Утреннее похмелье очень сильно заставило пожалеть Ацуши о вчерашней выпивке. Он тяжело оторвал себя от кровати утром, сонно спустился на кухню, позавтракать. Пока голова побаливала от каждого шума, Накаджима не мог понять, когда он добрался вчера домой.

— О, маленькая пьяница проснулась, — хихикнула Чиё, кажется, жаря яйца на сковороде.

— Я больше не буду, — сразу принялся извиняться Ацуши, весь краснея.

— Ну, будет тебе уроком, чего уж ругаться теперь, — наложила она завтрак для него. — Повезло, что вчера Дазай-сан тебя встретил.

— Он привёз меня домой? — уронил ложку Накаджима.

— Да, и спать тоже уложил он. Милый молодой человек, — улыбнулась Чиё.

Ацуши раскраснелся пуще прошлого, будто то было катастрофой мирового масштаба. Он ведь вчера о таком задумывался за столом в идзакая, и предмет его обожания, вожделения тоже был там. Кошмар и только. Стыд-то какой. Накаджима готов был провалиться под землю и не выходить, до тех пор пока о нем все не забудут.

— Ода-сан, пригласил нас на ужин, — вспомнила Чиё, заливая горячей водой шипучую таблетку.

— Мы пойдём? — едва выдал Ацуши.

— Вряд ли. Мне надо к Табито в институт съездить. У него какие-то накладки с диссертацией случились. Приедем поздно. А ты сходи, поблагодари своего друга. Не хорошо будет, если ты будешь прятаться от него, — она протянула чашку с аспирином, намекая выпить содержимое, как остынет.

— От него прятаться не надо. Он и сам хорошо прячется, — тяжело выдохнул Ацуши, поглядывая на мутную воду в стакане. — Надеюсь, хотя бы сегодня приедете.

— Постараемся, — потрепала Накаджима сына за волосы. — Теперь кушай и вперёд в школу, это куда более жестокое наказание в этой ситуации.

— Да, — угрюмо клюнул Ацуши яичный рулет.

Дорога до школы тянулась невыносимо долго, будто до неё было милей двадцать, чего, конечно же, не было и в помине. Снег все ещё не выпал, зато горы, покрытые белоснежным одеялом, окутанные густым кольцом облак, спали до следующей весны. Под ногами хрустели стекла льда, солнце болезненно тяжело поднималось за горизонтом.

То ли от покалывающей боли в голове, то ли от болезненных ощущений в теле день шёл медленно, поминутно растягиваясь на часы. Под громким шелестом учебных страниц, под скрипом ручек по бумаге голову тянуло вниз к парте. Хотелось уложиться на чистых листах тетради и спать, спать.

Однако стоило закрыть глаза, под налившимися сталью веками, мутный образ вечера сам рисовался в голове. Ацуши хотел быть в руках Дазая, но явно не в таком состоянии. Ужасно тошно и отвратно было от самого себя.

— Чуя-кун, первым же вчера отключился, — продекламировала Акико, разливая чай.

— Казалось бы, самый бывалый в деле пьянок, — добавил Акутагава, закинув ногу на ногу.

Ацуши лежал на столе, мельком поглядывая на ребят. Ему все казалось, что те выглядели бодрее и лучше него. Ему становилось завидно. Сами его напоили, а секретов утренней бодрости после запоя не поведали.

— Зато Куникида-кун оказался очень даже чувственным. Приятно знать, что ты нами гордишься, — посмеялась Йосана, протянув чашку Ацуши.

— Будет тебе, — прочистил горло Доппо, сидя за кафедрой около доски подальше от всех, стыдливо пряча глаза за блестящими на свету очками.

— Выглядишь не важно, — Акико все стояла напротив Ацуши.

— Ещё бы, — принялся греть руки о горячую чашку Накаджима. — А где Рампо?

— Дома, по болезни, — спокойно ответила Йосана, попивая чай.

— Зато твой хахаль развез нас по домам. Не ожидал, — несколько сильно ударил его по спине Чуя.

— Ты уже задрал так шутить. Не смешно уже, Чуя-кун, — устало ответил Ацуши. Ему однозначно надоели эти глупые и открытые намеки на его близкие отношения с писателем. Нет, там ничего. И быть не может. Если он и хочет того, то этого может не хотеть Дазай. В общем-то, это не проблема.

