— Ацуши-кун, — Осаму выглядел усталым и заплаканым: красные глаза, осуновшее лицо, синяки. Он стоял перед школой в распахнутом синем шерстяном пальто в рубашке с темной жилеткой и галстуком боло. — Мне надо уехать в Токио.

— Что-то случилось? — Ацуши забеспокоился, как только заприметил его на выходе из здания, стоящего в отдалении с дорожной сумкой.

— Дела, — коротко ответил он, отводя взгляд потемневших карих глаз. Он взял его руку и положил в них ключи. — Это ключи от дома. Пожалуйста, заходи по возможности покормить Нэко и Черныша.

— Вы надолго? — живот разболелся от натягивающихся струн нерв.

— Не знаю, дай свой телефон, — юноша протянул ему свой смартфон. Он что-то быстро напечатал на нем и вернул. — Это мой номер. Пиши или звони, если что-то случится в моё отсутствие. А я постараюсь отписываться о том, когда вернусь.

— Вас проводить?

— Благодарю, не утруждайся, – Ацуши лишь неловко кивнул. Писатель поклонился и направился вниз по улице в одиночестве, спрятав руки в карманы.

Накаджима остался одиноким и опустошенным в окружении школьников. На душе стало уж совсем тошно, что единственная его помощь — забота о кошках. Но и то было немаловажным для Дазая, особенно он взаимно любил Нэко, крохотного тигрёнка. Ацуши стоял минуту, сжимая ключи в руках и не находя сил сдвинуться. В мыслях было желание подождать, когда Осаму окончательно покинет улицу. Однако это было нелепостью в своей сути.

Его кто-то хлопнул по плечу, что выбило его из состояния транса. Всегда веселый и уверенный Чуя что-то предлагал ему на свой манер, но Ацуши не расслышал его слов. Рядом же возник Куникида светло-бежевом теплом пальто. Накаджима просто побрел за ними в местный книжный магазин за канцелярией.

— Чего ты такой раскисший, Ацуши-кун? — дёрнул его за пиджак Чуя около стенда с различными ручками, маркерами и карандашами. — Денег не хватает?

— Чуя-кун, скажи: ты не переживаешь по поводу экзаменов? — Ацуши разглядывал ручку с синей крышкой.

— Переживу, — уверено заявил Накахара, чему по-белому завидовал Накаджима.

— Как, кстати, дела с клубом? — вопрос был направлен уже Куникиде, что стоял с тетрадью формата А4 на пружинах. Большинство выпускников вышли их состава клуба с началом третьего триместра, так как с подготовкой к национальным и выпускным экзаменами не оставалось места на клубные занятия.

— На следующий неделе будет выбор нового руководителя. Думаю, у них все будет отлично, — не без доли печали ответил Доппо.

— Ты уже отошёл от поста, да? — Ацуши поставил ручку на место.

— Да, я создал для них отдельную беседу, так что мы все ещё можем держать связь, — Куникида без раздумий взял самые дешёвые ручки и направился к кассе. Ацуши с Чуей направились за ним. Никто, впрочем, кроме Доппо и не покупал канцелярию. Они так скорее за компанию пошли.

На выходе прозвенела мелодия ветра. Они встали чуть поодаль от входа в книжный магазин. В селе было всегда тихо и малолюдно. Вспоминая свою поездку в Саппоро, Ацуши даже порой удивлялся мертвой тишине после школьного времени в центре, когда казалось школьники сновали в бездельи перед домом. Но то был облачный, серый день в начале января. Температура, как и положено, не поднималась ниже нуля, снега немного подтаили в особенно тёплые и солнечные дни на время новогодних каникул.

— Может за мороженым сходим? — спросил Накахара, разглядывая одиноко проезжающую желтую машину.

— Мне заниматься нужно, — устало выдохнул Куникида, Ацуши лишь закивал в знак согласия с ним.

— Боже, от 15 минут вы не умрёте. Несильно горит, — проворчал Чуя.

Ацуши предпочёл купить плитку шоколада заместо мороженного, а Куникида и вовсе купил местных онигири. Один Чуя с пачкой собачьего корма и шербетом стоял в очереди в ожидании, когда молчаливая с каменным выражением лица женщина пробьёт им товары.

Перед магазином прижились новые коты, отчего-то Ацуши стало грустно и неуютно в окружении ластящихся котов. Он бы сравнил это чувство с изменой, ведь его любимые магазинные коты остались одни в опустевшем доме Дазая.

