first hour

«После полуночи время идёт иначе. И с этим ничего не поделаешь»

Харуки Мураками

00:03

Уходят последние электрички. На город постепенно опускается сумрак, а мегаполис и не думает спать. Полуночники, мечтающие о главенстве вечной ночи, только проснулись, отряхнулись от дневного сна и уже отправились на поиски чудес. Пытаются вернуть прошлое или узнать больше о будущем, все, как один, отчаянно хотят найти то, что ищут. До утра не так много времени, нужно торопиться. Секундная стрелка плавно бежит по циферблату. Мир неустанно несется вперед, спешит, будто опаздывает на день рождения сына, не останавливается ни на секунду и только в глазах некоторых людей застывает неподвижной статуей. Мир умирает медленно, а они — резко, зато вместе с ним. Умирают, но почему-то продолжают ходить по земле, разговаривать, советовать недавно открывшееся кафе и неестественно улыбаться. Их дети, идущие рядом, дёргающие за полы пальто и слёзно просящие игрушку с витрины, перенимают привычки старших и вскоре начинают обнажать зубы так же неискренне.

В «Денниз» такие тоже заглядывают, лживо смеются над шутками друг друга, дёргают детей, чтобы те не доставали рыбок в аквариуме, и внимательно изучают тонкое меню. Небольшое заведение с тёмно-красными диванчиками только недавно открыло свои широкие двери, а уже стало достаточно популярным.

Здесь бывает людно, когда начинается дождь. Или когда наступает ночь.

— Как-то чересчур депрессивно, — задумчиво тянет молодой парень, закидывая ногу на ногу и продолжая сосредоточенно жевать остывшую лапшу. В его руке деревянные палочки, которыми он периодически постукивает по краю тарелки, чтобы смахнуть прилипшую зелень. Парень искренне хочет восхититься картинами на стенах, но слишком голоден, чтобы делать это на пустой желудок. Искусство становится прекрасным, когда смотрящий на него чувствует себя хорошо. — Попробуй пригласить меня сюда днём, — советует Ким, но получает по лбу тяжёлой книгой. — Хотя, я тут подумал… сейчас тоже неплохо.

— Ты отвратительный, — зло цедит его сосед по столику и устало вздыхает. За окном — антураж прочитанного вслух отрывка. Поздняя ночь укутывает город в тёплое одеяло, а уставшие люди понуро бредут с работы по домам. Ким Тэхён, только освободившийся после своей подработки, с нескрываемым наслаждением ест бесплатный рамен. Цзытао сам не понимает, почему купил ему еды, ведь совсем не обязан это делать. Захотелось достать бумажник и подозвать того симпатичного официанта, наверное. Протяжный вздох вскоре повторяется. Очки плавно слезают на кончик носа, но Тао даже не думает возвращать их обратно. Гораздо важнее научиться стрелять взглядом и заставить обладателя странно-красных волос подавиться.

— Я уставший, — без особых проблем парирует Ким, уже умело уворачиваясь от книги. То, что не убивает, делает сильнее. То, что делает больно, становится уроком. Фолиант не проломит черепушку, поэтому Тэхён предпочитает приспособиться.

Его друг обиженно скрещивает руки на груди и демонстративно отворачивается к окну. В парке горят фонари, шумят листья деревьев и несмело показывается из недр бассейна маленький фонтан. Хуан обещает, что вернётся сюда когда-нибудь завтра, отвяжется от прилипчивого Тэхёна и обязательно продолжит начатую книгу на скамейке под шумным клёном. Сегодня Тэ попросил его побыть рядом, поэтому Тао остаётся, нехотя прощаясь с пришедшим вдохновением и возвращая своё внимание блеклому напоминанию о прошлом. Тэхён не объявлялся больше трёх лет, а тут вдруг заявился в обычный вечер, увёз на другой конец города и привёл сюда, оставив одного. Тао ждал его целый час, чтобы сейчас обиженно отворачиваться и игнорировать чужую просьбу? Очевидно, нет, вот только по-другому с Тэхёном нельзя. Не получается. Уж слишком ярки воспоминания о совместных походах в университет. Тао говорит, что прошлое должно оставаться там же. Тэхён, заслышав это, крайне возмутился. Он, кстати, уже доедает поздний ужин, вытирает палочки красной салфеткой, складывает вялым самолётиком и бросает его в хёна. На крыле чёрной ручкой аккуратным почерком нацарапан чей-то номер телефона.

