Сяо Синчэнь сел и с отсутствующим видом уставился на реку, даже не пытаясь запахнуть ханьфу. Сюэ Ян тоже сел, подполз к нему со спины и обнял за талию, опустив подбородок на плечо. Реакции на его действия не последовало, если не считать короткой дрожи. То ли посторгазменной, то ли полной отвращения — сложно было понять.

— Скажи, даочжан, ты так и будешь чувствовать себя ужасно каждый раз, когда кончаешь в моих руках? Стоит мне с этим смириться? Или, например, оставлять тебя наедине с твоими мыслями, чтобы ты мог прорыдаться и жить дальше?

Сяо Синчэнь повернул к нему голову.

— Ты совсем не понимаешь, что я чувствую?

— Нет, — ответил Сюэ Ян. — Не забивай мне голову этим. Вот лучше бы ты сейчас был пьян. Может, и трахался бы задорнее.

— Знаешь, я не мог понять, — медленно сказал Сяо Синчэнь, будучи в явном замешательстве, — почему ты убил тех людей. Я и сейчас не понимаю до конца. Но, кажется, причины твоих поступков в целом стали для меня яснее.

— В самом деле? — фыркнул Сюэ Ян. — И каковы они, даочжан?

— В тебе есть… пустота. Твоему сердцу не хватает определенной части. Ты не испытываешь чувства.

— Конечно, испытываю, — возмутился Сюэ Ян, отстранившись с коротким смешком. Непривычно коротким.

— Если бы испытывал, то мог бы понять, — возразил Сяо Синчэнь с максимально раздраженной интонацией, которую Сюэ Ян когда-либо у него слышал. — Ты мог бы понять, что я не выношу собственных поступков, но не могу остановиться. Ты не позволяешь мне остановиться. Я должен контролировать свои мысли, но я не могу. Они мне больше не принадлежат. И это все, о чем я могу думать, когда… когда я вообще в состоянии думать хоть о чем-нибудь. Ты постоянно в моей голове, даже когда молчишь, даже когда тебя нет рядом. И когда ты перестаешь… трогать меня… Тогда я могу думать только о тех людях, которых ты убил.

Он поежился, повел плечами, будто от одной мысли о мертвых телах ему стало холодно. Будто для того, чтобы согреть, Сюэ Ян вновь прижался к его спине, крепче обвил руками талию и зарылся лицом в теплое местечко за ухом.

— Мне нравится, когда ты думаешь обо мне, — сказал он, едва не мурлыкнув.

Сяо Синчэнь снова содрогнулся.

— Все в порядке, — успокаивающе проговорил Сюэ Ян. — Нет ничего плохого в том… чтобы влюбиться. Ты уже когда-нибудь влюблялся?

— Не начинай, — ответил Сяо Синчэнь с уже привычной безнадегой в голосе .

— А что бы ты сделал, — шепнул Сюэ Ян, поцеловав его в шею, и лизнул мочку уха, — если б я сказал, что тоже полюбил тебя?

— Прекрати.

— Что бы ты сделал, если бы мы трахались, сладко и неторопливо, окутанные лунным сиянием, и я бы взял твое лицо в ладони и сказал между стонами и вздохами: Сяо Синчэнь, я люблю тебя, я так люблю тебя...

— Пожалуйста...

— ...а ты бы сказал, что тоже любишь меня и хочешь быть со мной всегда-всегда, ты бы кончил в меня, и это было бы лучшим моментом, лучшим ощущением в твоей жизни, а на следующий день ты бы увидел, как мне отрубают голову, и вся моя кровь выплеснулась бы большой грязной лужей на землю перед тобой?

Звук, который издал Сяо Синчэнь, можно было трактовать и как всхлип, и как рвотный позыв.

— Как думаешь, смог бы ты после этого снова стать счастливым когда-нибудь?

— Пожалуйста, перестань, я прошу тебя. Просто… Отпусти меня.

— Мне просто любопытно, — сказал Сюэ Ян, не спеша выполнить просьбу.

