«Как долго он меня любил?»

Вопрос эхом прозвучал в голове, отчетливо выделяясь средь остальных таких же неразборчивых мыслей.

Где-то на фоне раздавались чужие голоса, крики, смех вперемешку с каплями дождя, нещадно бьющими по черепице. Сколько ни пытайся, сосредоточиться на творящемся вокруг хаосе не удавалось, мысли не давали покоя. Да и, честно признаться, вникать в суть длинного монолога антагониста не хотелось. Так ли он был важен? Неужели в этой жизни есть что-то важнее него?

Мысли, старательно отодвигаемые в дальний ящик, вырвались в самый неподходящий момент и стремительно атаковали, не давая возможности отвлечься хоть на секунду.

Пред глазами яркими картинками проносились обрывочные воспоминания из прошлого: шуточная битва на мечах из-за очередной шалости в библиотеке; слёзы, пролитые в пещере Черепахи-Губительницы; голос, на мгновение показавшийся столь печальным, просящий одуматься, вернуться в Облачные Глубины. И если раньше он не придавал этому значения, то теперь, когда он знает правду, все стало ясно как солнечный день.

Каждый раз Лань Ванцзи вступал с ним в ссору не потому, что хотел сдать дяде или родному ордену, а потому, что… не хотел его терять. И в этой жизни он терпеливо относился ко всем его шалостям вовсе не из-за того, что смирился иль обладал бесконечным терпением, — он был готов закрыть глаза на что угодно, лишь бы его возлюбленный оставался рядом.

Вэй Усянь не испытывал к Лань Ванцзи неприязни. Ещё в былые времена он считал его своим лучшим другом, находя его характер и манеры интересными. Теперь же, пройдя с ним путь, полный радости и печали, Вэй Усянь и сам не уверен, что чувства, бурлящие в нем, можно назвать дружескими. Доселе Вэй Усянь не испытывал влечение к мужчинам, а посему свои странные чувства к Лань Ванцзи оправдывал побочным действием нахождения в женском теле. Но… несколькими неделями назад Вэй Усянь сгорал от ревности, лишь услышав новость о «невесте» Лань Ванцзи, ему претила мысль о том, что придется делить его с кем-то ещё. И то были его собственные чувства — не Лань Янчжи.

«Если это не дружба, то, стало быть, я его люблю. А если я его люблю и он любит меня, то, получается, наши чувства взаимны?»

Так это же прекрасно!

«А если наши чувства взаимны, — размышлял Вэй Усянь, — то…»

— …мне необходимо кое в чем признаться! — внезапный крик разнесся по всему храму, эхом отражаясь от стен, и немало шокировал присутствующих. Вэй Усянь так долго пребывал в своих мыслях, что не сразу сообразил, где находится на данный момент.

Прямо над ухом, возвращая в реальность, раздался недовольный голос Цзинь Гуанъяо:

— Любые разговоры подождут.

По шее тут же побежала алая струйка крови, мгновенно испачкавшая воротник идеально белых одежд.

Увидев это, Лань Ванцзи болезненно побледнел и сильнее стиснул рукоять меча, сквозь сжатые зубы процедив:

— Отпусти. Его. Сейчас же.

Цзинь Гуанъяо в ответ лишь усмехнулся и хотел было что-то сказать, но был перебит Вэй Усянем.

— Это очень важно, вы не понимаете! — вновь дернулся Вэй Усянь, однако через секунду все же застыл, ведь сейчас, как ни прискорбно это осознавать, жизнь его находилась в руках этого человека.

— Вы и правда не осознаете, в каком положении находитесь? — с легкой усмешкой произнес разгневанный Цзинь Гуанъяо.

— Почему же? Осознаю. Мне очень-очень страшно, это так, — последовал ответ. — Но боюсь я не смерти — один раз в ее объятиях я уже побывал, мне ли этого страшиться? Я боюсь, что сейчас моя жизнь вновь оборвется, а я так и не сумею сказать самого главного.

На сей раз Цзинь Гуанъяо промолчал, и Вэй Усянь счел его молчание за право говорить.

— Лань Чжань, Лань Чжань, посмотри на меня. Вспомни вечер в Облачных Глубинах, когда я предложил тебе остаться и выпить со мной. Мы напились в стельку и чуть не устроили погром в ордене. Но то не самое главное. Ты, должно быть, не помнишь этого, но, как следует повеселившись, мы легли спать, а я…

Лань Ванцзи затаил дыхание, ожидая его дальнейшие слова.

— Я поменял местами наши налобные ленты, — выдохнул Вэй Усянь, словно сейчас пред огромной толпой признал себя виновником зверского преступления. — С момента моего воскрешения — в ночь, когда Лань Чжуцинь поведала мне об этом, — я знал, что значат налобные ленты для адептов Ордена Лань. Прости, — на мгновение отвел взгляд в сторону, боясь увидеть в родных глазах осуждение. — Хоть я и знал, но всё равно игрался с твоей лентой или донимал тебя просьбами поправить свою. В ту ночь я поступил так не потому, что забавлялся… Просто я надеялся, что тогда мы с тобой никогда не расстанемся, что эти ленты навеки свяжут наши судьбы вместе. Прости, что говорю это здесь, — Вэй Усянь вздохнул. — Просто Глава Ордена Цзинь столь уверен в своих действиях, что я сомневаюсь в том, что хоть кому-то из нас удастся протянуть до рассвета, — усмехнулся он, однако усмешка быстро сползла с его лица, стоило Цзинь Гуанъяо дернуть за нить чуть крепче.

Как и было ранее велено, Лань Ванцзи оставался на месте, однако смотреть на капли крови, стекающие одна за другой по белоснежной тонкой шее, он больше был не в силах.

