Все внимание на пиру было уделено Дилюку. Несмотря на то, что победителем в охоте стал принц Кэйа, первый добравшийся до добычи, людей гораздо больше будоражило и веселило, как их молодой капитан противостоял свирепому кабану и заслонил собой их гостя, как и полагается благородному рыцарю.
Больше всех радовался, как ни странно, Крепус. То и дело он поднимался со своего места — рядом с Варкой и другими рыцарями, — чтобы сказать тост. Он был пьян и обещал тому барду, что сочинит об этом песню, бесплатное вино со своей винокурни.
Дилюк в ответ на оказанное внимание сдержанно и неловко улыбался, но Кэйа не мог не заметить, что пусть он и смущался, но был польщен. Настолько, что отважился пить вместе со всеми. Гораздо больше, чем обычно, а обычно он и вовсе не пил, и, хоть руки его все еще подрагивали от пережитого потрясения — Кэйа видел как он то и дело сжимал и разжимал кулаки, — кажется, он уже пришел в себя.
От их короткого разговора до сих пор было не по себе. Кэйа не мог разделить чувство благодарности со злостью на безрассудность Дилюка. Пусть и сам был не лучше. На пиру они сидели за разными столами, и от этого было и досадно, и спокойно. Что если Дилюк все еще обижен за его слова на охоте?
Пока Дилюк выпивал с рыцарями, Кэйа сидел в окружении аристократов, в числе которых были Эола и Джинн, увлеченные скорее разговором друг с другом, чем выпивкой. В отличие от принца. Он пил, но не в удовольствие, а надеясь заглушить неприятные чувства, и остановился только тогда, когда поймал на себе украдкой брошенные обеспокоенные взгляды сидящих рядом аристократов. В Мондштадте конечно любили выпить, но, очевидно, даже для них налегающий на алкоголь еще юный принц не мог не вызвать вопросы. А Кэйа был недостаточно пьян, чтобы это игнорировать.
Пир шел до ночи, костры взмывали в звездное небо, лаская его языками пламени, а бревна трескуче извергались снопом искр. Хмельное пение людей заглушало голоса ночных птиц. Дилюк вместе с отцом, Варкой и рыцарями, бывшими на охоте, ушли проветрить голову и совершить обход стоянки. За ними увязался весьма настырный бард в изумрудно-зеленом плаще, который, видимо, намеревался первым написать песню о схватке юного капитана с вепрем и нуждался в подробностях из первых уст. Кэйа, оставшийся на пиру в окружении людей, которые не были ему интересны, позже удалился к себе в шатер в сопровождении Хальфдана. Голова слегка кружилась, он то и дело спотыкался о корни деревьев, торчащие из земли. Лагерь был огромен, но недостаточно, чтобы небольшая прогулка отрезвила порядком захмелевшего юношу, погруженного в мрачные думы. Хальфдан всю дорогу молчал, что было весьма непривычно. Кэйа ожидал, что он или Дайнслейф устроят ему выволочку за то, что случилось на охоте, но этого не произошло. Когда они прибыли на стоянку, к Дилюку сразу же подошла лекарка и увела его в свой шатер, пока остальные рассказывали о произошедшем всем, кто ожидал охотников в лагере. Удостоверившись, что с принцем все в порядке, Хальфдан и Дайнслейф оставили его в покое, видимо заметив его упадническое настроение.
— Кажется, ты и сам понимаешь, насколько опасно и безрассудно поступил, — коротко сказал ему Дайн, — хотя и сомневаюсь, что если бы не поступок сэра Рагнвиндра, ты бы это понял.
Возможно, он был прав. Кэйа испугался не за себя. У него перед глазами до сих пор стояло, как визжащий кабан валит Дилюка на землю и ревет, топча копытами. А он сам не может пошевелиться от шока. И что не будь Дилюк вооружен, не будь столь проворен и силен, то мог серьезно пострадать. Из-за Кэйи.
Впервые принц ждал минуты, когда его корабль отплывет в Каэнри’ах, и не жалел, что это случится уже завтра.
