Минджон возвращается домой после работы снова довольно поздно. Ждёт в восемь вечера свой автобус, стоя на остановке с довольно тяжёлым пакетом, который раз разом перекладывает из одной руки в другую. Один даже не выдерживает и преспокойно ставит всё купленное прямиком на асфальт, но её нервная система практически сразу посылает «приветик» в виде неоправданной паники. У Минджон с этим делом, в принципе, всё очень и очень туго. Слишком сильно переживает по поводу того, доедут ли покупки в сохранности. Им с братом и матерью питаться этим ещё неделю, а значит, просто так где-то оставить, забыть и всё в этом духе еду она попросту не может. И пусть в этой стране пакет останется на том же месте, где его забыли, всё равно девушка не может быть до конца уверена.

Минджон прекрасно понимает, что то, что с ней происходит, ни в коем случае нельзя назвать нормальным. Это абсолютно не круто, и с этим нужно что-то делать, но один только приём у психолога обойдётся в целую её месячную зарплату. Жить на крайне редкие премии не получится, даже если сильно экономить, а значит, остаётся один вариант — жертвовать собственным ментальным здоровьем во благо семьи. Наверное, так поступают те, кто действительно сильно любит родных? Или Минджон чего-то не понимает?

Вечер сегодня действительно тёплый. Если учесть, что в последнее время вечерами хочется накинуть поверх футболки ещё и какую-нибудь лёгкую кофту, дабы хоть немного спрятаться от прохладного, так и того более.

— Тебе не жарко? — в последнее время они с учителем Ю слишком часто встречаются в школе. Теперь ещё и на остановке придётся, видимо, раз уж разница во времени между их автобусами не столь велика. Каких-то там пятнадцать минут, за которые обычно девушка успевает зайти к ним в кафе за стаканчиком кофе. Кто вообще его пьёт в такое позднее время?

— Да нет, — Минджон пожимает плечами, даже не глядя на педагога, и сама себе улыбается слегка, — немного даже прохладно.

У Джимин с губ невольно смешок срывается. Не сколько с того, как это забавно, сколько с того, что прекрасно понимает, к чему ученица клонит.

— Я не холодильник ведь, — девушка не то чтобы сильно стремится завести разговор с младшей, просто на кой чёрт она тогда приходит на остановку без кофе и раньше времени, если не для того, чтобы вытащить Минджон к морю не на ночь глядя? Им обеим завтра в самую рань в школу идти, как-никак. Пусть Джимин и не спит до четырёх утра из-за этой самой школы, но вот ученикам нужен отдых.

— Да, — Минджон согласно кивает, всё так же не глядя на учителя Ю и постоянно приподнимаясь на носочках, вглядываясь в тёмную улицу, откуда уже с минуты на минуту должен подъехать автобус. Он ничуть не опаздывает — это она раньше пришла, потому что Сыльги снова выпихнула. — Вы морозильная камера.

Джимин на это только улыбается.

Она уже знает, что ассоциируется у Минджон с какой-то там Альбирео, на которую они сегодня идут смотреть. Теперь она ещё и знает, что не холодильная, а морозильная камера. При том всё это — за один только день. Что ещё Джимин услышит о себе за то время, что они с ученицей Ким друг на друга не кричат? Встреть их кто из класса сейчас, наверняка был бы минимум поражён тем фактом, что рядом до сих пор не воскрес один Достоевский, у которого нужно было уточнить, к чему он вообще начинал писать. Обычно ведь всё сводится к тому, что одна из них агрессивно что-то пытается доказать, а вторая долго-долго держит себя в руках, пока первая не перейдёт черту. Минджон нужно останавливать, иначе она может очень сильно увлечься в своём желании что-то узнать, при этом старательно не принимая точку зрения других.

— В таком случае, ты обогреватель? — Джимин действительно находит этот вопрос вполне логичным. Ученица ведь абсолютно всегда вспыхивает, стоит только с ней не согласиться. А раз уж речь идёт о технике, значит, единственное закономерное сравнение будет именно таким.

— Типа того, — Минджон поджимает губы и согласно кивает.

Не сказать, чтобы этот диалог ей сильно в тягость или что-то в этом духе, да вот только совсем не хочется как-то сейчас завязывать его с педагогом. Дело даже не столько в её профессии, сколько в том, что у неё явно есть желание заболтать Минджон именно сейчас. И это даже несмотря на то, что она прекрасно понимает, чем это всё может обернуться. Джимин ведь уже давно не ребёнок, и все эти глупости по типу попыток вывести другого человека на конфликт её уже заботить не должны. Тем не менее, видимо, не всё так просто.

— Слушайте, — Минджон наконец поворачивается лицом к учителю, задумчиво кусая губы и уже едва справляясь с немалой тяжестью в пальцах. В конце концов, за всё время их диалога она ни разу не сменяет руку, в которой держит пакет. Наверняка на коже уже остались неприятные красные следы, которые всегда так интересно сходят всего за какие-то там минуты, словно и не приносят того ужасного дискомфорта, из-за которого школьница сотню раз успевает возненавидеть привычное расписание автобусов, — вы сегодня раньше, чем обычно.

— Я об этом и хотела сказать, — Джимин прячет обе руки за спиной, уверенно и ровно стоя на обеих ногах, в то время как Минджон несколько раз успевает споткнуться о собственные балетки только за этот короткий период, что не говорит с ней сквозь плечо. — Тебе завтра рано просыпаться. Можем мы немного пораньше? Я просто в библиотеке не успела сказать.

Минджон в ответ молчит.

