Когда Джимин вчера вечером согласилась целиком и полностью довериться вкусу Нин Ичжуо, она определённо совершила одну из самых больших ошибок в своей жизни. Каким бы вкусным не казался тот красивейший шот с непонятным голубым красителем, отдалённо напоминающим медузу — ему определённо было не место в желудке девушки, которая вообще впервые в жизни пробовала алкоголь. Не шампанское на самом дне бокала исключительно в большие праздники, не капля вина, иногда остающаяся после того, как мама отпразднует очередную награду — действительно серьёзный алкоголь, процент спирта в котором определённо не один. Джимин, наверное, стоило бы привыкать к нему постепенно, начиная с какого-то не сильно крепкого коктейля, просто для того, чтобы на следующее утро она могла с кровати хотя бы встать. Но эту ошибку исправить уже вряд ли получится, ровно так же, как и тот факт, что мыть полы в комнате Ниннин придётся самостоятельно. Радует, что у неё здесь нет ни единого ковра.

«Сушит как...»

Джимин часто задумывалась о том, как будет себя чувствовать, когда наконец смело шагнёт во взрослую жизнь, где куча запретов рушатся моментально, и пусть обязанностей ссыпается на голову огромное количество, всё равно есть много-много плюсов. Одним из таких ещё вчера днём казалась возможность в любой момент купить алкоголь, совершенно не боясь, что это может закончиться штрафом, или ночью за решёткой в ближайшем полицейском участке. Благо, Ниннин не потащила её туда, где существовал хоть какой-то риск попасть под прицел представителей закона. И пусть забегаловку, в которой Джимин впервые сумела попробовать на вкус отсутствие каких-либо запретов (признаться честно — он ей понравился безумно, пусть и знатно горчил) не назовёшь приличным баром, напитки там были лучше некуда. Возможно, девушке попросту не с чем их сравнить, а может слова Ичжуо о том, что там готовят самую вкусную «Кровавую Мэри» в регионе действительно являются правдой. И пусть эту самую «Кровавую Мэри» Джимин попробовать не удалось, в силу своей сильной нелюбви к томатному соку, она определённо Нин поверила.

— Таблетки нести? — тихо раздаётся сзади, заставляя Ю болезненно простонать что-то невнятное в ответ, и только едва повернуть голову в сторону собеседника. — Не двигайся, хуже будет.

Джимин реагирует настолько быстро и послушно, что Ниннин даже усмехается с этого её поведения, тут же откладывая в сторону телефон и поднимаясь с кровати. В голову с самого утра пришла мысль, что однокласснице будет, мягко говоря, плохо до безумия, в силу её неопытности, поэтому упаковка анальгина уже предусмотрительно лежала на отодвинутой от кровати прикроватной тумбочке, вместе со стаканом минералки, которая за эти три часа знатно успела нагреться. Кто знал, что Джимин будет спать настолько долго? Судя по одному только её виду — девушка планировала проснуться ещё позже, просто желудок не позволил.

— Пей, — Ичжуо нависает над ней, подходя к кровати на слишком близкое расстояние, и чуть ли не касаясь собственным лбом лба Джимин, суёт прямо в лицо сразу две таблетки и стакан.

До Ю далеко не сразу доходит, что они обе — почти раздетые, в одном только нижнем белье, и то знатно съехавшем после не особо удобного сна. В конце концов, пусть кровать у девушки не маленькая, но на двоих она явно рассчитана не была. Особенно, если одна и вовсе чуть ли не на пол всю ночь скатывалась, из-за чего ловить приходилось постоянно. Нин даже подумывала позволить подруге поспать на полу, но эти глупости ушли на задний план, стоило ей единожды всё же упасть.

— Да ты подавишься, сядь, — возмущается Ичжуо, в ответ на тщетные попытки Джимин лёжа губами дотянуться до краёв стакана.

Тут понятно прекрасно сразу несколько вещей: раз уж она даже поднять руки не может, значит ситуация действительно тяжёлая, и уж если так всё сложилось, то без посторонней помощи у Джимин вряд ли получится встать. И девушка, пусть не может ещё сказать об этом напрямую, неуверенно, почти обречённо взглядом даёт понять, что помощь действительно лишней не была бы.

— Ладно, расслабься, — Ниннин тяжело вздыхает, снова возвращая на место стакан. — Будешь слишком напряжена, моей силы не хватит тебя поднять, имей ввиду.

Джимин послушно кивает в ответ, жмурится от пульсирующей боли в висках и (этого она боялась больше всего) ушах, но старается как можно больше расслабить мышцы. Они, на смотря на то, что девушка находилась в состоянии, когда априори тело контролировать мало у кого получается, всё равно поддаются мозгу далеко не сразу — Ю стоит огромных усилий наконец успокоиться и позволить Ичжуо себя поднять. Не полностью, только для того, чтобы можно было спокойно сидеть, пусть и оперевшись на спинку кровати лопатками. Но и этого становится вполне достаточно.