Хальфдан довел его до шатра и остался снаружи, заговорив со стражниками. Внутри было темно, видимо, пили сегодня даже слуги. Кэйа шел на ощупь, руками пытаясь нашарить лампу, которую можно было бы зажечь.
Он не успел найти лампу, когда из-за спины ему на плечо легла ладонь. Громко вздохнув от испуга, он было отшатнулся, но потерял равновесие. Чьи-то руки крепко вцепились в него, чтобы удержать от падения.
— Стра…
Одна из ладоней мигом легла ему на рот.
— Тш-ш-ш. Это я.
Дилюк. Кэйа обмяк от облегчения.
— Прости, что напугал, — скороговоркой выпалил Дилюк ему на ухо, пустив табун мурашек от шеи до копчика.
— Что ты тут делаешь? — сконфуженный своим испугом, спросил Кэйа.
— Тебя ждал. Хотел узнать в порядке ли ты, но… без лишних ушей.
В темноте чиркнула спичка, а в следующую секунду в лампе был зажжен свет. Дилюк держал ее у себя в руках. Кэйа замялся. Обида и стыд, державшие его в капкане полдня, стали разжимать свои металлические челюсти. Дилюк его не избегает. Он не разочарован и не злится. А еще он рядом. Облегчение ощущалось почти на физическом уровне. Теперь Кэйа может вдоволь разглядывать его лицо, поражаться, какие длинные тени отбрасывают ресницы на бледные щеки, и не метаться в сомнениях и противоречивых мыслях.
— Я распорядился, чтобы выигранное вино принесли в твой шатер, — продолжил Дилюк, не получив ответа. Кэйа вздоргнул, поняв, что молча пялился на него уже больше минуты, — Оно здесь. Если хочешь…
— Да, — неестественно бодро ответил Кэйа, — и я рад, что ты пришел. Я думал, ты ушел с рыцарями на патруль…
— Так и было, но, — Дилюк смущенно отвел взгляд, — магистр Варка сказал, что я слишком пьян, чтобы держаться в седле ночью. Отец с ним согласился и вот…
Кэйа еще раз вгляделся в лицо напротив. Из-за скудного освещения сказать наверняка было нельзя, но кажется нос и щеки у Дилюка были непривычно розовые, и говорил он в весьма специфичной манере. Он действительно пьян.
У Кэйи невольно вырвался смешок.
— Чего?
— Ты правда пьян.
— Не сильно! Я хотя бы на ногах держусь, в отличие от некоторых.
— Эй, я просто устал!
— Ваше высочество, у Вас там все хорошо?
Дилюк и Кэйа, мигом замолкли. Словно двое воришек, пробравшихся в сокровищницу, они прижали пальцы к губам, и заговорчески кивнули друг другу.
— Да, все хорошо. Я собираюсь почитать на ночь, так что прошу не беспокоить меня, — безмятежно отозвался Кэйа, пока Дилюк тихо пробирался к призовой бочке с графином.
Шатер у Кэйи был большой, как и полагается принцу. Помимо широкой кровати, застеленной шкурами, здесь был крепкий дубовый стол, стулья, ширма и пара сундуков с вещами, а также несколько масляных ламп. Кэйа зажигал их все по очереди, чтобы стало светлее и его не клонило в сон.
Они разместились у кровати, спрятавшись за столом, прямо на укрытой шкурами земле.
— Так вот, — шепотом прервал их заговорщическое молчание Дилюк, — как ты? Тогда, на охоте, я был на взводе и…
— Все хорошо, — лениво отозвался разомлевший Кэйа, — я тоже слегка перенервничал. За тебя.
Дилюк изогнул бровь.
— Ладно, не слегка. Я очень испугался. Не ожидал, что он так бросится, слишком увлекся…
— Герта не должна была позволить тебе подойти к нему. Им самим стоило прикончить кабана, а не пускать к нему принца.
— Она пыталась меня остановить, — попытался вступиться Кэйа, — я не послушал. Не ожидал, что ты так внезапно окажешься там.
— Я был близко. Спрыгнул с лошади, когда понял, что ты собираешься подойти к кабану сам. А дальше…
Кэйа внимательно слушал, впившись взглядом в Дилюка.
