Вэй Усянь не был бы Вэй Усянем, если бы не нарушил пару «слишком строгих» и «бессмысленных» правил скучнейшего Ордена в Поднебесной. Честно, он старался держать себя в руках и воздержаться от попыток зажарить самого жирного кролика на полянке («Мой обед все равно упрыгал от меня») и правда-правда не хотел разбивать древнюю расписную вазу в классе, но… Он не виноват! Это всё его плохая аура, притягивающая неприятности. А разве может он препятствовать им, если они так и манят нежно-сладким голосом: «Вэй Усянь, поиграй с нами».
В первый день пребывания в новом теле его накормили черт пойми чем. Вэй Усянь даже не был уверен, что эту смесь различных горьких трав вообще можно было назвать пищей, однако Лань Чжуцинь всё не отходила от постели названой сестры ни на шаг, внимательно наблюдая за каждым ее действием, посему пришлось съесть все. До последней крошки.
Душа его, жаждущая чего-то по-вэйусяновски острого, залилась горькими слезами, прося прекратить эти мучения, однако телу Лань Янчжи, уже привыкшему к подобной пище, словно стало немного лучше.
«Ох, дева Лань, ты не пробовала настоящей еды», — думал Вэй Усянь, каждый раз пробуя блюда гусуланьской кухни.
После пищи уставшее тело клонило в сон.
Но Вэй Усянь спать не собирался!
Дождавшись, когда Лань Чжуцинь уйдет, уверенная в том, что с сестрой все в порядке, Вэй Усянь начал действовать. В прошлой жизни его наверняка выставили бы бесстыдником, обесчещивающим юных дев, хозяйствуя в их покоях, но на данный момент и — он очень надеется — на протяжении долгой жизни это его дом. А потому никто не посмеет упрекнуть его в том, что он взял всего-то пару слитков, принадлежавших когда-то Лань Янчжи.
— Повезло, что меня призвала обеспеченная заклинательница, а не какой-нибудь дурачок без гроша в кармане, — он широко улыбнулся, крутя в руках небольшой мешочек с деньгами.
Вэй Усянь был далеко не глупым человеком и быстро сообразил, что к заклинательнице из Ордена Гусу Лань явно возникнут вопросы, а потому предварительно сменил одежды и снял налобную ленту. Ему не нужны лишние хлопоты.
И только потом пошел наполнять свой желудок, с небывалой легкостью ускользнув из Облачных глубин.
Первую же лавку он опустошил. Хозяин и его жена изумленно поглядывали на юную деву, съевшую за раз больше, чем десяток здоровенных охотников, а после и вовсе чуть не уронили челюсти, узнав, что она хочет добавки.
Вэй Усянь же наслаждался каждым вкушенным кусочком, едва ли не облизываясь от удовольствия. Довольно поглаживая живот, он думал о том, что в прошлой жизни так наедался только на семейном пиршестве Ордена Цзян.
«Весело же тогда было, — он улыбнулся. — Столько народу собралось, все выпивали, смеялись. Цзян Чэн даже не…»
Улыбка сползла с его лица. Сердце в груди болезненно сжалось, а еда в одно мгновенье потеряла былой вкус.
Вэй Усянь цокнул.
«Теперь же и выпить не с кем, — вздохнул он. — Мне даже холодного, словно ледяная глыба, Лань Чжаня хватило бы сполна, лишь бы был тот, кто слушал бы меня».
Оставив на столе деньги, Вэй Усянь спешно вышел из лавки под облегченный выдох ее хозяина.
Но Вэй Усянь был не из тех, чье настроение омрачается из-за пары воспоминаний, и уже по возвращению в Облачные глубины он считал себя счастливейшим человеком во всей Поднебесной: в прошлой жизни он успел смириться с тем, что никогда не вкусит настоящего крепкого вина хорошей выдержки.
— «Улыбка Императора», — прошептал одними губами.
Вэй Усянь нежно прикоснулся к кувшинам вина и аккуратно погладил их, подобно доброй матери, ласкающей свое дитя. Губы растянулись в блаженной улыбке, а рой бабочек в животе затрепетал крылышками от предвкушения.
Однако через пару мгновений Вэй Усянь понял, почему в Облачных глубинах алкоголь под запретом.
Его стошнило после первой же чаши.
Но Вэй Усянь сдаваться не собирался. Усмехнувшись, он опустошил ещё одну чашу, чувствуя вкус победы на кончике языка.
После второй чаши вина тело начало клонить в сон. Вэй Усянь сопротивлялся изо всех сил, пытаясь удержаться на ногах и хотя бы доползти до своих покоев (чтобы его не поймали, он пил за стенами Облачных глубин).
