Сидеть на лавках, царапающих ноги или саму ткань, из-за чего позже появляются дыры на одежде, которую и так редко можно купить на скудные деньги, Альбериху точно не нравилось. В столовой было куча народу, особенно эпицентр толпы был у буфета. Почему парень находится тут — он не знал. Скорее по школьной привычке любил следить за интересным явлением, которое представляло это столпотворение. Гомон людей раздражал, и мозг медленно начинал кипеть и разрываться от фраз, что долетали до ушей. Причина оставаться в этом ужасном месте никак не находилась, а сам Альберих не собирался её искать.

      Книга для чтения из библиотеки района, где живёт одноглазый, отправляется в рюкзак. В тканевом олицетворении слова «старый» с кучей разноцветных заплаток лежит гора ненужного мусора: фантики от конфет за три рубля, чеки за лекарства, на которые без слёз не взглянешь, и тетради с порванными обложками. Он уверен, что где-то на дне валяется синяя ручка из пресловутого киоска, увы, но денег и правда хватает только на дешёвку и просрочку из ближайших магазинчиков.

      На деревянную скамью падает чьё-то тело, из-за чего сам крашеный почти что подпрыгивает, обнимая рюкзак двумя руками, будто это их последняя опора, помогающая держаться в этом мире после такого жёсткого падения, но хоть чужого тела, а не его собственного. В следующий момент его крепко обнимают за шею, наклоняя голову синеволосого и больно потирая её кулаком. Взгляд голубого глаза становится до жути умирающим.

      Знакомые браслеты на кистях чуть было не путаются в волосах, пока звон железных украшений, как и их блеск, раздражает. Вот ведь, он и забыл о друге, который так часто помогал ему в школьное время, ну и способствовал зависимости от алкоголя. Тело рядом было до отвращения горячим, но в жизни самого Альбериха стало слишком много вещей, от которых тянуло блевать. Учёба, люди, шум и свет, ещё холод или жара — всё это вызывало приступы ненависти к жизни, которую парень сам для себя выбрал.

— Родственников пирата приветствую, остальных не очень, — удивительно, но шёпот на ухо не вызывает ничего кроме усталости и тупой головной боли в висках. Он сегодня Альбедо выскажет за ворованный завтрак, одним хлебом и водой не наешься, — ало!

— Слышу я тебя, Венти. И перестань до занятых мужчин домогаться, — а парень с косичками громко хохочет, что заставляет руками прикрыть уши, но улыбка предательски светится от веселья. Родные и такие добрые шутки про деда пирата после потери зрения на один глаз стали отдушиной. На самом деле не только шутки, много чего стало, слишком много, — как вообще живёшь? Я вот целую неделю был овощем.

      Венти или Барбатос, но второе имя исключительно домашнее, официальное для документов. Многие об этом даже не знают, хотя всем близким друзьям известно, как появилось такое лёгкое и мелодичное имя, как Венти. Песни друга часто становились причинами вызова к администрации, так как верхушка считала, что молодой музыкант портит репутацию целого университета, имеющего лаконичное название «Университет искусства и творчества». Сам бы студент давно бы, как птица улетел бы из этого места, если бы не мечта его мёртвого друга стать поэтом музыки для народа. Стоит признать, что у парня с косичкам это прекрасно выходило. Кэйа часто наблюдал и со временем подмечал, как совершенно нелюбимое дело становится близким к сердцу занятием, за которое сам Венти готов грызть глотки и идти по головам, ломая черепа своими кроссовками.

— Ты обещал ещё год назад завязать, — парень, обнимавший его, хмурится и залезает руками под ткань свитера, ближе к рукам, где были бинты. Обещание подобные этому очень сложно выполнить, особенно, если и не прилагаешь никаких усилий. Зелёные глаза выражают все имеющиеся в этом мире оттенки злости и разочарования. Говорит, будто ангел во плоти, хотя сам знаком со всеми барыгами города и знает все подпольные места, где продают алкоголь в любой час и день.

— Не строй из себя ангела в белых одеждах. Мы оба знаем, что ты пьёшь, как мой сосед-алкаш, у которого два ребёнка и жена в разводе. Образцовый гражданин: каждый день пьянки и драки, зато работает и налоги платит с нормальной работы, — певец хмурится ещё сильнее, открывая бутылку с минералкой, не уж то опять всю ночь где-то пил.