— Я действовал не задумываясь. — Он неловко закусил губу, — Я не твой подданый, ты прав, но я бы сделал так в любом случае. Помог бы любому, не думая о последствиях. Это мой долг как рыцаря Ордо Фавониуса…
Дилюк замялся, словно хотел сказать что-то еще, но не решался. Кэйа молча ждал, когда он соберется с мыслями. Скосив на принца взгляд и тут же его отведя, Дилюк неохотно заговорил.
— Видел, как смотрел на тебя Дайнслейф, когда меня уводили в лазарет. Он явно не оценил проявленный на охоте героизм. Знаешь, я ожидал, что отец тоже будет зол, но… к счастью, он мной гордится. Магистр Варка запрещал мне отправляться на миссии за пределами города, и отцу это не особо нравилось, но сейчас он его убедил. — медленно и неуверенно произнес Дилюк, будто не знал, какие эмоции ему испытывать, — Ты знал, что сегодняшний вепрь был одним из старейших в лесу? Выжлятники рассказали, что изначально загоняли другого, но внезапно появился этот и увел за собой собак. Он довольно матерый и опасный, а я и не знал этого, когда… В общем, можно сказать, благодаря тебе и этому зверю, отец смог убедить магистра. С тех пор как разорвали планы на помолвку он не был таким… воодушевленным моими успехами.
Кэйа слушал, хмуро отпивая вино.
— Не понимаю я его, — вырвалось у принца, — кажется, что он совсем не волнуется о тебе, какой бы ни была цена твоих… подвигов. Ему все мало. Ты ведь мог погибнуть. Его единственный сын.
Дилюк молча глотнул вина и поморщился. Даже будучи пьяным, он не получал удовольствия от выпитого. Казалось, словно он принимает необходимое ему лекарство. Кэйа же смаковал каждый глоток. Нигде кроме Мондштадта ему не позволялось пить так много. Он понимал, что еще немного и ему станет плохо, но не мог остановиться.
— Скажи лучше, ты правда не пострадал? Раз этот кабан настолько опасен. То, как он на тебя набросился, выглядело безумно пугающе.
Дилюк, обрадованный, что можно перевести тему, с готовностью потянулся к колену и задрал штанину, обнажая ногу.
— Он вспорол мне кожу клыками, но не сильно. Мне нанесли обезболивающую мазь, так что я почти ничего не чувствую, — казалось он говорит об этом с некой гордостью, — лекарка сказала, что останется шрам, но ничего серьезного не задето.
Кэйа взволнованно приблизился. Рану закрывала повязка, а вокруг нее желто-фиолетовым пятном расплылся синяк, покрывающий половину голени. Не так страшно, как он себе представлял.
— И все?
— Еще пара тройка синяков, но ничего серьезного. Я… — Дилюк перевел дыхание, — я заколол его в тот же момент, когда он навалился. Правда на мгновение показалось, что я не попал куда надо. Думал, мне конец, но продолжал давить на рукоять, пока он не умер. Очень напористый зверь. — заметив взгляд Кэйи, Дилюк поспешно добавил, — Но я ни о чем не жалею. Главное, что ты цел.
Принц взглянул ему в лицо. Дилюк был весь красный от количества выпитого алкоголя. Глаза у него немного окосели, и говорил он медленно, чтобы тщательнее произносить слова. Губы у него блестели от влажности, и пахло от него терпким виноградом. Волосы, выбившиеся из высокого хвоста, падали на лицо непослушными вьющимися прядками. А от слов было одновременно неловко и тепло, теплее, чем от обжигающего грудь вина. Голова несильно кружилась, и возможно поэтому ему казалось, что лицо Дилюка становится все ближе. Останется сделать движение и…
— Давай сыграем в карты, — испугавшись своих мыслей, выпалил Кэйа, резко отстраняясь, — сейчас принесу.
Дилюк растерянно хлопал глазами, когда, поднявшись и чуть пошатываясь, Кэйа нырнул в один из сундуков.
— Только не говори, что… — закатил он глаза, когда Кэйа подходил к нему с футляром.