— Спасибо, — выдавить из себя это, казалось бы, простое слово получается, но звучит оно крайне тихо, почти неразборчиво. Пусть вода и помогает немного, но этого ещё не достаточно, чтобы можно было свободно говорить. Особенно, когда Джимин слышать перестаёт слова подруги, закрывая от ужасного то ли писка, то ли треска в ушах, глаза.

Кто бы мог подумать, что после такого не лёгкого вечера и не самого доброго утра дурацкая болезнь проявит себя ещё сильнее? Ю могла предположить подобный исход событий, но ведь не настолько всё должно быть плохо, что даже с головокружением и самыми, что ни на есть, настоящими звёздочками перед глазами. По крайней мере, она надеялась до последнего, что боль останется такой же не особо сильной, какой была, как только Джимин проснулась. И эти надежды не были оправданы.

— Эй, онни, — доносится рядом, словно сквозь шар вакуума, или будто из-под воды. Джимин вполне себе может разобрать то, что говорит Ниннин сейчас, но все её слова теряются на полпути, смешиваясь между собой и образуя что-то непонятное, будто смесь из рандомного набора букв и звуков. — Джимин, что с тобой?

Да если бы сама Джимин знать могла, что с ней происходит, она сто раз рада была бы ответить. Понятное дело, где-то в её сумочке сейчас валяются несколько блистеров с нужными таблетками, но какое сейчас до них вообще дело? Ю даже не вспоминает о лекарствах в тот момент, когда пытается открыть глаза, но либо не получается, либо перед ними всё действительно темнеет, заставляя стиснуть зубы и негромко прошипеть от жуткой боли, что секундой проносится от затылка до виска, а затем исчезает в никуда, будто её и вовсе здесь не было.

И всё это происходит настолько быстро, настолько неожиданно, что даже тогда, когда Джимин снова начинает слышать и видеть, до неё это совершенно никак не доходит.

— Онни, ты как? — в голосе Ичжуо чётко различается обеспокоенность и лёгкий страх. Очевидно, к подобному девушка готова не была, как и сама Ю, но вот сообразила куда быстрее, что к чему. Успела смотаться в ванную за полотенцем, уложить Джимин обратно на подушку, и несколько раз протереть её лицо холодной водой. Возможно, в какой-то мере это и помогло девушке. — Сразу видно, что пила ты впервые.

— Дело не в этом, — Джимин слабо улыбается, в ответ на облегчённый выдох подруги, и совсем немного приподнимается на локтях, дабы уж не совсем лёжа продолжать диалог. — У этой болезни явно свои планы на мои уши. Отстойные, правда.

— Тебе хоть лекарства какие-то выписывали? — Ичжуо усмехается. — Ты говорила, что операцию сделать не могут, но ведь должны хоть что-то сделать. Не может быть, чтобы тебя оставили с этим всем просто так.

Джимин пожимает плечами в ответ. Её не оставляли с «этим всем просто так». Никто не оставлял. Просто сама она почему-то относится к своему здоровью с такой халатностью, что даже себе поражается. Всегда ведь: любая простуда — сразу в больницу, любая царапина — сидеть дома. А здесь всё так серьёзно, а ей абсолютно наплевать.

— Мне никто не звонил? — Джимин прекрасно знает о том, что ещё со вчерашнего дня поставила телефон на беззвучный режим, и Ниннин априори знать не может, звонил ли ей кто-то на протяжении ночи, да вот только Ю слишком хорошо знает свою мать. Она уж точно дозвонится, если ей это нужно.

Ичжуо на пару секунд задумывается, наконец отводя взгляд от телефона, непонятно каким образом оказавшегося у неё в руках, и слегка поправляет одеяло, стягивая его вниз. Джимин прекрасно её понимает — у них обеих всегда жутко мёрзнут стопы.

— Да нет особо, — здесь у девушки словно от сердца отлегло — значит не всё так плохо, и мать не проверяла её комнату по приходу с работы. Это не может не радовать. — Разве что, «Хван Хёнджин» вечером около трёх раз. Может четыре.

И здесь у Джимин внутри всё резко холодеет. Она совершенно забыла о том занятии, которое предусмотрительно добавила госпожа Хван, аргументируя это предстоящим конкурсом, до которого оставались считанные недели. А это очень-очень плохо, ведь они с Хёнджином однажды уже это обсуждали. Хоть один пропуск без причины и предупреждения — их занятия прекращаются.

— Чёрт.

