Юному принцу Кэйе едва минуло двенадцать лет, когда король отправил его в составе делегации с целью дипломатического визита в Натлан. Вместе с наследником престола отправилась компания из нескольких лордов, членов гильдий и самой Королевы Фрейи, чья родословная корнями уходила в страну Красной Земли. Ей и ее сыну передался характерный смуглый оттенок кожи, столь редкий в Каэнри’ах. И сейчас, видя толпы людей так похожих на себя и маму, юный принц не мог сдержать удивления. И капельки досады. Ему нравилось быть особенным, тем, чьей внешностью восхищаются, называя исключительной. Здесь же он был как все. За исключением того, что он иностранный принц, со всеми вытекающими. 

Повод для визита весьма прозаичен — праздник летнего солнцестояния, объединённый с празднованием рождения нового монарха, которого так долго ждала страна, пережившая смерть прошлого правителя. Именно поэтому делегация везла с собой целый десяток обозов с подарками и товаром, которые гильдии Торговцев Каэнри’ах планировали продавать на континенте. К этому визиту готовились долго и тщательно, но Кэйе не было дела до суеты взрослых. Его томила жажда путешествий, желание увидеть новые земли и столкнуться с незнакомыми культурами, о которых он читал в книгах и учебниках. Даже королеве не всегда удавалось вовремя урезонить взволнованного наследника, всю дорогу не знавшего чем себя занять и потому докучавшего каждому, кто попадётся на глаза, расспросами. 

Они прибыли в столицу Натлана ранним утром. Кэйа, порядком уставший от вида однообразной красной степи, разбавленной редкими удивительными деревьями без крон, но с колючими стволами — с забавным названием «кактусы», — был до крайней степени взволнован, увидев первые крупные деревни на подходе к городу, чьи стены виднелись на горизонте. Деревни наполняли красные низкие домишки с плоскими крышами и крохотными окошками. Почти у каждого дома на стенах танцевали причудливые узоры из красок и нацарапанных на камне символов. Люди в цветастых свободных одеяниях выходили поглазеть на растянувшуюся на сотни метров вдоль главного тракта процессию, Кэйа же в ответ глазел на них всю дорогу.

Столица встретила поражающим воображение буйством красок, диковинных цветов, танцующих и поющих людей с разрисованными лицами. В отличие от сдержанной натланской делегации, встретившей их в порту и с тех пор почти не оставлявшей в покое лордов и королеву, люди были радостные и веселые, а их музыка и песни заражали желанием пуститься в пляс. Но принц был вынужден сидеть в паланкине под строгим взглядом матери и подавлять рвущуюся наружу широкую улыбку. 

— Почему мы не движемся по главной дороге? — спросила королева, спрятав лицо за веером, у посла, ехавшего рядом с их паланкином, — Мне помнится, что, чтобы добраться до дворца, нужно ехать по прямой.

— Ваше Величество, сегодня Агон, дорогу перекрыли для проведения состязаний, там слишком много народу, — ответил седовласый мужчина с огромными кольцами в ушах и жирно подведёнными сурьмой глазами, — мы едем обходным путём, но смею Вас заверить, дорога не займёт много времени.

— Агон? — спросил принц, поймав взгляд посла, — А что это?

***

На главной площади действительно было не протолкнуться. В сопровождении личного гвардейца королевы — молодого и надёжного Хальфдана — Кэйа и несколько заинтересованных членов делегации направились на главное событие города, сразу после размещения в отведённых им комнатах во дворце.

Принцу стоило немалых усилий уговорить королеву позволить ему сходить на Агон — национальные состязания, которые проводятся в честь знаменательных событий в Натлане. Участники — атлеты или солдаты, за которых поручаются судьи. Кэйю заверили, что ничего похожего он раньше не видел, и любопытный принц тут же загорелся желанием явиться зрителем. Однако попасть на состязания он смог лишь на закате, когда все формальности были соблюдены, а королева отвлечена более важными делами.

