Кэйе как раз накидывали камзол на плечи, когда в его покои постучали. 

— Ваше высочество принц Кэйа, прибыл капитан кавалерии, просил передать, что ожидает вас внизу.

Кэйа на секунду удивился, что к нему пожаловал некий капитан кавалерии, а спустя секунду он вспомнил, кого ныне величают этим титулом.

— Благодарю, — пробормотал Кэйа служанке, наряжавшей его, и кивнул ей, отпуская.

Он посмотрел на себя в зеркало, придирчиво повертел головой, пригладил руками платок на шее и собранные в низкий короткий хвост волосы. Затем фыркнул, развернулся и достал из шкатулки, лежащей на комоде, брошь в форме восьмиконечной звезды и приколол ее к груди. 

Сейчас ничего в его наряде не говорило о том, откуда он. Вышивка на его камзоле была мондштадской, как и обувь и даже шейный платок. Кэйа впервые решился одеться как местный на официальном выходе, — а он считал любой выход в свет официальным, — и чувствовал себя не в своей тарелке. Поэтому символ Каэнри’ах в виде броши должен был немного сгладить это ощущение.

Кэйа в сопровождении пары королевских гвардейцев спустился в холл. Там вполоборота в одиночестве стоял Дилюк, о чем-то задумавшись. 

Заслышав приближающиеся к нему шаги, он обернулся и глаза его чуть оживились, стоило им наткнуться на Кэйю.

— Смотрю, ты проникся нашей модой? — улыбнулся Дилюк, бегло осматривая Кэйю с головы до ног.

Кэйа вздернул нос.

— Не хочу лишний раз привлекать к себе внимания. Да и оделся я довольно скромно.

Дилюк скептично вздернул бровь, но промолчал.

Они покинули холл отеля и оказались на улице. В отдалении, отражаясь от каменных стен, слышалась музыка и задорные голоса празднующих. Солнце клонилось к горизонту, но было достаточно светло, чтобы не зажигать фонари. Гвардейцы, всегда сопровождающие принца — Дайн уехал вместе с мастером Голд по важным королевским делам, — шли чуть в отдалении от двух юношей. 

— Ну так что, ты расскажешь, что делал у Лоуренсов? — тихо спросил Кэйа, как бы невзначай.

Дилюк свел брови к переносице.

— Да так. Ничего важного. Просто выполнял просьбу отца.

Кэйа хотел было уточнить, что за просьба такая, и почему Дилюк ходит как в воду опущенный, но ему не дали вставить и слова. 

— Итак, до представления еще несколько часов, — вырвавшись из оков задумчивости, перевел тему Дилюк, — Мы можем пойти на ярмарку и поучаствовать в соревнованиях. Хочешь, выиграю тебе яблоко в карамели? Да вообще все,что хочешь! В предыдущие года я выигрывал все ярмарочные соревнования! 

— Да ладно тебе, скажешь тоже! Прямо все?

— Не веришь?

— Нет.

Дилюк, опешив, смотрел на него, словно всерьез удивился словам принца. Кэйе даже стало неловко. Слегка.

— Они что, все такие простые?

— Ничего подобного! Сам попробуй!

Кэйа рассмеялся.

Они как раз спускались по лестнице на ярмарочную площадь. Палатки, где проводились игры и соревнования, чередовались с прилавками, где продавали цветы, выпечку и фрукты. Целый букет ароматов ударил в нос, а в уши залилась музыка и сонм людских голосов.

— Ну так что, Кэйа? Хочет Его высочество поспорить? На желание. Хотя ты еще предыдущее не выполнил…

Кэйа фыркнул.

— Так ты ничего и не загадывал. Но давай поспорим. Учти, я не пропущу ни одну палатку и поблажек не сделаю.

Дилюк повел плечом.

— Мне и не надо.

— Но я уже знаю свое желание. Ты расскажешь мне про Лоуренсов.

Дилюк недовольно поджал губы.

— Да что тебе так неймется с ними. Говорю же, ничего важного.

— Это мое желание. Если ты настолько великолепен в соревнованиях, тебе об этом даже печься не надо.

Дилюк закатил глаза. Кэйа протянул ему ладонь.

