Деревня Швиц расположилась в часе езды от Цюриха, между двумя великолепными озёрами в обрамлении снежных ажурных гор. Воздух здесь пах иначе, не минеральными водами и лечебной солью, как в Цюрихе, а лёгким озорным хмелем местных виноградников и луговыми васильками. Здесь находилась одна главная площадь с готическим двухбашенным собором, центральная улица, едва напоминавшая о местной невзрачной жизни, а дальше дома хаотично расползлись по лесистым опушкам и склонам, отгрызая себе лакомый кусочек плодородных земель.

      Швиц — городок крошечный и ничем не примечательный, только если идти по его узким улочкам и вглядываться в булыжник дорог. Если поднять глаза хотя бы на секунду, можно позабыть о своём первом впечатлении и влюбиться в это место — окончательно и пагубно, той самой любовью, о которой пишут меланхоличные писатели. Острые силуэты величественных гор, изумруд лесов и лугов, пёстрые поляны ландышей и тёмно-фиолетовых аконитов, похожих на бабочек, застывших на стебле. Серебристо-голубые пятна озёр и прудов, и чувство, захватывающее с головой — с Джоном впервые, хотя по стране он немного путешествовал и бывал во многих крупных городах. Эта деревня контрастно отличалась от всего того, что ему приходилось видеть.

      Около берегов грузно стояли фешенебельные СПА-отели, у причалов дремали лодки. Миниатюрная церковь с белой колокольней трезвонила переливчато и спокойно, а цюрихские дожди запутались в ближайших вершинах и рассыпались прозрачным липким туманом по здешним равнинам и низинам.

      Джон вышел на остановке и, вдохнув полной грудью, покатил чемодан за собой. Сейчас ему хотелось найти недорогой отель и забронировать себе номер, затем, быть может, неспешно прогуляться и написать своему пациенту через мессенджер, хорошо ли он добрался и как его дела; конечно, если во время прогулки Джон не встретит его раньше — в этой деревеньке невозможно потеряться. Правда, его планам не суждено было сбыться — именно в той последовательности, в которой он их задумал.

      Отелей здесь оказалось немного, сравнительно недорогих — ещё меньше. Джон устало плёлся с чемоданом из очередного холла, где ему сказали, что все номера уже забронированы и заняты. Он проклинал маленькие города, где ничего толком не отыщешь. И почему Чесу вздумалось из всего открывшегося перед ним мира увидеть этот? Не заметив, Джон добрался до высокой точки города, откуда открывался потрясающий вид на озёра и ломаные разрезы домов. Очередной поворот налево, и вот уже улицы и дома кончились, сменившись зеленью и пыльными тропами. Перед Джоном раскинулась вся красота этих мест, и ноги понесли его вперёд, поближе к краю, чтобы на секунду вобрать в себя все здешние эмоции, свободные и гордые, и слиться с ними, но лишь на мгновение.

      Опьянённый местным воздухом и горьким вином, Джон не сразу приметил одинокую фигуру, сидящую на склоне прямо на траве. Разочарование окатило его с ног до головы, но ровно до того момента, когда он не приметил в фигуре знакомую копну курчавых непослушных волос, торчавшие рукава кашемира из-под пальто и уже ставшую привычной лёгкость во всех движениях этого человека. Джон долго думал, нужно ли звать его и идти к нему — они, пусть и молча, договорились о собственной независимости друг от друга, и сейчас было не время их обязательных сеансов, но…

      Джон рискнул. Подумал, если ошибётся и увидит другую реакцию, больше не будет предпринимать попыток. По сути, они сейчас единственные знакомые незнакомцы в этой деревне, и рано или поздно эта связь почувствуется так остро, так необходимо, что отрицать её и считать обязанностью будет глупостью. Джон не ожидал, что их неловкое сближение начнётся уже за несколько сот миль от места, в котором они познакомились; но он ожидал, что эта затея взгромоздит ему на плечи ещё большие обязательства, однако как мог отказаться?

      — Говорят, здесь самое горькое вино и самый лучший белый шоколад, — мягко проговорил Джон, подходя к Чесу и уже чувствуя его неосознанное удовольствие от этой встречи. — Но с отелями явно проблема — здесь самые заполненные гостиницы и вредные администраторы.