Сяо Синчэнь, на удивление, не вырвался, а обмяк в его объятиях. Он попытался закрыть лицо ладонями, но Сюэ Ян не позволил, отвел его руки в сторону и заставил опустить на колени. Измученный беседой, даочжан позволил себе уронить голову на чужое плечо, и Сюэ Ян спрятал лицо в изгибе его шеи.

— Все хорошо, — сказал он, — я тоже люблю тебя.

* * *

Они успели привести себя в порядок к тому времени, как Сун Лань наконец вернулся. Смыв позор с лица, Сяо Синчэнь сидел все на том же месте под деревом, будто бы и не прекращал умиротворенно медитировать. Сюэ Ян же лежал на боку неподалеку, разглядывая реку и грызя травинку. Он тоже казался умиротворенным, но как-то иначе. Взору Сун Ланя, когда он вышел из-за поворота, предстала просто идиллическая картина.

Но он был не один. Сюэ Ян прищурился. Рядом с ним шла пожилая женщина с крайне невозмутимым лицом, одетая… ну, вероятно, в этих местах ее одежда считалась бы показателем достатка. Шла она очень медленно; вероятно, потому Сун Лань так долго не возвращался.

Сяо Синчэнь поднялся на ноги и с настороженностью, которой ранее в нем не было, встал между Сюэ Яном и прибывшими, держа ладонь подле рукояти меча. Сюэ Ян усмехнулся и остался лежать на месте.

— Цзычэнь, — окликнул Сяо Синчэнь, — кто это?

— Это госпожа Увэй, — прозвучало в ответ, — она живет в городе неподалеку отсюда.

Сяо Синчэнь поклонился, представился, покосившись на невозмутимого Сюэ Яна.

— Прошу прощения, мой друг, он…

— Я уже все объяснил, — перебил Сун Лань, и Сюэ Ян подумал, что это можно понимать как “сочинил какую-то правдоподобную историю”. Замолчав, Сяо Синчэнь кивнул и выпрямился.

— Заклинатели здесь редко появляются, — сказала госпожа Увэй. Голос ее был таким же дряхлым, как и лицо; Сюэ Ян скривился. Он не видел смысла в существовании стариков. На кой они нужны — занудными нравоучениями докучать? Лучше б все просто умирали после определенного возраста, подумалось ему, когда становится слишком трудно сражаться или когда твоя красота уже никого не привлекает.

— Мы рассказали даочжану, куда пропал мост, — тем временем продолжила старуха. — Вы можете остановиться в нашем городе до тех пор, пока не появится возможность пересечь реку. Это будет большой честью для нас.

— Что же случилось с мостом, госпожа? — поинтересовался Сяо Синчэнь.

— Что-то очень странное, — ответила она. — Как-то ночью из реки донесся крик тысячи голосов, а наутро моста уже не было. Он не разрушен, просто исчез, словно его и не было никогда, даже щепки от него не осталось.

— Очень интересно, — сказал Сюэ Ян и сел. — И как вы думаете, братья-заклинатели, в чем здесь дело? В какой-то твари? Или замешаны души утонувших?

Сун Лань недовольно поджал губы, взглянув в его сторону.

— Нужно время, чтобы разобраться, — сказал Сяо Синчэнь. — Госпожа, премного благодарны за ваше гостеприимство. Я думаю, что…

Умолкнув, он посмотрел на Сун Ланя, без слов интересуясь, что делать с Сюэ Яном, стоит ли выводить его к людям. Сун Лань только коротко глянул на обоих своих спутников и повернулся к госпоже Увэй.

— Мы будем признательны за возможность провести ночь под крышей, — сказал он.

На губах Сюэ Яна, мягко обнимающих травинку, медленно расцвела улыбка.

* * *

С точки зрения Сюэ Яна, до города они добирались примерно вечность. Старуха была чертовски дряхлой и медленной. Даочжаны глаз от своего пленника не отводили, опасаясь, что он скажет или сделает что-то непристойное, однако Сюэ Ян, поймав довольно забавное озарение, вел себя до невозможности прилично и поддерживал вежливую беседу о городе и соседях госпожи Увэй.

Спустя некоторое время не только Сяо Синчэнь ощутимо расслабился, но даже Сун Лань поверил, что вреда славной старушке никто причинять не собирается, и залюбовался каменистым пейзажем.