Джимин всё ещё немного тяжело подниматься с кровати, но конкретно сейчас ею движет безумное желание пойти в музыкальную школу, кабинет класса фортепиано, пусть и не в самом лучшем виде, и встретить там Хёнджина. Объясниться за всё, попросить прощения, ибо не смогла предупредить и надеяться на то, что он согласится продолжить занятия. В конце концов, сейчас Джимин критически не хватает уроков госпожи Хван, сколько бы раз в неделю они их не ставили. И потерять те жалкие три часа с человеком, благодаря которому дела с произведением Рахманинова наконец пошли в гору было чем-то сродни самоубийству.

Ичжуо внимательно наблюдает за тем, как девушка чуть ли не носится по комнате (будь бы ей не так плохо, наверняка уже давно ушла) в поисках своей одежды. Не то, чтобы Нин её прятала, или выбрасывала, просто вчера...

— Одежда в стирке, — отвечает она на негласный вопрос, что всё это время висел в комнате, пусть и не был адресован ей. — Тебе вчера не лучше было. Пришлось скинуть в стирку, иначе ей бы пришёл конец.

— А, — то ли Джимин не до конца понимает сказанное, то ли действительно готова признать этот факт так просто, но вслед за этим тихим и коротким «а», она покорно приземляется на край кровати, уныло опуская голову и стараясь хоть немного прийти в себя. — Как скоро она высохнет?

— Даже не знаю, — снова пожимает плечами Ичжуо, возвращаясь к сообщениям у себя в телефоне. — Можешь взять что-то из моей одежды. Я, конечно, понимаю, что это совсем не твой стиль, но пока только так.

Джимин своим ушам не верит в этот момент. Не то, чтобы одежда Ниннин была чем-то особо недоступным, или на ней висел ярлык «Брать запрещено», но конкретно здесь и сейчас она была невероятно рада и благодарна тому, что одноклассница действительно разрешила одолжить что-то из своего гардероба.

— Спасибо, — Ю немного смущается тому, насколько спокойно Ичжуо об этом говорит, но сейчас это вообще не имеет значения. Главное, что теперь в ряспоряжении Джимин есть огромный шкаф, в котором уж точно найдётся то, что может ей подойти. Да ещё и если учесть, что у них примерно одинаковый размер одежды, наверняка никто даже не заметит, что она возвращается с ужасной (первой в жизни) попойки, да ещё и не из дому. — Могу взять это?

— Бери всё, что захочешь, — в ответ цокает Ниннин, всё также не отрываясь от экрана телефона, и только потом тихо добавляя в ответ: — кроме колготок в сеточку.

— Хорошо, спасибо, — Джимин успевает заметить то, как совсем слегка стушевалась после собственных слов Ичжуо. Наверняка эти самые колготки ей самой кажутся чем-то неправильным, пусть само это предложение рядом с именем Ниннин попросту не звучит.

И вот уже спустя двадцать минут, полностью собранная, едва накрашенная (Нин настояла на том, что этот бледно-нездоровый цвет лица нужно как-то скрыть), пусть и с грязными волосами Джимин занимает одно из немногих свободных мест у окна в автобусе. Ичжуо сказала, что отсюда до их школы около получаса, может чуть больше, на автобусе, и пусть пианистку это ничуть не радовало, всё равно приходилось довольствоваться тем, что есть. В конце концов, денег на такси у неё сейчас не было от слова совсем (все сбережения успешно были сплавлены на коктейли и еду вчера). Теперь оставалось только надеяться на то, что мать не узнает, что Джимин сегодня ночевала не дома, а также, что она случайно не пропустит нужную остановку. В конце концов, как вернуться обратно девушка не знает.

Понятным было то, что Ю сейчас преспокойно ввалится в пустую музыкальную школу, где никого живого, помимо всем известного и всеми нелюбимого сторожа Пак Вансу. У Джимин с ним вполне себе хорошие отношения складывались на протяжении всех прошедших лет, поэтому она всей душой надеется, что он впустит её в кабинет в выходной день. Пусть и толку в этом крайне мало — Хёнджин давным давно умотал домой и там уж точно пусто. Но Джимин будто проверить и убедиться самостоятельно нужно. А случай чего — пригласить на чашечку американо со льдом и извиниться. Ниннин сказала, что этот способ не работает только на двух процентах людей. Оставалось только надеяться, что временный учитель входит в оставшиеся девяносто восемь. В противном случае Ю остаётся только надеяться на то, что он сможет её понять.

— Да что ж такое, — девушка тихо ругается себе под нос, спотыкаясь сразу, стоит ей только выйти из автобуса. Благо — вокруг нет никого и никто не сможет стать свидетелем тщетных попыток Джимин оттереть пятно на джинсах. Ничего особенного, на дворе ведь уже больше месяца как осень. Вокруг куча противной влаги, листьев и грязи после дождя. Радует, что хоть зонт сегодня не пригодится. По крайней мере, по прогнозу передавали хорошую погоду.