— Да. У меня их столько, что хватит на две колоды. Я говорил, что смог выкупить карточку с Ростамом?
Алый взгляд заинтересованно спустился к колоде.
— Если победишь, подарю ее тебе.
— Да я же не игрок…
— Но с Арундолином носился, как с писаной торбой. — заметив, что Дилюк собирается возразить, Кэйа показал ему карточку, — да хотя бы для коллекции. Посмотри какая. Повесишь в рамочку.
Дилюк покачал головой, выдохнув.
— А если ты победишь?
Кэйа задумался. На ум пришла забавная идея. Он был пьян, определенно.
— Тогда поедешь со мной в Каэнри’ах.
— Пф-ф, а если серьезно? — усмехнулся Дилюк, — ладно, я уже кое-что придумал.
— Что? — подозрительно протянул Кэйа.
— Узнаешь, если победишь.
Кэйа уставился на Дилюка, оскорбленный таким плутовством. Тот выглядел довольным собой. Кажется, убийство кабана еще сильнее подпитало его гордыню и самоуверенность.
— Ну все, никакого тебе Ростама, — фыркнул Кэйа, надувшись, — я не буду поддаваться, о победе не мечтай.
Дилюк пьяно хихикнул. У Кэйи кольнуло под сердцем. Как же хотелось притянуть его лицо к себе и поцеловать.
Они отставили свои чарки на пол и залезли на кровать. Оба уже забыли, что хотели быть осторожными, слишком сосредоточенные на очередном соревновании. Пока они играли, Кэйа не переставал гадать, что получит, если — нет, когда, — победит.
— Подаришь мне Массандру?
— Держите карман шире, Ваше Высочество.
— Тогда Мидаса? — Дилюк покачал головой, задумчиво смотря в свои карты.
— Или может тридцать бочек вина?
— Ты справься хотя бы с одной. Уже глаза в кучу, — произнес Дилюк, атакуя карту Кэйа.
— Кто бы говорил. У меня хотя бы язык не заплетается! — передразнил замедленную речь Дилюка принц, но опустив взгляд на поле, ужаснулся, — Эй, ты напал на мою Венессу!
Партия затянулась. Несколько ламп уже погасли, и никто не хотел вставать и зажигать их. Дилюк моргал все медленнее. Он сидел, облокотившись о спинку кровати, распущенные в процессе игры волосы каскадом спадали по плечам. Он почти бездумно выбирал карты для хода. Кэйа же, ничем не лучше, больше смотрел на него, чем на игру. С ним творилось что-то странное, и контролировать это проще не становилось. Его взгляд приковывали то руки с тонкими бледными пальцами и аккуратно стриженными ногтями, то плечи, ставшие шире так, что рубашка слегка натягивалась, то шея, кожа на которой настолько бледная и тонкая, что просвечивались голубоватые вены. Ему хотелось прикоснуться ко всему. Настолько сильно, что тело казалось мелко дрожало от сдерживаемой энергии. Горело не только лицо, но и грудь и… чувство, свернувшееся в тугой узел ниже живота.
Они одни. Впервые за многие дни они остались одни, ночью, и никто их не видит, никто не помешает. Казалось, нет ничего проще и очевиднее, чем поддаться желанию.
— Давай прервемся ненадолго, — выдохнул Кэйа, жмурясь, словно так можно было избежать наваждения, — что-то в горле пересохло. Хочешь воды?
— Мгм, — только и ответил Дилюк, выпуская карты из рук и сползая по спинке кровати, принимая горизонтальное положение.
Пока Кэйа доставал флягу из сумки, и жадно пил, стараясь потушить пожар в душе и теле, Дилюк задремал.
— Вот держи, — обернулся принц и обнаружил мирно сопящего друга, — Дилюк? Ты спишь?
Кэйа осторожно забрался на кровать. Та оглушительно скрипнула под его весом, вынудив застыть, не дыша. И просто смотреть. Он знал, что должен разбудить Дилюка, чтобы тот вернулся к себе в шатер и спал там. Наверняка утром его будут искать. Кто-то может зайти в шатер принца и застать там капитана кавалерии спящего на кровати Его Высочества, как на своей собственной. Дилюк явно не хотел бы такого. Кэйа потянулся, чтобы потрясти его за плечо, но тот шумно выдохнул, ворочаясь. Рука застыла в паре сантиметров.