Центральную площадь — огромное по своим размерам пространство — плотным кольцом окружила толпа, и новоприбывшим гостям было не пробиться. Воздух тяжелый, насквозь пропитанный острым запахом специй, доносящимся с торговых переулков. Кэйа, одетый в самый лёгкий из своих нарядов, пошитых на иностранный манер — хлопковую рубашку до середины бедра, отливающую перламутровой белизной, с широким расшитым бисером поясом, да шаровары глубокого синего оттенка, — вспотел и задыхался. Люди то и дело перекрикивались, хохотали и толкались. Принц разочарованно поджал губы: они и так опоздали, так ещё рискуют ничего не увидеть. 

— Ваше Высочество!

К ним, пробираясь сквозь толпу вышло трое мужчин в форме местных патрульных. Поравнявшись с принцем и его свитой они тут же поклонились.

— Нам сообщили, что Вас ожидают в зоне судей! Пройдемте с нами, Ваше Высочество! Оттуда открывается лучший вид на площадь!

Проводники вели их вдоль толпы, а затем в одно из приземистых трехэтажных зданий, что возвышались по краям площади. Дом, к которому их привели, не выглядел жилым, и в отличие от других, из окон не свешивались люди. У дверей стояли охранники в легких доспехах и с копьями наперевес. Склонив головы в знак приветствия, их пропустили без единого вопроса. Лазурный взгляд юного принца без устали метался из стороны в сторону, задерживаясь на комнатах с открытыми дверьми, на окнах, из которых проглядывал город и площадь, на снующих по зданию людях в длинных цветастых одеяниях и с бумагами в руках. 

Миновав три этажа по устланной тростником лестнице, где каждый шаг отдавался мягким хрустом, они поднялись на крышу. Там, за длинным столом, вдоль края сидело четверо человек: они обернулись на новоприбывших. По обе стороны от стола — стража. Но не они привлекли внимание Кэйи.

В стороне от судейского стола, обособленно, у самого края крыши стоял мужчина, с кожей бледной как снег, и волосами красными как кровь. Он тоже обернулся на появление принца.

— Его Высочество наследный принц прибыл по вашему приглашению, господа судьи! — доложил встретивший их патрульный. 

Один из судей, вернее одна, Кэйю сбила с толку ее бритая голова, поднялась, поклонившись. То же сделали и остальные, в том числе и мужчина с красными волосами. Кэйа уловил прямой, пронзительный взгляд темных, бордовых как вино глаз, но тут же отвлёкся на судью.

— Прошу, мы подготовили для Вас место, Ваше Высочество, — она указала на свободный стул в центре, спинка которого была выше, а сидение обито кожей. Кэйа благодарно кивнул, но прежде чем сесть, снова посмотрел на мужчину.

Тот, тут же поймав взгляд принца, склонил голову и почтительно произнёс:

— Позвольте представиться, Ваше Высочество. Я Крепус Рагнвиндр, герцог Рассвета из Мондштадта, — Кэйа кивнул, не скрывая удивления, — не ожидал познакомиться с вами столь скоро. Почту за честь.

— Взаимно, герцог Рагнвиндр.

Герцог изогнул уголки губ в подобии улыбки — глаза его все так же внимательно изучали принца, — прежде чем тот опустился на своё место, и Рагнвиндр тотчас же вернулся к созерцанию площади. 

А там было на что посмотреть. Кэйа едва удержался от удивленного возгласа. Площадь наполняло огромное множество деревянных конструкций, чем-то напоминающих палубу корабля, но словно ее перемешали, покрутили и переставили в другую плоскость со всеми мачтами, снастями, бочками и лестницами. Если присмотреться, то ясно видно, что всё сооружения шли одно за другим, изгибаясь причудливой змеей, распластавшейся в центре площади. 

Между ней и окружившей толпой людей, находилась дорога, с обеих сторон ограждённая забором по периметру. Таким же забором было ограждено небольшое пространство в центре, похожее на загон. Кэйа действительно никогда не видел ничего подобного этой арене, и никак не мог себе представить, какого рода состязания тут проводились. 