— К моему сожалению, Чуя хоть в чем-то прав, — вступился Рюноске, аристократично распивая напиток дня за подоконником.

— Хэй, я всегда прав, — громко протестовал Накахара, отчего Ацуши немного нахмурился и наклонил голову в сторону. Не хватало ещё орущих под ухом людей к неотступающей головной боли.

— Как скажешь. В любом случае, увёл тебя на руках, как невесту какую, — Рюноске был беспристрастен, и эта отчужденность бесила и без того раздраженного Накаджиму. Как бы их всех заткнуть и увести от темы?

— Да, понял я. Хватит уже, — взвыл Ацущи. — Сами уломали к нему пойти на интервью. А как я начал возиться с ним, так сразу мы стали парой. Так?

— Да, мы ж шутим, Ацуши-кун, — стыдливо осел Чуя, присев рядом.

— Да, я понял. Но знаете неприятно шутите. Мне обидно, — признался Накаджима, закипая от злости. Он бы не хотел так на них грубить, но и дружеским подколам должен был прийти однажды конец.

— Ты прав, мы чего-то уже перегибаем палку. Извини, — первой заговорила Акико, после минутного молчания. — Больше не будем.

— Буду признателен. Спасибо, — чуть спокойно выдохнул школьник, затыкаясь чаем, чтобы не наговорить чего лишнего ещё.

В лесу хрустела примерзшая старая листва. То был уже закат дня, когда он одиноко брел к дому Дазая, раздраженно и устало. Головная боль утихла к концу дежурства в клубе, видимо, чудесный эффект чая Акико. Ацуши мял в руках ручку от рюкзака, не зная с чего начать беседу с Дазаем. Он все мысленно проговаривал благодарности вчерашним любезным «спасателям», что не заметил как подошёл к обиталищу.

Перед калиткой стояла одинокая зеленая машина, видимо, арендованная Одой и Анго. В доме горел свет, сам он пыхтел густым дымом. На веранде сидели гости спиной к друг другу. Оба в юкате и хаори. То была, видимо, какая-то традиция в гостях у Дазая.

Ацуши стыдливо остановился у калитки, приглядевшись к друзьям писателя. Уж. больно близко те сидели, сложив голову на плечо друг друга, о чем-то тихо проговаривая и прикуривая сигарету. Накаджиме не хотелось прерывать столь интимную и блаженную обстановку, но других ворот во дворик не было.

— Ацуши-кун, — приметил его один из мужчин, Ода.

— Проходите, чего встали у дверей? — обернулся уже Анго, поправляя очки.

— Здравствуйте, — поклонился Ацуши, все же не решаясь пересекать калитку.

— Да не стесняйся. Проходи, — подозвал рукой Сакуноске, теперь уже нельзя было повернуть назад.

Он нервно открыл скрипучую, словно старая скрипка, калитку и подошёл к веранде. Мужчины казались больно расслабленными, будто уже успели накатить к этому времени.

— А вы чего на холоде сидите? — поинтересовался Накаджима.

— От Дазая прячемся, — посмеялся Ода.

— Было бы от кого прятаться. Он сегодня из комнаты не вылезает, — поправил его Сакуготи, ткнув локтем в бок друга.

— Ты один?

— Да, маме пришлось уехать в Саппоро к папе по работе, — мялся в стеснении Ацуши.

— Ясно-ясно. Тебя, я полагаю, на откуп отправила сюда, — посмеялся Сакуноске.

— Ты так совсем нашего гостя отпугнешь, Ода. Прекращай, — помотал головой Анго. — Дазай у себя в комнате. Попробуй вытащить его оттуда, скоро ужин будет готов.

— Х-хорошо, — кивнул Ацуши, направившись к восточной двери.

На кухне было горячо, от чего пар растекся по двору, когда отворилась дверь. На кухне пахло мисо пастой, и мясом. В животе заурчало от песнопения ароматов специй в бульоне. Стола на своем законном месте не нашлось, перенесли в другую комнату.

Повесив на крючок, куртку и оставив рюкзак рядом. Ацуши поправил свой блейзер и побрел по едва освещенному коридору. Свет горел в двух комнатах: собственно, в рабочем кабинете, и, похоже, в комнате Дазая. Он легонько постучал по деревянной рамке сёдзи.