Без единой мысли в голове, Кэйа позволил собственной руке легко коснуться алых волос. Провести тыльной стороной ладони по вьющимся локонам. Он никогда не мог дотронуться до этих огненных кудрей, боялся, не знал, как это будет выглядеть. Когда-то именно они привлекли внимание маленького принца в далекой стране среди красных, но не настолько красных как эти волосы, песков. Иногда он задавался вопросом, не могут ли они в действительности обжечь или ему лишь чудится, что они горячие, как пламя. Но нет. Он аккуратно подобрал вьющийся локон, перетирая его меж пальцев. Словно завороженный, он перевел взгляд на бледное лицо. Брови и ресницы у Дилюка были темные, на носу, едва видимые сквозь румянец, проступали легкие веснушки. Дилюк жаловался на них. Пытался свести их, тер лимонным соком, и попал себе в глаз, после чего оставил эту затею. Кэйа смеялся, но в тайне ему нравились эти веснушки. Его удивляло, как в один момент он решительно не мог найти ничего, что ему бы в Дилюке не нравилось. И сейчас, когда в его власти было сколько угодно времени, чтобы любоваться своим возлюбленным, он лишь удостоверился в этом. Краем сознания, той крохотной частью трезвого разума, который не был заражен хмелем и влюбленностью, он знал, как глупо и жалко, должно быть, выглядит.
Пальцы Кэйи осторожно поправили упавшую на глаза челку и ненароком коснулись щеки. По телу от кончиков пальцев до мысков прошел щекочущий, пронизывающий импульс. Рука дрогнула, отстраняясь. Кэйа судорожно выдохнул, зажмурился и осторожно укрыл Дилюка одеялом, плотно подоткнув. А затем лег рядом и смотрел, погружаясь в путанные, волнительные мысли, вяло и неохотно раскручивая одну за другой. Снаружи слышалось лишь редкое уханье сов, да шелест ветра, бьющегося о кроны деревьев. Кэйю убаюкивало томящимся умиротворением.
Он не удержался.
Губы Дилюка были теплые и кислые от вина. Кэйа легонько приник, отсчитал до трех и отстранился, со страхом ожидая, что будет дальше. Сердце загнанным зверьком билось в грудной клетке. Дилюк открыл глаза. В тусклом свете догорающих ламп они были темными, бездонными колодцами. Сердце, пропустив удар, вжалось в позвоночник от страха. Но Дилюк ничего не говорил, лишь поднял ладонь и погладил Кэйю по щеке теплыми мозолистыми пальцами. Кэйа замер, словно кролик под взглядом удава. Дилюк приподнялся на локте, ничего не говоря, опуская ладонь ниже, касаясь шеи. Принца встряхнуло изнутри. Не в силах более сдерживаться, он коброй метнулся вперед, притягивая лицо Дилюка себе навстречу. Неумело, но жадно, он впился в чужие губы, забывая дышать.
Кэйа не понял, когда успел стянуть с Дилюка рубашку, когда успел раздеться сам. Он не знал и не хотел знать, пожираемый таким неуемным желанием, что доводило до дрожи во всем теле. Руки его нагло и беспардонно шарили по разгоряченной бледной коже, а по собственной – каждое прикосновение горячих ладоней отзывалось зарядами тока. Он не мог оторваться от губ Дилюка, не мог ничего поделать с тем, как рвано, с придыханием приходилось дышать в кратких мигах передышки. Дилюк прижимал его к себе с такой силой, которой Кэйа в нем не ожидал. Все внутри пульсировало и сжималось. Дилюк коснулся губами его шеи и нежно прикусил, на что Кэйа явственно ощутил, как тесно ему стало в штанах. Дрожащими руками он вцепился в застежки, не ведая, что делает. Он был возбужден и чувствовал возбуждение Дилюка под собой.
