Первое, что отметил сонный разум Сакуры, — надёжные объятия. Сильные руки держали её так крепко, словно обнимавший боялся, что она ускользнёт, ослабь он хватку. В объятиях не было ничего необычного — Сакура часто просыпалась в кольце его рук. Но в голове билась мысль о том, что сейчас просыпаться вот так — неправильно. Кое-как разлепив веки, она на миг оторопела, увидев в паре метров стену. В стене тоже не было ничего необычного — Сакура часто просыпалась лицом к стене, когда не приходилось среди ночи встречать чужие кошмары. Она моргнула пару раз. Потом сложила два и два, помножила на пять — в мыслях прояснилось и смятение улеглось. Это комната не Саске, а Итачи.

Сакура оказалась тут, потому что перенесла вещи из спальни Саске. Перенесла вещи, потому что пришёл отец. Отца нужно успокоить и усыпить бдительность. Сакура переселилась, чтобы миновать долгие споры и предотвратить возражения в дальнейшем. Мысли выстраивались цепочкой. Каждое решение казалось взвешенным и обоснованным. Но было в этой цепочке одно выбивающееся звено. Саске. Что он тут забыл?

Он пошевелился во сне, и его глубокое дыхание сбилось. Затем слегка расслабил руки, а значит, проснулся. Оба молчали.

— Саске?..

Вопрос было заканчивать необязательно.

— Хн.

Она выждала пару секунд в надежде на ответ, но Саске больше ничего не сказал. Он сделал вид, что не так понял её вопросительный тон, будто Сакура ждала от него не объяснений, а подтверждения. Она вздохнула и, изогнувшись, перевернулась на спину. Саске на секунду расслабил объятия, а потом снова крепко прижал к себе. Она накрыла ладонью его руки и погладила кончиками пальцев. Вздохнула ещё.

— Что ты тут делаешь? — спросила напрямую. Осознание происходящего окончательно сорвало пелену сна. Если отец их застанет, то не только устроит взбучку Саске, но и тотчас потащит её домой. Но вопрос Сакура задала не только из тревоги — ей искренне хотелось знать, что случилось. Он пришёл к ней сюда, и это говорило о многом. Должно быть, его привёл очередной кошмар. Она пожалела, что не смогла быть рядом. Лучше бы осталась у него. Переселяться было ошибкой.

— Могу задать тебе тот же вопрос, — бесцветно произнёс Саске, не разжимая объятий. Его холодный тон, эта безжизненная интонация хлестнули её. Сакура только недавно заметила его манеру обесцвечивать слова, чтобы не показывать эмоции. Ей было больно слышать его тон. Она умудрилась разом потерять и доверие, и уважение. Лучше бы Саске злился на неё и кричал, чем говорил этим серым тоном.

Сакура знала, что ему не понравится её идея переселиться в комнату Итачи, поэтому ничего не сказала. Она честно собиралась признаться, но решила оставить эту новость на потом, когда отец уйдёт. Опоздала.

— Я хотела сказать тебе, — пробормотала она, вспомнив про отца. — Саске, послушай… Со стороны это всё выглядит не очень… Если отец…

— Он спит, — отрезал Саске и вернулся к теме. — Ты должна была обсудить со мной.

Голос больше не был бесцветным — в него врезались недовольные ноты. Сакура закусила губу, не зная, как ответить.

— Может, тогда стало бы хуже? — отчаявшись, спросила она.

— Я говорил, что не хочу открывать эту комнату, — низким голосом сказал он.

Саске ни на секунду не разжимал объятий, и, казалось, сильнее смыкал кольцо рук. От этого давления и напряжённого молчания Сакуре было неуютно. Её мучила вина, ей было страшно. Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой.

— Саске… Я не хотела, чтобы вышло так… — пробормотала Сакура. Конечно, этот вопрос с ним следовало обсудить, но у неё нашлось так много причин этого не делать. Например, нехватка времени, ведь Сакура впервые затронула тему раздельных комнат за ночь до прихода отца. На уборку ушло утро. Если бы она рассказала Саске о своём намерении, всё время они потратили бы на спор, и комната не была бы готова.

— Уверена? — грубо спросил он. Сакура не ответила, пытаясь разобраться в чувствах. Жалеет ли она, что открыла комнату? Нет. Жалеет, что разозлила его? Больше, чем могла бы описать. Как извиниться перед ним и не разгневать сильнее? В голову ничего не шло.

— Я не думала, что ты так отреагируешь, — наконец, со вздохом проговорила она.

— Ты не понимаешь, — процедил он.

Она вспыхнула.

— Может, потому что ты ничего не объясняешь? И не хочешь обсуждать?

Теперь они злились друг на друга. Хотя её второе «я» осталось в стороне. Та Сакура корила себя и одиноко бродила на задворках сознания. А Саске, несмотря на охвативший его гнев, не разжимал объятий — держал Сакуру так же надёжно, как в момент пробуждения. Она ничего не понимала. Иной раз, если он злился на неё, то старался отдалиться, а сейчас не отпускал, словно боялся. Но чего?