      — Ну, если честно, я тоже ничего не отыскал… — признался Чес и жестом показал ему присесть рядом. — Из меня скверный путешественник, если уже недалеко от родного города я теряюсь и не нахожу ничего лучше, кроме как сидеть здесь и смотреть на деревню, — в его голосе не слышалось разочарования, только насмешка и страстное желание двигаться дальше. Джон, присаживаясь рядом с ним на влажную от тумана траву, глянул на него одобрительно и с улыбкой, потому что ему думалось, Чес сдуется прямо сейчас.

      — В этом тоже есть смысл.

      — Будет ужасно, если к вечеру у нас не будет крыши над головой, — Чес говорил «ужасно» с лёгкой усмешкой, и от встречного ветерка, нёсшего с собой запахи лаванды и тмина, его мягкие, льющиеся отблеском волосы откидывало назад.

      — Когда-то давно, в детстве, когда мы с родителями путешествовали по Америке, нас угораздило попасть в горную деревушку, ещё более глухую, чем эта. Ни о каких отелях речи идти не могло, и нам ни с кем не удалось договориться о ночёвке. Вечер становился ближе, и мы уже думали отправиться на встречной попутке куда-нибудь, пусть это и заняло бы всю ночь. Однако, мы забрели в заповедник, который находился рядом. Там располагались места для кемпинга и отдыха, и буквально за пару долларов одна добрая семья согласилась приютить нас на ночь в своей палатке. Это был изумительный опыт. Я никогда не просыпался с рассветом и первой трелью птиц, — Джон заметил, с каким вниманием слушал Чес, и про себя улыбнулся, потому что тот на мгновения забывал дышать, следя за его словами. — К чему эта история: может быть, нам удастся отыскать какой-нибудь кемпинг и попроситься на ночёвку? Тут же вроде каждый клочок земли считается заповедником.

      — Мне и в голову не пришло бы такое… — задумчиво отозвался Чес, мелко улыбаясь и глядя вдаль. Он опёрся рукой о траву, и рукав кофты слегка поднялся, обнажая загадку его татуировки всё больше. Несмотря на это, Джону так и не удалось разглядеть весь рисунок: похоже на бессмысленные узоры или цветы — сложно сказать. — Давай попробуем. Я надеюсь, что не надоем тебе, пока будем искать.

      Джон только рассмеялся и встал, подбирая свой чемодан. Он понял, что не ошибся, когда Чес, услыхав его голос, старался подавить внутри себя бушующий ураган радости. Конечно, и сам парнишка уже всё понял, только боялся действовать открыто, пряча себя под вежливостью. Скоро это пройдёт, думал Джон, ощущая шаги Чеса за своей спиной. Они привыкнут друг к другу, пусть это и будет интересным и сумасшедшим делом.

***

      Высоко над Швицем действительно удалось отыскать заповедный парк: влажные сумрачные леса, хвойный густой аромат, шуршание прошлогодней листвы под ногами, шустрые пугливые птицы. Вход оказался платным, но Джону не было бы жалко этих пару евро, даже если бы им не удалось отыскать тут подходящий вариант. Площадка для кемпинга заняла солнечную опушку леса, рядом с причалом около небольшого горного озера и склоном, откуда деревня Швиц казалась такой миниатюрной и пряничной. Джон, вспоминая прошлый опыт своих родителей, обратился сразу к порядочного вида семье с двумя маленькими радостными детьми. То ли обаяние их с Чесом дуэта, то ли доброта молодой пары, но им предложили ночёвку совершенно бесплатно! Нашлась и дополнительная палатка, и спальные мешки, и даже обогревательная лампа. Джон и Чес переглянулись — слишком радостно и заговорщически для первого приключения.

      Вдвоём они быстро установили палатку, обустроили всё внутри, затащили вещи и нетерпеливо выскочили, чтобы осмотреть всё вокруг. На площадке для кемпинга раскинулось более тридцати палаток и фургонов. Пахло смоляным дымом и жареным мясом, базиликом и душистым горошком. Всюду шла размеренная, ленивая жизнь: кто-то, сидя на бревне, читал книгу, кто-то разводил костёр, кто-то просто бездумно шатался по ближайшим лесам, некоторые усердно рыбачили на озере.