Напряжение копилось в теле, готовое вот-вот вырваться фейерверком по нервным окончаниям. С губ сорвался сдавленный стон. В собственной коже стало невыносимо душно. Он вжался в Дилюка, уткнувшись лицом в его плечо, глубоко вдыхая сладко-терпкий запах недозрелого винограда. Почувствовал его руки у себя на лопатках. Всем сознанием он сосредоточился на чувстве внизу, которое росло и набухало от трения бедер о бедра. И тут, наконец, дойдя до пика, сладкое онемение патокой разлилось по телу, вмиг ставшему легким и податливым.
Кэйа скатился с Дилюка, перед глазами вспыхивали белыми точками звезды. Ему стало казаться, что потолок ставший безграничным звездным небом поглощает, втягивает его в себя. Кэйа закрыл глаза, но звезды никуда не делись. Их становилось все больше и казалось, что они светились у него под веками. Тело отяжелело, становилось каменным и неподъемным, вжимаясь в кровать будто еще немного и вовсе провалится. И повсюду его окружал головокружительный запах винограда. Глубоко, с блаженством его вдохнув, насытив им легкие, он открыл глаза.
Перед ним лежал Дилюк, погруженный в глубокий безмятежный сон. Наблюдая, как поднимается и опускается его грудь под плотным одеялом, Кэйа, вернувший силы, чувствуя, как желание вновь разгорается, он сильнее вжался в Дилюка бедрами, обняв рукой его корпус. Он ждал, что Дилюк проснется.
«Хочу еще»
Но тот лишь нахмурился сквозь сон и перевернулся на бок, спиной к принцу, вспыхнувшему от разочарования. Сонно моргая, он приподнялся, перекинувшись через Дилюка, и навис над ним, словно кошка, поймавшая птичку.
Дилюк не просыпался. А Кэйа постепенно приходил в себя. И начал замечать сразу несколько вещей, от которых сознание путалось. В штанах было мокро. Дилюк под ним одет и застегнут на все пуговицы. Сам он тоже одет, а в шатре, несмотря на погасшие лампы, была не кромешная тьма. Наступило утро.
Не может быть.
Кэйа отпрянул от Дилюка, словно обжегшись. Он коснулся своих губ, на которых, как ему казалось, горели их бесчисленные поцелуи. Но губы были сухие. Кэйа вскочил с кровати, игнорируя легкое головокружение, метнулся за ширму, на ходу расстегивая штаны с красным, как вареный рак, лицом.
Осознание обрушилось на него безжалостно и неотвратимо. Ему все это приснилось. Но что ужаснее, это что даже сквозь сон он умудрился прижаться к Дилюку, и тот мог почувствовать… Его…
— Ваше высочество, вы проснулись?
Вздрогнув, Кэйа швырнул испачканные штаны за сундук. Пришли слуги.
— Д-да, я одеваюсь, — вполголоса отозвался он.
— Вам помочь?
— Что? Нет, я сам, вы свободны!
Кэйа схватил первые попавшиеся брюки и рубашку.
— Кэйа? — с кровати раздался сонный, с хрипотцой шепот.
Сердце замерло. Как смотреть в глаза Дилюку? А говорить? Кэйе казалось, что его, даже со всеми талантливо натянутыми масками раскусят в секунду, как увидят. Он теперь принц-распутник. Ох, если матушка узнает, что он творит и как порочит свое имя….
— Кэйа? Ты здесь? — Кэйа услышал, как скрипнула кровать. Сейчас Дилюк подойдет к нему и увидит его в неглиже, и тогда можно будет с чистой совестью прыгать со скалы. Благо в Мондштадте их полно.
— Я-я да. Здесь. — неестественно высоким от нервов голосом ответил принц, — Уже утро. Вернись к себе пока не хватились.
Дилюк медленно подошел к ширме. Кэйа попятился, кутаясь в первую попавшийся кусок ткани.
— Все хорошо?
— Что? — пискнул он, — А, да! Я испачкался в вине, вся одежда в пятнах, нужно переодеться. Все хорошо.