— Включи её в свою книгу, — просит Тэхён, нечитаемым взглядом прожигая замеревшего от неожиданности Тао. — Ты ведь любишь подобные мелочи. Возможно, глупая девчонка оставила это официанту и до сих пор надеется, что он позвонит.

Тэхён пугает. Его фантазии имеют место быть, потому у Тао по спине бегут мелкие мурашки. Их не остановить уже никаким тёплым дуновением ветра.

— Принести счёт? — доносится до слуха задумавшегося парня. Обаятельный официант возникает будто бы из половицы, а главное, совершенно вовремя, словно призванный магией выдуманной истории. У него красивые глаза. Тао кажется, что такие вполне могли понравится любой девушке. Хуан забывает, что нужно ответить, когда юноша внимательно осматривает их стол и на секунду дольше задерживается у солонки, где Тэхён нашёл салфетку. Он не мог знать наверняка. Или мог?

— Принесите воды, пожалуйста, — выручает хёна Ким, привлекая внимание бравого служителя кафе к себе и натянуто улыбаясь. Тао поправляет очки и предпочитает промолчать.

Официант послушно кланяется и тут же удаляется, громко стуча каблуками ботинок по деревянному полу. Он отбивает «Реквием по мечте», будто эпитафию над гробом несостоявшейся любви. Цзытао провожает его взглядом до двери кухни и нервно зарывается пальцами в тёмные волосы. Он не верит в мистику, но слишком многое… вынуждает.

— Это жутко, — шумно выдыхает китаец под аккомпанемент хриплого смеха Тэхёна. Шалость удалась, хрупкая натура писателя ещё долго будет помнить о сегодняшней ночи. Тэ хотелось бы, чтобы о нём помнили подольше. Чтобы о нём никогда не забыли и послушно пронесли все нужные воспоминания с собой до самого конца.

— Ночью абсолютно любое совпадение кажется жутким, — отмахивается он, откинувшись на спинку дивана и запрокинув голову к потолку. Красные иероглифы на чёрном потолке помогают настроиться на нужную волну. Ким понятия не имеет, какой это язык, он восхищается по умолчанию. То, что завораживает дилетанта, вполне достойно его восхищения.

— Именно по этой причине все нормальные люди ночью спят, — бормочет Тао себе под нос, но Тэхён всё равно слышит и даже расстаётся с удобной позой ради пренебрежительного взгляда на китайского хёна.

— Они пропускают всё веселье, разве нет? Мы веселимся по ночам, празднуем победы и горюем над поражениями, встречаем новых знакомых и провожаем старых, а они скучно восстанавливают силы для следующего дня. Люди слишком много времени тратят на сон.

— Ты сам-то точно человек?

Тэхён любовно треплет лежащую на соседнем стуле чёрную сумку с чем-то немаленьким. В его глазах сквозит настоящая гордость профессионала, любующегося сделанной работой. Будь музыкальный инструмент внутри футляра котёнком, точно замурчал бы от удовольствия. Тао вспоминает «Человек не играет на тромбоне, он пользуется им ради собственной выгоды. А я играю» и демонстративно закатывает глаза.

— Они не любят тех, кто отличается, — игнорирует прямой вопрос парень. В его красных волосах Тао видятся настоящие всполохи огня, а в потемневших глазах — то, что прежний Ким Тэхён не мог чувствовать. Тао видит там раздражение. — Из-за этого я не хочу быть похожим на нормальных людей.

00:58

В «Денниз» много народа. Одним больше, одним меньше — для кафе нет совершенно никакой разницы. Кто-то уходит, за ним придут двое новых. Об ушедшем никто и не вспомнит, а Тао никак не может о нём забыть. Он задумчиво вертит пальцами ручку и уверенно дописывает на полях что-то короткое, но почему-то невероятно важное.