Чем ближе к городу, тем гуще становился туман: изначально он клубился только у корней деревьев в отдалении, но с каждым шагом по дороге, идущей под уклон, он все сильнее затягивал тусклой пеленой окрестности и застилал солнце. Казалось, путники постепенно углубляются в серые скалы, поглотившие даже намеки на зелень; даже редкая трава выглядела бесцветной, как туман, который поднимался все выше, в итоге сомкнувшись, словно волны, над чужими головами.

Сяо Синчэнь поймал себя на попытках вновь заглянуть в глаза Сун Ланя. Безуспешных. Сун Лань разглядывал природу, смотрел на госпожу Увэй или даже Сюэ Яна, но только не на своего друга. Ни разу не повернулся к нему.

Сяо Синчэнь прикусил язык.

В конце долгого пути, усеянного сорняками столь мощными, что не каждая телега смогла бы через них пробраться, не застряв, путников ждал город, невыразимо заброшенный и одинокий на вид. Подпертые высокими скалами стены тонули в тумане. Сяо Синчэнь нахмурился, оценивая неудачность расположения: пожалуй, единственной причиной, по которой основатель мог выбрать именно это место, была его, основателя, слепота.

— Как называется этот город? — спросил он.

— Город И, — ответила старуха.

— Какое жизнерадостное место, — сказал Сюэ Ян, с искренним удовольствием глядя на стены и башню, укутанные полумраком. — Я практически чувствую себя как дома.

Он поравнялся с Сяо Синчэнем, явно развеселившись достаточно, чтобы не суметь сдержаться при госпоже Увэй, которую так старательно очаровывал.

— Слышал, о чем мы говорили? — спросил он, но ответить Сяо Синчэню не дал. — Наша хозяйка родилась в семье гробовщиков. И город этот, он… “И” не как в слове “рыцарство”, а как в “похоронный дом”.

Сяо Синчэнь промолчал, но Сюэ Ян и не ждал от него реакции, с улыбкой повернулся к госпоже Увэй:

— Скажите, скажите, вы же не уложите нас спать в гробах, да?

Она прищурилась с явным удовольствием. Тем, кто не знал, каков Сюэ Ян на самом деле, было невозможно устоять перед его обаянием.

— Разумеется, нет. Я предоставлю вам хорошие комнаты.

— Эй, даочжан Сун, ты такой напряженный, — сказал Сюэ Ян. Убедившись в том, что госпожа Увэй прониклась к нему симпатией, он не преминул отпустить очередную шпильку. — Просто как труп. Может, тебе все-таки на ночь в гроб улечься?

В глазах его блеснула злость, но голос был пропитан такой сладостью, что госпожа Увэй не обратила внимания на происходящее.

Сун Лань на приманку тоже не клюнул, потому в ворота города компания вошла в относительно миролюбивом молчании. Даже Сюэ Ян притих, цепко глядя по сторонам. Прохожие смотрели на незнакомцев с любопытством, и Сюэ Ян улыбался каждому из них так тепло и искренне, что даже Сяо Синчэнь мог бы поверить.

Ни город, ни гостиница сами по себе роскошью не отличались, но были сногсшибательны в сравнении с ночевкой на земле и скудным рационом бродячих даочжанов. Госпожа Увэй усадила дорогих гостей за стол, лично проверила, какой чай им подают, и даже торжественно отчитала служанку за недостаточно свежую заварку. Сюэ Ян в свою очередь картинно воскликнул, что он и его друзья всем довольны, что забота госпожи Увэй после тяжких странствий сродни божественной. Невольно вспоминалось, как до этого он непрерывно жаловался на пищу, приготовленную даочжанами, хотя они кормили его куда более сытно.

Чем больше Сюэ Ян нахваливал госпожу Увэй, тем бледнее становились крепко сжатые губы Сун Ланя. Чем красочнее становились комплименты, тем сильнее желудок Сяо Синчэня сжимался от дурного предчувствия. В какой-то момент наблюдать за происходящим стало невозможно.