— Дазай-сан, — отозвался Ацуши, не решаясь приоткрыть дверь, чтобы не столкнуться с ситуацией подобной в тот раз на кухне.

— Проходи, — глухо ответил Осаму.

Ацуши осторожно, прикрыв глаза, отодвинул сёдзи, мягко въехавшую в раму. Накаджима ещё с минуты так простоял, не открывая глаза, чтобы наверняка не увидеть того, чего ему нельзя видеть.

— Ты чего? — окликнул его Дазай. — Я не голый, если что.

— Ну, мало ли, — начал оправдываться Ацуши, открыв глаза. Писатель валялся на футоне, едва ли прикрытым юкатой, что болталась на талии. Накаджима отвел скорее глаза на антураж комнаты, лишь бы не видеть почти голое, забинтованное тело Дазая. — А говорили, что не голый.

— Ну, я ведь в бинтах, значит не голый, — посмеялся Осаму, разглаживая каштановые локоны по подушке. — А чего ты думал, я действительно голый в комнате?

— Кто ж вас знает, Дазай-сан. Что в голову взбредет, то и сделаете, — все вертел головой покрасневший юноша. Как же его бесила эта снисходительность и игривость в тоне Дазая.

— И то, верно.

Комната Дазая к ожиданиям Ацуши оказалась куда более яркой и насыщенной от рабочего кабинета. Гирлянды вдоль стен нервно мигали желтым светом. Под ними висели небольшие красные бумажные фонари на бечевке. На полу лежал футон, на котором развалился Осаму. Зеркала в комнате не было, зато была забитая всякой мелочевкой тумбочка с разными фотографиями, образами и масками ёкаев. Как показалось Накаджиме, там даже стояла косметичка с тенями, тушью и помадой. На противоположной стене был встроен гардероб с расписными дверями, и одежда небрежно вываливалась из неё.

— Проходи, — подзывал его Дазай, только Ацуши претила идея находится с писателем в его комнате, в таком безобразном виде.

— Давайте вы сперва приведете себя в порядок, — отвернулся Ацуши в коридор.

— Ладно-ладно, будь по твоему, — недовольно махнул Дазай. Накаджима прилежно разглядывал сёдзи в комнату напротив под шелест юкаты. — Я все, теперь заходи уже.

Его потянули за рукав и скорее усадили на все ещё неприбранную постель. Осаму явно церемониться не любил. Покопавшись на тумбе, он положил на колени ту самую приметившуюся Ацуши косметичку. Дурное предчувствие было у школьника по этому поводу.

— Ацуши-кун, помоги мне с одним делом, — он достал тени и кисть, лукаво улыбаясь подобно лисьему божеству. Когда Ацуши мечтал о рисующем на нем Дазае, он не имел этого в виду.

— Господин Дазай, простите, откажусь, — немного отсел школьник, однако от задумки Осаму не спешил отходить, а строптивость Ацуши его и вовсе раззадорило.

Писателей навалился на Накаджиму, крепко стиснув в своей «тюрьме». Школьник запаниковал и нервно дергался, пытаясь выбраться. Дышалось тяжело, того глядишь задохнется. Однако, несмотря на худобу, Осаму оказался сильнее, и уложился у него на животе, лукаво блестя глазами и широко улыбаясь. До чего невыносимый человек же этот Дазай.

— Что делаете? — сёдзи очень тихо отъехала явив Оду, или Ацуши так показалось, уши заложило собственным сердцебиением.

— Это не… — Ацуши очень хотел ответить, найти оправдании, но сам же запнулся на своём языке. Весь красный, разгоряченный лежит под Дазаем, многое можно подумать.

— Красимся, — легко ответил Осаму, перебив его и совсем не смутившись позы, в которой они находились.

— А, ну. Тогда заканчивайте побыстрее. Анго будет ругаться, — Ода закрыл дверь столь же невозмутимым лицом.

— Ода-сан, помогите, пожалуйста, — взмолил Накаджима.

— Лучше не сопротивляйся, — послышался глухой ответ друга Дазая. Они все такие странные или здесь странен только Накаджима?

— Ну же. Я не буду тебя обижать. Просто прикрашу и без того прекрасное личико Ацуши-куна, — Ацуши притих, пытаясь понять правильно ли он услышал слова Дазая. Осаму считал его красивым? Просто так не сказал бы ведь, да?

— Ах, хорошо. Это ведь можно будет смыть? — нахмурился Накаджима.