— Гм. — Дилюк задумался, будто собираясь с духом, — Я хотел спросить, но вчера уснул, и не успел, — Дилюк прокашлялся, — Ты сможешь перед отплытием встретиться со мной у собора? Я не смогу поехать в порт, но буду ждать там.
Пока Кэйа всерьез раздумывал над ответом, прикидывая, а хватит ли ему сегодня самообладания встретиться с Дилюком лицом к лицу, тот тихо покинул шатер. Кэйа лишь услышал удивленные возгласы стражи.
Но конечно на встречу он пришел. Плотно запахнувшись в плащ, прячась от пронизывающего осеннего ветра и любопытных глаз, он поднимался по многочисленным лестницам, стараясь выбирать наименее людный путь. Он смог улизнуть от Хальфдана и стражи, не в первый раз самовольно гуляя по этому городу. Правда обычно он находил патрулирующего улицы Дилюка, и вопреки его недовольству, сопровождал его, словно на прогулке.
Как бы ни было стыдно — воспоминания о сне были столь детальны, словно он едва проснулся, и никак не мог выкинуть его из головы, — принц не мог не прийти попрощаться. В следующий раз они увидятся в лучшем случае через пару месяцев. Кэйа был решительно настроен убедить Дилюка приехать на его день рождения хотя бы в этом году. И если это все же не получится, то ему придется всю зиму прожить вдали от него, умирая от тоски.
Выйдя к площади, Кэйа сразу же зашел под тень арок. Слуги еще собирают его вещи в отеле, так что, что бы там ни приготовил Дилюк, у них есть приличное количество времени. С тех пор как рано утром аристократы, а вместе с ними и принц, и его небольшая свита, вернулись в город, Кэйа Дилюка не видел, и когда точно должна быть встреча не знал.
— Ваше Высочество, кого-то ждете? — Раздалось из-за спины. Кэйа сразу же узнал этот голос, но тем не менее все равно вздрогнул.
— Благословения Барбатоса на дальнюю дорогу, — выдохнув, ответил Кэйа не оборачиваясь и безуспешно борясь с расползавшейся улыбкой.
— Всего лишь?
— Пф-ф, ладно, сдаюсь, — на каблуках обернулся Кэйа, — как твоя нога? А голова? Вчера ты впервые так напился.
— Я в порядке, — отмахнулся Дилюк, — правда пришлось объяснять отцу, где я пропадал всю ночь.
Дилюк замялся. Кэйа со сложенными на груди руками в ожидании смотрел на него. Он стоял всего в паре шагов, пряча руки за спиной, чем сразу же разжег любопытство в юном принце. Дилюка редко когда можно было видеть настолько лукавым и смущенным одновременно. Кэйа задышал глубже, чтобы не распаляться от вновь нахлынувших воспоминаний.
Дилюк оглянулся, видимо, следя, чтобы рядом не было ничьих лишних ушей и глаз, и сделал шажок навстречу. Передернув плечами, он прокашлялся.
— Вчера, когда играли, помнишь, я сказал, что знаю, что сделаю в случае проигрыша?
Кэйа кивнул. Мысли разлетелись словно испуганная стая птиц.
— Я не помню, чем закончилась наша игра, но уверен, что не победил бы тебя в Призыв в любом случае. Поэтому… —Дилюк достал руки из-за спины, — Хочу кое-что тебе подарить.
В его ладони лежала небольшая коробочка, обитая красным бархатом. Кэйа, задержав дыхание, переводил взгляд с нее на лицо Дилюка. Наверняка это снова сон, коварная игра воображения. Это было слишком нереально. Слишком неожиданно. Подарок? Ему? За что? Ну не за карты же, они ведь и партию не доиграли. Кэйа сжимал и разжимал вспотевшие ладони. Он ничего не говорил, и молчание из торжественного превратилось в неловкое.
— Возьми. Можешь не открывать сейчас, если не хочешь, — поспешно передав коробочку, словно та обжигала ему ладонь, Дилюк отошел от Кэйи, — Просто… Ты в прошлом году дарил мне брошь. А я… — он смущенно закашлялся, — В общем, я долго думал, что может быть настолько же значимым подарком. Для принца. И честно говоря…
Кэйа осторожно, будто боясь, что она может рассыпаться у него в руках, поднял крышку не в силах терпеть. Глаза от удивления расширились. Он резко взглянул на Дилюка, ожидая дальнейших разъяснений. Кровь шумела в ушах.