— Сюэ Ян, — сказал он негромко, когда госпожа Увэй ненадолго вышла из комнаты, — достаточно.

Широкая улыбка на лице Сюэ Яна слегка угасла, он посмотрел на Сяо Синчэня большими невинными глазами.

— О чем ты, даочжан? Что случилось?

Даочжан попытался подобрать слова, чтобы сделать ему выговор, но… что он мог сказать? Что Сюэ Ян был слишком вежлив? Что его приличное поведение вызывает у Синчэня тревогу? А чего бы ему хотелось — чтобы Сюэ Ян перевернул стол, оскорбил хозяйку и попытался захватить свой меч?

Глаза Сюэ Яна сверкнули, но тут вернулась госпожа Увэй, и он вновь засиял доброжелательностью. Госпожа Увэй благодушно улыбнулась в ответ, отчего вокруг глаз ее собрались тонкие лучики морщинок; легкий румянец на щеках намекнул на то, что во время своего отсутствия она немного выпила.

— Знаете, мне удалось родить только дочерей, — доверительно сказала она. — Но был бы у меня сын, я бы хотела, чтобы он был таким, как ты, добрым и сильным заклинателем, странствующим в благородной компании. Твоя матушка, полагаю, очень гордится таким славным сыном.

— Моя матушка, — с глубоким вздохом сказал Сюэ Ян, — боюсь, никогда не узнает, каким вырос ее сын… Она умерла, когда я был совсем ребенком.

Сяо Синчэнь и Сун Лань в этот момент, вероятно, подумали об одном и том же: как же повезло этой женщине!

— Ах, — осеклась госпожа Увэй, — как жаль, что я подняла эту тему!

— Ничего страшного, — успокоил ее Сюэ Ян. Голос его звучал чересчур весело для беседы о смерти столь близкого человека, но госпожа Увэй, кажется, снова не обратила на это внимания. — Пока я нахожусь под вашей крышей, я буду звать матушкой вас.

Госпожа Увэй рассмеялась, кокетливо отмахнулась, но было видно, что его лестные слова достигли цели.

— Держи-ка, — сказала она, нащупывая что-то в рукаве, — угощение для моего новообретенного сына.

Маленькую конфету в обертке Сюэ Ян принял со странной безэмоциональностью. Вся его игривость резко испарилась, он даже не поблагодарил госпожу Увэй; это сделал Сяо Синчэнь, заметив растерянность на ее лице. Госпожа Увэй посмотрела в ответ, слегка хмурясь; секундная неловкость будто бы привела ее в себя.

— Ах, уже так поздно, — сказала она, словно только обратив внимание на спустившийся вечер, — позвольте показать вам комнаты.

Сяо Синчэнь быстро взглянул на Сун Ланя, не зная, что предполагается делать с Сюэ Яном. Сун Лань — наконец-то — встретил его взгляд, коротко кивнул и последовал за хозяйкой, направляющейся к лестнице на второй этаж.

— Даочжан Сун сказал мне, что двух комнат будет достаточно, — прощебетала госпожа Увэй. — Комнаты у меня просторные, вам будет удобно.

Две комнаты.

Сюэ Ян наверняка задался тем же вопросом, что и Сяо Синчэнь, но не стал его задавать; вместо этого он направился в ближайшую к нему дверь и с притворным разочарованием воскликнул:

— А где же гробы?

— Один из нас должен присматривать за ним, — сказал Сун Лань, когда Сяо Синчэнь повернулся к нему.

В предыдущей гостинице по этой причине они ночевали втроем в одной комнате. И после, в дороге, без лишних разговоров несли стражу по очереди.

— Ты прав. Что ты… — проговорил Сяо Синчэнь. Сун Лань, весь день избегавший его взгляда, теперь смотрел прямо, пытаясь спрятать чувства, таящиеся на дне его глаз.

— Я не потревожу тебя, — пообещал он со всей искренностью. — Я буду в соседней комнате, Цзянцзай заберу с собой. Нет нужды волноваться.