— Куда вы планируете поступать? — спросил Ацуши, следуя домой за одноклассниками.

— В Университет Хоккайдо или колледж какой-нибудь, — ответил Куникида, шурша упаковкой онигири.

— А ты, Чуя-кун? — он сжимал в руках несчастную плитку Дарса, даже не притронувшись.

— Ай, как получиться. Батя хочет в частный университет кинуть. А ты, Ацуши?

— Не знаю, как Куникида-кун, — расставание с школьной юностью навевали грусть и тревогу о грядущем.

— Слухай, а твой писатель чего днем около школы ошивался? — Чуя встал по правую руку от Ацуши, прижав его между собой и Доппо.

— Уехал, оставил ключи, чтобы я за кошками следил, — честно ответил Ацуши.

— Навсегда что ли?! — пихнул Чуя его в бок. То ли он пытался как-то развеселить погрустневших школьников, то ли как-то пытался унять свою тревогу, которой и виду не подавал.

— Надеюсь, нет, — он сломал плитку. Глядя на болтающуюся упаковку, совсем стал черной тучкой. — Блин.

— От этого вкус не меняется, — снисходительно ответил Куникида.

— Знаю, вы не понимаете, — отмахнулся Ацуши, не желая пояснять важность цельности плитки шоколада для него. Шоколад был одной из тех вещей, который не починишь после ломки.

Дни тянулись порой очень быстро, порой безумно долго. В школе оставались еженедельные дежурства с Чуей в классе. После раз в два дня он захаживал домой к Дазаю, чтобы покормить кошек. В какой-то момент даже была мысль забрать их домой, но отец аллергик таких гостей бы не оценил.

Ацуши проводил вечера за учебниками и тетрадями. Повторял заученный материал, писал десятки и сотни строк текста. В глаза слепил желтоватый свет от лампы на столе. Живот урчал иногда, напоминая о питании, которое совсем вылетало из головы днем. За завтраком следила мать, за обедом никто, даже вечером он иногда отнекивался отсутствием аппетита, врал, что пообедал по пути домой с друзьями.

У Дазая он пил чай, пока следил за тем, чтобы коты поели и были приласканы, хоть кем-то. Вопросов к наличию любимого шоколада на полках шкафов у Ацуши не было. В доме было безумно холодно, из-за отключенного отопления, можно было ходить в куртке с варежками.

Иногда он оставался на лишний час в доме, чтобы на скорую руку сделать домашние задания в мёртвой тишине, которая стучало по голове. Ацуши не понимал, как писатель жил так уже четвёртый год. Становилось до ужаса некомфортно, уши закладывало, будто он оглох и только мягкое цоканье когтей Нэко, что приходил посидеть на коленях, напоминало о слухе.

Он просыпался от безумного ритма сердца в груди, от удушающего кашля в горле. Ацуши сжимался в объятиях с одеялом, пытаясь унять дрожь в теле. Леденяще холодно, как не было в самую холодную ночь декабря или осени. Накаджима не могу остановиться приступ кашля, отчего становилось безумно страшно. Он зарывался в подушке, но лишь душил себя. Хотелось плакать от беспомощности.

Тепло разлилось по телу с касанием матери. Она трясла его нежно, но дрожа в страхе за здоровье сына. Из коридора лился противный желтый свет, полосой ложась на деревянный пол. Чие принесла теплой воды, чтобы облегчить ночной кошмар сына.

Он в безумстве глотал воду, слыша, как билось сердце в груди. И то был совсем не сон про тигра. Ему снилось, что его вновь оставили одного: бросили все друзья, семья и Дазай. Снились мертвые комнаты дома в лесу и полное равнодушие в глазах окружающих.

Экзамены не решали твою судьбу с людьми, но решали твоё будущее в социуме. Как бы его не убеждали в обратном, однако провал был главным страхом Ацуши. Он боялся не оправдать чужих надежд, которых на него не возлагал никто, кроме его самого. Ни родители не требовали от него самых высоких и идеальных баллов, ни друзья, и подавно Дазай.

До середины января Накаджима ложился поздно и постоянно просыпался в ночи, проверяя сообщение от Дазая. Но с момента отъезда от него не пришло ни одной весточки. Он нервно дергал ногами на занятиях, торчал в доме Осаму по несколько часов. Совсем потерявшись во времени и пространстве с тревожными вопросами: что если не сдаст? Что если не приедет больше в Симукаппу?