В отдалении послышались папины шаги. Сакура занервничала, и хоть продолжала сетовать на упрямство Саске и его привычку прятать проблемы от чужих глаз, она понимала, чем грозит сложившаяся ситуация. Ничего страшного не произошло, но отец обязательно сделает свой вывод, не дав шанса объясниться.

— Позже обсудим, — взбудоражено проговорила Сакура.

— Нет, — ответил Саске. Он позволил ей сесть, разжав объятия, но удержал за руку, сел рядом и заявил: — Тема закрыта.

— Вот так ты решаешь проблемы? — разочаровано бросила она. — Игнорируешь и надеешься, что всё решится само собой?

— Дело не в этом, — процедил он, вскипая от злости.

— Поговори со мной, — раздражённо выпалила она. — Если чего-то не понимаю — сделай так, чтобы поняла. Может, тогда я, в конце концов, узнаю, что ты чувствуешь, и перестану допускать подобные ошибки.

Шаги отца раздавались всё отчётливее. Похоже, он ещё в комнате. И надо ему было заявиться именно в этот день! Сакура проклинала себя за собственную глупость и жалела, что не поговорила с Саске по поводу комнаты.

— Я не обязан тебе ничего говорить, — безжизненным холодным тоном проговорил Саске. — Это не твоё дело, не лезь ко мне.

Из неё выбило дух, как будто в грудь ударили тяжёлым. Словно с головы до ног окатили ледяной водой — настолько поразили его слова. Голос тринадцатилетней девочки эхом прокатился в голове и звучал так ясно, что от самих слов по спине прокатилась волна мурашек.

Одинокая слеза скатилась по щеке.

— Почему? — спросила Сакура, глядя ему в спину. — Почему ты мне ничего не говоришь? Почему ты всегда всё держишь в себе? Расскажи мне…

— Почему я тебе должен что-то говорить? — он приостановился. — Это не твоё дело. Хватит ко мне лезть.

Она отвела от него взгляд и посмотрела на разлетавшиеся по земле листья. Слёзы бежали не переставая. Её губы тронула печальная улыбка.

— Ты всегда меня ненавидел, да, Саске-кун?

— В последний раз, когда ты говорил мне эти слова, — Сакура взяла себя в руки. Она знала, что если даст слабину, то непременно расплачется, — ты совершил самую большую ошибку в своей жизни.

Если Саске и собирался ответить, то не успел — дверь в комнату, где ночевал отец, открылась. Шаги неизбежно приближались. Сакура с ужасом заметила, что дверь в комнату Итачи открыта. Отца не задержать.

— Сакура? — позвал он из коридора.

Она тихо выругалась и повернулась к Саске.

— Замри!

Сакура скинула его ладонь, быстро сложила печати и твёрдой рукой наложила дзюцу. Отец вошёл в комнату в тот момент, когда она закончила последнюю печать и напустила на себя самый невинный вид.

— Доброе утро, пап, — безмятежно поприветствовала она, вытянувшись в струну и сложив руки на коленях.

Он смерил дочь проницательным взглядом и нахмурился.

— Ты чего?

— Медитирую, — спокойно отозвалась Сакура. — А что?

— Да нет… — сказал отец, почёсывая затылок. — Показалось, что ты разговаривала.

— Я ничего не говорила, — нахмурилась Сакура, подражая его озадаченному выражению лица.

— Наверное, послышалось, — пожал плечами отец. — Я подумал, что мы давно не тренировались вместе. Как насчёт спарринга?

— Хорошо, давай, — улыбнулась она. — Только сначала позавтракаем, ладно?

— Хорошо, — с улыбкой ответил отец и обвёл беглым взглядом комнату, словно ожидал увидеть кого-то, кроме дочери. — Кстати, Саске в комнате нет. Не знаешь, где он?

Вторая Сакура испепеляла взглядом отца, проклиная его мнительность и склонность делать поспешные выводы. Хоть в этот раз его предположение оказалось верным — Саске действительно был с ней в комнате — ситуация разительно отличалась от той, какую выдумал отец. Сакура пару секунд поразмыслила над ответом и, тщательно всё взвесив, сказала:

— Тренируется, наверное. Он иногда очень рано начинает.

— Понятно, — отец развернулся, чтобы уйти. — Я в душ.

Сакура порывалась что-нибудь сказать, убедить отца быть справедливее к Саске, дать ему шанс. Но Саске сидел рядом, поэтому, провожая отца взглядом, она промолчала. Как только дверь в ванную закрылась, Сакура сложила печать и развеяла иллюзию. Гендзюцу спасло их обоих.

— Путь чист, — обратилась она к Саске, который по её настоянию всё это время сидел неподвижно.

Сакура не могла понять, что на этот раз означало хмыканье, с которым он поднялся на ноги. Не проронив ни слова, Саске сердито прошёл к двери, зло схватился за дверной косяк и покинул комнату, оставив за спиной звенящую тишину. Сакура надолго уставилась в пустой дверной проём, мучаясь виной, опутавшей внутренности колючими завитками. Она свернулась калачиком, обхватив колени. В ванной бежала вода.