— Ваше Высочество, к сожалению, пропустило основной этап Агона, но спешу Вас успокоить, вот-вот начнётся не менее, а для вас, возможно, и более занимательная его часть, — говорила судья, склонившись к принцу, — посмотрите туда, видите молодняк? 

Кэйа перевёл взгляд вслед за тёмной рукой, плотно увешанной бренчащими браслетами. На небольшом островке земли, словно муравьи, копошились, разминаясь, пара десятков юношей и девушек. Тонкая темная бровь изогнулась в удивлении. Это были дети, его ровесники, в крайнем случае на пару-тройку лет старше. Жилистые смуглые тела облачены в набедренные повязки и, в случае девушек, ещё и прикрывали грудь небольшим куском ткани, перекинутым за шею. Кэйа почувствовал неконтролируемое желание отвернуться, смущенный видом нагих тел. Его взгляд как ошпаренный отскакивал от тянущихся, нагибающихся, подпрыгивающих девочек и мальчиков. Пока, наконец, не замер, растерянно прикованный к вспыхнувшему среди сгущавшихся сумерек алому пламени. К мальчику с красными как кровь волосами и молочно-бледной кожей.

Принц растерянно моргнул.

— Кто это? — против воли сорвалось с пересохших губ.

— Ах, да, — судья хитро улыбнулась, увидев куда направлен взгляд принца, — это исключение из правил. Сын господина Рагнвиндра был рекомендован лично мной к участию, несмотря на то, что он иностранец. 

— Почему? — любопытство, вспыхнув словно искра, тут же разгорелось пожаром. Он посмотрел на герцога, чей профиль словно изваяли в камне, настолько он был мраморно-светлый и недвижимый.

— Ваше Высочество скоро поймёт, в чем причина. Состязания вот-вот начнутся, — спокойно ответил Рагнвиндр, даже не обернувшись.

Судья кивнула, переведя взгляд на герцога, а затем подмигнула Кэйе.

— Уверена, вы не соскучитесь, принц, — тихо произнесла она.

Стоило фразе слететь с ее губ, в воздухе громыхнуло протяжным воем труб. 

Тугим узлом в животе скрутилось нетерпение, взгляд впился в — пусть Кэйа об этом и не задумывался — его сегодняшнего фаворита. 

Все участники толпой вышли к периметру, и оказались за белой линией, начерченной на красной земле. Когда все выстроились и замерли, приготовившись, словно затаившиеся хищники, раздался протяжный свист. Кэйа моргнул, а все уже стадом неслись по дороге. Пыль взвилась в воздух, следуя за мчащимися детьми, словно преследуя, пытаясь поглотить, блестя в лучах закатного солнца. Зрители кричали, в основном имена, кто-то из участников бил ладонью о протянутые сквозь забор руки, продолжая бежать, набирая скорость. Кэйа подмечал это на периферии внимания, весь фокус — на мальчика с красными волосами, плетьми бьющими по бледной спине в такт темпу шагов. Он не вырвался вперёд, а бежал, как приклеенный, за высоким загорелым юношей, почти наступая ему на пятки. И делал при этом в два раза больше шагов, уступая в длине ног. На половине дистанции толпа превратилась в цепочку, определив порядок бегущих. Четвёртый. Но бежит так, словно ему это ничего не стоит, ноги словно не касаются земли, а плавно толкают вперёд, опираясь на воздух.

Рядом с Кэйей судьи вооружились перьями для письма. Вот участники заворачивают на прямую к линии финиша. Они словно переключили рычаг, ускорившись все, как один. Красные волосы трепал ветер, рывок, словно внутри дополнительные легкие для второго дыхания, соперники, видя что их обходят, сбиваются с ритма, но рвутся вперёд, продирая себе дорогу к финишу. Крики людей становятся громче. Лёгкий, как гонимый ветром кленовый лист, юноша обгоняет двоих. Первый участник пересекает линию, за ним — алый вихрь. 