— Конечно, ничего перманентного у меня нет, к слову. Закрой глаза, — Ацуши окончательно сдался, расслабившись. Осаму немного подтянулся и разложился на груди. Накаджима очень старался дышать ровно, не выдавая своего волнения в компании с писателем. Кисть, дрожа, прошлась по нижнему веку, одного глаза, после и второго. — Все.

— Правда? — приоткрыл неохотно глаза Ацуши. Несмотря на волнение, все же он расслабился больше, чем рассчитывал.

— Да, а ты отпирался. Я эксперт в этом деле, — мило посмеялся Дазай, улыбаясь и щурясь, как кот. Ацуши готов поклясться, что его сердце рухнуло под землю от такого счастья на лице Осаму.

— Мне стоит спрашивать, откуда у вас вообще женская косметика? — он все глядел на удобно устроившегося на нем Дазая.

— Года два назад в Саппоро покупал, — пожал он плечами. — Да, я не всегда тут только торчал в эти четыре года.

— Я могу посмотреться в зеркало.

— А, да, конечно, — Дазай поднялся и подошёл к тумбочку. Ацуши стало легче и как-то прохладно. Порывшись в ящиках, Осаму протянул карманное зеркало с воронами-тенгу на футляре.

Как и показалось, писатель нарисовал красные стрелки под глазами. Видимо, дрожащие руки не давали держать кисть увереннее, и рисовал он их мучительно долго. То было либо следствием алкоголизма, либо нервозности, либо переживания, что он испортит лицо Ацуши кривыми линиями.

— Красиво, — улыбнулся Накаджима, опустив зеркало.

— Чудесно, я рад, — похлопал легонько Дазай.

— Я вас вроде за ингредиентами для Анго-супа в Саппоро не отправлял, чего тянете? — появился уже Анго. Он оглядел молодых людей. — Флиртуешь с мальчишкой, Дазай?

— Конечно, ещё бы. Гляди на этого красавчика. Грех не пофлиртовать, — прильнул Дазай к Ацуши. Накаджиме стало дурно от такой плохой шутки. Когда только они закончатся?!

— Молодец, надо такого сразу под венец. Но сперва, пожалуйста, мой суп, — поправил очки Сакуготи.

— Обязательно, только после вашего венца, Анго. И сразу, — рассмеялся Дазай, но тут же умолк увидев угрюмое лицо Ацуши. Будто воды набрал и молчал. Ужасно тошнотворное чувство, когда на чувствах так нелепо играются. — Извини, давай стерем твою стрелку, если хочешь.

Голос Дазая звучал серьезно и в тоже время расстроено. У школьника сердце екнуло, и мысли не было его расстраивать.

— Нет-нет, мне нравится. Похожу немного, — запротестовал Ацуши.

— Отлично, суп остынет сейчас, — оставил их Анго с открытой дверью.

За столом он молчал, как-то совсем грустно смотря на смесь всего в так называемом анго-супе. Ему было страшно даже притрагиваться, и, видимо, отсутствие энтузиазма юноши заметил и Дазай, который перебрал в миске все, что могло выбиться из вкусовых ощущений: то были бобы, какие-то водоросли, тофу и креветки. Остался насыщенный бульон, зелень и свинина. Осаму разложил креветки и нори в небольшие тарелочки.

— Да, согласен сразу к этому не привыкнуть, — закивал писатель напротив.

— Зато какая история кроется за приготовлением этого супа, — самодовольно хлопнул по бедру себя Анго, Ода рядом лишь громко вздохнул. Ацуши непонимающе моргал, ища поддержки хоть в ком-то.

— Он опять за свое, — Сакуноске грустно опустил взгляд.

— Вы где-то заначку алкоголя нашли, пока я спал? — раздосадовался Дазай.

— Будто это только по пьяни случается. Он мне каждый вечер лор своих блюд рассказывает.

— Но вы явно выпили ведь, — констатировал писатель несколько обиженно по его тону. — Родители алкоголики - беда в семье.

— Вот, он сидит святоша зато, — указал на него Анго. — Удивительно, что ты от цирроза печени не помер.

— А как же увлекательная история, как ты ловил этих креветок в реке Мукава? — отвлек писатель того.

— В Мукаве не водятся креветки, — добавил к чему-то Ацуши, явно чувствуя себя лишним.