***

В покои Итачи едва слышно постучали. Он не спеша оторвал взгляд от куная, лезвие которого тщательно затачивал, и посмотрел на дверь. Повозившись на месте, Нарико неловко поднялась на ноги и в желании угодить подбежала к двери. Девочка была младше его лет на шесть или семь, но временами вела себя, как ребёнок: восторгалась всему, на что Итачи давным-давно перестал обращать внимание. Было в ней что-то такое, чему он затруднялся найти объяснение. Дверь скрипнула — Нарико потянула на себя и выглянула наружу. От его взгляда не укрылось то, как она, подавив писк, поспешно отпрыгнула в сторону, когда узнала гостя.

Кисаме вошёл в покои, не дождавшись приветствий, и прошагал мимо юркнувшей за дверь девочки, не удостоив вниманием. Остальных членов Акацуки она боялась и потому сторонилась. Леденящие кровь способности Хидана, Какузу, Зецу и Дейдары страшили её до смерти, и Нарико делала всё возможное, чтобы не привлекать их внимание. Однажды ей не посчастливилось стать свидетельницей одного из ритуалов самоистязания, устроенного Хиданом. Нарико долго не могла прийти в себя после увиденного.

Хотя она не раз наблюдала Кисаме в компании Итачи и знала, что на миссии они ходят вместе, особого доверия к нему не испытывала. Как-то она призналась Итачи, что из-за острых зубов Кисаме напоминает ей клыкастое животное, которое иногда является ей во снах. Итачи быстро смекнул, что это Ласка досаждает своей джинчурики. Печать ослабла, и биджу без труда мог проникнуть в незащищённый разум.

— В чём дело? — спокойно обратился он к Кисаме.

— Новая миссия, — проворчал в ответ тот и протянул ему несколько свитков. — Нашли ещё одного. Он хочет, чтобы за задание взялся ты. То ещё наказание.

С холодным взглядом Итачи забрал у Кисаме свитки и отложил один в сторону.

— У меня нет времени бегать за остальными. Уже есть одна. И он об этом знает, раз назначил именно меня.

— Эй, девчонка, — Кисаме развернулся к Нарико, и та подпрыгнула от неожиданности, что к ней обратились. — Вон.

Итачи кивнул на её вопросительный взгляд. Нарико поспешила удалиться, не поднимая глаз. Она привыкла к подобным приказам и повиновалась, как только он подавал ей знак, что нужно подчиниться. Когда дверь закрылась за её спиной и — судя по необузданной чакре — Нарико ушла на приличное расстояние, Итачи развернул свиток и перевёл взгляд на Кисаме.

— Продолжай.

— Он хочет, чтобы миссией занялся ты. На очереди Шичиби, — прогремел низким голосом Кисаме. — Очень умный. Судя по разведывательной миссии, джинчурики тоже умом не обделена.

— Я больше ни с кем нянькаться не собираюсь. Мне хватает, — холодно ответил Итачи. — Отправьте её. Она тоже неглупая. Или пошлите Дейдару с Тоби. Глупость Тоби не знает границ. Может, это смутит джинчурики.

Кисаме криво усмехнулся, обнажив ряды острых зубов.

— Дейдара с Тоби не пойдёт — не захочет. Он его сторонится. Я просто передаю сообщение. Прочитай доклад, миссия много времени не займёт.

Итачи пробежался взглядом по первым строчкам и снова посмотрел на товарища.

— Страна Молнии. Уйдут месяцы. Если бы с миссией можно было управиться быстро, он отправил бы Дейдару и Тоби, а не нас с тобой. Почему бы не послать её. Местность ей знакома. — Итачи прервался, чтобы ещё раз беглым взглядом изучить содержимое свитка. — Мало того, он хочет, чтобы по пути мы заглянули в Страну Дождя, чтобы передать указания остальным. Мне не нужна эта миссия.

— Почему ты так печёшься о девчонке? — спросил Кисаме. — Голодная смерть ей больше не грозит.

— Печать, которая сдерживает демона в её теле, очень слабая, — ответил Итачи, твёрдо глядя в пол. — Он проникает в сознание Нарико во сне. Если бы демона запечатали как нужно, этого бы не произошло. Он может завладеть ей.

— Откуда ты знаешь?

Итачи сощурился, уставившись на трещину в бетонной плите пола.

— По понятным причинам она боится нас. Но у меня есть опасение, что однажды страх спровоцирует демона, и печать будет сорвана.

— Мы разве не можем извлечь демона? — предложил Кисаме. — Запечатаем зверя и пойдём.

Итачи покачал головой.

— Её проверяли пару дней назад.

— Кто? Конан?

Он кивнул.

— Она сказала, что голодная смерть джинчурики больше не грозит, но мышцы атрофировались. Если извлечём демона, её тело просто разорвёт.

— Велика беда, — Кисаме скрестил руки на груди. — Главное, чтобы она пережила первую фазу извлечения.

— Конан не знает наверняка. Если умрёт Нарико, Ласка тоже может погибнуть, — ответил Итачи. — К тому же, я уверен, что её смерть нарушит равновесие, и когда остальные биджу всполошатся, нам будет труднее их поймать.