К удивлению Кэйи, не успевшему испытать ни радости, ни разочарования, никто не останавливается. Впереди на прямой поднимают балку забора, открывая путь внутрь площади. Первый участник стрелой промчался внутрь, второй — за ним. 

— Сейчас начнётся полоса препятствий, — тихо уведомила принца судья, после того как закончила что-то быстро записывать на пергаменте, — у тех, кто в числе первых преимущество, и самые быстрые получают его. 

Кэйа не успел спросить причин, боясь отвлечься и что-то пропустить, как тут же загремели доски, из которых состоял подъем на конструкцию. Цепочкой участники вбегали, и тут же перепрыгивали через двухметровые пропасти, балансировали на веревках и досках, карабкались по отвесным стенам, лавировали между раскачивающихся деревянных бочек. Каждый, кто падал на дистанции, сопровождался характерным росчерком пера судей. Но Кэйе до них не было дела. С блестящим азартом взглядом он наблюдал за алой макушкой. Тот безошибочно обходил любую преграду, словно это не стоило ему практически никаких усилий. Он ловко обогнал победителя забега на этапе с бочками: с координацией и легкостью кошки уворачивался практически не останавливаясь, словно знал, что его не заденет. Рагнвиндр бесстрашно преодолевал даже самые рискованные участки полосы препятствий, и все ближе и ближе становился к центру площади. 

Кэйа лишь на мгновение позволил себе отвести взгляд от одной алой макушки, чтобы перевести его на другую. Он ожидал увидеть безудержную радость отца, чей сын вот-вот станет победителем. Но запнулся о все такой же мрамор профиля, высеченное в граните спокойствие и непоколебимую уверенность линии челюсти.

Сердце принца дрогнуло лишь единожды. Карабкаясь по перекладинам, ловко раскачиваясь на руках и перехватывая балки одну за другой, в последний момент рука юноши соскользнула, и, сорвавшись, он вылетел на платформу лицом вперед, чудом не сойдя с дистанции. И хоть он мгновенно вскочил на ноги, устремившись к следующему препятствию, сердце Кэйи продолжало отбивать взволнованный ритм. На его полный облегчения шумный выдох обернулась судья, понимающе ухмыльнувшись. 

Некоторые препятствия можно было проходить только по очереди, но последнее, явно не без расчёта, допускало нескольким участникам преодолевать его одновременно. Взмокшими ладонями Кэйа вцепился в ручки стула. По скрытой челкой половине лица медленно ползли капельки пота, впитываясь в чёрную повязку на правом глазу. Принц нетерпеливо откинул волосы, позабыв даже, что не любит излишнее внимание к этой части его гардероба. Скрытая под повязкой кожа неприятно зудела, но он словно и не замечал этого. Рагнвиндра нагоняли сразу двое, воспользовавшись его единственным промахом, и в скорости они ему явно не уступали. Перед ними несколько деревянных столбов, от каждого из которых вниз — в загон — спускаются тросы. Трое почти одновременно начали взбираться, рывками, при помощи рук и ног карабкаясь вверх. Первый добравшийся до троса скорее всего победит, следующие секунды решающие, Кэйа закусил губу, едва удерживая себя на месте. С каждым рывком бледных рук, хотелось подпрыгивать, словно это придаст юноше на площади сил. Люди кричали, стучали ногами по земле, отбивая мерный ритм, приветствуя победителя, который спустя секунды станет известен. Первая рука — смуглая — схватилась за петлю, за ней на соседнем столбе тоже самое сделала бледная, два тела оттолкнулись от опоры почти одновременно и стремительно понеслись вниз. С секундной задержкой за ними последовал третий финалист, уже явно не участвующей в борьбе за первое место. Трос был длинным, тянулся под углом в 40 градусов, и по нему, ноздря в ноздрю, неслись вниз двое. Соперник был из местных, смуглый и высокий, явно на пару лет старше юного Рагнвиндра, и тяжелее, постепенно начинал вырываться вперёд.