Ким любит яркие цвета, музыку, котов и лапшу. Он не боится осуждения общества и хочет найти себе того, чьего осуждения сможет испугаться. У него никого нет, поэтому Ким всегда помогает нуждающимся и не проходит мимо. У Ким ******* карие глаза, непослушные волосы и красивые руки.

В начатой книге Хуана тяжело быть главным героем. Придуманный мир не прощает ошибок, но Ким должен справиться. Хотя бы потому что мир Тао точно так же жесток к слабым и запоминает все промахи. Мир, в котором живёт Тао, намного хуже. У Кима всё получится, ведь Тао в него верит так сильно, как никогда не верил в самого себя.

Забытая Тэхёном кепка, бесполезная, но такая странно-правильная, лежит на столе и полностью одобряет написанное.

Тао думает, что хочет напиться.

01:17

Уже знакомый официант приносит чай за счёт заведения, но скорее за свой собственный. Тао решает, что пялиться на бейджик на чужой груди — неправильно, поэтому симпатичный парень подписывает свой номер в чужом телефоне красивым именем «Лу Хань». Он ничего не спрашивает, только кланяется и улыбается тревожно.

— Вы хорошо себя чувствуете? — заботливо интересуется блондин и, кажется, правда переживает. Тао не заслуживает ни одного потраченного на себя нерва.

— Заберёте меня к себе, если я всё же напьюсь?

Лухан кивает, не раздумывая, но определённо даже не ответит на странный звонок. Тао никогда не сомневался в отказе и лишь кивает в ответ, кажется, слишком понимающе. Должно быть, ночью не только совпадения кажутся жуткими, но и некоторые просьбы.

01:34

Люди постепенно расходятся по домам. Тао не хочет возвращаться туда, где его никто не ждёт, поэтому расплачивается и выходит на улицу. Фонтан всё ещё работает, а вот клён шумит уже не так красиво. Деревья похожи на людей. Им нет нужды разговаривать, когда рядом никого нет. Вдруг к шелесту листьев добавляется громкое «мяу», которое сбивает весь поэтический настрой. Обладатель звонкого голоса сидит на ветке и чересчур жалобно смотрит на единственного человека рядом. Хуан совсем не похож на героя героического романа, способного коня на скаку остановить или кота с ветки снять. Вот только глупая душа писателя не может оставить животное на растерзание судьбе, поэтому Тао добровольно бросается на амбразуру, цепляясь пальцами за нижнюю ветку и начиная восхождение на деревянный Эверест. Кот сменяет испуг на милость и приветствует спасителя чуть более радостным мурчанием. Тао осторожно тянет к нему руку, говорит какие-то глупости о тёплом молоке и добром хозяине. Слова ничтожны, бессмысленны, однако кот ведётся на неожиданную ласку.

Тао ловит его и теряет нечто гораздо более важное — очки. Они падают, ускользают от него безвозвратно, не прощаются и оставляют наедине с расплывчатыми очертаниями былого привычного мира. Тао лишается очков, а, кажется, будто самих рук. Неоновые придорожные вывески сливаются в одну единую — непонятную и страшную. Весь мир кажется страшным. Тао спрыгивает с ветки на асфальт словно в бездну бездонной пропасти. Нужно найти их. Поискать. Вернуть себе зрение, пока паника не захлестнула с головой. Нужно сделать хоть что-то, пока не стало слишком поздно.

Котёнок бросает своего спасателя, убегая куда-то в сторону фонтана. Звук мягких лапок по асфальту теряется в шуме воды. Тао думал, что ещё гаже быть не может, но вот сейчас чувствует себя абсолютно беспомощным перед лицом реального мира. Они с клёном похожи чуть больше, чем он ожидал. Рядом нет книги, в которую можно было бы зарыться с головой и отодвинуть проблемы на неопределенный срок. Тао не сбежать от этого монстра. Он должен победить его или погибнуть в бою, что более вероятно.