      Джон уже позабыл, как это было в детстве, но сейчас эта вершина горы казалась отдельным миром, идеальным и немного диким, где странно непостижимым образом отдыхало всё тело, напряжённое в черте городов. Чес бродил рядом с ним, окрылённый, вскружённый ароматами терпкой листвы и костров. Не договариваясь, они гуляли вместе, и общество друг друга не начало надоедать даже спустя часы.

      Джон зачем-то рассказывал о байках, услышанных им в детстве, когда поздно вечером вся разномастная толпа собиралась вокруг огромного полыхающего костра, и под звуки гитары или флейты кто-нибудь рассказывал выдуманные прямо на ходу истории: про оживающих утопленников, про роковых нимф, про сплетённых из деревьев леших, про громадных, с высоту палатки, пауков. Все эти истории отчётливо запомнились Джону, и ему казалось, что, будучи произнесёнными вслух, они станут смешными. Чес же слушал его внимательно и — боже, как это редко бывает — искренне.

      Незаметно, слово за словом, он открывался сам, рассказывал о глубоких озёрах, которые переплывал вдоль и поперёк несколько раз, несмотря на запреты родителей, о сладости лесных ягод и утренних побегах из дома, когда весь мир такой туманный и хлипкий; об умиротворении, когда лиловый закат мягко освещает ужин и улыбки мамы с папой. Джон слушал его и всё более убеждался, что проблемы у парня тянулись явно не из детства. Что же переломило ход событий? Чес на мгновения прерывал свой рассказ и улыбался отрешённо, легко, погружаясь в воспоминания глубже и давая Джону время на анализ услышанного. Так они пробродили до самого вечера, когда ломкие полупрозрачные сумерки лилового неба плавно покачивались в воде, а травы золотились в последних косых лучах солнца.

      Джон понимал, что не узнал о Чесе ничего полезного с точки зрения психиатра. Но как человек, которому одиночество уже наступало на пятки, он узнал этого паренька слишком хорошо для первого дня. Едва расстелив спальные мешки, они заснули сразу же, и с Джоном, привыкшим к долгому и порой невыносимому процессу засыпания, это было впервые. Он винил во всём чистый горный воздух и, безусловно, Чеса.

***

      Когда Джон проснулся, Чеса в палатке уже не было, как, собственно, и его вещей. Электронные часы показали половину одиннадцатого, и сквозь щели внутрь пробивались озорные огни наступившего дня. Где-то вдалеке уже играли дети, перекрикивались взрослые и лаяли большие мохнатые собаки. Джон не сразу приметил сообщение в мессенджере — от Чеса.

      «Доброе утро! Извини, что ушёл, не предупредив: ты спал крепко, я не решился тебя будить :) Я ушёл в город, ты можешь найти меня там в любое время. Сегодня мы с тобой должны отправиться дальше, поэтому я поблагодарил семью, что позволила нам переночевать у них, и собрал вещи. Пора двигаться дальше, но прежде… Мне необходимо тебе кое-что рассказать. Кое-что о путешествиях и о следующем городе. Встретимся после полудня».

      Джон вздохнул, обескураженный интригой, напыщенной и кинематографической, в сообщении Чеса. Набрав «О’кей, созвонимся», он нехотя озадачился, куда понесло его подопечного на этот раз. Два дня — слишком мало. Впрочем, если у Чеса не совсем туристические цели в городе, это, возможно, даже много. Что он мог такого сказать ему? Что убегает от кого-то (возможно, от собственных галлюцинаций)? Или специально избрал такой путь и каждый вечер подкидывает монетку, определяя следующую страну, и в этот раз им придётся отправиться куда-нибудь в Африку? Джон недоумевал, однако одёрнул себя от нетерпения: надо подождать, и все карты раскроются. Чес не похож на экстремала, и нельзя сказать, что у него сейчас пусть самые лёгкие, но признаки психоза. Что-то другое. Отодвигая занавес палаты, Джон слишком быстро позабыл об этом, приласканный солнцем и сладким запахом выпечки с корицей.