— Какая жалость, — улыбнулась судья, макнув перо в чернильницу, — почти полу… что он делает?!

Кэйе тоже хотелось бы знать. Бледное тело рывком подтянулось, вытянувшись струной параллельно тросу, поддерживая себя лишь силой согнутых на петле рук. Заметив манёвр соперника, его тут же попытались повторить, но было поздно. Пикирующей на добычу птицей мальчик летел к земле, не думая останавливаться, вырываясь вперёд сначала на корпус, а затем в секунду и вовсе оставляя разрыв в дистанции. Вдох. Кометой влетел на расстеленные на земле тюфяки с соломой, тут же разлетевшейся в стороны, перекувырнулся через голову и тут же встал на ноги, вытянув руки в стороны. 

Площадь затопили восторженные голоса людей. 

— Словно возродившийся маленький феникс, — прозвучал голос судьи, — расправил крылья и стряхнул пепел.

Загон открылся и сквозь проход к центру потянулись люди, приветственно размахивая руками с цветами, лентами и венками. На землю уже приземлились двое прочих участников, и, к удивлению Кэйи, те тут же подбежали и потрепали красную макушку, смеясь. Возможно ему почудилось, но стоило людям обступить победителя, тот, все ещё загнанно дыша, пошатнулся, едва не упав, но был так быстро подхвачен толпой, тут же принявшейся увешивать на него цветы, что сказать наверняка было сложно.

— Надеюсь это было достаточно увлекательно, Ваше Высочество, — судьи поднялись из-за стола, и то же сделал Кэйа, с трудом отрываясь от поднятых толпой мальчиков, пришедших в числе первых, — Сейчас пройдёт небольшое награждение наших юных атлетов. Вы можете гордиться своим наследником, герцог.

Последняя фраза была сказана Крепусу Рагнвиндру, скромно опустившему голову с легкой улыбкой. Кэйа, в животе которого порхали бабочки от пережитого волнения, украдкой вытирал вспотевшие ладошки о штаны. Он искоса посмотрел на Хальфдана, надеясь, что тот не заметил неположенного принцу проявления бурных эмоций. Если королева узнает, что он снова теряет лицо при посторонних, его опять посадят целый день читать исторические трактаты и учить торговые пути северного моря. Но рыцарь был занят наблюдением за окружением принца, чтобы ничто не могло ему навредить. Убедившись, что за ним не следят, он перевёл дыхание и опять поискал глазами объект своего живого интереса. 

— Не волнуйтесь, Ваше Высочество, тройка победителей сейчас поднимется к нам, — трое судей взяли в руки венки разного объема и наполнения. Не оставалось сомнений, что самый пышный, с вплетенными золотистыми бутонами и с ослепительно белоснежными лепестками пустынных цветов, предназначивался победителю.

— Я вовсе не волнуюсь, я просто… — пробормотал Кэйа, нервно дёрнув уголком губ, — удивлён, что все так рады победе иностранца, вот и все.

— А Вы не рады?

— Что? Нет, я… — принц украдкой дернул головой, позволив челке вернутся на прежнее место, — Я просто наблюдатель, у меня нет причин радоваться или разочаровываться. 

Слова сказанные устами ребёнка, но заложенные кем-то другим. Сразу видна выучка, положенная принцу самой изолированной страны Тейвата. Хальфдан, не пропустив мимо ушей слова принца, глянул на него, не сумев скрыть в светлых глазах тени печали, в свете искренней гордости. Для юноши, впервые покинувшего родные края, с повышенной любознательностью и прозорливостью, Кэйа держался достойно. 

Лестница захрустела шагами множества ног, взбудораженные голоса становились объемнее и вырвались в полном звучании вместе с появившимися на крыше мальчиками и малой частью сопровождавших их людей. Сопровождавшие склонили головы перед судьями, напоследок потрепали детей по головам и удалились. Все трое улыбались, тяжело дыша. Юный Рагнвиндр тут же принялся поправлять повязку и разметавшиеся волосы, не сводя полного огня взгляда с отца.

