«Верно сестрица говорила: быть беде. И теперь либо я выхожу замуж, либо меня казнят».

Однако ни оставаться без головы, ни вступать в брак Вэй Усянь не был намерен.

Вэй Усянь и сам толком не понимал, как до этого дошло. Он вел дело скрытно, по большей части старался не контактировать с другими заклинателями, на все вопросы отвечая: «Я ужасно спешу». Одно неверное движение — и его бы узнали, ибо, как выяснилось, даже после смерти Старейшина Илин пользуется немалой популярностью среди шарлатанов, выдававших себя за его учеников, и бродячих заклинателей.

Прибытие в деревню Мо прошло без происшествий. Вэй Усянь старался не вызывать подозрений, ведя себя максимально естественно (для благородной девы), но, как оказалось, даже если бы он развесил повсюду указатели с надписью «Здесь несколько дней погостит Старейшина Илин, и плевать, хотите ли вы того или нет», спохватились бы явно нескоро.

И дело было даже не в сумасшедшем Мо Сюаньюе, который пытался добровольно принести себя в жертву. Что до него, тело бедняги даже не удосужились сдвинуть с места, так оно и осталось гнить в ветхой лачужке.

Едва зайдя в его бывшие покои, Вэй Усянь скривился от отвращения и моментально зажал нос: запахи пыли и крови смешались, отдаваясь гнилью и столь ужасающей вонью, что у «Лань Янчжи» начался приступ рвоты. Вэй Усянь же старался стерпеть, думая, что в сравнении со встречей с Черепахой-Губительницей этот запах подобен аромату душистых весенних цветов.

Осмотрев тело Мо Сюаньюя, Вэй Усянь, к своему удивлению, не нашел ничего подозрительного, кроме плохо скопированного ритуала призыва.

— Но откуда столь могущественное заклинание у такого простачка, как он? — размышлял Вэй Усянь вслух, сведя брови к переносице. — Чего он хотел добиться, жертвуя собой? Мо Сюаньюй не похож на человека, который стал бы просто так убивать себя. Хотел мести? Зачем? И кого же он так хотел призвать?

Увы, но как бы он ни старался, найти ответы на эти вопросы ему не удалось. Он не знал Мо Сюаньюя лично, а если верить тем странным слухам, можно было подумать, что для него такое вполне естественно.

— Как же тяжело дело иметь с людьми, которые тронулись рассудком. Зря только потратил деньги и проделал весь этот путь, — вздохнул Вэй Усянь. — Зато у меня ослик появился.

На одинокого осла, рыщущего в поисках пищи, он наткнулся совершенно случайно. Точнее, это неугомонное животное начало драться с ним за мешок яблок, который он купил на базаре, и, в конце концов, вышло из драки победителем. Сперва Вэй Усянь был возмущен и зол, грозясь отправить осла в мясную лавку, но, стоило взглянуть в его черные сверкающие глаза, как вся злость мигом испарилась, а на лице расцвела прежняя добрая улыбка.

— Умный ты ослик, раз решил отобрать еду именно у меня, — смеясь, говорил Вэй Усянь, гладя животное по спине. — Но не вздумай съесть всё, и мне оставь хоть пару яблок! Эй, слышишь! Эй! Не отворачивайся, когда я с тобой разговариваю! Эй, Яблочко!

Увы, пока Вэй Усянь не дал доесть ему все, что было в мешке, осел и не думал трогаться с места. Хорошо, что у заклинателя ещё хватило ума припрятать большую часть яблок в мешочке Цянькунь (он нашел его среди вещей Лань Янчжи).

— Теперь ты доволен, Яблочко? Давай, двигайся уже, отправимся на гору Дафань. Остальные адепты Гусу, должно быть, уже вернулись домой.

До Вэй Усяня дошли некоторые слухи о произошедшем ночью в деревне Мо. Судя по всему, госпожа Мо, ее муж и сын обернулись лютыми мертвецами и посеяли хаос в главном доме, что было весьма интересно. Вэй Усянь немного припозднился и, к сожалению, не смог увидеть всё своими глазами, но поговаривали, что именно из-за подброшенной в деревню призрачной руки и началась череда убийств. Благо, юные адепты не пострадали: благороднейший и чистейший среди заклинателей Ханьгуан-цзюн вовремя явился им на помощь.