      До полудня Джон успел собрать вещи, палатку, вернуть всё необходимое семье и горячо отблагодарить их, а ещё попробовать вместе с ними у костра горячих маисовых лепёшек и облепихового чая. Путь назад был неохотным и ленивым. Сегодня солнце обманчиво пригревало холодные хребты швейцарских гор, и воздух пропах соком перепревших фруктов. Ноги путались в зарослях клевера и алиссума, а руки так и тянулись к морщинистой, влажной коре вековых елей и сосен. Чемодан с колёсиками был так смешон и неуместен в лесу без тропинок и асфальта, что Джон иногда усмехался своему виду со стороны. Наконец долгий спуск с вершины привёл его к городку — незаметно и легко. Зябкость хвойных лесов выбралась из-под пальто, дав место полной отрешённости и забвению — чувства такие новые, но стандартные для возвращения с природы в городские условия. Джон чувствовал себя «новеньким» и полным сил и, хотя прекрасно знал, что это всё — теоретически нудно и обоснованно, предпочитал забывать об этом и просто наслаждаться.

      Чес позвонил ему сам в тот момент, когда чемодан из его рук опустился на асфальтированную дорожку. Они условились встретиться в кафе и поговорить.

      Джон изумился тишине и элегантности обычного деревенского кафе, хотя, можно сказать, оно находилось в самом центре, рядом с церковной площадью и шумным рынком, где продавали зелень, специи и свежую рыбу. Белые воздушные шторы, красные кожаные стулья, задорная пасторальная музыка, запах сливок и шоколада в воздухе, букетики маргариток на каждом столике — Джону даже понравилось, хотя обычно в такие кафе он ходил редко.

      Чес уже ждал его за столиком у окна и помахал ему, когда он вошёл. Они поздоровались, заказали по кофе и по второму блюду, затем немного поговорили о своей внезапной ночёвке почти что на свежем воздухе и о доброте супругов, решивших их принять и даже бесплатно. Чес немного сомневался, и Джон это прекрасно видел, когда суть их встречи скрывалась за пустыми, очевидными разговорами. И понимал: это нелегко — довериться почти незнакомому человеку. Чес — один из самых сознательных и рассудительных его пациентов, но страх перед тем, чтобы раскрыть частичку себя, выше этого, Джон это знал на собственной шкуре. На сытый желудок говорилось легче, и то, что Чес осознавал это, изумляло Джона в приятном смысле.

      — Мне неловко говорить это, Джон. О настоящей цели своих поездок. Точнее, вроде как псевдонастоящей, я пока не определился, — он наклонил голову вбок, выразив задумчивость. — Это похоже на игру. Дурацкую и смешную, с одной стороны. Но я подумал, что решусь рассказать тебе. Можешь считать меня странным и делать выводы. К тому же отчасти это так и есть, — он усмехался искусственно, больше нервозно, чем искренне, и Джон не взлюбил эту усмешку с первого взгляда — она делала парня больше похожим на открытую рваную рану (не в физическом плане, конечно).

      — В любом случае, поделиться этим стоит, Чес, — заверил его Джон. — Я здесь для того, чтобы помогать тебе. И кто знает… Даже если затеянное тобой всего лишь игра — тогда это будет поводом расслабиться и заодно исследовать мир, — Джон говорил даже чересчур беспечно, хотя внутри весь сжался от нетерпения и лёгкого волнения. Чес уловил его неискренность и хмыкнул, покачав головой.

      — Итак… История началась, когда Томас посоветовал мне немного развеяться и съездить куда-нибудь ненадолго — одному или с родителями. Да, Джон, я знаю, что в моей карте написано, будто это моё желание, но это только для отчётов — в жизни всегда немного отличается. Я задумался, чего я хочу: отправиться к морю или в исторические центры, в Италию или во Францию. Родители завалили меня различными вариантами, целыми турами и программами по Европе, тематическими и образовательными. Всё это казалось мне банальным — наверное, ты сейчас посчитал меня сынком-привередой богатеньких родителей, но… — Чес нахмурился, вздохнув тяжко и прерывисто. — Просто поверь, что тогда мне действительно требовалось нечто интересное и любопытное, что вновь бы вернуло меня к прежней жизни после очередной депрессии, в этот раз длительной.

      — Всё в порядке, — Джон не хотел прерывать его, не хотел утешать, но это получилось спонтанно и слишком хорошо. — Ты не обязан оправдываться. Я тебя понимаю.

      Их взгляды пересеклись, и внутри грудной клетки стало мягко и тепло, как будто нагретые солнцем цветки наконец-то пустили корни. Чес увидел в его взгляде уверенность или одобрение и кивнул, показав тем самым, что готов рассказывать дальше.