— Неважно. Я что спросить хотел. Как там Альбедо поживает? Сам знаешь у них по анатомии скоро экзамен, я билеты от Варки принёс. Ты уж точно к нему не собираешься заходить без причины, — парень достаёт из маленького рюкзака чуть мятые листы, где очень много текста и весь он не понятен для писателя. А делать их, конечно же, ему. Но приходится взять пять листов билетов, которые распечатаны с двух сторон, и убрать их в учебник по испанскому, который открывался в лучшем случае два раза. Вот с первого курса он не полюбил этот предмет, а пошёл только из-за схожести на английский. Ну и препод попался нормальный и понимающий, что никому это не сдалось, поэтому автоматы за маленькие презенты были обеспечены.

— Дома сидит. Вчера он, пока я был на встрече с Чайльдом, немного переборщил с дозой. А ещё мой завтрак украл. Если бы не ты, то я бы уже звонил ему где-нибудь на улице, — на это друг наконец-то его отпускает, тихо хихикая и говоря про то, как прекрасно быть с наркоманом. Сам-то про это знал на собственном примере, какая иногда это мука или радость, иногда друзья и правда плохо влияют на людей.

— Вали тогда. И профессору не попадайся на глаза, — Альберих благодарно кивает на такую заботу со стороны Барбатоса, что в последний момент впихивает шоколадный батончик. Прям от одного вида зубы сводит. Самый химозный перекус, который всё равно будет съеден. Три пары это немного, но от нудных лекций захочется есть очень сильно.

***

      На улице всё так же холодно и промозгло. Город в последнее время совсем не радует погодой, и это сильно удручает. Старенький телефон с побитым экраном показывает список контактов, который был скудным. Да и разнообразие кличек не могло удивить. Даже смайликов не было, он что похож на того, кто будет рассматривать кучу маленьких картинок со всякими рожами?

      Тихие гудки доносятся до уха, пока губы покрываются маленькими ранками от зубов. Денег точно на сигареты не хватит, а просить у старших не хочется. Они сейчас и так носятся, как сумасшедшие по всем этажам.

— Кто, блять? — голос по ту сторону раздаётся хриплый голос явно спящего человека, чей покой нарушили. Слышится копошение в одеяле, а потом сонные и непонятные маты. Мило же, особенно, если сам начинал догонять, кто ему ещё может звонить и терпеливо ждать, когда сам Альбедо это поймёт, — Кэйа… ты иногда звонишь молча, а это пугает вообще-то. А ещё мне плохо, с меня пот ручьями льётся.

      Альберих прекрасно понимает парня. Сам так мучается почти постоянно, но ему хоть повезло, что обычно это бессонница, нервозность и судороги. Хочется поддержать, но оба понимали, что спасёт парня только новая доза. Блондин вздыхает на том проводе, наверняка сминая руками простынь, и посматривает в окно, где отвратительная погода.

— Кэйа, зайдёшь сегодня в магазин? В Мурзике пусто, — после этой фразы они рассмеялись. Звучало очень странно и жестоко, но холодильник и правда давно требовал кличку, как у животного, что собственно сегодня и получил.

— Альбедо, ты нашему сыну дал имя и даже не спросил меня! Я же мать всё-таки! — возмущается синеглазый, открывая упаковку батончика. Оу, он фиолетовый… Его точно можно есть наркоманам?

      На той стороне раздаётся злой мат и много обзывательств в сторону смеющегося Альбериха. Возможно, именно такие отношения всегда представлял в голове школоло Кэйа, когда недовольно кривил нос при виде сладких парочек в парке вечером или на школьном дворе, где те счастливо обжимались.

— В общем это всё, что я хотел сказать, — кидает злой Альбедо и скидывает звонок. Даже обидно как-то, но в чём-то блондин прав: иначе Альберих во время не доберётся на лекцию по какому-то предмету. Он даже не уверен, знает ли он преподавателя. Но с другой стороны, он может начать делать билеты для парня, что явно постарается сжечь эти бумаги. Ох уж эти вспышки агрессии, когда ты их не ожидаешь.

***

      После этого звонка телефон летит куда-то в ворох одежды, одеял, подушек — всего того, что хоть как-то дарило покой и защищённость в холодной квартире. Отопление шпарило настолько сильно, что хотелось открыть окно и вздохнуть промозглый вохдух, задушить себя серыми выхлопами машин, несущихся по дорогам. Пот ручьями стекал по телу, футболка липла к спине и заставляла метаться по простыне. Всё тело ломалось сотню раз за минуту, хотелось плакать и метать всё, что под руку попадало: кисти, краски, тетради, тарелки.