— Эй, Яблочко, слушай, — тишину прервал Вэй Усянь, всерьез думавший, что животное его понимает. — Все же хорошо, что я там не был: мой старый дру… вернее, человек, с которым мы когда-то вместе учились, непременно бы меня узнал. Как думаешь, он бы меня выдал?

Ослик промолчал.

— С последней нашей встречи прошло столько лет, но вряд ли он сильно изменился. Такие, как он, не меняются, — Вэй Усянь усмехнулся, вспомнив события из прошлой жизни. — Теперь же я живу в Облачных Глубинах, как он и хотел, но из-за их глупых правил мы вряд ли когда-нибудь пересечемся. Что ж, может, оно и к лучшему?

С этими словами Вэй Усянь достал флейту и начал играть, наслаждаясь легким ветерком, развивающим длинный хвост, и долгой прогулкой по пустынным дорогам на верном скакуне.

***

Путь до горы Дафань сопровождался различными слухами и неприятностями. Во-первых, оказалось, что Лань Янчжи довольно привлекательна для противоположного пола, и все, кому не лень, пытались с ней заговорить. На что Вэй Усянь, внимательно их рассмотрев, с ухмылкой отвечал: «Я не заинтересована в мужчинах, что уступают мне в силе. Вероятно, даже деревянный меч вы поднимаете с трудом». Удивительно, но многие после таких слов убегали прочь с задетым мужским самолюбием и разбитым сердцем. (Вэй Усянь даже вошел во вкус, как же забавно было на них смотреть).

Вторая же проблема заключалась в том, что кто-то то ли специально, то ли с целью хвастнуть своим богатством повсюду расставил Сети божественного плетения, в одну из которых Вэй Усяню не посчастливилось попасться. Потребовалось время, чтобы выпутаться и догнать непутевого скакуна.

В-третьих, на горе разбушевалась громадная статуя, пожирающая человеческие души. В любое другое время Вэй Усянь сам бы с ней разобрался, но, к несчастью, толпа заклинателей, одержимых жаждой славы, все время путалась под ногами, крича, что прикончат это чудище.

«Идиоты, она же вас прибьет! Что это? Стрелы? Откуда… Как здесь оказались дети?!»

Времени на раздумья не было.

Вэй Усянь нахмурил брови, взял флейту и, набрав в легкие побольше воздуха, начал играть.

Собственно, с этого и начались дальнейшие проблемы.

Ибо на зов Бинфе явился не кто иной, как Призрачный Генерал!

Каменная статуя медленно отошла на второй план: внимание заклинателей привлек Вэнь Нин, за чью голову награда была в десять раз больше.

Вэй Усяня сковал страх. Как такое возможно? Почему Вэнь Нин цел и невредим? Вэй Усянь с удовольствием расспросил бы об этом его самого, но обстановка явно не располагала к разговорам.

«Со статуей покончено. Нужно увести его отсюда, пока остальные не спохватились».

К сожалению, попытка скрыть Вэнь Нина от глаз людских не увенчалась успехом: едва Вэй Усянь попятился назад, влача за собой Призрачного Генерала, как чья-то рука больно сжала его запястье.

В воздухе повис сладкий аромат сандала; мелодия стихла.

Взгляд Вэй Усяня встретился с холодом светлых глаз; сердце бешено заколотило, готовясь вот-вот выпрыгнуть из груди. Только не сейчас, только не он!

Дело приняло дурной оборот.

С каждой секундой пальцы на запястье сжимались все сильнее (наверняка потом останутся следы), но Вэй Усянь игнорировал боль и человека, что стоял рядом. Мысли его сосредоточились на людских голосах, доносившихся из чащи леса, и Вэнь Нине, что неподвижно стоял пред двумя заклинателями.

Боль, сковавшая руку, начала спадать лишь тогда, когда Вэнь Нин скрылся, а мелодия Бинфе окончательно стихла.

— Лань… — прошептал Вэй Усянь, сглотнув подступивший к горлу ком.

Они стояли в полном молчании, глядя друг на друга и крепко сцепив руки, не замечая ничего вокруг, словно в целом мире остались они одни, и незнающий мог бы принять их за возлюбленных, встретившихся после долгой разлуки.

И тут явился Цзян Чэн.

Цзян Чэн был сродни грому в ясный солнечный день. Всегда строгое лицо его исказилось злобой: темные глаза метали искры, способные испепелить любого, кто встанет у него на пути, брови нахмурены, как и всегда. Казалось, ничто не способно омрачить его и без того хмурое настроение… до этого момента.

— Вэнь Нин жив! Это она его призвала! — во всеуслышание завопил один из толпы.