      — Спасибо… — его «спасибо» звучало мягко и солнечно, и на жалкие секунды Джону показалось, что это больше, чем обычная благодарность — это признание, открытие. Как только Чес продолжил, эта мысль стала дикой и смешной, но осадок, тяжкий и осмысленный, всё равно остался. — Совершенно недавно, может быть, неделю назад или около того, я наткнулся на один интересный блог о путешествиях. Очередной ноунейм писал о городах и странах свои истории… Казалось бы, что может быть банальнее. Но истории были про двух неизвестных, даже безымянных людей. Аноним писал про них краткие истории, периоды времени и города менялись часто и загадочно. Автор утверждал, что это одни и те же люди. Удивительно, потому что разброс веков и стран был ошеломляющим. Я думаю, это что-то наподобие мистики: перерождение душ и прочее. По крайней мере, эти истории были описаны красочно и интересно. И я понял, что хочу проехаться по всем городам, которые там будут появляться: автор публикует истории довольно часто, хотя иногда делает большие перерывы. Я не решился путешествовать по тем городам, которые уже были описаны: Лос-Анджелес, Бостон, Рим, Лион и ещё парочку городов. Я подумал, будет здорово отправиться прямо по свежему следу, история — город, история — город, — Чес выглядел воодушевлённым, когда рассказывал это, а Джон, одобрительно ему кивая, сам не знал, что об этом думать. — Я боюсь показаться глупым тебе, хотя, наверное, уже показался. Мне просто до жути интересно следовать какому-то внезапному и абсурдному пути. Мне показалось, ты должен знать это, так будет честнее.

      «Это действительно будет честнее, — думал Джон, в который раз удивляясь проницательности парнишки. — Но это не значит, что понятнее».

      Он до сих пор не знал, как к этому относиться: звучало, конечно, интересно и любопытно, но… Джон мог придумать тысячи «но», которые юному Чесу и в голову не могли прийти. Это слишком круто — путешествовать по следам истории, которая, возможно, когда-нибудь станет известной. Джон понимал это и понимал желание Чеса, поэтому решил с уважением отнестись к его идее. Чес, ловко заметив его замешательство, спокойно усмехнулся и расслабленно выдохнул, как будто самое страшное было позади.

      — Я понимаю, Джон, в этой затее больше минусов, чем плюсов. Я тоже оценил риски перед выездом. С другой стороны, на тех блогах я тоже ноунейм, который к тому же не пишет совершенно ничего и молча читает чужое. Так что… почему бы и нет?

      — Да, ты, наверное, прав, — Джон и впрямь так считал, хотя чаще всего в общении со своими пациентами врал безбожно и в угоду их настроению — просто потому, что работа иного и не предполагала. — Во всяком случае, я неимоверно горжусь тобой, потому что ты решился признаться, несмотря на то, что мы с тобой толком не знакомы. Однако насчёт этих историй… автор утверждает, что персонажи вымышленные, или наоборот — даёт подсказки, например, указывая, что в этом городе они жили в конкретном доме? Что-то типа экскурсии, знаешь, когда ты ходишь по какому-нибудь дворцу и рассматриваешь личные вещи давних королей.

      Чес задумался, услыхав его вопрос.