Кисаме хмыкнул и, помолчав, с ухмылкой добавил:

— Я знаю, что она нас боится. — Оба прекрасно видели, что Нарико старается по возможности избегать встречи с Кисаме. — Но против Конан, похоже, ничего не имеет. Пусть она и приглядит за девчонкой.

Итачи не ответил. На краю сознания словно мелькнула тень мысли — так ощущалось присутствие уязвимой незамаскированной чакры Нарико, и это был плохой знак: чакра не должна проявляться, если только что-то не спровоцирует Рокьюби.

— Возвращается, — оповестил Кисаме, тоже почувствовав необычную чакру. — Прочитай доклад. Мы пробудем здесь ещё несколько дней, у тебя есть время уладить дела.

Итачи кивнул.

— Я поговорю с ней. Посмотрим, что можно сделать.

Кисаме кивнул и направился к выходу.

— Держи в курсе.

В этот момент дверь распахнулась, и в покои влетела испуганная Нарико. Она пискнула при виде Кисаме и на нетвёрдых ногах отступила в сторону. Мужчины посмотрели на неё. Девочка вспыхнула и нервно сцепила руки.

— Простите, Итачи-сама, — пробормотала она. — Я просто… Хидан-сама шёл в мою сторону…

Нарико замолкла и потопталась на месте. Своими ритуалами Хидан пугал её больше остальных. Итачи пренебрежительно махнул рукой, кивнул Кисаме и обратил взгляд к свитку, развёрнутому на коленях. Не сказав больше ни слова, Кисаме покинул покои, оставив Итачи и Нарико одних.

— Честно, я не хотела, Итачи-сама, — проговорила она. — Вы сказали уйти, но…

— Неважно, — машинально ответил он, погрузившись в чтение свитка. — Мы уже закончили.

— Вот как…

Она села в углу, не произнеся больше ни слова, и стала молча наблюдать. Итачи не обращал на неё внимания, полностью сосредоточившись на деталях доклада: Шичиби, Семихвостый Барсук, — миссия не из простых. Идти он не хотел не потому, что беспокоился за Нарико, а из-за того, что эта миссия не несла для него пользы. Но ему было поручено следить за девчонкой, поэтому её можно было использовать как оправдание. Однако, судя по сводке, его участие в миссии — как ни прискорбно — обязательно. Им с Кисаме предстояло не только схватить джинчурики, но наведаться в Деревню Дождя и предупредить остальных о том, что в ноябре к ним примкнут другие члены Акацуки. Страна Земли, в которой они находились сейчас, славилась морозными зимами, поэтому переждать непогоду им следовало в Дожде. Посыльный и ищейка в одном лице — Итачи терпеть не мог роль пешки.

Спустя минуту Нарико приблизилась, села рядом с ним и заглянула через плечо. Он бросил на неё взгляд, но быстро переключил внимание. Свернул первый свиток и раскрыл второй, в котором содержалась информация о джинчурики Семихвостого Барсука. С каждой секундой миссия нравилась ему всё меньше, особенно когда Итачи выяснил точное местонахождение джинчурики: окраина Кумогакуре, сердце Страны Молнии. Если бы не пришлось останавливаться в Деревне Дождя, им с Кисаме было бы быстрее передвигаться по морю.

— Итачи-сама?

Он поднял на неё взгляд.

— Они, конечно, красивые, — продолжила Нарико, проведя кончиками пальцев по иероглифам в свитке, — но я не понимаю, почему вы так долго на них смотрите. Они вам так нравятся?

Итачи удивлённо моргнул. Постепенно до него стало доходить, что она не умеет читать. А, может, никогда о чтении и не слышала.

— Каждый иероглиф обозначает звук, — бесцветно объяснил он. — Вместе звуки складываются в слова. Сейчас я читаю о той проблеме, которую мы обсуждали с Кисаме.

— Правда? — удивилась Нарико, и когда Итачи кивнул, в её глазах зажёгся огонёк. — Итачи-сама, а вы… Вы научите меня? Пожалуйста.

Научить её читать? Итачи не видел в этом никакого смысла — до конца года девочка умрёт, но если он откажет сейчас, она начнёт задавать много вопросов. Придумав причину её не учить, Итачи создаст проблему, ведь сама Нарико не видит никаких препятствий. Она умная девочка и хоть о мире знает совсем немного, сможет сложить два и два. В тот день, когда Нарико прибыла с ним в убежище, она быстро сообразила, что её жизни угрожает опасность, и, несмотря на то, что ему удалось её успокоить, с того дня она ни на секунду не забывала об угрозе.

— Мне нужно будет отлучиться, — наконец ответил он, — но когда вернусь, научу.

— Спасибо, Итачи-сама! — просияла она, глядя на него с обожанием.

Внутри надломилось. Чем больше времени он проводил с ней, тем больше она напоминала ему брата. Его это тревожило, но каждый раз он старался отмести все чувства. Скоро она покинет этот мир, и все напоминания о брате уйдут вместе с ней.

***

Саске сидел на заднем дворе поместья Учиха в мрачной задумчивости. Лучи утреннего солнца грели спину, создавая контраст с прохладой свежего воздуха. По его подсчётам сейчас было около десяти. Саске с нетерпением ждал окончания боя Сакуры с её отцом, чтобы выпустить пар на дневной тренировке. Сакура планировала проверить, насколько хорошо он научился обнаруживать чакру, и, если справится успешно, то они потренируются в тайдзюцу. Злость на Сакуру не покидала его, но ему не терпелось приступить к её испытаниям.