В одно мгновенье Вэй Усянь, до этого тенью ступавший по следам заклинателей, оказался в самой гуще событий. Внутренний голос без устали вопил, что дело плохо, и нужно срочно спасать свою шкуру; пальцы невольно коснулись рукояти меча.

«Нет, — мотнул он головой. — Так я только выдам себя стилем боя, да и победителем из битвы мне не выйти: сколько уже лет мои руки не сжимали меч? Нужно придумать план… Лань Чжань!»

Вэй Усянь юркнул за спину Лань Ванцзи, что не сдвинулся с места ни на шаг, подобно величественной горе, укрывавшей в своих пещерах уставших путников. Он, Лань Ванцзи, не выглядел угрожающе и, похоже, не собирался поднимать на «девушку» меч, посему довериться ему — это все, что оставалось делать.

Яростная схватка между Цзян Чэном и Лань Ванцзи превратилась для толпы заклинателей в настоящее зрелище. Песнь гуциня отбивала все атаки Цзыдяня, не давая ему и коснуться Вэй Усяня. Лань Ванцзи двигался спокойно, изящно, в то время как Цзян Чэн яростно наносил удар за ударом, ведомый своей ненавистью и злостью.

Так бы и продолжался этот бой, если бы Вэй Усянь, желая сбежать, не сорвался с места. И Цзян Чэн этим воспользовался.

От сильного удара Вэй Усянь с громким вскриком отлетел вперед, едва не врезавшись в дерево.

Все присутствующие заклинатели удивленно застыли, наблюдая за тем, как юная дева болезненно шипит и потирает ушибленную спину.

— Ай-яй-яй… значит, вот как принято обходиться с девушками в Юньмэне… — Вэй Усянь с трудом поднялся на ноги, настолько болезненным был этот удар. — Впредь не поднимайте кнут на тех, кто ни в чем не повинен, Глава Ордена Цзян.

На мгновение в чаще леса повисла напряженная тишина.

Цзян Чэн, крепко стиснув зубы, что-то пробормотал, рассматривая кольцо и не понимая, почему оно не изгнало душу из тела. Этот вопрос, как оказалось, волновал не только его, но и всех присутствующих.

Вэй Усянь же мысленно ликовал, представляя, как сейчас вскочит на Яблочко и отправится опустошать ближайшую лавку, но не успел он блаженно улыбнуться воображаемой еде, как один из адептов Ордена Гусу Лань крикнул:

— Сычжуй, смотри! Этот меч…

— Это Ифэнь! — ответил Сычжуй, и все заинтересованно взглянули в сторону меча, который Вэй Усянь обронил при ударе. После этих слов ему захотелось лишь вновь вернуться во тьму, где его душе ничего не угрожает.

«Да что ж вам всем неймётся-то?! Как там накладывалось это «молчание»?»

Вэй Усянь вздохнул. Эта ночь будет длинной.

— Меч, что не щадит никого, что всегда точно попадает в цель… Госпожа Ванбичжэнь!

Юные адепты Гусу сложили руки в поклоне, склонив головы, а после развернулись к недоумевающей толпе и сообщили, что бояться нечего, что она для них не опасна.

«Они не узнали меня в лицо, а значит, лично с Янчжи никто из них не был знаком. Это может сыграть мне на руку, — он мысленно улыбнулся. — Готовься врать, как никогда, Лань Янчжи, если хочешь жить».

— Как это так, не опасна? Разве не она призвала Призрачного Генерала?

Вэй Усянь, вернув меч на его прежнее место, усмехнулся.

— Твои слова звучат столь уверенно, будто ты своими глазами видел, как я это сделала. На горе я оказалась совершенно случайно: возвращаясь с ночной охоты, я почувствовала легкое содрогание земли, а после услышала звон цепей и помчалась на помощь. И своей мелодией я хотела усмирить его, никак не призвать.

— Почему мы вообще должны тебе верить? — Цзинь Лин (за которым Вэй Усянь уже успел понаблюдать) скрестил руки на груди и, подобно своему дяде, нахмурил брови.

Цзинъи, судя по всему, его слова сильно задели.

— Думаешь, что великая заклинательница из нашего Ордена стала бы лгать?!

— Тогда где ее налобная лента? Где доказательства, что она из Гусу? Может, вы просто хотите оправдать ту, что встала на дорогу Тьмы?

Еще одно слово из уст этого наглеца — начнется драка. А этого допускать нельзя.