Где-то недалеко раздаётся громкое мяуканье и негромкий голос вторит ему мягко и ласково. Котёнок нашёл себе нового человека, Тао свою задачу выполнил и стал совершенно бесполезен.

— У вас красивый кот.

Шелест листьев клёна над головой совершенно не мешает Тао хорошо слышать, но он делает вид, что очень занят спасением своего зрения от… от самого обычного мира. Тао делал бы так и дальше, но возмущённое «мяу» заставляет поднять голову и шумно выдохнуть.

Странный парень в розовой рубашке и чёрных спортивных штанах неуверенно улыбается и гладит умостившегося на его руках котёнка. Чёрная бестия смотрит как-то чересчур понимающе, пока Хуан заново учится дышать. Не потому что парень улыбается подозрительно, а кот не ведёт себя, как типичный представитель своего вида, совсем нет. Просто Тао видит их обоих, и это самое страшное.

Тао видит странного парня, который гладит котёнка, и осторожно делает первый вдох, будто только родился, вот только Тао сейчас почти умер. Очков нет. Линзы Тао терпеть не может. Увиденное отличается от самого реалистичного сна, не настолько богатое воображение у китайца.

Происходящему нет ни одного логического объяснения.

Раз так, может и не Тао должен его искать? Может, нужно плыть по течению до ближайшего разветвления?

— Вы нравитесь этому красивому коту, — замечает Хуан, поднимаясь на ноги и вытирая грязные коленки. Понимание того, что падать с ветки было больно, приходит лишь сейчас, заглушённое слишком многими чувствами. Главное среди них — страх, и он крепко держит Хуана в своих объятиях.

— Коты меня любят, — соглашается чудик, продолжая сохранять хорошее расположение духа. Эти двое явно нашли друг друга, Тао не хочется их разлучать. — А вас?

Мир расплывчатый, чужой, неправильный. Машины на дороге ослепляют всполохами света, но даже их цвета невозможно разобрать. Невыносимо чёткий силуэт незнакомого парня раздражает и успокаивает одновременно. Хочется бросить всё прямо сейчас и сдаться. Тао — не главный герой своей книги, он может позволить себе это. Вот только бросить ничего не получится. Тао даже не увидит, что именно бросать собирается. И пройдёт мимо своего пункта назначения, даже не поняв этого.

Он практически на ощупь, хотя скорее по звуку, находит фонтан и устало садится на бортик. Странный парень вдруг улыбается. Очаровательно и гораздо симпатичнее официанта Лухана. Его улыбка почему-то кажется Тао очень знакомой.

— Меня почему-то очень любят люди.

Тао не может не фыркнуть. Люди любят его из-за написанных им книг. Творчество — всё, что есть у этой оболочки. Без своих многостраничных переживаний о прошлом, настоящем и будущем Тао станет пустышкой, человеком без работы и друзей, типичным закомплексованным интровертом. Таких люди уж точно не любят.

— Забавно. А меня почему-то терпеть не могут, — странный парень улыбается самую малость грустно, больше расстроенно. Он думает, что Тао его прогоняет? Шатен выглядит будто искренне хотел подружиться, а порыв оказался неоцененным. Кот не собирается оставаться рядом с Тао, а потерять их обоих вот так сразу и остаться одному — страшно.

— Постойте! — зовёт китаец, когда парень разворачивается к нему спиной. — Не уходите. Как вас зовут?

Чудик оборачивается на звук чужого голоса и колеблется целых десять секунд. Тао не считает, конечно же нет, ему ведь есть чем заняться. Он ждёт. Так долго, что успевает отчаяться. Ровно до того момента как слышит негромкое:

— Вы меня не знаете?

— Впервые вижу, — чистосердечно признаётся Хуан. Вселенская печаль касается губ нового знакомого, а глаза продолжают улыбаться. Парень странный, непонятный, похожий на типичного сумасшедшего из дешёвого кино, но… видимый. Тао не может потерять его так просто, ведь очень им дорожит. И пусть лишь в данный момент.

— Меня зовут Ким Чунмён, и я хочу остаться с вами.