Тем утром Саске одолевали не только мрачная задумчивость и нетерпение. Он был вне себя из-за событий, произошедших после того, как он покинул комнату брата. Когда отец Сакуры вернулся в свою комнату, Саске решил воспользоваться ванной и споткнулся о брошенное на полу полотенце. Дальше больше. Ему пришлось поохотиться за шампунем, перекочевавшим в другой угол. После он уронил свою щётку в раковину, потому что стакан оказался не на своём месте. В отместку за причинённые неудобства во время завтрака Саске не удостоил Харуно ни словом, но вряд ли это возымело желаемый эффект, ведь Саске и в хорошем расположении духа не отличался разговорчивостью.

Он сидел в стороне — там, где чуть меньше недели назад Сакура занималась садом. Сама она и её отец стояли посреди двора, обсуждая детали предстоящего боя. Саске не придавал большого значения их разговору, ожидая начала спарринга, но когда услышал своё имя, весь обратился в слух.

— Что это с Саске? — голос Харуно был тихим, но в безветренном прохладном воздухе Саске слышал каждое слово.

— Он по утрам всегда такой, — соврала Сакура. — Ничего особенного.

Внешне он не выдал, что слышал её слова, которые на самом деле вызвали у него настоящее недоумение. Сакура с такой лёгкостью притворилась, что всё в порядке. Наверное, она тоже злилась, но в отличие от него, умела это скрыть. Саске припомнил слова Канае о том, что Сакура прекрасно прячет эмоции, когда захочет. Он же, напротив, всем видом показывал: она сильно его разочаровала.

И удивила. Разве он не ясно выразился, когда сказал, что не хочет открывать комнату Итачи? Предельно ясно. Он помнил дословно. Но говорила ли Сакура, что оставит эту затею? Этого он вспомнить не мог. Она сказала лишь, как это глупо, — запечатанной комнатой занимать пространство в доме. Саске мысленно выругался, вспомнив разговор, и пожалел, что не взял с неё слово.

Бой начинался. Судя по чакре, Сакура и её отец разошлись на расстояние десяти шагов. Харуно объявил начало боя, и Саске без энтузиазма стал следить, как он пошёл в атаку. Пока две фигуры метались по лужайке, сверкая всполохами чакры, Саске раздумывал над тем, что отличает его от Сакуры. Она просила поговорить, заставить понять. Справедливая просьба, которую он, тем не менее, не выполнит, потому что сам не мог найти объяснение.

Чакра Сакуры замерцала в вышине, когда Харуно ринулся к дочери с громким боевым кличем. Саске вмиг отвлёкся от мыслей, когда очертания чакры Сакуры исказились, и мерцающие потоки задвигались по её телу. Видимо, она сосредоточила всю энергию в ногах, чтобы взмыть в воздух так резко. Утолив любопытство, Саске вернулся к невесёлым размышлениям. Его беспокоила мысль о том, что комната Итачи снова открыта, ведь для него это равносильно возвращению брата в поместье. Его присутствие было нежеланно, оно предвещало беду. Укрепившийся в сознании страх появления Итачи минувшей ночью пробудил в нём дикий ужас. Приснившийся кошмар только усилил страх и заставил поверить в то, что угроза реальна.

Сакура не должна была его так пугать, — в ярости думал Саске. Долгие минуты он верил, что она мертва. Он не отрицал, что искренне боялся за её жизнь. Она не понимала, как сильно он испугался. Но по-настоящему его разочаровывало то, что она не могла даже на секунду представить, какой сон явился прошлой ночью.

Внезапно его внимание привлёк развернувшийся во дворе бой. Отец Сакуры стягивал чакру, сосредоточивая в руке. Он джоунин. Саске нахмурился: собранная энергия преодолела предел, вне которого любой удар будет сокрушительным. Прислушавшись, Саске попытался понять, справляется ли Сакура. Слуха коснулось тяжёлое дыхание — она была истощена. А если не увернётся? Таким ударом Харуно может серьёзно ранить.

Когда он ринулся в атаку, Саске почти подскочил, чтобы вмешаться, но в самый последний момент чакра Сакуры ещё раз неестественно исказилась и рывком направилась в другую часть тела. Судя по резким линиям и чёткой форме, которую приняла чакра, Саске понял, что Сакура сосредоточила её в вытянутых перед собой руках. Удар откинул её назад, но больше ничего не произошло. Саске расслабился и с удивлением отметил, что Сакура способна выстоять против АНБУ.

Хоть вмешиваться не пришлось, — пронеслось в голове. Сейчас Саске не представлял, что бы предпринял, встрянь он в битву. Его действия были продиктованы рефлексами. Саске смутно припомнил данный самому себе зарок сберечь Сакуру, пока искал её в ночи. Желание защищать было неотъемлемой его частью на протяжении всей жизни, особенно — когда появился риск потерять всё вновь.

