется, то мозг толком среагировать не успевает, и вот уже тебе и внимательность повышена, и нервы уже не так сдают. — Молодец, — зачем-то ещё раз тихо бросает вслед уходящей школьнице учитель, а затем, спрятав хаотично скомканный лист бумаги в карман пиджака, с вопросом в глазах оглядывает класс. — Кто следующий?

Джимин прекрасно знает, что на её уроках уснуть моментально можно. Она не требовательный педагог, далеко не строгий, спокойно прощает, когда ученик не может ответить на вопрос или решить то или иное задание. Пусть и страшно находиться в обществе с ней из-за вечно мрачного прикида и не самого доброжелательного выражения лица, всё равно находятся те, с кем у неё очень даже неплохие отношения. Таких, правда, на пальцах одной руки посчитать можно, но ведь и один — куда больше, чем никого. Да и саму девушку, судя по всему, такое положение дел целиком и полностью устраивает.

Литература у её классов, в принципе, всегда проходит тихо и быстро — не приходится повышать голос для того, чтобы успокоить расшумевшихся старшеклассников, не считая только редких перепалок с Минджон и ещё парочкой учеников. Она ведь не одна такая у Джимин особенная — этих детей по всей школе пруд пруди, просто нужно умело задеть ту тему, которая им интересна. С Минджон это случается практически на каждом их уроке как раз из-за того, что ей интересно абсолютно всё. Что ни говори — всё каким-то образом её цепляет, её касается. Иногда кажется, будто девочка себя мнит пупом Земли, и абсолютно всё, что не говори, вызовет в ней либо восторг, либо недовольство, но нет. Джимин прекрасно знает, что такие всплески у ученицы бывают только на двух уроках: истории и как раз таки литературе.

До конца урока стихотворение успевают рассказать далеко не все. Учитель прекрасно видит, как некоторые особо ответственные ученики чуть ли не зазубрить его пытаются, будто очень сильно сомневаются в проделанной дома работе. Видит, как на задних партах бумажные записки друг другу передаёт «‎сладкая парочка Хван». Игнорирует всё это и спокойно ждёт, даже не глядя на время. Телефон спрятан где-то так же далеко, где и записка, поэтому Джимин даже не догадывается, что уже с секунды на секунду прозвенит звонок на перемену.

Она хочет найти Минджон. Хочет узнать, зачем та сдала ей этот лист, почему именно такая мысль и какого вообще чёрта она не сказала, что её работа настолько короткая? ‎Джимин действительно хочет хоть как-то оправдать собственную невнимательность. Джимин хочет узнать, не является ли это «‎Альбирео» скрытым оскорблением в адрес учителя. Кто же знает, что на уме этой девочки? Она всё, что душе угодно, может выкинуть, и Ю это знает, как никто другой.

Стоит только звонку сообщить всей школе об окончании урока, как Джимин в кабинете и след простыл.

Девушке не приходится прикладывать слишком много усилий для поиска ученицы по кабинетам, где она привычно будет сидеть и повторять изученный дома материал, как порой видит её Джимин, когда точно так же летит по коридору, к примеру, для того чтобы поймать куда-то незаметно упорхнувшую учителя Им. Историчка ведь часто исчезает куда-то бесследно, а потом ищи её по всем уголкам школы, дабы просто позвать выпить кофе в «‎Лебеде» или поесть в столовой на перемене.

Сейчас, правда, её совсем не интересует дама с одним и тем же шарфом на плечах всё время, её туфли на высоком каблуке и лёгкий шлейф клубничного геля для душа вперемешку с каким-то кофейным парфюмом, который, как замечает Джимин, довольно быстро выветривается. Сейчас учитель ищет своего вредного ученика, дабы либо вычитать, либо, наоборот, — хаотично похвалить за лаконичность её работы и якобы невзначай поинтересоваться, что в ней содержится. Джимин ещё сама не до конца с этим определяется, поэтому, когда весьма удачно сталкивается с Минджон на входе в библиотеку, совершенно не знает, что ей стоит сказать.

— Ещё раз здравствуйте, учитель Ю, — девочка поднимает упавшую книгу сразу, как только та соприкасается со старой деревянной поверхностью. Не сказать, что она напугана таким появлением педагога буквально прямиком перед собой, но эффект неожиданности определённо играет своё. — Вы прочитали?

— Покажешь мне Альбирео? — выпаливает сходу Джимин, уверенно глядя прямо в глаза Минджон и поджимая губы. Она знает, что именно этого хочет в качестве объяснения за работу, и эта её мысль, пусть и срывается хаотично, точно та, которую при любых других обстоятельствах учитель не озвучила бы. Потому что это даже звучит… Как-то странно, что ли?