— Ну так? По рукам?

Дилюк протянул руку и сжал смуглую ладонь в своей. Кэйа невольно отметил, что и рукопожатие у него стало крепче.

Интересно, а он вырос в глазах Дилюка? Сам он с трудом мог отметить собственные изменения в зеркале. Его голос еще не сломался и волосы на лице расти не начали. Но и на лице Дилюка он волос не заметил. Кэйа не мог представить его с усами и бородой. Если они будут виться также, как и его волосы, то выглядеть он будет крайне глупо. Кэйа продолжал то и дело поглядывать на макушку Дилюка, чтобы в очередной раз убедиться, что хоть в росте он его обошел. Хальфдан говорил, что мальчики слишком быстро растут, становясь юношами, и поэтому приобретают сходство с нескладным пугалом. Дилюк не был похож на нескладное пугало. Возможно, благодаря капитанскому мундиру. 

— Кэйа? — с легким смешком в голосе позвал Дилюк, и Кэйа понял, что продолжает сжимать бледную руку, внаглую рассматривая его.

Опомнившись, Кэйа отпустил ладонь и сложил руки за спиной. Он обернулся к гвардейцам.

— Вы свидетели. 

Принц развернулся лицом к площади, по которой ходили от палатки к палатке люди. Чаще всего парочками. 

— Ну, с чего начнем? — спросил принц, вглядываясь в счастливые лица людей.

— Метание дротиков. Пойдем.

Дилюк решительно направился к ближайшей палатке, там уже стояло несколько парней и девушек. В палатке довольно глубокой, в дальнем конце висели подвязанные к полу шарики - разной формы на разной высоте и расстоянии. Участники вставали у стойки и метали дротики. У каждого было по 10 штук, и чем больше они лопали, тем ценнее был приз. Призы были разнообразные: плюшевые игрушки, дешевые украшения, букеты цветов и сладости.

Когда наконец подошла очередь Дилюка — никто из тех, кого они видели, не смог лопнуть все шары, — он взял протянутые дротики и обернулся на принца.

— Пока выбирай приз. 

Из-за его самодовольства Кэйе на секунду захотелось, чтобы он проиграл — и не задирал нос. Но он лишь улыбнулся. 

Дилюк заправил лезущие в лицо волосы за уши, выдохнул и метнул первый дротик. С хлопком тот пробил первый шар. Владелец похлопал и похвалил Дилюка, но тот уже метнул следующий. Один из гвардейцев за спиной Кэйи присвистнул.

Хлопок.

Еще один.

И еще.

Владелец звучал все натужнее и, когда оставалось лопнуть два шара, совсем стих.

Дилюк, выглядя так же спокойно как и при первом броске, лопнул два последних. Кэйа закусил губу. Дилюк секунду взирал на результат своих трудов, и тут гвардейцы за их спинами захлопали в ладоши. Дилюк обернулся и на губах его играла еще более самодовольная улыбка.

— Благодарю вас, но не стоит. Это было раз плюнуть.

Кэйа хотелось ущипнуть его за щеки. Или дернуть за волосы. 

— Ваше высочество выбрало приз? 

Кэйа расплылся в язвительной улыбке.

— Конечно. — он быстро побродил взглядом по полкам выискивая что-то наиболее подходящее, —  Вон та ваза.

Он показал кивком головы на вазу, в которой стояли цветы. Аляпистая, разноцветная и абсолютно безвкусная. И Дилюк и владелец выглядели сомневающимися.

— Может лучше…

— Нет, хочу ее.

Владелец неловко помялся, но под настойчивым взглядом юноши выполнил просьбу.

— Она конечно не входит в состав призов, но раз вам так хочется… 

— Да, я буду очень рад.

Дилюк фыркнул и взял протянутую ему вазу и вручил ее Кэйе.

— И удобно тебе будет с ней…

Не успел Дилюк договорить, как Кэйа перепоручил вазу одному из гвардейцев, и, отряхнув руки, положил их себе на пояс. 

— Вы великолепно играли, сэр Рагнвиндр, — произнес напоследок владелец, когда Дилюк уже отвернулся, — сразу видно руку мастера.