Кэйа едва не задержал дыхание, стоя в стороне с Хальфданом, не попадаясь на глаза новоприбывшим. Вблизи эти алые волосы, бледная кожа и большие карминовые глаза оказались еще более завораживающими. Солнце уже скрылось за горизонтом, но мальчик — белизна и алеющее пламя — светился изнутри. На блестевшем от пота лице красовались следы краски, которой были украшены большинство зрителей, на шее дюжина цветочных и бумажных венков разных цветов и формы. Он так естественно вписывался в дикарскую торжественность, словно вырос среди неё, такой же необузданный и притягательный, поражающий воображение, скованное в стенах каменного замка.

Под ликование толпы, победитель вышел к краю крыши, приветственно вытянув руки, совершенно не замечая вспыхнувшего морозной лазурью взгляда, впившегося в покрасневшую спину и плечи. Молочная кожа явно не пришлась по душе знойному палящему солнцу, оставившему на ней болезненно алеющие следы. Торжественная речь прошла мимо ушей принца, который с жадностью ребёнка, впервые увидевшего пеструю лесную птичку, и во чтобы то ни стало желающего ее поймать, не сводил взгляда с бледной спины. Затем вперёд прошли ещё двое призеров, весело размахивая руками перед многочисленными зрителями. Каждому на голову водрузили венок под аккомпанемент волны аплодисментов. Победители отступили. Алый взгляд мазнул по Кэйе, и тут же потерял его. Юный Рагнвиндр не сдерживая восторга направился к отцу. Принц уловил, как с каждым шагом улыбка неуверенно увядала, радость во взгляде сменилась робким вопросом, спряталась, словно лишенный света бутон. 

— Отец…

— Дилюк.

От тихого, но полного стали тона заныли зубы. Словно порывистый ветер затушил робкий огонёк свечи. Дилюк — теперь Кэйа знал его имя — застыл, уставившись на отца. Тот, допустивший легкую улыбку в последний раз, когда принц на него смотрел, сейчас не выказывал ни единой эмоции. 

— Простите, Ваше Высочество, — тлеющий огонь винного взгляда медленно обратился к принцу, — за невоспитанность моего сына. 

Кэйа не шелохнулся, удивленно вперившись взглядом в герцога, словно позабывший кто он и где находится. Хальфдан тут же вступил:

— Перед вами Его Высочество наследный принц Каэнри’ах!

Краска отлила от румяного обгоревшего лица, но волной стыда вернулась обратно, стоило проследить за взглядом отца. Все ещё измазанный в краске, обвешанный цветами, запыхавшийся и полуголый — абсолютно неприемлемый вид для знати, — Дилюк спешно поклонился, выдохнув:

— Прошу простить мои скверные манеры и неприглядный вид, Ваше Высочество наследный принц! — отчетливо протараторил юноша, не поднимая головы, — Мое имя Дилюк Рагнвиндр, познакомиться с вами великая честь!

Кэйю укололо раздражением. Он не хотел, чтобы этот мальчик испытывал перед ним вину. Ему нравилось смотреть как тот радуется победе, а не склоняет голову под твёрдым взглядом отца и стыдом за небольшую оплошность.

— Меня зовут Кэйа Альберих, — принц шагнул навстречу, — Я не держу зла на вас, граф Рагнвиндр, прошу, поднимите голову.

— Благодарю Вас за Ваше великодушие, Ваше Высочество, — Крепус подошёл к выпрямившемуся сыну, положив руку ему на плечо. От взгляда принца не скрылось как слегка дрогнуло мальчишеское лицо, — А теперь позвольте нам удалиться.

Кэйа не хотел позволять. Он хотел поздравить Дилюка, возможно побеседовать с ним подольше, узнать о нем, но не прерывать знакомство, только успевшее случиться. 

— Конечно, — выдохнул принц, поджав губы, — но надеюсь встретить вас на праздничном приёме во дворце.