      Голос из телефона делал ситуацию лучше, но теперь всё возвращается обратно. Остаётся только считать минуту до возвращения Альбериха. Скотина он, бросил его в одиночестве с чёртовым холодильником, который не переставая шумит, с дрянными часами, орущими без повода, они их недавно пытались починить, но сделали только хуже. Альберих его оставил ради эфемерного будущего, что спрятано за густыми облаками зависимостей и незнания себя, как личности.

      Альбедо ещё в прошлом году думал, что умрёт, как и нужно — в блевотине и наркотиками в крови, но не получилось. Человек попался слишком совестливый. На зубах противный скрип. Их трезвая встреча закончилась тем, что художник всё раздражение выместил на Кэйе, который сам это позволил сделать, заводя блондина разговорами в своей, в то время раздражающей манере. Голубые глаза тогда светились в темноте, а губы властно приказывали заткнуться и не заикаться о рыжем засранце, который оказался братом этого одноглазого недоразумения. Встреча в палате после перевязки — не самое романтичное место для первой любви. Но эта и не было любовью. Это было непонятным порывом наорать на шутку про пирата. Это было неясным порывом найти этого одноглазого через общих знакомых и прижать к стене, долго сдавливая руками горло. Это было удовольствие при виде яркой макушки перед носом утром. Было наслаждение, когда спокойный студент бил рамку с фотографией прямо на улице, пока Альбедо, куря, думал, что да, это тот парень, в которого и влюбиться не стыдно.

— Чёртов Кэйа… — выдыхает парень, прикрывая глаза. Воспоминания приносят покой, с которым он сам и засыпает. Он хочет верить, что проснувшись, увидит усталое лицо парня с пакетами еды.

***

      Последнюю пару Альберих еле отсидел. Лектор оказался нудным, читал всё из учебника, так что его собственный стал подушкой, по которой так скучал сам студент. Радость от свежего воздуха была недолгой. Завтра точно такой же день, полный шума, бесполезной информации и зря потраченного времени, а он мог бы спать или делать тексты на заказ, но вот проблема — горбатиться за тысячу он не намерен. Не на помойке его нашли! Всего лишь у дверей приюта и то еле живого.

      Первые капли начали стучать по асфальту и крыше крыльца. Только дождя к всеобщему счастью этого дня ему не хватало. Ещё и в магазин переться. Скулы сводит от злобы на себя, свою беспечность и погоду этого отвратительного города. Вот надо же было родиться именно в этом подобии ямы социального слоя страны: в центре дорогие клубы и рестораны, прекрасный ремонт дороги, а на окраине трупы бомжей и нариков, разбитые в хлам дороги, драки каждые выходные и запах тухлятины.

      Альберих уже готов сделать первый шаг под дождь, промокнуть до нитки, но добежать до остановки, если бы не рука, крепко схватившая его кисть, а потом и заботливый голос со звуком открытия зонтика.

— Так не пойдёт, Кэйа. Мы тебя подвезём, и отказы не принимаются, — Джинн поправляет свой рюкзак, и Альберих вновь думает, зачем покупать что-то столь дорогое, — ну чего встал, котёнок? Вперёд и с песней за мной. Дилюк уже в машине сидит. Мне нужно было в библиотеку заглянуть. И как же я этому рада. Чем сегодня…

— Джинн, давай в тишине? У меня сейчас болит голова, мне нужно в магазин зайти, при всём этом идёт дождь, Альбедо тоже не в духе, так что давай тихо. Я тебя очень уважаю, но пойми, что сейчас меньшее, чего я хочу — это обсуждать мою жизнь, которая катится в тартарары уже два года.

      Блондинка всё это понимает, поэтому просто прижимает этого не разумного ребёнка к своему надёжному плечу, разрешая хвататься за свою дорогую куртку тонкими руками. Путь до парковки они проходят быстро и в тишине. Только капли воды барабанят по ткани зонта, моча джинсы и край куртки Альбериха.

      В салоне машины пахнет чем-то дорогим. Явно не уровень сегодняшнего автобуса, в котором так уютно гавкаться с каким-то быдлом за место, которое тот хочет занять с бутылкой пива и жаргона, который позволяет посылать это животное такими пируэтами, что сами пенсионеры подхватывают. В машине пахло кожей и ароматизатором и явно не за копейки. Рядом садится девушка, приобнимая парня за плечи. На них с переднего сиденья смотрит Дилюк и просит пристегнуться. Мягкие сиденья заставляли хотеть спать, да и надёжное плечо подруги этому способствовало. Жаль, что из динамиков доносилась музыка и явно не привычный и родной шансон маршруток.