Смеряет старшую нечитаемым взглядом, резко перестаёт улыбаться, хотя и до этого на её лице нельзя найти чего-то в духе доброжелательности. Она до последнего думает, что учитель Ю просто решает перейти на здоровый образ жизни и отказаться от вредного двойного эспрессо на ночь, но нет — оказывается, причина её прихода раньше времени весьма очевидна. И эта причина сейчас совершенно не знает, что ей говорить и делать.

— Вы ведь понимаете, что это невежливо? — будь на месте Джимин какой-нибудь другой педагог, Минджон бы наверняка стояла и по-глупому улыбалась, соглашаясь спокойно с тем, что скажут. Потому что старших нужно уважать, учителей нужно уважать, всех, кто не ты, нужно уважать. А под уважением здесь имеется в виду вовсе не взаимопонимание — абсолютно нет.

Здесь старших превозносят. Чуть ли не боготворят за то, что они прожили немного больше тебя, и это абсолютно нормально. Для Минджон в том числе. Просто есть определённая категория людей, с которыми ей комфортно говорить напрямую. Потому что они всё прекрасно понимают без глупых намёков. Как Ю Джимин, к примеру.

— Прости, — девушка кивает, ещё сильнее сжимая в замке руки за спиной. — Тогда подожду тебя там.

— Вам три с половиной часа ждать придётся.

— Не страшно.

— У моря прохладнее, чем здесь.

— У меня есть пальто.

— Не уснёте?

— А вот это уже хороший аргумент, — Джимин слегка прищуривается и слабо цокает языком, на каблуках разворачиваясь в совсем противоположную от прибывающего автобуса сторону. — Тогда я на следующем приеду.

Она уже даже отойти успевает немного, уверенным шагом направляясь в сторону «Лебедя». В конце концов, она действительно может отключиться, если прямо сейчас не выпьет кофе. А уж тем более если останется наедине с размеренным шумом моря и собственными мыслями. Они ведь исчезнут только тогда, когда Джимин действительно отключится. А на это, на уставшую после тяжёлого рабочего дня голову, даже усилий прикладывать не придётся.

— Учитель Ю, это последний автобус! — Минджон улыбается довольно, словно Чеширский кот, когда запрыгивает в салон и уже оттуда умудряется бросить в сторону девушки коварный взгляд.

— Какого чёрта? — Джимин ругается тихо. Почти что про себя. Пробегается глазами по ученице, которую теперь едва видно за невысоким стеклом, и тут же порывается в сторону автобуса, едва не споткнувшись о собственный каблук по пути. — Ты бы ещё позже сказала, — хмурится она, стоит только занять кресло рядом с младшей.

— Кто знает, — Минджон тут же отворачивается к окну и снова поникает, — может, вам по душе ночные прогулки.

— Отсюда до пляжа пешком минимум четыре часа, — замечает Джимин, успевая даже подсчитать в уме возможное расстояние и прорисовав возможный маршрут. Неизвестно, правда, зачем. Сейчас ведь она уже в автобусе, а значит, непредвиденных прогулок поздней ночью уже избежала. — Ты думаешь, я выдержу столько?

— Ага.

Минджон особого желания поговорить не проявляет. Не то чтобы это прямо непривычное для неё состояние, ведь дома та обычно именно так себя и ведёт. Просто сам тот факт, что сейчас ей совершенно не интересен собеседник, уже должен что-то означать. С тётушкой-соседкой школьница, понятное дело, поздоровается, но подсесть к ней и привычно завести разговор о коте — ну уж нет. Определённо не сегодня.

Возможно, причиной тому сидящая рядом учитель Ю. С ней их диалоги можно назвать интересными только тогда, когда они касаются непосредственно её предмета. Да, Минджон действительно интересно, какие книги читает педагог. Просто для того, чтобы понимать, по какой причине их вкусы и мнения совершенно не совпадают. В остальном девочке почему-то кажется, что она уже Джимин узнала. Пусть они и не знакомы совсем. Пусть и видятся только в стенах учебного заведения. Пусть и разные настолько, что по себе судить не получается. Какой-то такой аурой веет от старшей. Понятной.

Сейчас дома читает в сотый раз «‎Чарли и шоколадная фабрика»‎ Минсо. Прячется под одеялом с фонариком и звонко смеётся над глупыми персонажами. Он думает, что Минджон не знает об этой его маленькой страсти. Прислушивается всегда внимательно к звуку входной двери и стрелой выползает оттуда, пряча под подушку как маленький источник света, так и свой ужасно ценный, несмотря на долгие годы, идеально чистый экземпляр. Но старшая сестра совсем не дурочка — она знает о брате абсолютно всё, что должна и не должна знать. Даже о его недолгой влюблённости, которая была около полутора годов назад, когда всё закончилось тем, что та отобрала его плюшевого медведя. Непонятно вообще, зачем двенадцатилетним детям в нынешнее-то время мягкие игрушки.

Минсо — единственная причина, по которой школьница не соглашается перенести встречу на пораньше. Перед ним нужно извиниться за вчера, достать из пакета его любимые круассаны, которые девочка снова купила в самую первую очередь. С ним нужно поговорить.

И да, Минджон могла бы пригласить Джимин к ним домой на чай. Брат не против гостей — ему интересно узнавать новых людей в такой же степени, как и сестре. Просто девочка не хочет, чтобы кто-то знал о Минсо. Она гордится им, любит сильнее всех на свете и всей душой хочет защитить. Поэтому никого не подпускает слишком близко к себе.

Никто не имеет права сочувствовать ей и её брату. А иных чувств по отношению к ним никто и не испытывает. Минджон учится на своих ошибках, поэтому ни за что и ни при каких обстоятельствах не приведёт домой чужого человека.

Особенно учителя Ю.