Чтобы понять, о чем именно говорил Сун Лань, понадобилось некоторое время. Он намекал на тот момент, когда…

Сяо Синчэнь подумал обо всем, что происходило за спиной его друга, и его лицо загорелось от сильнейшего стыда. Если бы только Цзычэнь знал… Смог бы он вообще смотреть на него, да еще с таким искренним сожалением в глазах?

Если бы только Цзычэнь знал, он бы никогда не попытался поцеловать его.

— Я уже говорил тебе, — сказал Сяо Синчэнь. — Тебе не нужно просить прощения и...

Сун Лань улыбнулся; он не умел имитировать эмоции так хорошо, как Сюэ Ян, поэтому улыбка вышла вымученной и напряженной.

— Так будет лучше.

Лучше… Мог ли Сяо Синчэнь сказать своему другу, что вот так оставлять его наедине с Сюэ Яном — худшее, что он мог бы сделать?..

Он промолчал. Сун Лань, видимо, принял это за согласие. Помрачнев, он отвернулся, будто бы спеша скрыть лицо, и исчез за дверью, оставляя Сяо Синчэня на произвол судьбы.

Тот, помедлив, тоже направился в комнату, ожидая, что Сюэ Ян что-то предпримет, едва они окажутся вдвоем. Однако Сюэ Яна даже возле кровати не оказалось: он сидел на подоконнике, темный силуэт на фоне тумана, и со странным, далеким выражением лица крутил в пальцах конфетку.

Сяо Синчэнь молча прикрыл за собой дверь и поставил Шуанхуа в стороне. Сюэ Ян тут же заметил его присутствие, глянув через плечо, сжал конфету в кулаке.

— Неужто даочжан Сун нас благословил? — спросил он. — Или он и впрямь настолько глуп, что… Нет, нет. — Он хихикнул. — Думаю, дело не в нем. Дело в тебе. Ты так ловко его обдурил, даочжан, он… Он и подумать не может, что тебя можно соблазнить. Или что тебе хватит хитрости это скрывать.

— Заткнись, — сказал Сяо Синчэнь, понимая, что для такого резкого приказа голос его был слишком безразличным, и даже не пытаясь изменить интонации ради собственной защиты. — Тебе обязательно всегда быть таким жестоким?

Сюэ Ян не клюнул на легкую наживку в его словах, не попытался воспользоваться брешью в его броне.

— Конечно, — отсутствующе ответил он. — Что это за вопрос такой? — Он поднял взгляд от сомкнутого кулака. — Синчэнь, ты действительно видишь лица клана Чан, когда кончаешь?

Сяо Синчэнь закрыл глаза. Как же так вышло, что он сейчас здесь с этим чудовищем, а не в тишине соседней комнаты, рядом с другом? Перед внутренним взором встал взгляд Цзычэня, непоколебимо уверенный в его, Синчэня, страдании, безмолвно принимающий свое наказание… за такую малую провинность, как желание поцеловать.

Следом подумалось о том, что Цзычэнь может подслушать этот разговор. Замутило.

— Хочешь знать, как они умерли? — спросил Сюэ Ян.

— Нет.

Чувствуя, как закружилась голова, Сяо Синчэнь сел на кровать.

— А если я все равно хочу рассказать? — Сюэ Ян вспыхнул, кажется, впервые с начала этого путешествия теряя самообладание всерьез. Он спрыгнул с подоконника и презрительно усмехнулся. — Разве мне нужно твое разрешение?

— Я не хочу ничего знать, — прошептал Сяо Синчэнь, пряча лицо в ладонях. — Прошу тебя. Достаточно признаний, не говори больше ничего.

Сюэ Ян неприятно рассмеялся.

— Так, значит, всякие грязные словечки ты слушаешь с удовольствием, заводишься и радостно кончаешь, а правду слушать тебе не хочется?

Сяо Синчэнь поднял лицо к нему.

— Пожалуйста, потише, — попросил он, вдруг с испугом подумав, сколь тонкими могут быть стены этой гостиницы.

Сюэ Ян наконец подошел к нему и, легко забравшись на кровать, одной рукой ухватил за волосы, другой — меж ног.

— Я могу потише, — шепнул он на ухо. — А ты сможешь?