Тао напрочь отказывается верить в правдивость услышанных слов, но, кажется, совершенно не может поступить иначе. Он писатель, не полицейский или детектор лжи. Он просто человек. Чунмён тоже. Люди должны быть рядом с теми, кто похож на них. Если за всю жизнь человек не обрёл близкого ему по духу, во имя чего он жил?

— Почему?

— Потому что у меня тоже никого нет.

Его честные карие глаза не лгут. Они не способны быть такими жестокими. Или же Тао просто хочется ему верить до дрожащих пальцев. Идея остаться с чудиком не пугает, скорее напрягает возможность частичной амнезии в прошлом. Они ведь будто знакомы, и от этого ещё больше вопросов. Что-то подсказывает, что Чунмён не ответит на все.

— Тао-я? — окрик сбивает с толку и из рук вырывает нить разговора, позволяя ей проскользнуть в трещину в асфальте. — Ты чего тут?

Тао сомневается, что смотрит куда надо, но надеется на понимание со стороны не слишком тактичного приятеля. В образе Тэхёна видны только красные лохмы. О его эмоциях Тао остаётся только догадываться. Впрочем, с очками было также. Никакие стёкла не помогут понять человека, они только дают подсказки. Ответ всегда был за Тао.

— Свежим воздухом вышел подышать, — неуверенно начинает он, задумываясь о том, как представить Тэхёну нового знакомого и не потерпеть крах во лжи. Как друга? Но ведь Тао ничего о нём не знает. Чунмён совсем не помогает принять верное решение.

— Свежий воздух это хорошо, — подозрительно радостно улыбается Тэхён. — Как замечательно видеть тебя в добром здравии. Я переживал, не случилось ли чего.

— Мы ведь только недавно… нет?

— Мы уже полгода не виделись, — игнорируя его слова, замечает Тэхён, пряча руки в карманы и внимательно рассматривая друга. Об этом Тао узнаёт по пробежавшим туда-сюда мурашкам. — Надо же. Удивительное совпадение.

Ночью абсолютно любое совпадение кажется жутким.

Что ж, сейчас Тао чуть больше, чем жутко.

— Я здесь с другом, — несмело начинает он, стреляя взглядом в скучающего Чунмёна в розовом пиджаке. Кот на удивление тихо сидит у него на руках. Вероятно, Тао оказался прав и они нашли друг друга, будто типичные соулмейты, случайно встретившиеся и оставшиеся рядом друг с другом навсегда.

— Правда? — Тэхён подскакивает и оглядывается. — А где он?

— Здесь.

— Здесь недалеко? — Тэхён продолжает дурачиться и напрочь отказывается видеть Чунмёна. Тао начинает раздражаться.

— Нет. Прямо здесь.

Хуан поворачивает Тэхёна носом к Мёну и выжидательно смотрит на последнего. Шатен медленно качает головой. Тэхён пристально вглядывается в кусты за его спиной, но самого парня не видит совершенно.

— Ты знаешь, почему это происходит, — тихо произносит Чунмён. Его немного печальная улыбка делает Тао больно практически физически.

Кажется, он сходит с ума. Слишком быстро и совершенно точно неизлечимо. Как иронично будет умереть ночью и стать очередным жутким совпадением.

Тэхён не видит Чунмёна. Потому что Тэхён — не Тао, его не преследуют герои ненаписанных книг по ночам. Чунмён выглядит, как настоящий, потому что Тао этого хочет. Потому что читатели без труда видят ложь, а Тао не любит обманывать тех, кто ему верит. Только почему-то себя обманывает без труда.

Ким любит яркие цвета, музыку, котов и лапшу. Он не боится осуждения общества и хочет найти себе того, чьего осуждения сможет испугаться. У него никого нет, поэтому Ким всегда помогает нуждающимся и не проходит мимо. У Ким Чунмёна карие глаза, непослушные волосы и красивые руки.

last hour

— Хэй!

Слишком громко, ненормально близко. От подобных криков становится неприятно настолько, что лицевые мышцы сами высказывают своё недовольство. Тао хочет поспать ещё немного перед тем как окончательно проснуться и, открыв глаза, увидеть мир таким, каким он задумывался изначально тем странным парнем с небес. В Токио нет богов, но они определённо были здесь когда-то. В противном случае, у всего мистического нет ни единого объяснения. Тао не верит в мистику, хотя многое и вынуждает, но необоснованной мистики точно не перестанет сторониться.