— Лань… Ян… чжи… — еле прошептал Вэй Усянь, до крови прикусив губу, стараясь хоть как-то взбодриться. — Что же… ты… такая… правиль…ная…
Судя по всему, Лань Янчжи была примерной ученицей своего Ордена и ни разу не осмеливалась даже думать о том, чтобы нарушить правила. Тело ее алкоголь отрицало, то же касалось режима дня: после отбоя устоять на ногах от сонливости было невозможно, однако в пять утра сил прибавлялось столько, что — Вэй Усянь клянется своим именем — Лань Янчжи одолела бы пятитысячное войско, при этом не вспотев.
Вначале было непривычно, затем… Затем, кстати, тоже. Вэй Усянь сомневается, что вообще сможет когда-нибудь привыкнуть к такому порядку!
С первыми лучами солнца «Лань Янчжи» распахнула глаза. Вэй Усянь же был готов убить любого, кто потревожит его сон в такую рань.
— Почему меня не призвал какой-нибудь подражатель Старейшине Илин из Юньмэна? — уткнувшись в подушку, пробормотал он. Спать не хотелось совершенно, однако прежние привычки давали о себе знать. — В такие моменты я просто ненавижу Облачные глубины.
Однако, переступив через себя и свои жизненные принципы, Вэй Усянь всё же встал. Голова жутко гудела после вчерашней ночи, изредка начинался приступ рвоты, благо, тело Лань Янчжи способно справиться с подобным.
«Я на ногах, уже хорошо. Только вот… что делать с этим?»
Вэй Усянь задумчиво вертел в руках длинную налобную ленту, рассматривая ее со всех сторон. Он знал, как сильно Орден Лань дорожит своим внешним видом, и не мог допустить ни малейшей ошибки. Вряд ли кто поверит, что адепт, прежде следивший за собой, не способен даже ленту правильно завязать.
«Может, попросить кого-нибудь? Глупая затея, — задумчиво почесал затылок. — Это запрещено правилами. Но что же мне тогда..?»
Мысли его прервал слабый стук в дверь и тихий голос:
— А-Чжи.
Вэй Усянь резко повернулся к источнику звука и отчего-то широко улыбнулся, протягивая лобную ленту слегка удивленной Лань Чжуцинь.
— Сестрица, не поможешь завязать?
***
Вэй Усянь до сих пор вспоминает день своего пробуждения с улыбкой. Если бы не Лань Чжуцинь, он бы давно уже попался на глаза Старейшинам и снова начал бы шагать по бесконечной непроглядной тьме в поисках света. Лань Чжуцинь была его покровительницей, защищающей от всех невзгод, его благословением.
Вэй Усяню не требовалось думать над тем, как бы оправдать свои дурные поступки: на все вопросы учительницы о его поведении («Ну бывает, заснул посреди урока, за это сразу наказывать, что ли?!») Лань Чжуцинь кротко отвечала: «Моя сестра неважно себя чувствует, прошу, простите ее». Плюс ко всему репутация совершенной заклинательницы Лань Янчжи не раз его выручала.
Но вечно полагаться на слепую удачу Вэй Усянь не мог: если продолжит и дальше проказничать, дорога во тьму ему обеспечена. Поэтому на людях он старался вести себя сдержаннее, как и подобает прославленной заклинательнице Ордена Гусу Лань. Всего за несколько дней Вэй Усянь научился идеально выпрямлять спину и следить за своим языком, что у него неплохо получалось. Но и здесь не обошлось без нескольких хитростей: всё, что он хотел сказать людям, он говорил про себя и часто не мог сдержать смех; плюс он освоил особую технику сна с открытыми глазами.
«Как меня до сих пор не обнаружили?»
Вэй Усянь усмехнулся своим мыслям, и, кажется, это вышло громче, чем следовало бы.
— А-Чжи, ты сегодня столь задумчива. Поделись со мной, — шедшая рядом Лань Чжуцинь лишь улыбнулась, коснувшись его плеча.
Ее улыбка сродни лучу солнца в пасмурную погоду, и невозможно было не улыбнуться в ответ.
— Сестрица, я лишь вспоминала тот день…
— День, который ты зовешь своим «вторым рождением»?
Вэй Усянь кивнул.
— Ты очень изменилась, А-Чжи. Не знаю, в лучшую иль худшую сторону. Я очень переживаю.
Лань Чжуцинь на мгновение отвела взгляд, отражавший все ее волнения и грусть.
Сердце Вэй Усяня больно сжалось, пропустило удар. Смотреть на ее опечаленное лицо и знать, что ничем не можешь помочь, было невыносимее Линчи. Лань Чжуцинь любила только сестру. Не Вэй Усяня.
Вэй Усяня же никто не любил.