В конечном итоге, Джимин целиком и полностью забивает на пятно, обещая себе обязательно отстирать его по приезде домой. Одежду рано или поздно придётся вернуть, пусть побывать дома у Ниннин ещё раз вряд ли получится, и как-то не хочется, чтобы после одного только разрешения обворовать свой гардероб, одноклассница об этом пожалела. Или уже не просто одноклассница?

Джимин предпочитает не думать о всяком непонятном именно сейчас, когда уже с осторожностью открывает входную дверь музыкальной школы, и появлясь там исключительно головой. Ноги, пока что, боятся показываться на глаза охраннику, который тут же поворачивается на источник света. В вестибюле ведь всегда практически кромешная темнота — никаких вам окон, исключительно жутко красивые винтажные лампы, которые включают разве что по праздникам, или же в дни экзаменов. В обычные дни, как вот сейчас, мужчине приходится читать под довольно ярким светом настольной лампы. Джимин даже жмурится слегка от привычного контраста освещения, которое каждый раз встречает учеников, стоит им только попасть на порог заведения.

— Джимин, ты? — он слегка приподнимается со стула, оставляя на столе развёрнутую книгу, но ближе не подходя. Пак Вансу делает так всегда, но никто до сих пор не выяснил, почему. Спрашивать напрямую не хочется, ибо можно задеть, а преподаватели, похоже, и сами немного не в курсе. — Чего тебе здесь в выходной-то?

В его голосе едва только улавливается упрёк и возмущение, но Джимин упорно старается его игнорировать, наконец закрывая входную дверь и неуверенно подходя чуть ближе.

Не то, чтобы она сильно его боялась, просто есть у этого мужчины правило такое — впускать и выпускать только по расписанию. Ни минутой раньше, ни минутой позже. И уж тем более ни днём, как это было в случае Джимин. Но попытаться всё равно стоит.

— Господин Пак, — на выдохе роняет девушка, параллельно с этим отвешивая довольно-таки низкий поклон, дабы уж точно прокатило, — на прошлом занятии я забыла в кабинете ноты, а они мне очень-очень нужны, — Джимин так же резко выпрямляется, надеясь увидеть на лице мужчины хотя бы что-то напоминающее согласие, но этого нет и близко. Придумывать приходится уже на ходу. — А я Вам принесу Рэя Брэдбери в следующий раз. Ладненько?

Девушка старается выглядеть как можно более убедительно, улыбается как можно ярче, топчется нервно на месте, наблюдая за тем, как на лице мужчины постепенно появляется какое-то сомнение. И она уже уверена на все сто, что ей удалось снова найти нужную точку. Книги ведь всегда были, есть и будут слабым местом Пак Вансу, и Джимин сейчас это только на руку. Срабатывает ведь.

— У тебя пять минут, — в итоге сдаётся мужчина, тут же пряча лицо за потёртой обложкой, на которой даже название прочитать не получается, а школьница из последних сил держится, чтобы не запищать от радости. Может ведь, когда захочет.

Джимин обещает себе, что уложится в данные ей на это пять минут, ведь она просто туда — обратно, не более. Убедиться в том, что она уже не настолько пьяна, как была вчера, и что зря предчувствие сегодня заставило её сюда прийти. Да ещё и отдав, при этом, обещание притащить совсем недавно купленную книгу. Достаточно просто убедиться, что всё нормально, и что теперь осталось только уговорить Хёнджина на чашечку кофе с пирожными, да вот только волнение накатывает огромным ураганом, стоит только подняться на нужный этаж. Интуиция у неё не ахти, конечно — крайне редко что-то подсказать может, но зато никогда не ошибается. И сейчас Джимин кажется, что совсем не зря она всё это затеяла.

Дверь нужного кабинета с каждым шагом становится всё ближе, и вот теперь уже она чётко может рассмотреть исходящий из-под неё свет. Удивительно, всегда ведь выключают, а здесь оставили без причины включенным. Да ещё и, судя по всему, на всю ночь и утро.

Джимин неуверенно стучится прежде, чем войти. В ответ получает абсолютную тишину, и вот уже как от сердца отлегло. Значит бояться нечего — просто забыли, или пропустили кабинет, со всеми бывает ведь.

Но вот только не в этом случае.

Ю Джимин чувствует себя словно в каком-нибудь совсем банальном романе о подростках, когда опускает ручку вниз и толкает дверь вперёд, тут же заглядывая в кабинет.

— Хёнджин?..

«...уснул что ли»?