Он с поразительной силой укусил Сяо Синчэня за шею, одновременно сжимая пальцы до почти невыносимой боли; потрясенный вздох сорвался с губ Сяо Синчэня против воли.

— Будь тише, — проговорил Сюэ Ян, подражая чужим голосам. — Заткнись. Молчи.

Голос Сун Ланя ему удался так хорошо, что Сяо Синчэня замутило.

— Вы двое, — не успокаивался Сюэ Ян, — такие приличные, такие миролюбивые, такие добропорядочные, но вам ведь на самом деле плевать на правду, да? Иначе как же так выходит, что ты позволяешь мне говорить любые мерзости — и тебе же нравится их слушать, — но когда я хочу рассказать тебе, как на самом деле устроен этот мир, ты слушать не хочешь? Только того тебе и надо, чтобы я говорил о твоем члене да о том, как хорошо тебе со мною будет.

За время этого монолога он пробрался рукой меж слоев одежды Сяо Синчэня, принялся наглаживать его жестко и решительно. Сяо Синчэнь схватил его за запястье, прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Сюэ Ян…

— Да-да, я знаю, что ты хочешь сказать: “потише”, да? “Пожалуйста, перестань”? Или “хватит болтать”? — отозвался тот, кусая его за шею вместо паузы между словами. — “Веди себя прилично, Сюэ Ян, иначе Цзычэнь тебя услышит…”

Сжав пальцы сильнее, он качнул рукой сильнее, более жестко.

— Сюэ Ян… — беспомощно повторил Сяо Синчэнь.

— Хорошо, — сказал Сюэ Ян. — Я буду вести себя тихо, даочжан. Я знаю, как заткнуть себе рот, чтобы тебе понравилось.

Он отпустил Сяо Синчэня — только для того, чтобы повалить его на спину и протащить вверх по постели. Скрип кровати вызвал у Сяо Синчэня вспышку паники.

— Хватит, — прошептал он.

Сюэ Ян в ответ поцеловал его безжалостно и мокро, сбивая дыхание. Распустил пояс, распахнул одежды, вновь обхватил член ладонью и прильнул к приоткрытым губам, выдыхая:

— Только дернись — и я заору на весь город, какой у тебя потрясающий член, в курсе будет не только бедняжка-Цзычэнь, но и каждый труп в каждом, блядь, похоронном доме.

А затем он нырнул вниз и насадился на член Сяо Синчэня ртом.

Сяо Синчэню никогда в жизни в голову не приходило, как подобное может ощущаться; сперва он не очень понял, что происходит, и невольно попытался свести ноги, но Сюэ Ян не позволил. Ситуация казалась… какой-то шуткой. Максимально непристойной шуткой.

Ощущения были невыразимо приятными и отзывались жгучим покалыванием вдоль позвоночника. Рот Сюэ Яна был намного горячее его ладони, его язык и внутренняя поверхность щек — намного нежнее, а его губы… так крепко обхватывали член. Сяо Синчэнь чувствовал и зубы, острые резцы, спрятанные под обманчивой мягкостью.

Сюэ Ян приподнялся, выпуская головку изо рта.

Сяо Синчэнь покосился на свой член, поблескивающий от слюны. На склонившегося над ним Сюэ Яна: его губы были так близко, что член вздрагивал от прикосновений теплого дыхания и предвкушения новой ласки. Сяо Синчэнь с трудом верил своим глазам: он и впрямь смотрел на себя? То есть, вот это — часть его тела? Это все с ним происходит?

Сюэ Ян рассмеялся, и этого хватило, чтобы Сяо Синчэнь пришел в себя, протянул руку и коснулся ладонью его щеки.

— Не надо, — сказал он; голос дрожал сильнее, чем он бы мог представить.

Сюэ Ян повернул голову, чтобы прижаться губами к его запястью, как в тот раз, в самой первой гостинице, когда пытался соблазнить Сяо Синчэня, будучи связанным. Что тогда, что сейчас — все было слишком просто.

— Я должен, — сказал он. — Если я не буду сосать твой член, то не удержусь и оседлаю тебя, а ты не удержишься, опрокинешь меня на спину и трахнешь так, что я не удержусь и буду стонать да кричать твое имя, а ты ведь хотел, чтобы я вел себя тихо?