Минджон не удивлена. Она прекрасно понимала, что рано или поздно учитель придёт к ней с этим вопросом или хотя бы обратится с ним к интернету, где уж точно проще будет найти что-нибудь об этом, но даже подумать не могла, что это произойдёт настолько скоро. Джимин ведь к ней обращается только в том случае, если уже совсем не к кому пойти, а тут сразу и без лишних предисловий. Похоже на то, как она обычно заходит к ним в кафе, по-быстрому заказывает кофе с собой, а потом семенит на свой автобус. Вот примерно таким видит её поведение Минджон сейчас — хаотичное, какое-то спонтанное, будто куда-то очень-очень сильно спешит.

— Что? — девочка всё прекрасно слышит и всё прекрасно понимает. Учителю просто интересно посмотреть на то, с чем её ассоциирует ученица — ничего более. Простое желание узнать что-то новое о себе. Точнее говоря, — о том, что о ней вообще думают. Ну либо думает одна только Минджон.

— Ты не дурочка, — Джимин, наконец, приводит совсем слегка сбившееся дыхание в порядок. Пусть и не всё так плохо, но ей уже далеко не пятнадцать лет, да и туфли на каблуке совсем не кроссовки для бега. — И со слухом проблем не имеешь.

— Ладно, — Минджон пожимает плечами как ни в чём ни бывало, обходит педагога, приобнимая книгу обеими руками, дабы Джимин со своей нервозностью снова её не вышибла, и только на короткое мгновенье останавливается, глядя на старшую через плечо и привычно ярко улыбаясь. — Вы ведь знаете, где побережье с тем огромным ящиком? Там редко кто бывает.

— Знаю, — Джимин знает, потому что уже не раз там бывала. И знает достаточно хорошо, потому что живёт не так уж от него и далеко. Ей не нужно лишний раз объяснять, рассказывать что и где находится, куда и как идти. Одно только: — Во сколько?

Минджон ненадолго задумывается, поджимая губы и поднимая взгляд вверх. По ней прямо-таки видно, насколько довольна тем, что удалось заинтриговать не особо в чём-либо заинтересованную Джимин. В конце концов, даже к собственному предмету учитель Ю никаких сильных чувств не питает. Чувство долга разве что. Но им ничего не стоит измерять, ведь это даже не благодарность. Просто какая-то мысль, что тебя это к чему-то обязует, которая заставляет почувствовать тяжесть где-то в горле и немного даже желудке. Это совсем не то, что должен испытывать человек, когда приходит на работу. И Минджон надеется, что с ней в будущем подобного не произойдёт. Как-никак, поэтому она и останавливает выбор на астрономе, как на своей наиболее вероятной будущей профессией. Как вообще можно ничего не испытывать, изучая звёзды? Это невозможно.

— Вы ведь не спите допоздна? — Минджон уточняет, скорее, из вежливости. Просто для того, чтобы убедиться, что она не заставит учителя прямо уж слишком сильно выходить из собственной зоны комфорта. Ей ведь интересны люди. Это вовсе не значит, что она о них заботится.

Джимин в ответ сдержанно кивает.

Она действительно засыпает обычно после двух часов ночи: сначала множество тестов, каждый из которых нужно внимательно проверить, затем очередное произведение из программы, воспоминания о событиях которого обязательно нужно освежить перед уроком, ну а после бессонница. С ней Джимин борется уже не первый год, и никакой травяной чай, никакие таблетки без рецепта ей не помогают. На больницы из-за работы и вовсе времени нет, поэтому-то и приходится заливать всё это несчастье литрами кофе совершенно разного качества. Девушка пьёт его без разбора — просто для того, чтобы окончательно со всем этим не рехнуться.

— Тогда ближе к полуночи, — и снова её яркая улыбка.

Минджон растворяется в огромном потоке учащихся, каждый из которых спешит на следующий урок, до которого, как позже выясняется, остаётся всего ничего — минута или две, Джимин точно не знает. Исчезает из виду, смешиваясь с точно такими же синими юбками и светлыми рубашонками, тёмными длинными волосами девочек со всей школы. И даже запах её не задерживается рядом с библиотекой. Минджон не пользуется парфюмом, да и косметикой особо не балуется. Никогда не одета слишком дорого, за трендами не следит, часто волосы собрать не успевает перед школой, а потом в коридоре хаотично заплетает их в высокий хвост.

Джимин часто слышит что-то в духе «‎У неё такой особенный шарм» от тех мальчишек, которым приходится по душе внешность Минджон с её белоснежной кожей и пухловатыми яркими губами, а сама ни разу не может этот самый шарм прочувствовать.

Девчонка как девчонка — обычная школьница без пафоса, привлекающая внимание тех, кому нравятся со странностями. Джимин когда-то была точно такой же.

Возможно, именно поэтому Минджон ей так невзлюбилась.

Потому что они — одинаковые.