В день экзамена тревога сбилась глухим и мнимым спокойствием. Он сидел в конце стройных рядов экзаменационной аудитории. Ацуши уверенно писал ответы на экзаменационные вопросы и безучастно сдал бланки в конце национальных экзаменов. Почему-то и результаты его больше не беспокоили. Хотелось зарыться в теплом одеяле и уснуть.

— Поздравляю, — хлопнула хлопушка, когда Накаджима устало вошёл на кухню после последнего дня экзаменов.

— Результатов ещё нет, — устало выдохнул он, сев за стол.

— Да и пофиг, — ответила Чие, поставив перед носом шоколадный торт. — Главное национальные экзамены в конце, а до выпускных ещё два месяца.

— Ты не боишься, что я провалюсь? — Накаджима с долей отвращения посмотрел на торт. Ему совсем не хотелось сейчас ничего сладкого.

— Ну, и что это поменяет? Я знаю, что ты у меня умный мальчик, — подбодрила Чие, попробовав кусочек торта и высунув язык в знак «вкусно». Это даже как-то улыбнуло Ацуши.

— Спасибо.

— Как твой писатель? Не писал.

— Понятия не имею. У меня такое ощущение, что он не вернётся. И что тогда делать с Нэко и Чернышом? — бывалый осадок радости прошёл.

— Я думаю, как Ода пойдёт на поправку приедет, — она попробовала ещё ложечку торта, который, кажется, пекла для Ацуши. Накаджима немного тупо поглядел на неё. — Я бывают списываюсь с Анго-сама. Там секретики всякие передаём друг другу.

— Мам!

— Что?! Анго уважаемый молодой человек, ещё и в муниципалитете работает. Когда только успевает писать, — заболталась женщина. — Короче, он как-то вскользь упомянул, что очень занят за уходом Оды. Я и спросила, что случилось. Он весьма добродушно поведал о том, как его настиг рецидив какой-то там болезни, и сейчас Дазай большую часть время занят его реабилитацией после сложно операции.

— Не слишком ли откровенен Анго-сама с тобой? — это впрочем многое объясняло, но легче не становилось совсем.

— Надо просто ловить время на его пьяное состояние, — подмигнула Чие.

— Мама, ты была непонятым гением. Так, тайминги высчитываешь, — помотал головой Ацуши, наконец-то попробовав праздничный торт. — Вкусно.

— А-то, у Чие-тян был высший балл по математике и кулинарии, — засмеялась Накаджима.

Ночью Ацуши вновь проснулся от холода в комнате. Он потянулся за телефоном, желая посмотреть время. На телефоне высветилось сообщение от Дазая спустя три недели с отъезда.

«Постараюсь, вернуться в конце января. Спасибо и поздравляю!», — и весь текст был приправлен несуразными и неуместными смайликами.

— Очень жду! — напечатал он в сонной радости, и после призадумившись добавил: — В смысле, Нэко и Черныш ждут вас!

В ответ он получил смайлик с высунутым языком, и что только это значило на языке Дазая.

В конце января он не приехал, как и в начале февраля. Ацуши не сменно ходил кормить кошек, которые ему стали, как родные. Корм оставленный Дазаем закончился, пришлось купить самому.

После школы он пришёл в местный супермаркет под безучастные взгляды продавщицы. Взяв несколько килограмм сухого корма, признаться Ацуши понятия не имел о его составе, подходил ли он котам Дазая. Накаджима остановился около тематического стенда ко Дню Святого Валентина, украшенного пастельно-розовыми сердцами и голубями. На прилавке был небольшой ассортимент всевозможных шоколадок в форме сердца.

Примерно раскинув, он взял коробку с ликерными конфетами. Дазай как-то сказал, что если ему и дарить конфеты, то алкогольные. Юноша совсем не к месту раскраснелся, когда продавщица, пробивая сладости, несколько подозрительно взглянула на него. Обычно девушки дарили шоколадные сердца на Валентин, а не парни.

— Что-нибудь ещё? — беспристрастный голос женщины запестрил доброжелательностью.

— Нет, спасибо, — быстро расплатился Ацуши и выбежал из магазина, забрав товары. Мало ли он вообще себе купил эти конфеты?

14-го февраля Ацуши выпала участь убираться в классе на пару с Чуей. Он протирал подоконники, когда золотые лучи солнца рассеялись нежно по доске и деревянным полам кабинета. Накахара легко и радостно стирал доску. Скорее управившись с мелочью, они принялись мыть полы, разделив класс пополам.

— А сколько сердец получил сегодня Чуя-кун? — Ацуши бросил мокрую тряпку в ведро у дверей кабинета.