— Вставай давай!

Какой же он противный. Цзытао точно не справится с его упрямством, поэтому нехотя потягивается и трёт глаза холодной ладонью. В «Деннизе» вновь многолюдно. За окном мрак и дождь, но даже они не сравнятся с тем холодом, который чувствует Хуан, наблюдая за живой альтернативой будильнику. Разбудивший его человек садится напротив, закидывая ногу на ногу и улыбаясь. Его улыбка — нож по венам, где-то ближе к сердцу и горлу.

— Ты купил мне еду? Спасибо, — благодарит парень Тао и начинает свой поздний ужин, пока друг приходит в себя и ищет глазами часы. Увешанные красивыми картинами стены сейчас абсолютно бесполезны, Тао больше бы обрадовался огромным настенным часам, способным поведать самый страшный секрет из известных. Сколько времени прошло с того часа, когда Чунмён встретился Тао у фонтана? Сколько времени нужно, чтобы перестать искать его улыбку в каждой увиденной?

Тэхён стряхивает с деревянных палочек прилипшую зелень и медленно жуёт, кажется, давно остывшую лапшу. Его красные волосы прилипают ко лбу, а внимательные глаза замечают замешательство хёна. Ким устал после подработки, но на роль идеального донсэна сил хватит.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — заботливо интересуется он, отрываясь от священной еды и хмурясь. Тао боится смотреть ему в глаза, боится увидеть там нечто непривычное или страшное. Как в прошлый раз. Яркий цвет чужих волос напоминает лесные пожары, уносящие с собой в тот мир десятки невинных жизней и сотни гектаров прекрасной земли. Там живут все, по кому можно скучать. Там нет никого, кто был бы важен Хуану.

В практически янтарных глазах Ким Тэхёна Тао боится увидеть своё отражение.

— Скажи время, — игнорируя приятную сердцу заботу просит Тао, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, а зловещее предчувствие обрастает щупальцами и тянет, тянет, тянет их в сторону китайца, обхватывая за горло, глубже загоняя нож в сердце и смеясь над оставленными шрамами. Тао не больно. Пусть тысячи настоящих ножей разрежут на куски, каждый будет помнить. Каждый будет бежать к Чунмёну, потому что Тао хочет к нему бежать. Прямо сейчас и в принципе.

— Три минуты после полуночи.

Тэхён отзывается тут же, словно настоящий будильник, мельком взглянув на часы и вернув всё своё внимание странному парню напротив. Они не виделись достаточно давно, но Тэхён представить себе не мог, что бывший однокурсник изменится так быстро. Тао стал нервничать ещё больше, стал зацикливаться на мелочах и стал… писателем. Тэ совсем забыл об этом.

— Это нужно для книги?

Лежащий перед Хуаном толстый блокнот тут же накрывает дрожащая ладонь, крепко хватающая книжку за край и спуская вниз. Тэхён наивно ждёт ответа, пока Тао лихорадочно листает страницы, пряча маленькое сокровище от лишних глаз. Китаец не помнит, когда закончил свою новую книгу, но вот «После полуночи» лежит на коленях и пугает до боли знакомым почерком.

Именно таким ему всегда представлялся почерк Чунмёна.

Ким не писал ничего за своего Автора, они писали это вместе. Потому что Чунмёну нужно было возвращаться, а Тао — начинать по нему скучать. Иногда писатели слишком переживают за своих персонажей, не спят ночами из-за беспокойства, восхищаются их идеальностью и влюбляются в творения собственных ручек и перьев. Иногда персонажи страдают от стихийных бедствий, но на деле от любви своих создателей. Влюбляться — проще простого, отпустить — сложнее всего на свете.

У Ким Чунмёна карие глаза, непослушные волосы и красивые руки. Он — не человек. Самую малость жутко, что это не мешает Тао вспоминать его с улыбкой.