Вэй Усянь вздохнул, устало потерев виски, и промолвил:

— Согласно правилам, внешний вид заклинателя должен быть опрятен и аккуратен. Я сменила свои одежды и сняла ленту лишь потому, что не хотела ее испачкать на ночной охоте.

Кто-то еще в толпе раскрыл было рот, но Вэй Усянь его перебил:

— Одежды мои хранятся в сумке с вещами на спине Яблочко. Если же вы мне и сейчас не верите, — он довольно усмехнулся, пожав плечами, — то могу переодеться прямо здесь.

— Верим! — тут же крикнули в один голос мужчины, чем только рассмешили Вэй Усяня. Едва сдерживая приступ смеха, он прыснул в кулак и пробормотал, что это шутка.

— Глава Ордена, — подал голос один из заклинателей.

Цзян Чэн кинул на него испепеляющий взгляд, но, тем не менее, разрешил говорить.

— Вэй Усянь был бы настоящим глупцом, если бы посмел захватить тело этой юной девы. Разве стал бы он выбирать кого-то из Ордена Лань, который известен своей ненавистью к последователям Темного Пути? Пал бы выбор именно на деву, когда на свете столько могущественных заклинателей?

Чаша терпения Цзян Чэна переполнилась.

Громкое «Довольно!» прозвучало громом средь лазурного неба, пресекая на корню любые разговоры и отговорки. Цзян Чэн не верил ни единому слову, что прозвучали из уст «девушки», и, похоже, не собирался отступать от своего. Он едва заметно кивнул своим адептам, а те, следуя приказу, стали приближаться к Вэй Усяню.

Вэй Усянь попятился назад и вновь спрятался за спину Лань Ванцзи, который всё так же неподвижно стоял на одном месте.

— Уважаемый Ханьгуан-цзюн, — с саркастичной ноткой в голосе заговорил Цзян Чэн, подойдя к заклинателю, — с Вашего позволения, я бы забрал…

Вэй Усянь мигом его перебил, выглянув из-за спины Лань Ванцзи:

— Глава Ордена Цзян, Вы знаете, мне льстит ваше внимание, — он игриво намотал длинную челку на палец и, наигранно краснея, отвел взгляд, — но Вы мне совсем не подходите. Мне нравятся мужчины другого типа, да и сердце мое уже занято.

Цзян Чэн яростно стиснул зубы и крепко сжал кулаки, едва не царапая кожу до крови. Еще слово — и он взорвется от злобы.

Вэй Усянь же и не думал останавливаться, наблюдая такую реакцию:

— Вы столь напористы, но боюсь, это совсем не нравится Ханьгуан-цзюню. Видите, как он сейчас зол?

По одному взгляду Цзян Чэна можно было понять, о чем он сейчас думает: «Как по этому каменному лицу вообще можно увидеть, нравится это ему или нет?».

— И с каких пор это ему не нравится? — нахмурив брови, спросил Цзян Чэн, сохраняя почти ледяное спокойствие. Удивительно, как он вновь не пустил в ход Цзыдянь.

— Знаете, будь у вас невеста, вам бы тоже не понравилось наблюдать за тем, как ее пытается увезти другой мужчина.

Цзян Чэн вопросительно изогнул бровь.

— Вы все еще не поняли, что я хотела сказать? Да будет вам известно, господин Цзян, что невеста Ханьгуан-цзюня это я!

— Что?!

Челюсти заклинателей в одно мгновение встретились с землей. Все пораженно застыли, боясь даже пискнуть; кто-то от удивления выронил из рук меч, а кто-то и сам повалился на землю, надеясь, что всё происходящее — несмешной сон. Цзян Чэн пораженно то открывал рот, намереваясь что-то сказать, то вновь закрывал, видя, что Лань Ванцзи и не собирался возражать.

«Это полная победа».

Вэй Усянь в мыслях уже попивал «Улыбку Императора» по дороге в Облачные Глубины. В абсолютном одиночестве! Ибо Лань Ванцзи, влюбленный в свой гуцинь и правила Ордена Гусу Лань, после всего и на пушечный выстрел к нему не подойдет.

Все шло лучше некуда. Пока, к всеобщему удивлению, Лань Ванцзи не раскрыл рот:

— Ты сама это сказала.

— Ха? — Вэй Усянь вопросительно изогнул бровь. Что он имеет в виду?

— Отлично. Я забираю свою возлюбленную в Облачные Глубины.