— Кэйа, на какой ты живёшь улице? — Джинн пристёгивает их сразу, чтоб самому парню не приходилось менять своего местоположения. А тот между прочим очень удобно устроился на плече девушки, которое часто занимал, если уставал.

— Подвезёте к магазину, а дальше я сам. Он в районе Ужаса Бури. Если есть навигатор, то сразу найдёте, — Дилюк сразу же морщится, что видно в стекле, а Альберих смеётся, — не ворчи, там не всё так плохо, как ты думаешь. Жить можно, уж мне-то верить можно.

— Заткнись. Потом адрес скажешь. Мы под дождь тебя не пустим, — кидает рыжеволосый, выруливая на дорогу. В окно виден автобус, который нужен был бы Альбериху, если бы не Джинн. Золотой человек между прочим.

      По мере того, как здания становились хуже, а дорога трясла дорогой автомобиль, как телегу, лица Джинн и Рагнвиндра бледнели. Бедняжки, привыкли ко всему хорошему. Эта маленькая деталь развеселила Кэйу, что сразу стало видно по его улыбке и искрам в глазу. Он смотрел с превосходством, хотя гордиться тут нечем. Только если тем, что он знает все матерные слова из многих языков. Он пальцем показал, куда мужчине свернуть.

— Пойдём, сам обещал, что сходишь, — он, улыбаясь вышел из машины с пакетом, и быстро заскочил в магазин. Чего ждать того капушу, пока Дилюк отвиснет, Кэйа успеет купить всё нужное и не нужное. Ложь, конечно же, денег на хрень не наблюдается ведь.

      В магазине всё как всегда: кафель, уборщицы, сгнившие огурцы, корзинка. А в саму корзину летит две пачки яиц по дешёвке, молоко, которые мать его Ленина пережило, а теперь тусуется на прилавке, такой же хлеб, обязательно плавленный сыр и обычный для Альбедо, парочка овощей, а ещё откуда-то берётся рыба и купица.

— Всё, что ты взял — это набор суицидника. Поэтому я взял тебе нормальную рыбу, мясо и овощей. Голодом себя моришь, а я потом волнуюсь. Ты, Кэйа, хоть иногда проси помощи. Мы тебе можем, а она нужна, раз тебе не хватает денег на нормальную еду, — следующие минуты Альберих пытался успевать за братом, что старательно нагружал корзину всякой едой, и каждая попытка остановить его заканчивалась провалом. В конце Рагнвиндр и заплатил за все продукты. Кэйа уже начал придумывать отмазки, откуда у него деньги на всё это.

***

      В голове одни маты. Ну а как им тут не быть, если его заставляют открывать дверь в квартиру, а она никак не поддаётся, потому что кое-кто закрыл её на три оборота. И этот кое-кто обязательно сейчас спит и даже не думает просыпаться от копошения в замке. Альбериха так много уже сматерился, что даже сосед вышел и наорал на него. Только этого мудака не хватало. И так уже чесались кулаки вдарить ему, алкоголик несчастный, тонущий в трёх кредитах.

— Ты заткнёшься сегодня, петух? — мужчина на взводе, Альберих тоже, поэтому зажав звонок, одноглазый решает не молчать. За дверью раздаётся оглушительная трель, которая не собирается останавливать свои крики, пока второй жилец квартиры не проснётся, а лицо этого мужлана не превратится в кровавое месиво.

— А ты блять когда сдохнешь, а? Мне знаешь, как заебало каждую ночь просыпаться от твоих криков или криков твоих блядей, — оба человека злы, даже Джинн с Дилюком не пытаются этому помешать. Им хватает. Очень хватает.

      Оба мужчины гавкают друг на друга и готовы уже пуститься в драку. Взрослая жизнь каждого знакомит с такими неодарёнными мозгами, которые живя в доме, где стены будто картон, могут приводить кого-то, а потом на весь дом стонать. И нет бы они делала это утром или днём, нет, им надо ночью.

      И когда Кэйа собирается с кулаками наброситься на этого неадеквата, который бесит его уже два года, неожиданно перед носом Альбериха дверь распахивается, и синеволосого обнимают, прижимая к груди. Руки с синими венами нервно сжимают одежду на парне. Голубые глаза зло зажмурены. Джинн счастливо улыбается парню, что вышел из квартиры, она очень рада, что тот проснулся и остановил драку. Она понимает почему. Альбедо сразу показался ей небезопасным. До боли вежлив. А сам пугал всех своими вопросами про Кэйу, сказав, что тот перед ним нормально не извинился.