Дилюк доброжелательно махнул ему рукой и улыбнулся. Когда они чуть отошли, Кэйа не удержался. 

— Ты каждый год у него выигрываешь? Я бы на его месте тебя не пускал.

— Нельзя же запретить развлечения для дитя города свободы, — серьезно сказал Дилюк, — это не соответствует духу праздника.

— Ну-ну.

Они обошли еще несколько палаток. Дилюк без особого труда приходил к победе за победой. Все выигранные им призы Кэйа отдавал своим стражникам. Гвардейцы были так нагружены вещами, что теперь никакую иную функцию, кроме как носильщиков, исполнить не смогли бы.

Кэйе было не смешно. Пока Дилюк демонстрировал один блестящий результат за другим, принц и сам попробовал свои силы в паре состязаний. Он проявил себя «неплохо», выиграл какой-то приз, но отказался от него — все равно Дилюк выиграет что посущественнее. По королевскому самолюбию это, в сущности, не било. Зато чем самолюбие тешилось, так это тем, что многие жители из числа приближенных к местной знати, его узнавали, радостно здоровались и подходили кратко побеседовать. Так что даже в особо продолжительных состязаниях Дилюка, Кэйе скучать было некогда, а настроение его улучшалось.

Пока Дилюк принимал участие в игре в “наперстки” и ведущая перемешивала стаканы с камнем, Кэйа обернулся и взглядом обвел площадь. Они обошли все. С одной стороны, это было хорошо — прохожие удивленно охали, видя иностранцев, нагруженных всякими безделушами по шею. С другой — Дилюк вот-вот выиграет спор, и клянчить у него секрет о Лоуренсах Кэйе возможно придется долго. Кэйа кусал ногти, наблюдая, как Дилюк в очередной раз угадывает под каким стаканом находился камень.

Внезапно слух принца заострил внимание на особенно громком, восторженно визгливом вскрике, раздававшимся в одной из ближайших улочек. Принц, оглядываясь на спутников, незаметно проскользнул туда и выглянул из-за угла. Там была небольшая деревянная сцена, обвешанная цветами и красно-розовыми лентами. У сцены стояла небольшая публика, состоявшая в основном из молодых людей. Пару секунд он рассматривал стоящих на сцене людей. А потом понял, что происходит. Щеки Кэйи слегка порозовели, но на губах, не выказывая и капли стыда, играла ухмылочка. 

Принц вернулся к Дилюку. Тот как раз указал пальцем на стакан и под ним вновь оказался камешек.

— 10 из 10! — всплеснула руками женщина, — Да у тебя глаз-алмаз, капитан Рагнвиндр.

Дилюк улыбнулся и размял шею. Ведущая предложила выбрать приз и Кэйа ткнул пальцем в подвеску с клыком, даже толком не задумываясь. Повесив ее на шею одному из гвардейцев, он взял Дилюка за руку.

— Куда ты меня тащишь? — удивился Дилюк, но послушно пошел следом, — мы все обошли. Ты прои-

— Нет, не все. Я нашел еще один конкурс, здесь, за углом.

Из улочки до них доносился счет в несколько голосов. Они завернули как раз вовремя, чтобы увидеть, как 5 пар стояли на сцене в окружении небольшого скопления людей и, обвивая друг друга руками, вешаясь и изгибаясь, страстно целовались.

Дилюк застыл. 

— Что…

Толпа досчитала до десяти и парочки отлипнули друг от друга. Красные и смеющиеся, они утыкались друг другу в шеи, смущенно отворачиваясь от публики. Ведущая с пышным венком из сесилий обратилась к публике.

— Ну что, какая из пар на этот раз заберет награду за лучший поцелуй? Не скупитесь на аплодисменты, дамы и господа!

Кэйа обернулся на Дилюка с хитрой улыбкой. Тот ошеломленно, красный в тон своим волосам, смотрел на парочек.

— Зачем ты меня сюда привел? — пробормотал он, с трудом переведя взгляд на Кэйю.

— Как же. Ты сказал, что побеждаешь в каждом соревновании. Это тоже идет в счет.

Глаза Дилюка стали размером с монетку моры.

— Что? Нет! Я никогда!..