Хуан пропадает в собственной голове. Теряется в зеркальном лабиринте, где везде Чунмён, повсюду его голос, его розовая рубашка и льнущий к ногам котёнок.

— Меня почему-то очень любят люди.

— Забавно. А меня почему-то терпеть не могут.

Благодаря новой книге Тао будут любить ещё больше. Его полюбят фанаты, издатели, другие писатели, может даже кто-то особенный. Тао сможет купаться в любви окружающих, а Чунмён так и останется один на страницах потрёпанного блокнота, перенесённый туда магией ночи и токийской мистики. Обоснованной, но от этого не менее жестокой.

Чтобы привлечь внимание китайского хёна, Тэхён бросает в него самолёт, наскоро сделанный из салфетки с краю стола. На крыле чёрной ручкой аккуратным почерком написан чей-то номер телефона. Теперь Тао знает, что с ним делать. Теперь Тао знает много, поэтому больше не пугается внезапных появлений.

— Принести счёт? — у Лухана очаровательная улыбка, хотя и красивая, но не настолько, чтобы улыбнуться в ответ. Только Чунмёновская такая.

У Лухана красивые глаза. Тао ненадолго теряется в их глубине, но всё же не способен заблудиться. Только в Чунмёновских можно было.

— Мне кажется, это ваше, — салфетка мягко падает в раскрытую ладонь удивлённого официанта. Он теряется, кланяется вместо «спасибо» и только потом замечает номер, который точно желал заполучить. Это потаённое крохотное желание видно по его обрадованному лицу, когда Лу соотносит происходящее и улыбается гораздо искреннее. Всё так же красиво, но, в любом случае, недостаточно для Тао. Тэхён не рассказал историю о глупой девчушке, вот только Хуан и без этого знает её наизусть. Выучил. Включил в книгу. Навечно сохранил в памяти бумажных листов по просьбе Кима.

Каблуки ботинок Лухана отбивают «К Элизе», и почему-то это невероятно мило. Он бежит в служебное помещение, чтобы достать телефон и, спеша, набрать номер той девушки. Эпитафия над гробом несостоявшейся любви превращается в нежную балладу. Тао отдаёт всю благодарность Лухана Чунмёну. Потому что Тао ещё соберёт, а Мёну гораздо важнее почувствовать себя нужным. Он так хотел подарить это чувство заблудившемуся в своей голове писателю, что забыл о самом себе. Персонаж должен быть нужен не только автору, персонаж должен быть нужен читателю. Чунмён заслуживает этого и даже большего.

— Это жутко, — теперь очередь Тэхёна ерошить волосы, а удел Тао негромко смеяться. Сегодняшняя ночь определённо запомнится им обоим надолго, и вовсе не из-за мелких странностей. За кулисами скрывается нечто большее, только вот приоткрывать завесу никому не хочется. В темноте спадают все маски, краски теряют привычный цвет, а монстры внутри людей просыпаются. Тао боится увидеть тех, кто живёт внутри Тэхёна.

— Совпадение, — легко отмахивается от него китаец. Подробности сейчас не нужны. В деталях скрыт дьявол, его не следует звать.

— Жуткое совпадение, — Тэхён не желает сдавать позиции. Он упрям и не терпит поражений. Его слово должно быть последним, однако у Тао есть что ответить.

— Ночью абсолютно любое совпадение кажется жутким.

Тэхён шарахается от него, как от прокажённого. Тао кажется, что заслужил.

00:58

За окном начинается гроза. Дождь, ранее бренчавший по крыше какую-то незамысловатую мелодию, сейчас горько плачет, как живой ребёнок, оставшийся без матери. Всполохи молний бликами отзываются в глазах посетителей «Денниза», гром расшатывает их застывшие души, стараясь пробудить всех и каждого ото сна. В людских мёртвых глазах молнии выглядят китайскими фонариками над бушующим морем. В их каменных душах гром создаёт трещины, а ветер приносит туда цветы. Мир рождается быстро, а они — медленно, зато вместе с ним. Секундная стрелка на часах Тэхёна застывает вместе с очередным раскатом грома. Мир прекращает движение, берёт долгожданный отпуск и засыпает в объятиях мурчащего котёнка.