Сакура громко вскрикнула, когда её отец, по-видимому, нанёс точный удар. Она взмыла в воздух, пролетела приличное расстояние и приземлилась с болезненным глухим ударом. Саске забил тревогу, когда почувствовал, как свечение её чакры колыхнулось и чуть померкло, будто Сакура боролась с собой, чтобы не потерять сознание. Способна выстоять против АНБУ?! — взъелся он на себя, вскочив на ноги. Она всего лишь чунин, как глупо было с его стороны думать, что она выдержит все атаки.

Бросившись к ней, Саске проклял себя за то, что отвлёкся. Нужно было внимательнее следить за боем. Нужно было догадаться, что за предложением потренироваться скрывалось нечто большее. Саске не знал, что именно. Ему было плевать.

Он встал на колени рядом с Сакурой, кипя от злости. Злости не на неё — на её отца.

— Сакура, ты как? — выпалил он, шаря в траве в поисках её ладони.

Она слабо коснулась его пальцев и полубессознательно пробормотала:

— Глупый вопрос. Паршиво, но это пройдёт.

Готовый обернуться к Харуно и потребовать с него ответ, Саске заткнулся, даже не начав говорить.

— Надо сказать, я немного разочарован, Сакура, — неодобрительно проговорил её отец. — Ты сильно сдала, дорогая. Совсем не тренируешься?

— У неё нет времени тренироваться! — зло выплюнул Саске, не успев подумать.

— Этого я и боялся, — последовал холодный ответ. Подозрения подтверждались. — Ты теряешь навык. Носишься с этим мальчишкой, а должна работать над собой.

Так это был тест, не тренировка. Харуно лишь хотел незаметно испытать дочь. Едва с его губ не сорвались более чем непристойные и куда менее чем вежливые слова, Сакура стиснула его ладонь и села. Брови сошлись к переносице, когда Саске понял, что она прижала руку к животу — по-видимому удар пришёлся именно туда. В ладони Сакура сосредоточила чакру, по энергии схожую с той, которую она использовала для исцеления, и с которой Саске был очень хорошо знаком. Удар вышел очень сильным, но Сакура вновь старалась не подавать виду, что ей больно.

— Пап, сейчас это моё задание… Моя миссия, — спокойно проговорила Сакура. — Пока не доведу дело до конца, ничто не может быть важнее.

— Задание заданием, но я уверен, что Хокаге-сама не хочет, чтобы ты растеряла навык. У тебя столько времени ушло на то, чтобы добиться хорошего результата, и что ты делаешь сейчас? Растрачиваешь себя на больную привязанность, — от его сурового голоса веяло холодом.

Сакура не ответила, лишь крепче сжала его ладонь, предостерегая. У Саске внутри клокотало от злости, он был готов высказать Харуно всё, что думает. Не ему решать, уйти Сакуре или остаться. Кто он, чтобы приходить в этот дом и упрекать дочь в том, как она живёт? Мысли мрачнели с каждой секундой.

Спустя пару минут неловкой тишины Харуно прошёл мимо них и скрылся в доме. Сакура по-прежнему не произнесла ни слова. Из беспокойства Саске повернул к ней голову, стараясь унять гнев. Почему она не возразила отцу? Неужели действительно считает себя слабой? Или молчаливо согласилась с больной привязанностью?

Голос подала она спустя пару минут. Это была долгая гневная тирада, сплошь состоящая из ругательств. Прежде подобное Саске слышал лишь раз — после субботнего ужина в доме Харуно. С такой стороны он видел Сакуру редко, что, скорее, было к лучшему. Частично внутренняя дьяволица показывалась, когда Наруто творил глупости, и представала во всей красе, когда Сакура была вне себя от ярости. Сейчас рядом с ним сидела именно такая.

— Больная привязанность?! — прошипела она. — В следующий раз я ему покажу, кто слабак. Не поймёт, откуда прилетело.

Дальше речь превратилась в поток отборных ругательств. Саске вдруг испытал облегчение: повреждение Сакура получила несерьёзное и мнение отца не разделяла. Он не понял, в какой момент это произошло, но её выходка больше не вызывала злости. Что сделано, то сделано. Продолжать злиться на неё глупо. К тому же, угождать её отцу нисколько не хотелось. Пока Саске сидел и слушал, как внутреннее «я» Сакуры изливает ругательства, он ощутил острую нужду поставить её отца на место. Он не знал почему, да и сейчас его это не волновало, но Саске хотел, чтобы она была рядом.

***

Поздним вечером Сакура распрощалась с отцом у ворот поместья Учиха. Хотя она была рада его уходу и до сих пор сердилась из-за того, что он назвал её слабой, она вела себя учтиво, убеждая отца в том, что с ней всё будет в порядке. Каким бы сильным ни был её гнев, он сошёл на нет, когда отец заявил, что спокоен за неё и против жизни с Саске почти ничего не имеет.