Дилюк вновь посмотрел на состязающихся, не скрывая опаски во взгляде. Ведущая указывала на одну из пар рукой и той аплодировала публика. 

— Слово есть слово. Это тоже соревнование. Ну что, Дилюк, готов побеждать?

Дилюк смотрел на происходящее с таким ужасом, словно на его глазах резали ягненка.

— Это не соревнование, это какая-то… похабщина! Вульгарность!

— Разве можно так говорить, Дилюк? — театрально коснулся ладонью рта Кэйа, — мы же на празднике любви. Это самое естественное состязание. Смотри, кажется, они выбрали победителей. Странно, я ставил вон на ту пару.

Кэйа показал на двух девушек, что сейчас энергично хлопали в поддержку победителей.

— Кэйа! Ты… в тебе есть хоть капля приличия?!

Дилюк на каблуках развернулся и метнулся прочь с улицы.

— Эй, ты куда? А как же спор? — Кэйа, а за ним и гвардейцы, поспешил следом.

— Театральное представление вот-вот начнется, — раздраженно бросил Дилюк через плечо, не сбавляя шаг.

Кэйа прыснул от смеха, следуя за Дилюком.

— Не думай, что это тебя спасет! Или признай поражение.

Дилюк резко остановился и развернулся. В него чуть не врезалась спешащая мимо девочка, примерно их ровесница. Она извинилась, на пару секунд залюбовалась лицом Дилюка и, через мгновение прошмыгнула дальше, словно мышь, то и дело оглядываясь. Кэйа бросил ей вслед насмешливый взгляд.

Дилюк дождался, пока принц до него дойдет. Он скрестил руки на груди и надулся, словно еж.

— Это нечестно. Я выиграл спор.

— Сомневаюсь. Ты сказал, что победишь во всех. Но в том не победил.

— Это не соревнование! Я не знал даже, что такое проводится!

— А что это тогда? Может раньше ты был слишком мал, чтобы о таком знать.

Дилюк промолчал, прожигая в Кэйе дыру силой своего возмущения.

— Вот видишь, сказать нечего. Дилюк, ты такой смешной. Тебя так испугала мысль поцеловаться с кем-то? Ты что, ребенок?

— Я не испугался!

— Сбежал ты как трус.

— А ты не сбежал бы, если бы тебе пришлось делать… это? Да еще и на потеху толпе! Это неприлично!

— Хм, нет, не сбежал бы. Это же просто игра. Но я и не разбрасывался словами и речь не обо мне…

— Я тоже не разбрасывался! — Дилюк, вскрикнул и несколько человек обернулись на них, вынудив его понизить голос,  — И вообще, хочешь сказать, что стал бы целовать кого-то незнакомого просто чтобы… чтобы…

— А почему сразу незнакомого? 

Дилюк растерянно моргнул. Кэйа продолжал раздражать его своей наглой улыбкой.

— Я никого не знаю настолько близко, чтобы…

— А как же я? — тихо перебив так, чтобы только Дилюк его услышал, спросил Кэйа, вздернув бровь.

Дилюк уставился на него с выражением полного непонимания, словно Кэйа перешел на другой язык. А спустя пару секунд, когда разум неискушенного юноши наконец обработал сказанное, лицо Дилюка начало стремительно краснеть, подобно брошенному в кипяток раку.

Он потерял дар речи. Кэйа, смотря на абсолютно выведенного из душевного равновесия друга, расхохотался.

— Видел бы ты свое лицо, Дилюк! — сквозь смех проговорил Кэйа, прикрывая рукой рот, — дыши, я же пошутил…

Дилюк насупился, кусая губы, и в момент развернулся, чуть ли не убегая прочь.

Отсмеявшись, Кэйа поспешил за другом, пока тот не умчался далеко вперед.

Ко времени начала спектакля солнце уже окрасило небо на горизонте в ярко-розовые тона, а в его чернильно-синем куполе начали перемигиваться самые яркие звезды. Вокруг большой деревянной сцены, занявшей половину площади, собирались люди. Публика рассаживалась по местам, — кто успевал — начинала выходить на балконы в ближайших домах или просто вставала позади зрительских скамеек. Для Дилюка и нескольких других богатых господ были подготовлены места в первом ряду. Там он и сидел вместе с принцем. 