      — Пока сложно говорить об этом, Джон. Автор ничего не добавляет от себя, он даже не описывает их возраста, внешности. Только после пятого перечитывания его историй я сумел кое-что выкроить: это два друга, возможно, один из них старше второго, но они оба безрассудные и преданные друг другу, — Чес усмехнулся робко и загадочно. — Я не знаю, почему мне понравилось это; истории красивые, хотя, по большей части, не такие уж захватывающие в плане сюжета. Про Швиц было написано, что здесь они работали рыбаками в начале двадцатого века, каждое утро отправлялись вместе далеко в озеро, возвращались вечером, и ни одна живая душа не была им указом. Однако вскоре идиллия закончилась: рыбой, которую поймал один из них, давай будем называть его А, отравилось с десяток людей в деревне. Его дом окружили, едва не устроили самосуд, но решили дождаться судьи из города, поэтому просто заперли его в своём же доме и приставили охрану. Второй персонаж, Б, узнав об этом, решил не действовать сгоряча: дождался глубокой ночи, подкрался к охране из двух человек, проткнул их копьём, которое прихватил с собой, и спас А. Они быстро собирали свои пожитки, потому что крики убитых мог услышать кто-нибудь из ближайших домов. Б впервые убивал, и его руки дрожали, поэтому по неосторожности он столкнул масляную лампу на ковёр, и тот мгновенно вспыхнул. К этому времени дом был уже пуст, потому что у А было немного вещей. Они не стали спасать дом и сбежали, кашляя от дыма. Они сели на свои лодки и уплыли далеко-далеко — больше их в деревне никто не видел. Кстати, дом А сгорел дотла, но это не самое страшное — вместе с ним выгорело полдеревни, потому что на самом деле никто не проснулся на крики охраны, и половина жителей сгорела в своих домах заживо. А это, между прочим, подтверждённый историей этого города факт, — глаза Чеса загорелись энергией и удовольствием, когда он заметил на лице Джона лёгкое изумление. — Да-да, в ночь 1906 года большая часть деревни Швиц сгорела в результате поджога; виновных и причину не нашли. Можно сказать, автор только обернул исторический факт в красивую историю, и это наверняка так. Правда, я нашёл ещё кое-что… Постскриптум истории был такой: долгие годы спустя, когда трагедия уже стала забываться, к берегу Швица стали причаливать две одинокие бесхозные лодки старого образца. Никто не знал, кому они принадлежат. Вечером они пропадали, утром возвращались на своё место. Никто не сумел проследить за ними, увидеть их хозяев. И… сегодня утром мне удалось среди прочих лодок и катеров, современных и чистеньких, увидеть эти два ветхих судна. Если пройдём рядом с берегом, сможем увидеть их. Я поспрашивал у местных, кому принадлежат эти лодки, и даже те, кто постоянно выходят в озеро на собственных суднах, затруднились ответить, — Чес гордо вздёрнул голову, и его улыбка, искренняя, сладкая, как мёд, растопила сердце Джона ещё сильнее вкупе с удивительным рассказом. — Вот так-то!

      — Звучит заманчиво, хотя я обычно отношусь скептически к такого рода совпадениям, — Джон покивал головой и хмыкнул, приятно удивлённый рассказом. — А что насчёт отравленной рыбы, из-за которой и случилась вся история? Вероятно, и этому есть объяснение?

      — Ты проницателен, — когда Чес смотрел исподлобья, то совершенно неосознанно становился загадочным и роковым: мягкая волнистая чёлка, отблески карамельных глаз и чарующая полуулыбка. Джон привыкал к нему всё сильнее. — О да, это малоизвестный факт, который мне сегодня удалось раздобыть в местном музее — крохотном, но симпатичном. Нашлись старые обрывки газет тех лет, где в самой узкой колонке было упомянуто это событие. Конечно, главной темой тогда был пожар. Как тебе такое? — Чес спрашивал не совсем о своей находке, а больше о ситуации в целом — с тематическими поездками по местам рассказов анонимного писателя. Довольно увлекательно для двадцати трёх лет, думал Джон одобрительно. Пожалуй, даже он сам не смог бы придумать лучше, если бы разрабатывал ему программу для путешествий самостоятельно, учитывая его затяжные депрессии и приступы.

      — Интересно. По крайней мере, это не то, к чему я готовил себя, когда покорно соглашался на приказ заведующего, — Джон иронично усмехнулся, вспомнив свои мысли. Чес будто прочитал их и с усмешкой предположил:

      — Ты думал, что будешь таскаться за избалованным мальчишкой, постоянно терять его из вида и обыскивать очередной город ночью, чтобы не лгать его родителям, которые будут звонить каждые пять минут?

      — Довольно точно! — Джон похлопал ладонью по столу и спрятал улыбку, повернув голову в сторону окна. — Да, я так думал, пока не познакомился с тобой.

      — Что ж, я рад соответствовать… или не соответствовать, смотря как об этом думать. — Они глянули друг на друга и едва сдержали смех. — Следующий город — Бад-Кройцнах в Германии. А история… честно, я пока не читал. Честно-честно! — он сложил ладони вместе и примирительно глянул на Джона, пока тот пронизывал его подозрительным взглядом. — Я так сделал с Швицем… и не пожалел. Девяносто девять процентов, что автор опубликовал именно историю, потому что больше на своём канале он ничего не публикует. Сначала — название города, а дальше — сам рассказ, так что всегда можно узнать о следующем городе и не найти спойлер. Надеюсь, это… — Чес замялся, теребя край рукава и обнажая часть своей витиеватой татуировки, — это не обеспокоит тебя: частые переезды вообще в другие страны. Это только нынче автор стал выкладывать истории с маленьким промежутком, обычно проходит что-то около недели, прежде чем выходит новая.