— Около десяти, — самоуверенно ответил Чуя, демонстративно поправив рыжие волосы. — А ты?

— Нисколько. Раньше Кека дарила шоколадные кексы на 14-е, — легонько улыбнулся Ацуши.

— Ну, все ещё впереди, — Накахара сочувственно положил мокрую руку на плечо.

— Мы выпускники, Чуя-кун. Какое впереди?! — это было нелепо.

— Ну, все не так печально. У тебя есть ещё шанс с тем писакой, — выжил тряпку Чуя.

— Он все ещё не приехал, понятия не имею, когда это случится, — Ацуши разложил тряпку на пустое ведро в шкафу. — Закончишь без меня? Хочу скорее домой пойти после кормежки.

— Конечно. У меня ещё тут встреча наклевалась через полчаса, — несколько похабно улыбнулся Накахара.

— Не хочу знать.

Зимние снега медленно таяли под тёплыми лучами солнца и общим подъемом температуры. Дни становились длиннее. Золотые часы растягивались по подтаявшим сугробам, что поблескивали на солнце. Флора ещё спала в ожидании более тёплых дней, дорога к дому Дазая размывалась и превращалась в грязное болото.

Тропинка перед домом к веранде была вытоптана им, времени на чистку после снежных дней не хватало. Он вошёл в дом тихо, но коты все также ждали его у входа, голодно горланя на всю кухню. Ацуши улыбал этот тёплый прием, но тут же становилось печально, что ждали они скорее всего хозяина, а не их кормильца.

Он заварил себе чай. Вытащил коробку конфет из рюкзака, разложил корм по мискам. Все также одинаково, все также монотонно. Ацуши тяжело вздохнул и зевнул. Собрав все добро: шоколад, чай, тетради с пеналом, поплел в кабинет, куда двери были открыты всегда. Он бывал лишь там и на кухне.

Он сел за котацу и принялся делать домашнее задание. Но как-то оно не шло, пишущая рука дрожала. Накаджима не понимал, почему наворачивались слезы на глазах. Его не покидало стойкое чувство потери, о котором, как ему казалось, он забыл с времен приюта. Сколько бы он не стирал слезы с щек, они лились с новой силой.

Кажется, это место было проклято. Когда-то Дазай плакал, сидя за этим котацу. Теперь заливался слезами он. Ему бы хотелось вернуть дни, когда можно было равнодушно гулять с Кёкой в этот день. Но сейчас она была далеко в Осака.

Он прилег на стол совсем ненадолго, минут на тридцать. После, как проснётся, Ацуши обязательно пойдёт домой. Ему снился тёплый и приятный сон, который прервал стук двери.

За окном потемнело, и он сидел в кромешной темноте. Из кухни тянулась полоса оранжевого заката. Кто-то в доме. Неужели…

Ацуши скорее поднялся с места, и, запнувшись у дверей кабинета, упал со страшным грохотом. Ему стало смешно от самого себя, упал на ровном месте. Забинтованные руки хозяина дома скорее спешили поднять юношу:

— Ацуши, — голос такой родной и знакомый. Совсем не хотелось ждать или подниматься целиком. Ацуши повалил Осаму в коридор своими объятиями. Он жадно сжимал и прижимал к себе Дазая, словно тот песком рассыпается сквозь пальцы.

— Я думал, вы не вернётесь уже, — признался Ацуши, зарываясь в груди писателя. Он слышал его громкий ритмичный бой сердца.

— Я же сказал, что приеду. Как решу дела, — Дазай нежно поглаживал светлые волосы Ацуши, зарываясь в них. — Я, конечно, обещания редко держу. Но ради тебя любое слово закон.

— Прошу не говорите так, — Ацуши поднял голову, пытаясь разглядеть выражение лица Дазая. Тот немного пополнел и зарос за месяц, будто и не узнать этого человека. — Ваши глупые шутки бесят.

— Я не шучу, — Осаму погладил щеку Накаджимы и улыбнулся так, как улыбался ему одному: счастливо и по-настоящему. — Я маленько задержался в Токио, но я вновь тут и весь твой.

— Я вам конфеты принёс, — отвёл взгляд Ацуши, покраснев.

— М-мне? — голос Дазая дрогнул. — Что ж, я тоже привез для тебя тематические гостинцы.

— Попытайтесь сгладить вину за опоздание? — демонстративно надул губы Ацуши.

— Конечно, — он крепко обнял юношу, словно какую-то драгоценность.