— Заткнитесь оба. А это кто? — синеволосый чуть хихикает, поднимая руки вверх и говоря тихое «упс», — я надеюсь, они сейчас уйдут. Мне хуёво, а ты шлялся непойми где, но понятно с кем.

— Не злись, Бедо, — за это он получает подзатыльник. Мужчина уже ушёл в квартиру, крикнув что-то про пидоров. Ну как обычно. Вот это и называется стабильностью, — они мне помогли до дома добраться. Ты видел какой там ливень? — тихий шёпот, чтоб кроме них двоих об этом не знал, — я купил тебе сыр. Считаю это хорошим подарком.

      Альбедо на миг улыбается. Альберих бывает таким милым, что обижаться невозможно. Но иногда так хочется, ведь одноглазый бывает упрямым, ленивым, шумным и очень любвеобильным, но даже так Альбедо хотел, чтобы тот всегда был с ним. И желательно без этих двух, с кем так себе ладил. Ну ладно, Джинн ещё была нормальной: часто спрашивает про Альбериха, всегда передаёт им какие-нибудь вкусности, и вообще золотой человек. Художник прижал любимого к себе, облокотившись на дверь, что угрожающе заскрипела.

— Спасибо, что подвезли это чучело, — послышалось ворчание со стороны Альбериха, который совсем не был рад, что его так на чьих-то глазах называют. Сам будто не шантажировал его за университетом, гад мелкий, — что из этого наше?

      Пакеты казались огромными, так что явно большая часть не для них. У них холодильник полетит на свалку, если его так нагрузить. Но вид девушки — на Рагнвиндра тот старался не смотреть — явно подсказывал, что это всё им. Захотелось что-то ударить, а потом вколоть в вену раствор и забыться, ощутить приятную лёгкость в теле и даже увидеть прекрасные галлюцинации.

***

      Дилюку всё это не нравилось. Квартира выглядела, будто вот-вот разрушится и пойдёт трещинами. Вообще всё убранство выглядело как из мусорки, но любимая Джинн назвала это уютом. Правда этим словом тут совсем не пахло. Мужчина ходил из стороны в сторону по комнате, где ему предложили посидеть и отдохнуть. Точнее это ему прошипел блондин, пока одноглазый и девушка разбирали в урчащий холодильник продукты. Альбедо явно не выглядел довольным и счастливым. Таковым он стал, когда повис на Альберихе и что-то зашептал тому на ухо. Почему-то от этой картины перед глазами стало неприятно на душе, будто её на части рвали. Когда-то будучи детьми, сам Дилюк так обнимал брата, которого задирали. Что-то в этом всём напоминало старое и родное. То, что пытался забыть Рагнвиндр, а в конце стал просто человеком для того, в ком до сих пор души не чает.

— Дилюк, иди ужинать, — милый голос раздаётся совсем близко, а на плечи ложатся мягкие руки, пока губы покрывают рыжие волосы тёплыми поцелуями. Джинн всегда была рядом, близко к самому сердцу. Она свернулась там маленькой пташкой, укрывая детское сердце мягкими и тёплыми крыльями, — парни уже едят. И думаю, что они оба сейчас хотят побыть одни в собственной квартире. Все разговоры можно оставить на потом. Альбедо сейчас на взводе, а это опасно.

— Ты ведь обо всём знала? О том, что делает Кэйа и с кем встречается, — парень берёт в ладони руки девушки, которые медленно поглаживает и целует. На щеках Гуннхильдр появляется лёгкий румянец, совсем незаметный, рыжеволосый знает, что он есть.

— Потом мы обо всём поговорим дома, их счастье нас не касается, солнце, — что-то девушке подсказывает, что их на кухне сейчас никто не ждёт. Когда она уходила парни с удовольствием ели макароны с сыром, запивая это всё нормальным чаем и разговаривая на темы, которые понимали только они.

      И ведь она не прогадала. Альбедо незаметно подворовывает из тарелки своего парня сыр, на что Кэйа обидчиво дует щёки и кусает нос блондина. Тот же мягко притягивает своего пирата за талию, шепча про то, что тот вообще обнаглел. Они даже не замечают, как однокурсники Кэйи уходят, оставив на тумбочке бинты на всякий случай.