— Он примчался проверить, всё ли с тобой в порядке, — сказал папа так, будто признал это с неохотой. — Я переживал, что вы будете плохо себя вести… — он проигнорировал её возмущённый возглас, — но после того, как я его увидел, перестал об этом беспокоиться. Тогда я начал переживать, что он не ценит твою помощь и плохо с тобой обращается. Но когда он прибежал проверить, всё ли с тобой в порядке, я понял, что ошибался. Я до сих пор считаю, что у тебя к нему нездоровая привязанность. И это совсем не значит, что ты можешь остаться здесь дольше, чем нужно, только потому, что я больше не волнуюсь. Ладно. Мама, наверное, уже заждалась, надо выдвигаться. До встречи, Сакура.

Он ушёл. Сакура поплелась вдоль дома. Лучи заходящего солнца проникали сквозь листву в конце пути. Свернув за угол, Сакура остановилась у крыльца и обвела взглядом двор. Спустя мгновение она повернулась к Саске, сидящему поодаль на краю веранды, и тихо вздохнула, почувствовав нахлынувшую вину. Если попросить прощение за то, что открыла комнату Итачи, он разозлится ещё сильнее?

К чёрту, — устало подумала Сакура, — просто извинюсь ещё раз, чтобы он понял, что это искренне. Если не захочет больше говорить об этом…

Она остановилась в метре от него и с минуту изучала его молчаливую фигуру взглядом.

— Папа ушёл. Проверку мы прошли. Думала, тебе будет интересно узнать.

Саске хмыкнул в ответ, но ничего не сказал. Сакура вмиг помрачнела, расстроенная его отчуждённостью.

— Саске, — начала она тихо, — по поводу того, что я открыла комнату Итачи… Прости меня.

Последовала долгая пауза. Поняв намёк, Сакура развернулась, чтобы уйти в дом. Если он не собирается ничего говорить, значит, и ей в своё оправдание больше сказать нечего. Лучше приготовить ужин. Она ничуть не обижалась на Саске за то, что он злится — лишь надеялась, что он найдёт в себе силы простить.

— Забудь, — грубовато бросил он, не дав ей сделать второй шаг. Сакура обернулась и посмотрела с удивлением.

— Л-ладно, — отозвалась она и вновь собралась уйти. На душе полегчало.

— Сакура.

Она остановилась в третий раз.

— Да?

Тишина.

— Ты меня ненавидишь?

— С чего мне тебя ненавидеть? — вопрос поразил её. Раз уж на то пошло, это ей надо спрашивать. Ей Саске ничего плохого не сделал.

— Просто ответь на вопрос.

Сакура отвела от него взгляд, и её губы тронула полуулыбка.

— Нет.

— Почему? — в его голосе не было удивления, но он искренне хотел знать.

— За что мне тебя ненавидеть? — спросила сбитая с толку Сакура, гадая, куда ведёт этот разговор.

— За то, что пока я «совершал самую большую ошибку в своей жизни», — ответил он, припомнив её слова, — я оглушил тебя и оставил на скамейке сразу после того, как ты призналась мне в любви.

Она вновь посмотрела на него — внимательно. Сакура понятия не имела, что за мысли привели его к тому, что он поднял эту тему, но картина постепенно начала прорисовываться.

— Мне было больно. Очень. Наверное, не все смогут представить насколько, — ласково сказала она. — Но я не испытывала к тебе ненависти. Никогда.

— Почему? — он требовал.

— Я не могу тебя ненавидеть, — безмятежно ответила Сакура. — Иногда могу злиться, но ненавидеть — нет.

— Я тебя не понимаю, — сказал он спустя мгновение и чуть отвернул голову, хотя не сидел к ней лицом.

— Ты как будто хочешь, чтобы я ненавидела.

— Так было бы проще.

Вина. Вот что он испытывал сейчас. Неужели его мысли занимала та далёкая ночь, когда он покинул Коноху? Так и было. Саске ненавидел себя за то, что ушёл. Ему было бы проще, если бы его ненавидела и она. Её ненависть облегчила бы его тяжёлую ношу. Теперь он — открытая книга. Его стало так легко читать.

— Очень сомневаюсь, — ответила она на его слова.

Воцарилась тишина, но Сакура не собиралась уходить. Он ещё не закончил. По крайней мере, теперь Сакура вынудит его закончить.

— В ту ночь… — едва слышно пробормотал он. — Ты до сих пор… любишь?

Она грустно ему улыбнулась, пусть он не мог видеть.

— Конечно.

— Как?

— Как понять «как»? — нахмурилась она.

— Неважно.

— Моя любовь к тебе не изменилась, Саске, если тебя это беспокоит, — проницательно сказала она.

— Я сказал, что меня это беспокоит? — оборвал он, и Сакура внимательно оглядела его с головы до пят. Он сидел, уперев локоть в колено и опустив подбородок на раскрытую ладонь — весь напряжённый, словно готовый дать отпор. Она копала глубоко, а он не решался пускать её в эти глубины — пока. Теперь же, когда дверь приоткрылась, Сакура не отступит. Пусть сквозь крохотную щёлочку, но она заглянет.

— Так или иначе, — вздохнула Сакура, — я старалась этого не показывать и не говорить. Не хотела, чтобы ты чувствовал себя неуютно в моём присутствии, особенно при таких обстоятельствах.

— Я понимаю, — сказал Саске и спустя мгновение спросил: — Поэтому ты перестала добавлять суффикс?