— Вэй Ин… — прошептал он одними губами. — Вэй Ин, не надо.

Вэй Усянь только тепло улыбнулся.

— Лань Чжань, я люблю тебя.

С громким звоном Бичэнь выпал из ослабленной хватки.

— На всем белом свете не сыскать человека, кого я люблю столь же сильно, как и тебя. Хочу провожать с тобой на закате минувший день и на рассвете встречать следующий. Хочу делить с тобой все радости и невзгоды, хочу смеяться, плакать с тобой. Всю свою жизнь я хочу прожить с тобой. И это не пустые слова, это чистая правда.

Лань Ванцзи застыл в немом удивлении, не в силах что-либо произнести. Вэй Усянь после разговора с Лань Чжуцинь вёл себя довольно странно, затем и вовсе исчез, предварительно договорившись встретиться с ним на постоялом дворе, где они остановились (он так и не дождался его). Вэй Усянь и без того пребывал не в лучшем состоянии, а едкие слова Цзян Чэна, казалось, добили его окончательно. Лань Ванцзи не находил себе места, тревожась за него, но и предположить не мог, что на самом деле Вэй Усяня волнует это.

Не будь Лань Ванцзи уверен в реальности всего происходящего, то дал бы себе звонкую пощечину, чтобы убедиться в этом.

Вэй Усянь в это время широко улыбнулся и бросил мимолетный взгляд на запястье: как он и думал, рана, оставленная заклинанием призыва, исчезла, не оставив после себя и следа. Лань Янчжи может покоиться с миром, ведь ее последнюю волю Вэй Усянь исполнил.

Мало кто смог бы понять, что означает обыденно каменное лицо Лань Ванцзи, на мгновение исказившееся в удивлении, но Вэй Усянь знал: Лань Ванцзи по-настоящему счастлив, и только его признание, его любовь сделала его таким.

А после грянул рассвет.

Ночная мгла скрылась вместе с уходящим днем, давая жизнь новому, светлому дню. На мгновение окружающий мир затих, застыл, чтобы после с солнцем, неторопливо вступающим в свои права, ожить вновь, покрываясь желтым и багровым цветами.

Новый день наступил медленно, незаметно, навсегда оставляя историю Цзинь Гуанъяо в вечном «вчера».

Вэй Усянь вдохнул полной грудью, подставляя лицо первым солнечным лучам. Утренний воздух был чист и прохладен. Каждый вдох дарил умиротворение и спокойствие; чувствовался прилив сил, постепенно наполнявший тело. Самое то после бессонных дней, проведенных в бесконечной погоне.

Однако все уже далеко позади.

Яблочко упрямо топтался на месте, пока Лань Ванцзи не потянул его за поводья, заставив сделать шаг.

Лань Ванцзи был поистине прекрасен в лучах утреннего солнца: янтарные глаза, обрамленные густыми черными ресницами, чуть прикрыты от света; тонкие губы стиснуты в полоску; бледная гладкая кожа, будто драгоценный нефрит, казалось, чуть светилась от падающих на нее солнечных лучей; сильные бледные руки крепко сжимали поводья. Легкий ветерок развевал черные густые волосы, белые одежды и длинную ленту, его ленту. Лань Ванцзи казался ожившей статуей из благороднейшего нефрита иль небожителем, спустившимся с небес к простым смертным.

И Вэй Усянь не мог поверить своему счастью. Неужели этот человек действительно любит его?

Сердце на мгновение пропустило удар, а после забилось быстро, с новой силой. Вэй Усянь слегка засмеялся, ощутив, как вспыхнули щеки: он и правда слишком долго на него смотрел.

— О чем ты задумался? — спросил Лань Ванцзи.

Ответ не заставил себя ждать:

— Я просто вспомнил, что мне нужно тебе что-то сказать, но, — лицо его в один миг стало серьезным, — это секрет. Никто больше не должен этого слышать. Подойди сюда.

Вокруг не было ни души, Вэй Усянь мог хоть кричать во весь голос, и все равно никто чужой его бы не услышал. Но разве мог Лань Ванцзи ему хоть в чем-то отказать?

Лань Ванцзи подошел так близко, как этого позволял Яблочко, но и опомниться не успел, как Вэй Усянь ловко схватил его за воротник одежд и притянул к себе, коснувшись тонких бледных губ своими. Поцелуй был мимолетным, вкус чужих губ едва ощущался, однако, сколько чувств, нежности и любви вложил в это прикосновение Вэй Усянь, одному лишь Лань Ванцзи известно. Уши его тут же вспыхнули от смущения, и Вэй Усянь, заметив это, рассмеялся в голос.

— Лань Чжань, ты невероятен, — смахивая выступившие слезы, произнес он. — Второй молодой господин Лань, Вы же возьмете на себя ответственность за то, что украли сердце юной девушки, и женитесь на мне?

Лань Ванцзи смущенно отвернулся и пробормотал:

— Мгм.

— Ну кто так говорит, Лань Чжаань? — вздохнул Вэй Усянь. — Что еще за «мгм»? Ты должен сказать это гордо и четко, так, чтобы все тебя услышали! — взмахнул он руками.

Уши Лань Ванцзи все ещё горели от смущения, но на сей раз он не мог позволить себе уйти от ответа очередным бормотанием. Повернувшись, он взял крошечные ладони Вэй Усяня в свои и, заглядывая прямо в черные глаза, серьезно произнес:

— Вэй Ин, я люблю тебя. И ты единственный, с кем я хочу связать свою жизнь.

Вэй Усянь вновь звонко рассмеялся и, радостно улыбаясь, спрыгнул с Яблочко прямо в объятия Лань Ванцзи.

— И как тут отказать? Я тоже тебя люблю.

Вытри слёзы, молодой господин:

Впредь ты больше не будешь один.