Дилюк не разговаривал с Кэйей, как бы тот не изголялся. Принц решил сменить тактику и переключить внимание на кого-нибудь другого. Рядом сидели несколько детей других аристократов. Среди них были две сестры, с которыми Кэйа уже успел познакомиться в предыдущие визиты, — Джинн и Барбара. При встрече Дилюк вежливо с ними поздоровался и более не произнес ни слова, уставившись на закрытый занавес сцены в ожидании. Кэйе же, так как он сидел по соседству с сестрами, ничего не оставалось, кроме как начать с ними беседу. 

Говорил в основном он — Барбара очень стеснялась и пряталась за плечом сестры, а Джинн никогда не отличалась словоохотливостью, но зато всегда очень внимательно слушала. Кэйе не могло не льстить.

— Я слышала о том, что у вас в стране сейчас неспокойно, принц Кэйа, — внезапно произнесла Джинн, выслушав очередную историю Кэйи об охоте в лесах Каэнри’ах, — Надеюсь, Ваши родные поживают в добром здравии.

Кэйа на миг стушевался, удивившись.

— Благодарю, леди Джинн, с моими родными все хорошо.

Стоило ему произнести благодарность, как со стороны сцены раздался протяжный вой трубы. Зрители смолкли. Включились прожекторы, высветив почти ровный круг на занавесе. 

Кэйа тут же повернулся в сторону сцены и мельком бросил взгляд на Дилюка — все еще сосредоточенного, но уже менее рассерженного.

Высокой веселой трелью заиграла свирель, и ее пронзительность тут же мягко сгладила мелодия лиры. Под незатейливую звонкую музыку, занавес медленно разъехался в стороны. На сцене, у ее края, стоял человек в мантии, скрывая лицо под капюшоном. В руках у него — на вид ветхая, но толстая книга, раскрытая посередине. Один из прожекторов осветил человека.

Второй круг света метнулся к противоположному краю сцены, где Кэйа заметил актера, стоящего у края кулис.

— Их судьбы предрешены и рок их не обойдет, но того не ведали два юных сердца.  — Человек в мантии заговорил глубоким женским голосом.

Внезапно на сцену обрушился цветочный дождь, под удивленные, но немногочисленные — многие видимо уже успели посмотреть это представление в прошлые дни, — вздохи. Сидевшая рядом Барбара восторженно пискнула, протягивая ручки к цветам, словно могла до них дотянуться.

Рассказчица непринужденно протянула руку и легко поймала падающий желтый цветок. Держа за стебель она показала его залу.

— Брошь из цветка станет памятью об одном из первых приключений.

На сцену выбежал совсем молодой светловолосый юноша с деревянным мечом на поясе, — тот самый актёр в кулисах. За ним тут же появился его ровесник с темными волосами.

— Рустан, не отставай!

Так и начался спектакль.

Кэйа, ранее слышавший об истории Льва и Волчонка только отрывочно от Дилюка, был поглощен представлением и открываемыми на сцене подробностями. Несмотря на то, что декорации были довольно минималистичны — деревья менялись на дома и снова на деревья, в зависимости от сцены, — он не ловил диссонанса и не был выбит из повествования. 

Кэйа смог оторвать взгляд от сцены, чтобы глянуть на Дилюка, и мысленно усмехнулся. От хмурости и замкнутости не осталось и следа. Дилюк поддался вперед и с горящими глазами смотрел на сцену. Кэйа знал, что история двух друзей была у Дилюка любимой, но видеть, как он светится от восторга, наблюдая за происходящим, было в новинку. Это была не та самодовольная радость от получения высокой должности, которой он искрился, встретив Кэйю в порту. Это был детский, ничем не замутненный восторг, переливающийся в глазах и отражающийся на губах легкой улыбкой. 

Кэйа вспомнил, что Дилюк ждал его, чтобы посмотреть представление вместе. Он хотел вовлечь друга в то, чем горел сам и разделить первый опыт знакомства с любимой историей разворачивающейся на сцене. Кэйа его понимал, ведь сам по сути сделал тоже самое. Только первое, чем он поделился с новым другом, был древний подземный город, где они оба чуть не умерли. Казалось это было целую вечность назад, хотя прошло не так уж и много времени. 