В парке шумит фонтан и слёзно молит о пощаде величественный клён. Его ветки гнутся, повинуясь воле ветра, листья беспощадно бьют по дереву и говорят с каплями дождя о чём-то простом и привычном. О том, как на рассвете встанет солнце и на улицу выбегут люди, зевая и дожёвывая завтрак на ходу. О том, как зимой клён погрузится в сон и спрячет ветки за слоем снега. О том, как некоторые люди слишком быстро привязываются к тем, кто скоро уйдёт. Как оказалось, сущим злом было вовсе не змеево яблоко. Злом были и остаются люди. Друг для друга и для всего остального мира.

В «Деннизе» хрупкие люди, ломающиеся под гнётом алкоголя и долгого ожидания детского чуда, тонкая крыша, с трудом выдерживающая напор природы, скрипящие двери для антуража, но больше из-за нехватки времени. Сейчас у владельца, должно быть, слишком много дел, чтобы думать о подобных мелочах. Прямо как у бога слишком много небесных дел, чтобы зацикливаться на мелких проблемах. Для него — мелких, для людей — самых важных.

Очередное жуткое совпадение спешит напомнить о себе знакомым голосом за спиной. Тао никогда не обернётся по собственной воле, но тут же забывает о своём обещании, разворачиваясь к дверному проёму и пожирая взглядом Его. В деловом костюме, с тонкой пластиковой дужкой очков в руках и рядом с Луханом владелец заведения должен выглядеть вполне уместно, но…

— Сделай уже что-нибудь с этими дверями, Лу. Третий день прошу.

…он такой же чужой здесь, как и Тао.

В их жилах плещется одиночество, разливает редкие знакомства по пробиркам и смешивает. Одиночество ищет идеальную комбинацию и внезапно на останавливается на самой подходящей кандидатуре, будто в очередной раз подчиняясь рычагу совпадений. Их слишком много, они мистичны и, порой… нет, всё же не бессмысленны.

Цзытао не верит в мистику, но отчаянно зовёт свою полночь по имени, надеясь на пресловутый чудо-рычаг.

— Чунмён!

Отчаянный. Испуганный собственным внезапным решением. Побитый жизнью и сидящим напротив человеком. Они не знакомы, но Чунмён уже знает, что следует сказать в следующее мгновение. Только не успевает, потому что Тао пару раз качает головой и садится на своё законное место. Он должен быть рядом с Тэхёном, должен без слов уметь поддержать и забыть обо всех мелочах за пределами стола. Сейчас он нужнее донсэну.

— Господин Ким, — Тэхёну неприятно отдавать друга чужому человеку, однако взгляд Тао говорит лучше любых метафор и прочего. Тэхён не силён в словах, он лучше попросит друга-тромбона помочь перенести жизнь на нотный стан и сыграет что-то таинственное. Иногда, очень вовремя понимает Тэхён, нужно отпускать. Он без единого сожаления бросает лапшу и подзывает Чунмёна к себе, будто обычного официанта. — А у вас есть девушка?

— У меня есть кот, — то ли шутя, то ли серьёзно, отвечает Ким, улыбаясь уголками губ.

Мир умирает медленно, и Тао вместе с ним, в ритме одного определённого сердца. Не своего, но такого родного. Мир прощается с людьми, Тао — с остатками здравого смысла.

Чунмён улыбается. У Тао не получается не улыбнуться в ответ.

Цзытао не верит в мистику, но слишком многое… да к чёрту всё. Если для того, чтобы быть рядом с Чунмёном, нужно будет всего лишь поклоняться богу случайностей и кошмаров, это к лучшему. Тао обещает собственными руками построить токийскому божеству совпадений алтарь и притягивает Чунмёна за воротник розовой рубашки.

Хуан знает, что сходит с ума. Но тёплые ладони Мёна неуверенно гладят по спине, а значит до поры до времени можно забыть обо всём.

Даже о том, что Чунмён может когда-нибудь исчезнуть.