      — За меня не волнуйся… всё в порядке. Едем в этот Бад… как его там? Никогда о нём не слышал. Надеюсь, это крупный город, и там найдутся отели.

      Чес ощутимо выдохнул с облегчением, и Джон слегка изумился этому, потому что если бы он был сыном богатых родителей, которые могут позволить себе заплатить клинике за личного психиатра в его поездках, то он бы не переживал насчёт того, удобно ли этому психиатру или нет ехать куда-то. Чес определённо хотел ему понравиться — что-то в этом было от детского, наивного желания, но Чес не казался таким. Если уж откровенно — он был даже чересчур серьёзен для своего положения и состояния здоровья. Джон с каждым новым днём открывал для себя, насколько многогранен этот парнишка и насколько с таким, как он, Джон бы сумел сойтись.

***

      После обеда они отправились на автобусную станцию — купить билеты до немецкого города. Джон и сам не знал, как так получилось, что общество друг друга их не тяготило: Чес не заставлял его чувствовать себя официально, как на работе, а сам он, видимо, не внушал Чесу неуверенности и страха. Они как-то гармонично дополняли друг друга, говоря о простом и иногда шутя. Джон с высоты своего опыта едва мог дать объяснение этому сближению и просто позволял им это. С каждым смехом или лукавым переглядыванием внутри грудной клетки становилось мягко и тепло, как будто там — как банально — прорастали терпкие южные лилии или… Джон не знал, почему это первое, что приходило на ум, но пусть это будет так — звучание больше походило на книжное, но надо же иногда давать мыслям свободу и творческий полёт?

      Как оказалось, билеты на автобус до такого далёкого города были, но раскупались быстро. Всё, что удалось достать кассиру, — билеты на два разных рейса, и с этим пришлось смириться. Джон даже изумился, когда обнаружил в себе лёгкое разочарование: он не думал, что они всерьёз поедут вместе, и, пожалуй, не слишком этого желал — субординация есть субординация, но… что-то неразумное и порывистое поселилось в нём с тех пор, как он покинул пределы родного города. Джон непрофессионально списывал это на горный воздух и необычную обстановку вокруг, но глубоко в душе, конечно, знал, что это не совсем так.

      Автобус Чеса отправлялся в шесть вечера и уже в одиннадцать прибывал в Бад-Кройцнах; Джону же нужно было прождать до полуночи, отоспаться кое-как в автобусе и попытаться найти что-нибудь съестное в пять утра в незнакомом городе, а в идеале — отыскать ещё и жильё. Чес несколько раз предлагал ему обменяться билетами, потому что думал, что неудобными рейсами будет справедливо меняться, но Джон только отмахивался и про себя улыбался этим нелепым, но прелестным попыткам.

      Желая скоротать время, они единогласно решили отправиться к пристани и поглядеть на легендарные мистические лодки. Джону, конечно, казалось, что это — часть легенды, охотно поддерживаемой кем-то из местных, дабы привлечь сюда туристов, но он охотно поддавался воодушевлению Чеса, который наверняка верил в это, хотя и с долей скептики.

      Лодки, старые и видавшие виды, стояли в самой далёкой и глухой заводи; ничто не стоило их украсть и уплыть с ними — но далеко ли? Джон усмехнулся своим мыслям, когда оказался рядом с одной из них: корпус на ощупь склизкий от водорослей и неровный, удивительно, что эта лодка не дала течь — за ней, безусловно, ухаживают. Чес тоже дотронулся до старинного дерева и едва скрыл восторг. Джон улыбнулся, наблюдая за ним украдкой, и даже не удивился, когда понял, как быстро пролетел их день — за всеми этими мгновениями и взглядами, прогулками и разговорами.

      Пока слишком хорошо для незнакомцев. Это нормально, успокаивал себя Джон, подозрительно относившийся ко всему приторно хорошему в жизни. Именно сейчас можно было чуть-чуть выдохнуть и набраться сил — впереди большой путь.