Очередная сцена завершилась греющим сердце моментом единения двух лучших друзей, находящихся на пороге решающей битвы. Один смахнул слезу пером со щеки другого — у Кэйи что-то защекотало и потянуло от этого жеста глубоко в душе, — и прожекторы вновь погасли, давая возможность труппе сменить декорации.

Следующая сцена началась с того, что рассказчица достала песочные часы. Она держала их на вытянутой руке, и продолжала это делать даже когда актеры начали играть. 

Рустан бегал по сцене, отражая удары врагов, отдавал приказы, и вдохновлял солдат громкими речами, пока внезапно не дернулся всем телом назад, словно от удара в грудь.

Развернувшись к зрителям, он открыл всем вид на стрелу, пронзившую его тело. Рубашка под деревянными доспехами с изображением волка, была окрашена в красный.

Барбара вскрикнула от страха и закрыла глаза ладошками. Джинн сжала руки на коленях в кулаки. 

Кэйа вдруг понял, что Дилюк никогда не говорил, чем закончилась их история. Не могла же она закончится плохо. Не могла же?

Принц обернулся на друга, и глаз его чуть расширился от удивления. Дилюк хмурился, а в глазах блестела пелена непролитых слез.

Рассказчица перевернула часы, и песок посыпался вниз. Рустан свалился на колени с режущим слух стуком, разорвавшим внезапно воцарившую тишину.

Губы Рустана беззвучно двигались, но что он говорил понятно не было. Возможно, он прощался с возлюбленной. Или с лучшим другом.

Когда последние песчинки скатились по тонкому стеклянному горлышку, Рустан обмяк на полу, не двигаясь.

Кто-то из зрителей громко вздыхал, кто-то, из более юных, шмыгал носом.

— Рустан!

На сцену ворвался Арундолин. Бросив меч он кинулся к телу друга, взял его за плечи и прижал к себе. 

Мольбы разбитого сердца безответным небесам тронули даже сердце Кэйи. Отчаяние, казалось, откликнулось и в нем самом, когда один сжимал в объятиях другого, не в силах исправить неизбежное. Какого это, потерять родственную душу, с которой хотел вечность провести спина к спине? Кэйа никогда раньше об этом не думал.

Сцена завершилась, когда рассказчица впервые вышла из своего угла, чтобы приподнять голову убитого горем Арундолина за подбородок, и надеть ему песочные часы на веревке, как кулон на шею. 

Затем свет погас.

— Он что, умер? — прошептала Барбара с забитым носом, на что в ответ Джин лишь шикнула на сестру.

Кэйа мельком взглянул на нее, и кажется, глаза у Джинн покраснели, но держалась она столь же стойко как и обычно.

А вот Дилюк... Осторожно вглядываясь в его профиль, Кэйа догадывался, что он сейчас остервенело кусает щеки, чтобы не дать волю эмоциям. Глаза его все еще блестели от слез, но щеки были сухими. 

Прожектора снова зажглись. Теперь на сцене были декорации города. Почти все герои стояли на сцене, а в ее центре, в парадном одеянии и с решительным выражением лица — Арундолин. Он произнес вдохновляющую речь, простившись с павшими товарищами.

— И я сочту за честь вести вас от их имени к свету! Свету, ради которого они отдали свои жизни! 

Окружавшие его рыцари и горожане из массовки разразились аплодисментами. Арундолин коснулся висевших на шее песочных часов и улыбнулся. Свет приглушили.

Рассказчица финальным словом оповестила о благородной службе Льва света, посвященной памяти погибшего Волчонка.

Актеры вышли на поклон. Зрители разразились аплодисментами.

Когда свет потух и занавес закрылся, Дилюк тут же встал, огляделся по сторонам, и чуть замешкавшись, извинился и пошел прочь. Кэйа, не ожидавший такой поспешности, все еще впечатленный от спектакля, растерянно попрощался с Джинн и Барбарой и побежал догонять Дилюка. 