— Непременно, — скупо улыбнулся герцог, отвесив поклон.

Чета Рагнвиндров попрощалась с судьями, потратив время на положенные любезности, прежде чем скрыться на лестнице.

***

Дни до празднования рождения новой принцессы Натлана тянулись как патока. Кэйа ни разу не видел Рагнвиндров с вечера Агона, но успел поспрашивать о них местных аристократов как можно менее навязчиво, и не в присутствии королевы или Хальфдана. Узнал он не много — конечно, мало кто из взрослых станет посвящать иноземного принца во внутренние дела государства. Но то, что Рагнвиндры — крупнейшие поставщики вина на континенте, владеющие самыми большими и плодородными землями Мондштадта уже десятки поколений подряд, ему выведать труда не составило. Оказывается, они промышляли торговлей, в основном алкоголя, что сделало их богатейшими аристократами страны, в которой официально нет единого правителя. Помимо торговли Рагнвиндры и лорды их земель занимались дипломатией, и за счёт их деятельности внешняя политика Мондштадта крепла из поколения в поколение.

Кэйа был бы не собой, если бы уже не придумал повод, чтобы снова с ними встретиться.

— Матушка, — окликнул принц, отвлекая королеву Фрейю от созерцания красной пустырной земли за пределами городских стен, — Я думаю, что нужно пригласить к нам в Каэнри’ах мондштадтских аристократов. 

Королева подняла на сына нечитаемый взгляд. В отличие от Кэйи, перенявшего от неё смуглую кожу и темные волосы, глаза у неё были темны как угольки, от чего как бы она ни смотрела, впечатление создавалось давящее. Фрэйа всегда носила темные, закрытые платья, не надевала почти никаких украшений, а волосы собирала в тугие прически, не скрывающие острых скул и резких, но пронзительных черт лица. Для других она была холодной, стальной и непробиваемой правительницей. Кто-то даже поговаривал, что она держит под колпаком половину королевского двора и ее влияние в Каэнри’ах имеет не меньший вес, чем самого короля. Кэйа подозревал, что это недалеко от правды. Но также он знал, что в этом железном сердце есть один небольшой зазор. 

— Зачем?

Кэйа встал из-за стола и, подойдя к матери, склонился, шепча:

— На Агоне я встретился с герцогом Рагнвиндром, — с самым серьезным выражением лица, на которое был способен двенадцатилетний мальчик, начал он, — и когда он узнал, откуда я, то проявил живой интерес. Я слышал, что Рагнвиндры охотно идут на торговые соглашения с иностранцами, и поставляют лучшее вино на континенте. 

Увидев на лице королевы искру интереса — не столько к идее, а к тому, что ее сын наконец начал задумываться о политике без ее на то команды — Кэйа почувствовал себя увереннее. Он рассказал матери о том, как много они беседовали, и договорились обсудить подробности на празднике. Конечно, большинство из сказанного он выдумал, и даже не опасался быть раскрытым. Он всегда притворяется глупым ребёнком, если его ложь вскрывается, и никто не смеет идти на прямые обвинения, что бы он ни делал. Главное, чтобы королева дала распоряжение на диалог, а там, судя по тому, что он узнал о Рагнвиндре, тот сам не упустит эту возможность. Когда он закончил свой доклад, и посмотрел в глаза матери, та улыбнулась, нежно коснувшись его щеки.

— Ты по истине моя кровь, Кэйа, — тихо сказала она, убирая челку, и бережно проведя большим пальцем по глазу под повязкой, — что бы ни говорил твой отец, помни, ты станешь достойным правителем. Я сделаю для этого все.

Кэйа покорно прижался щекой к ее смуглой руке, опустив длинные ресницы.