— Не надо, — повторил Сяо Синчэнь. — Сделай… что-то еще.

— Тебе не нравится? — Сюэ Ян коснулся губами головки члена, глядя, как задрожал от этого живот Сяо Синчэня. — Это ведь лучше, чем моя рука, разве нет? Разве не хочется тебе кончить в мой рот, а не на мой живот?

— Это унизительно.

— И кто же тут унижен? Я? Думаешь, меня это волнует? — Рассмеявшись, Сюэ Ян прижался губами к основанию члена и скользнул языком вверх по стволу. — Или ты о себе говоришь? Чувствуешь себя униженным, даочжан? Кажешься себе отвратительным за то, как крепко у тебя стоит, как хорошо тебе со мною? Ты просишь меня остановиться потому, что хочешь, чтобы я не останавливался никогда, да?

— Прекрати.

— Что прекратить? Разговоры мои?

— Я прошу тебя.

— Даочжан, или одно, или другое. Если твой член не у меня во рту, то я вынужден говорить, а там, глядишь, твой Цзычэнь придет поинтересоваться, отчего в нашей комнате такой шум стоит. — Опустив голову, Сюэ Ян поцеловал Сяо Синчэня в бедро, накрыл губами нежное место чуть ниже тазовой косточки. — Думаешь, понравишься ему в таком виде? А может, он прямо сейчас, знаешь, с рукою в штанах, до мозолей надрачивает, представляя тебя вот таким, твой рот…

— Замолчи, пожалуйста, — прошептал Сяо Синчэнь, к глазам его подступили слезы. — Делай что угодно, только перестань говорить о нем и...

— Тшш, — выдохнул Сюэ Ян. — Не надо меня умолять, конечно, я отсосу тебе.

И он вернулся к прерванному занятию. Голова его плавно двигалась вверх и вниз, в тишину комнаты вплелись мягкие звуки, издаваемые его ртом, да неровное дыхание Сяо Синчэня. Несколько раз Сюэ Ян останавливался, целовал его живот, бока, даже попытался поцеловать в губы, но Сяо Синчэнь дернулся в сторону, и тогда Сюэ Ян, рассмеявшись, вернулся к его члену.

Сяо Синчэнь сфокусировался на вдохах, стараясь не допустить их превращения в стоны. Насмешки Сюэ Яна отказывались покидать его мысли: Сун Цзычэнь, вдруг входящий в эту комнату… Сун Цзычэнь за стеной, ласкающий себя… Эти картинки стояли перед глазами, и чем больше Сяо Синчэнь пытался от них избавиться, тем сильнее они наполняли его ужасом, тем ярче становились, пока старательный рот Сюэ Яна плавно подводил его к оргазму. Сяо Синчэнь стиснул пальцы до боли.

Сюэ Ян остановился, не дав ему кончить.

Подняв голову, Сяо Синчэнь увидел, что он разворачивает конфетку, которую ему ранее дала хозяйка. Закинув ее в рот, Сюэ Ян улыбнулся сладко, почти нежно.

И вновь обхватил губами член Сяо Синчэня, только теперь к ощущениям добавились прикосновения маленького сахарного шарика. Прижми его Сюэ Ян чуть сильнее — и это было бы мучительно, но необычные ласки были такими нежными, такими осторожными.

Сяо Синчэнь, взмокший и дрожащий, впился ногтями в ладони. Каждый удар конфеты о кожу отзывался пульсацией в теле; он был так сильно возбужден, Сюэ Ян так долго и тщательно его ласкал, что, казалось, член такой влажный не от слюны, а от крови. Низ живота скрутило, спина выгнулась, еще чуть-чуть — и Сюэ Ян отпустил его.

Впервые за этот вечер Сяо Синчэнь застонал, его тело дрожало от желания получить разрядку, а перед глазами от неудовлетворенности стояла алая пелена.

— Тшш, — отозвался Сюэ Ян. Это был единственный звук, который он издал, не считая клацанья леденца о зубы.

В комнате стало заметно темнее.