— Дилюк, ты куда рванул? Ты все еще обижаешься?

Дилюк остановился и дождался Кэйю, стоя к нему спиной. Принц неуверенно обошел его, чтобы встать лицом к лицу. Он ожидал увидеть Дилюка плачущим, — может, он поэтому убежал, — но щеки, и даже глаза, были сухими. Разве что, слегка красноваты.

— Тебе понравилось? — вместо объяснений, спросил Дилюк.

Кэйа закивал, а затем добавил:

— Очень! — не увидев ответного энтузиазма, он чуть сник, но продолжил, — Теперь я понимаю почему ты так любишь эту историю.

Дилюк улыбнулся уголком губ и покачал головой.

— Нет. Они изменили финал. 

Кэйа заинтересовался.

— Да? Как?

Дилюк поднял голову и посмотрел на принца. Убедившись, что его внимательно слушают, он шмыгнул носом и глубоко вдохнул.

— Они зачем-то изменили судьбу Арундолина. — возмущенно сказал Дилюк, всплеснув руками, — На самом деле, он не смирился с гибелью Рустана и покинул свой пост. Он напивался каждый день и в конце концов вычеркнул себя из истории. Без Рустана его жизнь потеряла смысл. Он перестал быть героем, примером для подражания. Так было написано в летописях.

Кэйа нахмурился. Он видел, что Дилюк ожидает его реакции, но не мог отыскать в себе той же досады, что испытывал друг. Кэйа неловко почесал затылок.

— Звучит очень печально. Может, режиссер просто не хотел заканчивать историю на такой грустной ноте?

Дилюк фыркнул.

— Но ведь в этом ее суть. Смерть Рустана, того кто был в тени, лишила света дорогих ему людей. — Дилюк покачал головой, — Его возлюбленную и его родственную душу… 

Кэйа мельком почувствовал укол беспокойства. Как столь мрачная история смогла завоевать сердце такого солнечного наивного Дилюка? Ему бы в детстве упиваться историями о благородных рыцарях и спасенных ими принцессах. Хоть Кэйа и замечал время от времени в своем друге меланхолические черты, особенно когда речь заходила о его мечтах. 

— Мне все очень нравилось, — попытался оправдаться Дилюк, — они учли столько мелких деталей, но зачем они…

Кэйа мысленно закатил глаза. Он конечно был не против обсудить с Дилюком представление, но если тот продолжит в том же духе, в этом не будет ничего веселого. Нужно подождать пока эмоции улягутся.

— Кстати, ты обещал яблоко в карамели, но я его так и не попробовал. — Внезапно сказал принц, обратив на себя внимание Дилюка, — Давай вернемся на ярмарку.

Тот на секунду удивился такой просьбе, но, чуть замешкавшись, согласно кивнул и развернулся.

Когда через полчаса они сидели на уединенной скамейке в одной из спокойных улочек, освещенной парой фонарей, и держали в руках по шпажке с яблоком, Кэйа наконец решился. Он прокашлялся и как можно небрежнее произнес:

— Так вот, на счет Лоуренсов…

Дилюк страдальчески вздохнул, упав головой себе на грудь.

— Мне кажется ты уже из вредности это делаешь, — недовольно пробубнил он.

— Что? — невинно моргнул Кэйа, откусывая кусок яблока.

Дилюк повернул к нему голову с красноречивым обвинительным взглядом. Безрезультатно пытаясь просверлить им дырку у Кэйи промеж глаз, Дилюк выдохнул, откидываясь на спинку скамейки.

— Ты бы все равно это узнал рано или поздно. — он помолчал, видимо, пытаясь найти слова, — В общем…

Кэйа снова откусил кусок от яблока с оглушительным хрустом. Дилюк возмущенно на него зыркнул.

— Фто? Ошень фкусна, — с набитым ртом промычал Кэйа, — Раффкасывай.

Дилюк, совсем по взрослому, и оттого не совсем естественно, коснулся пальцами переносицы, сжимая ее, будто у него разболелась голова.