Внутри лежало черное, как оникс кольцо. У Кэйи было много украшений, он получал множество драгоценных камней и металлов в дар, и еще большее количество покупал сам. Но никогда украшение не вызывало в нем такую бурю эмоций. Он наконец выдохнул.
— Это?..
— Нравится?
Кэйа едва не рассмеялся.
— Глупый вопрос.
— Да ты тот еще сноб, я бы не удивился, — Поддразнил Дилюк, на что принц лишь изогнул бровь, — Оно необычное, смотри.
Дилюк снял перчатку и протянул руку, касаясь прохладной поверхности камня.
— Нужно согреть его и тогда... — потерев кольцо, он медленно отвел палец.
— Ох!
Кэйа не сдержал восторженной улыбки. Алые прожилки расползались по черному камню, словно проступившая из-под недр земли магма.
— Это натланский камень, вулканический агнидус, при нагревании он ненадолго краснеет, — объяснил Дилюк, смотря на восхищенное выражение лица принца, — Его тяжело добывать, он очень редкий. Так что даже если бы он тебе не понравился, было бы чем похвастаться.
— Да какого ты обо мне мнения?! — беззлобно буркнул Кэйа.
Недолго думая, он надел кольцо на средний палец и обнаружил, что оно слегка болтается. Дилюк тоже это заметил.
— Велико. — раздосадовано вздохнул он.
— Ничего, буду носить его на цепочке, пока не станет впору, — произнес Кэйа, рассматривая кольцо на пальце с упоением обрученной леди, — Где ты его достал, раз оно такое редкое?
Дилюк отвел взгляд, рукой нервно поправляя выбившуюся из хвоста прядь. Кэйа подозрительно сузил глаза.
— Я купил камень, а кольцо… сделал сам, — пробормотал Дилюк, краснея до корней волос, — Меня Вагнер научил. Оно не идеально, так что я бы понял, если бы ты не оценил…
Кэйа потерял дар речи. Он вновь посмотрел на кольцо, напрасно надеясь, что собственное лицо, внезапно раскалившееся, не выдает его настолько явно, как Дилюка. Переведя дыхание, он тихо вымолвил:
— Спасибо, Дилюк.
Когда они прощались, Кэйа едва сдержался, от того, чтобы не броситься на Дилюка с объятиями. Но они лишь дружески пожали руки.
— Чтобы до следующей встречи не натыкался на кабанов, — шутливо предостерег Кэйа и пробормотал, неловко отведя взгляд, — И вообще, береги себя. Надеюсь, увидеть тебя на дне рождения. Я буду ждать.
— Я постараюсь, — Дилюк заправил себе за ухо выбившуюся прядь, — И ты береги себя.
***
Находясь у себя в каюте, на корабле, который уносил его все дальше от собственного сердца, Кэйа задумчиво разглядывал меняющий цвет камень, вертя его в руках, и не в состоянии спрятать улыбку.
Ему казалось, что таиться больше не получится. Все его существо, что во сне, что наяву, тянулось к Дилюку. Воспоминания о том странном, распутном, будоражащим сне не покинут его еще долго. И хоть Кэйе было ужасно стыдно за то, что он испытал, но он не мог не признаться хотя бы себе, что ему понравилось, что на самом деле он жалеет лишь о том, что все произошедшее ему просто пригрезилось.
Больше нельзя молчать. Если не рискнуть, то ничего и не получится.
— В следующий раз, — пообещал себе Кэйа, вглядываясь в кольцо, — я признаюсь.
Именно тогда он заметил элегантную, тонкую гравировку на черном камне.
“К. от Д.”
*писк* Господи ну какие они хорошие и влюбленные, спасибо родя, они такие прекрасные 🥹🥹🥹 так хорошо на ночь сесть и разом все две главы прочитать, невероятное наслаждение