Сюэ Ян чего-то ждал, вслушиваясь в дыхание Сяо Синчэня, и в какой-то момент, услышав желаемое, мгновенно втянул его член в рот. Спину Сяо Синчэня свело судорогой, а с губ сорвался новый стон. Сяо Синчэнь впился в нижнюю зубами.

Это повторилось еще несколько раз. Сюэ Ян доводил Сяо Синчэня до самой грани оргазма и останавливался. Инстинктивно или еще каким-то образом он угадывал самый подходящий момент для того, чтобы отстраниться, как долго нужно ждать, целуя, прихватывая губами или нежно покусывая бедра и низ живота, оставляя темные метки. Каким-то образом он угадывал, когда и как стоит вернуться к ласкам, и в каждый из этих моментов Сяо Синчэнь думал о Цзычэне и мечтал умереть, потому что мертвец бы не чувствовал всего… этого… а потом в мыслях воцарялась пустота, и перед глазами начинали мерцать черные и алые вспышки от того, как сильно Сяо Синчэнь зажмуривался.

Только тогда, когда конфета полностью растаяла, Сюэ Ян вновь поднял голову и прошептал:

— Даочжан, скажи, что любишь меня.

Сяо Синчэнь в ответ прерывисто выдохнул.

— Разве тебе не полегчает, если ты хоть раз скажешь правду? — спросил Сюэ Ян мягко. — Такой груз с плеч сбросить — потрясающее облегчение. Тебе не хочется облегчения?

— Пожалуйста.

— Ну же, — мурлыкнул Сюэ Ян, почти задевая головку члена губами. — Не заставляй меня упрашивать, у меня это выходит не так хорошо, как у тебя. Давай, даочжан, расскажи мне о своих чувствах.

— Я люблю тебя, — выдохнул Сяо Синчэнь, чувствуя, как по лицу стекает не только капля пота, но и слезы.

Сюэ Ян не заставил ждать — втянул член в рот до самого горла, поначалу нежно, а затем более решительно. Сяо Синчэнь ощутил близость разрядки каждой клеткой тела, каждым содрогнувшимся мускулом. Так ярко, так больно, но он не мог прекратить это, он не мог даже пальцем шелохнуть.

Оргазм вышел столь оглушительным, что Сяо Синчэню на миг показалось — вот-вот сломается шея от того, какой судорогой выгнуло его спину. И все же ему удалось бы сохранить молчание, будь Сюэ Ян чуть милосерднее. Но это же был Сюэ Ян: он не остановился, и спустя мгновение удовольствие сменилось болью, затем наоборот, затем эти ощущения сплелись в какой-то кошмарный клубок, и Сяо Синчэнь закричал, не слыша собственных слов, но прекрасно понимая, что с губ его срывается что-то вульгарное. Или хуже — имя Сюэ Яна или признание в любви. Впиваясь пальцами в плечи Сюэ Яна, вплетая их в его волосы, он чувствовал, что сейчас умрет, что у него нет ни малейшего шанса пережить — не сам оргазм, но жуткую дрожь в конечностях, и эту непроглядную тьму, и то, как чувство наивысшего удовлетворения смешивается с чистейшей и горькой ненавистью к себе.

Сюэ Ян обхватил лицо Сяо Синчэня ладонями, прижался к губам поцелуем, и Сяо Синчэнь почувствовал собственную сперму у себя во рту. Сюэ Ян придавил его к кровати, пользуясь послеоргазменной беспомощностью, и Сяо Синчэнь, не имея сил и возможности сопротивляться, мог лишь принимать горячее и липкое, с привкусом леденцовой сладости, текущее меж его губ с чужого языка. Сквозь поцелуй Сюэ Ян удовлетворенно улыбался, и Сяо Синчэнь подумал, значит ли это хоть что-нибудь? Впрочем, они оба знали ответ.

Сюэ Ян стер следы спермы с его подбородка, обнимая и слушая, как унимается дрожь и успокаивается дыхание. Его прикосновение было мягким, нежным. Почти печальным.

— А сейчас ты их видел? — прошептал он. — Видел всех, кого я убил?

Наклонившись к уху, добавил:

— Ты видел их лица?