— В общем, отец рассказал, что у них с семьей Лоуренс планируется тесное сотрудничество в будущем. Они заинтересованы в том чтобы сплотиться и сделать Мондштадт сильнее. — Неохотно начал Дилюк, — Отец стал посвящать меня в семейное дело и рассказал об этом. Поэтому он тогда и заключил сделку с Каэнри’ах, а потом ее горячо поддержали Лоуренсы. Только Гуннхильдры воздержались. И так как обе семьи разделяют интересы они решили, ну…

Дилюк замялся, закусив губу. Кэйа перестал жевать.

— Они решили, что будет полезно сблизиться не только в деловом ключе. У Лоуренсов есть дочь, Эола, она моя ровесница… Но на этом общее у нас, если честно, заканчивается. Мне с ней и поговорить не о чем. Либо ей это не интересно. Она ужасно высокомерная. Она говорит учтиво, но мне все время кажется, будто она пытается меня оскорбить. Но я честно пытался с ней поладить. — Слова лились из Дилюка бурным потоком, — Она тоже упражняется с мечом, но когда я предложил потренироваться вместе, она на меня так посмотрела, будто… будто…

Кэйа понял, что его смутные, призрачные опасения, которые даже не сформировались в четкие предположения, подтверждаются. Не став дослушивать сбивчивые оправдания Дилюка, он спросил напрямую.

— Вас хотят поженить? 

Дилюк метнул на него смущенный взгляд и едва заметно кивнул.

Воцарилась давящая тишина. Кэйа не понимал, откуда в нем внезапно терновым кустом разрослось колющее изнутри раздражение. 

Его родители пока даже не заговаривали о браке, и невест Кэйе не искали. По крайней мере, ему об обратном никто не сообщал. А у Дилюка уже появилась невеста.

— Вы уже помолвлены? — резче, чем предполагал, спросил принц.

Дилюк интенсивно замотал головой.

— Нет, но родители настаивают, чтобы мы проводили время вместе. До помолвки еще пройдет пару лет точно… 

Кэйе не понравилась перспектива делить Дилюка не только с его новой службой, но еще и с какой-то знатной девицей.

— А зачем ты сегодня к ним ходил?

— Я должен был позвать ее на праздник. Отец… намекнул, что раз он посвящен влюбленным… — Дилюк скривился, — Но мне повезло, когда я к ним приехал, Эолы не было дома. Так что я…

— Она тебе нравится? — Кэйа не был уверен, стоило ли такое спрашивать, все-таки он не фрейлина-сплетница, но слова сорвались быстрее, чем он успел их обдумать.

— Нет! Я же говорю, у нас нет ничего общего и она ведет себя невыносимо! — Запротестовал Дилюк, нервно оглядываясь.

— Ну, а внешне? Она красивая?

Дилюк растерянно посмотрел на него.

— Да, наверное, — он смутился, — Но…

— Ты бы поцеловал ее там, на соревновании?

Дилюк сердито свел брови у переносицы, в миг насупившись.

— Опять ты об этом.

— Ну, ты же сказал, что нет никого знакомого, чтобы такое делать. А если бы пошел с ней? 

— Нет, я не стал бы! Мы не помолвлены еще и вообще, это, это, все еще вульгарно делать это на виду у всех.

— А наедине?

Кэйа не мог перестать колко улыбаться. Возможно, Дилюку кажется, что он над ним издевается. Да и самому Кэйе казалось, что именно этим он и занимается, но не насмешка толкала его на новые вопросы, а какое-то болезненное любопытство. 

— Нет! 

Дилюк вскочил со скамейки, грудь его вздымалась от возмущения. 

— То есть, ты еще не целовался? — спросил Кэйа, продолжая сидеть, напряженно вертя в руках шпажку.

— А ты, что ли, целовался? — прошипел Дилюк, уперев руки в бока.

— Конечно, — без зазрения совести соврал Кэйа.

Дилюк шумно выдохнул. Огорошенный он открывал рот и снова закрывал, прежде чем, придя в себя, прошипеть:

— Ну, а я не такой как ты!

Он развернулся и пошел прочь. Каждый шаг гулко ударялся о мостовую, крича о взвинченности его обладателя. Дилюк прошел мимо стоящих дальше по улице каэнрийских гвардейцев, попрощался с ними и исчез за углом. 

Кэйа не стал его догонять.