— Вот, именно. Она слишком мелководная, — Ода обратился уже к Анго.

— До чего вы скучные, эх, — Сакуготи демонстративно забил рот едой под все ещё недовольные взгляды Сакуноске. А Дазаю было смешно от нелепости застольных бесед.

Все замолкли, поедая ужин. Каждый по-своему разбирался с анго-супом. Ода, как и Ацуши, раскладывал содержимое блюда на компоненты. Дазай и Анго собирали все в ложку и побольше, в этом они были очень похожи. Впрочем, зная о его пристрастии есть конфеты рачки с пивом, Накаджима несколько не удивлялся неадекватному смешению вкусов в блюдах. Однако от внешне отчужденного и строго Анго он точно не ожидал подобных вкусовых салютов на языке, и уж тем более забавной открытости. Хотя люди всегда ведут себя иначе в близких кругах.

— Спасибо, что подвезли меня вечера домой, — опомнился Ацуши зачем вообще приходил в гости к Дазаю.

— Да не за что, — ответил Ода.

— Дазай-сан, а почему вы вчера ушли и никого даже не предупредили, — вопрос был неуместен на обеде, но и спросить об этом он не мог. Вчера немного, расстроившись очевидному избеганию собственных проблем Дазаем, он весьма пренебрежительно отнесся к исчезновению. Хотя стоит признать, что уж лучше бы Ацуши легче относился к Осаму в целом.

— Я домой пошёл. Мне стало скучно, — легко ответил Дазай.

— Обиделся значит, — добавил Ода.

— На что это? — нахмурился Осаму, поджав губы. Он был подобно ребенку, которого сейчас оклеветали.

— Ты и на неправильный чих можешь обидеться, — посмеялся Анго. — Помню, как ты написал четырехметровое письмо члену жюри на литературном конкурсе.

— Боги, давайте не вспоминать этот кринж. Мне стыдно, ясно, — закрыл руками лицо писатель. Ацуши немного позабавила его реакция. Дазай умел стыдиться? Вот, уж точно не скажешь с его напущенной уверенностью.

— Да-да, я ещё помню комментарии того критика, — подначивал Ода.

— Не надо прошу, — едва ли не расплакался Дазай, готовый вот-вот под землю провалиться. — Сжальтесь, умоляю.

— Ну, будет уроком. Будешь знать, как бросать нас в незнакомом месте, — грозно отметил Ода.

— Ты жесток с ним, — обратился к нему Анго.

— Оздоровительные лещи раздавал Дан в прошлый приезд, я, так, лёгонько проезжаюсь, — спокойно заметил Сакуноске.

Иногда Ацуши не понимал друзей Дазая, как-то больно радикально они воздействовали на него. Но тем не менее они его любили и заботились, может того и не мог заметить сам Осаму.

— Остальные тоже вас благодарят. Ну, кого вы подвезли, — сменил тему Ацуши.

— Рыжего хотел оставить, — признался Дазай. — А что он обзывается?!

— Дазай-сан, вам не десять лет, — засмеялся Ацуши, отчего ситуация ему показалась безумно комичной.

— И не скажешь ведь, что ему двадцать два, — отметил Анго. — Реально, десятилетка по развитию.

— Вы меня сейчас весь вечер позорить будете?! Я, кажется, на терапию групповых оскорблений не записывался, — надулся писатель, скрестив руки на груди.

— Ешь тогда и меньше болтай, балбес. Сам себе яму роешь же, — прыснул в кулак Ода.

— Да я… — что-то невнятно пробормотал Дазай, набив за щеки креветки.

Он стоял перед зеркалом в ванной. Горячая лилась по лакированным бортам ванны. Легкий туман скользил по комнате. Ацуши разглядывал стрелки под глазами, не способный стереть их.

— А, блин, бесит, — признался себе Накаджима, вспоминая, как писатель повалил его на футон. Смешно ему издеваться над людьми, не ведая о последствиях своих действий.

Он ведь в лужу мог превратиться от его комплиментов. А если бы случилось чего ещё постыднее. Ох, и когда только писатель начал занимать столько места в разуме.

Стерев красные линии, Ацуши залез в вспенившуюся ванну в надежде, что сможет хотя бы немного расслабиться от мысленного напряжения. Тяжело дыша, Накаджима все же думал над совсем другим вариантом концовки с макияжем.