Он замер на месте, не в силах сделать шаг, и тихо заговорил:
— Сестрица, я… В тот день я чуть не ступила на Путь Тьмы, я собиралась совершить ужасающий поступок, ведомая своими эгоистичными желаниями. Я совсем не думала о тебе, — Вэй Усянь нежно сжал ее крошечные ладони в своих и широко улыбнулся, поднимая названой сестре настроение. — Теперь же всё иначе, сестрица. Как следует всё обдумав, я поняла, что всё это время жила неправильно. Я решила измениться, чтобы не повторять прежних ошибок, решила забыть то, что меня на это толкнуло. Теперь я… живу.
В выражении лица Лань Чжуцинь застыло удивление и явное беспокойство, однако спустя мгновение до ушей каждого заклинателя Облачных глубин донесся чистый, искренний смех, подобный пению соловья в ранее утро. Сердце Вэй Усяня вновь затрепетало.
Она улыбнулась нежно, по-матерински заботливо, погладив сестру по щеке.
Вэй Усянь на мгновение закрыл глаза, блаженно прильнув к ее руке.
«Шицзе…».
— Моя А-Чжи…
Они тихо смеялись, разговаривая обо всём на свете, и медленно прогуливались по Облачным глубинам. Вэй Усянь всё ещё помнил их красу, помнил многовековую тишь, прерываемую лишь плеском воды, и пушистых кроликов. Он помнил, но ни один человек во всей Поднебесной не помнил его.
«Обидно, — Вэй Усянь наигранно-горько вздохнул. — Я сделал для них столько хорошего, а мое имя стоит первым в списке людей, с которыми в Гусу запрещено разговаривать».
Едва Вэй Усянь успел вновь погрузиться в свои мысли, до ушей донесся голос Лань Чжуцинь:
— А-Чжи, юным девам категорически запрещено находиться на этой территории. Вернемся в покои, солнце уже садится.
Она замедлила шаг, собираясь повернуть назад, но заметила, что Янчжи ее идеи не разделяет.
— А-Чжи? — тихо окликнула ее названая сестра. — Что-то случилось?
— Сестрица, эти адепты, — она кивком указала в сторону кучки юных заклинателей, суетившихся у ворот, — что они делают?
Вспыхнувшее в глазах Янчжи любопытство было столь сильным, что никакие предостережения не могли его угасить. Лань Чжуцинь ничего не оставалось, кроме как нехотя ответить на ее вопрос:
— Их пригласили в деревню Мо для защиты от нечисти, — едва слышно промолвила она. — Поговаривают также, что юный племянник госпожи Мо покончил с собой весьма странным образом.
— Странным? — переспросил Вэй Усянь, взглянув на собеседницу.
— На полу в его покоях обнаружили кровавый круг призыва и древние письмена.
— Пытался призвать дух? Но чей? И зачем?
— Подробности мне неизвестны. Да и нам это ни к чему, А-Чжи.
— Почему? — непонимающе спросил Вэй Усянь. — Мы ведь можем отправиться с ними и помочь, не так ли?
— Девы и юноши не должны охотиться вместе. Заклинательницы остаются в Облачных глубинах, — Лань Чжуцинь посмотрела на поникшую сестру, которую такой ответ не устроил. — А-Чжи, я знаю, что уровень твоих духовных сил высок, но таковы правила. Мы здесь будем в безопасности. Ты и я.
Лань Чжуцинь не боялась нечисти, но остерегалась ее. Не хотела думать о ночной охоте, не интересовалась ритуалами и заклинаниями, способными побороть монстров. Уровень духовных сил Лань Чжуцинь также был ничтожно мал, а формированием Золотого Ядра она себя ничуть не обременяла. Ее больше привлекали игра на различных музыкальных инструментах (и то не с целью оттачивать боевое мастерство), чайные церемонии, длинные прогулки по Облачным глубинам и ткачество.
Чего и требовалось ожидать: Лань Чжуцинь, хоть и с желанием обезопасить сестру, строго запретила покидать Гусу.
Вэй Усянь кивнул и слегка улыбнулся на улыбку названой сестры.
Пару дней он старался развлечь себя игрой с кроликами или пусканием блинчиков по водной глади. Но чем дольше Вэй Усянь думал о произошедшем в деревне Мо, тем больше росло желание пойти наперекор словам Чжуцинь.
Его практически разрывало на части. «Злой Сянь-Сянь» велел собирать вещи и отправляться в путь, а «Добрый Сянь-Сянь»… просил ещё не забыть снять лобную ленту и взять мешочек с деньгами.
— Быстро же ты передумал, «Добрый Сянь-Сянь».
Ночью, когда он в который раз за свое второе рождение покинул Облачные глубины, было невыносимо тихо. И только тихая мелодия флейты да озорной смех прерывали тишину.