— А ещё я видел его сына… — решился он, пробормотав не громче шепота, — он интересный. Думаю, мы бы подружились…

— Кэйа, — Фрэйа взяла его лицо в ладони, — Ты умный мальчик. Мы уже с тобой об этом говорили. Запомни самый главный урок в этой жизни и никогда не забывай. Ты принц, будущий король. Ты должен быть таким, чтобы тебя любили, уважали и боялись. Твой титул даёт тебе власть и отбирает твою самость. Ты должен запечатать сердце, закрыть его и не пускать никого. Даже меня, как только у тебя найдутся на это силы. У королей нет друзей. У будущих королей тоже. Продолжай думать о выгоде, а не о чувствах, Кэйа, и сохранишь своё сердце целым и свободным от страданий.

Возможно, если бы принц слушал королеву, того, что случилось в будущем, можно было бы избежать. Если она была права в своих наставлениях, то все, что делал Кэйа было неправильным, ведь шло им вопреки. Но может, у него просто не было выбора? Что если все было предрешено задолго до того как льдинки холодной лазури впервые растопило в алом пламени? Притяжение душ, неподвластное человеческому разуму, рок, который неминуемо настигнет, сколько его ни отсрочивай.

Тогда нет смысла сокрушаться о прошлом. 

Даже спустя годы Кэйа помнит, как нашёл среди гостей на празднике Дилюка, одетого, тихого и отстранённого, совершенно не такого, каким он был на площади. Волосы зачёсаны и заплетены в тугую косу, воротник застегнут на все пуговицы, сапоги начищены до блеска. Словно откровенно высокие температуры и нехватка свежего воздуха в бальном зале для него не были помехой. Кэйа помнит, каким неловким был их разговор. 

— Я не успел поздравить вас с победой в Агоне, — с показным энтузиазмом налетел Кэйа коршуном, — Вы были великолепны, граф Рагнвиндр. 

Бледные щёки слегка порозовели, но Кэйа не был уверен, была тому причиной жара или его похвала. И тем не менее он продолжил высказывать своё восхищение, расспрашивая о тренировках, питании и подготовке к испытаниям. Так он узнал, что Дилюк пребывал в Натлане на две недели дольше отца, и случайно оказался привлечен к ребятам, которые готовились к состязаниям. А когда герцог приехал и узнал, чем занимался сын, то настоял на его участии в Агоне.

— Я был обязан победить, иначе потраченное на подготовку время прошло бы в пустую, — пожал плечами Дилюк, криво улыбнувшись.

Кэйа все меньше и меньше понимал, что за человек Крепус Рагнвиндр, но все больше тянулся к его сыну. Он отчаянно пытался придумать повод поговорить подольше, и в какой-то момент, совершенно наплевав на любые приличия, попросил звать его по имени. 

— Н-но Ваше Высочество… — отпирался Дилюк, не зная куда себя деть, — я не могу, Вы же принц, а я…

— Ты тоже принц, Дилюк, — перебил Кэйа, скрестив руки, — я знаю о вашей семье, и пусть формально королей в Мондштадте нет, именно твоего отца можно назвать его правителем. А значит ты по сути — принц. Но некоронованный. Поэтому мы в равном положении. Да и к тому же мы ровесники. Сколько тебе? Тоже двенадцать? Или одиннадцать?

Дилюк смотрел на него, как на умалишенного, отчаянно выглядывая среди гостей отца или хоть какой-то повод покинуть принца с его странными речами, но на последнее предположение он возмущённо вскинул брови:

— Мне тринадцать, Ваше Высочество, — вспыхнул он, и тут же стушевался, — и это все равно не имеет значения. 

У Кэйи оставался только один козырь.

— Когда я рассказал о вас королеве, она заинтересовалась в вашем вине, —последняя попытка удержать внимание юноши, — Ее Величество думает, что торговые отношения пойдут на пользу обеим странам и всерьёз рассматривает возможность союзов.

— Ну а я, как наследный принц, приглашаю вас с дружеским визитом в Каэнри’ах. Не только герцога, но и лично тебя, Дилюк. Уверен, у нас найдётся, что тебе показать!

Так, Кэйа самолично затащил в свою жизнь мальчика с красными волосами.