— Нет. Не совсем. Цунаде-сама запретила называть тебя «куном», — ответила Сакура, удивлённая тем, что он заметил, когда она стала обращаться к нему иначе. — Она сказала, что с преступником нужно обращаться должным образом.

— Ясно.

Сакура лениво сложила руки на груди и остановила на нём взгляд.

— А что, ты скучаешь по тому, как я звала тебя раньше?

— Нет.

Пауза. То, что он любой ответ воспринимал в штыки, заставило задуматься о причинах завязавшегося разговора. К чему все эти вопросы?

— Почему ты спросил, люблю ли я тебя? — спросила Сакура, приготовившись к невозмутимому ответу.

— Просто хотел знать, — отозвался Саске, оправдав её ожидания.

Она опустила руки и подошла ближе — встала не рядом, а чуть позади.

— Ты знаешь причину, по которой я не могу тебя ненавидеть, — сухо проговорила Сакура. — Я люблю тебя.

— На твоём месте я бы ненавидел Учиху Саске, — пробормотал он, сцепив пальцы замком и обхватив колени.

— Ты и так себя ненавидишь. Не надо, — удручённо проговорила она. — Не хватайся за прошлое. Я не держу на тебя зла, и ты не держи.

— Я сделал тебе больно.

— Я простила.

— Просто взяла и простила? — потребовал Саске. Теперь он злился. Злился на неё за то, что не могла его ненавидеть, злился на себя — за обратное.

— Не всегда бывает просто, — она опустилась на колени за его спиной и положила локти ему на плечи. Саске не отпрянул — даже не напрягся от её прикосновения, что не могло не удивить. Нужда быть ближе к нему в эту самую минуту оказалась слишком острой. Над Сакурой словно сгустились тучи. — Есть люди, которых я никогда не прощу.

Он не ответил — сидел молча, когда она мягко обхватила его плечи руками и заключила в объятия. Чёрная завеса уныния отгораживала его от остальных. Сакура горько улыбнулась. Саске не оттолкнул, а значит, начал потихоньку привыкать к её жестам. Но причиной глубоко укоренившейся горечи была огромная пропасть между ними.

— Например? — хрипло произнёс он, помолчав.

Сакура убрала руки с его плеч и села ровнее. Она тихо вздохнула, чувствуя, как сжимается сердце.

— Например, Итачи, — пробормотала она, — за то, что отнял у тебя детство, лишил любимых. За то, что из-за него ты узнал, что такое одиночество.

Саске напрягся, но промолчал. С того места, где сидела Сакура, было видно чёрное клеймо проклятой печати. Метка сильно выделялась на его белоснежной коже. Теперь она выглядела по-другому: вокруг неё петлёй из замысловатых узоров заворачивалась колючая проволока, образуя кольцо. С тех пор, как проклятие запечатали, у Сакуры не было возможности так близко рассмотреть результат. Печать казалась красивой — по-своему, извращённо.

— И Орочимару, — продолжила Сакура, обводя узор печати указательным пальцем, — за то, что дал тебе это и забрал из деревни.

Она со вздохом отстранилась и села рядом с ним. Попыталась обхватить его руку, но он не позволил, вместо этого обняв её за талию. В любой другой раз Сакура бы удивилась, но сейчас почти не придала значения. Прислонившись щекой к его плечу, наслаждаясь теплом его тела, она устремила взгляд во двор. Глаза застлала пелена, всё поплыло.

— И себя, — закончила она шёпотом, бросив всю волю на то, чтобы не заплакать, — за то, что не смогла остановить.

Не говоря ни слова, Саске потянулся к плечу и осторожно провёл рукой по воздуху, ища её лицо. Он случайно провёл пальцем рядом с глазом, и Сакура непроизвольно моргнула. Слёзы покатились из глаз, прокладывая мокрые дорожки на щеках. Прежде чем она успела вытереть лицо, Саске коснулся её щеки и, почувствовав влагу, отодвинул руку так, чтобы Сакура видела блестящие на кончиках пальцев слёзы.

Она судорожно вздохнула и взяла его за руку, несмело переплетая пальцы. Саске мягко сжал ладонь, оставляя на её коже мокрые следы. Сакура внимательно изучала сплетение рук: слёзы поблёскивали на тыльной стороне её ладони — там, где касался Саске. Казалось, её рука идеально легла в его — большую и сильную.

Спустя мгновение Сакура высвободилась из объятий, разжала пальцы и встала, собираясь в дом.

— Приготовлю ужин.

Саске обернулся и поймал её запястье, вынудив остановиться. Сакура опустила на него удивлённый взгляд. Лицо было серьёзным, брови сошлись к переносице — словно он никак не мог собраться с духом, чтобы сказать что-то важное. Сакура не знала, сколько длилось молчание. Она сжала его руку и печально улыбнулась. Само то, что Саске прикоснулся к ней, значило много. Слова были лишними.

— Не нужно ненавидеть себя, — сказала она. — Это почти то же самое, что не прощать себя. Я знаю. Со мной было и то, и другое.

Сакура мягко отняла руку и вошла в дом. Саске остался сидеть на крыльце, уставившись невидящим взглядом во двор.