Эдвард легко, точно кошка, забрался на борт и тут же столкнул назад, в темную глубину, кого-то из испанских бедолаг. Палубу уже заволакивало дымом. Его люди были везде, вызывая панику своей свирепостью и совершеннейшим безрассудством.

Он, как всегда, появился под конец, чтобы стать финальным аккордом. Его мрачный и пугающий вид действовал как приказ сдаться. И, чаще всего, противник поступал соответственно.

Окинув палубу внимательным взглядом, он получил полное представление о происходящем, хотя подпаленные фитили действовали на славу. Если бы не злосчастный Боннет с его командой, Эдвард мог бы разрешить своим ребятам использовать пороховые гранаты.

Виновник всего этого хаоса висел в петле, медленно вращаясь. По роскошному белому камзолу растекались рубиново-красные пятна.

«Неужели опоздал? Все было зря? Не стоило надеяться на то, что произойдет хоть что-то…»

В этот момент повешенный дрогнул, и Эдвард понял, что тот еще жив. Поймав взгляд одного из своих людей, он жестом приказал перерубить веревку… Действовать нужно было быстро.

Пленник рухнул на палубу, и Эдвард приблизился к нему, чтобы рассмотреть повнимательнее.

Стид Боннет лежал перед ним со связанными руками… Кровь продолжала пропитывать дорогую ткань его платья, но он все еще оставался в сознании и, кажется, даже понимал, что происходит.

– Джентльмен-пират, я полагаю? – произнес Эдвард, надеясь, что от долгого молчания его голос не превратился в скрежет, похожий на звук механизма рулевого колеса.

Лицо и волосы несчастного пленника были влажными от пота, испуганные глаза казались глубоко запавшими из-за болезненно темных кругов, но даже в таком виде Стид Боннет был красив… Точно подстреленная белая птица, что распростерла крылья в бессильном желании оторваться от тверди и взлететь…

– Вы слышали обо мне?

– О да, я слышал о тебе. Я знаю о тебе все.

Это не было правдой. Это было целью. Эдвард собирался сделать так, чтобы у этого человека не осталось больше ни одной тайны. И первое же действие Стида Боннета, джентльмена-пирата, заставило его убедиться в том, что цель является стоящей.

Услышав ответ, без пяти минут покойник счастливо улыбнулся и только после этого со спокойной душой потерял сознание.

Команда продолжала теснить испанцев, звон сабель мешался с мушкетными выстрелами, но Эдвард так и стоял, потрясенно вглядываясь в лицо отключившегося пленника. Никогда прежде его появление не встречали с улыбкой…

«Если не доставить его в безопасное место, эта улыбка станет последней».

От этой мысли Эдвард неожиданно для себя вздрогнул и принялся искать в царящем вокруг хаосе людей Боннета.

И тут выяснилось, что джентльмен-пират взял с собой только троих: долговязого цветного парня, мягкотелого англичанина и одетую в мужское испанку. Все они выглядели растерянными и не готовыми сражаться, но Эдвард понимал, что капитана «Возмездия» следует передать его людям.

Он подозвал к себе одного из доверенных Иззи, здоровяка по прозвищу Клык.

– Я хочу, чтобы ты помог команде «Возмездия» перенести их капитана в шлюпку. Осторожно, он серьезно ранен. Выполняй, я буду прикрывать ваш отход.

Проследив за тем, как Клык поднял на руки бездыханного Боннета, и убедившись, что с его добычей все в порядке, Эдвард выхватил пистолет и прицелился. Но не в испанцев. На палубе имелись бочки с порохом, которые не успели убрать в крюйт-камеру. И они идеально подходили для создания еще большего хаоса.

– Эй! – окликнул он одного из офицеров. – Прикажи своим людям отступить, или конец придет всем.

Эдвард не сомневался, что испанец, пусть даже и не поняв его слов, верно истолковал поблескивающий безумием взгляд, обращенный на одну из бочек. Сабли начали опускаться.

Надежды на испанскую меткость не оправдались, но теперь Эдвард уже и не думал о том, как хорошо было бы кануть в чернильные волны с простреленной головой или распоротым животом. Его мысли занимал капитан «Возмездия», этот странный человек, меньше всего похожий на пирата и, все ж таки, без сомнения, являющийся коллегой Эдварда.

Оставив католиков молиться своему не слишком милосердному Господу, Эдвард с командой вернулся на «Месть королевы Анны» и приказал как можно быстрее убраться из бухты. На «Возмездие», которое теперь принадлежало ему по праву, признаваемому всеми пиратами Атлантики, отправился Иззи, чтобы фрегат следовал за своим более крупным спутником на должном расстоянии и не попался в руки преследователей.

Ночь растворилась в небытии, а на рассвете Эдвард уже вглядывался в подернутую дымкой даль, с удовлетворением отмечая отсутствие испанских кораблей.

Говорить о том, что они оторвались, было еще рано, но выигранное время можно было использовать для того, чтобы разобраться с насущными вопросами. Эдвард распорядился подать знак Иззи, чтобы тот остановил «Возмездие», а затем приказал спустить шлюпку.

Заглянув в свою каюту, Эдвард испытал странное чувство, что прежним он сюда не вернется, но лишь пожал плечами и направился к ящику, стоящему под столом. В нем хранился первоклассный ром, изготовленный по английскому рецепту на основе невероятного количества черной патоки. Эдвард намеревался захватить бутылку-другую на «Возмездие». Эта идея казалась ему не слишком логичной: глупо было предполагать, что барбадосский аристократ не располагает запасами самых дорогих спиртных напитков, какие можно вообразить. Однако от этого навязчивого желания было не так-то просто отмахнуться.

«Я волью в него этот ром силой, если будет нужно. Моя команда лечится ото всех болезней именно так. Теперь я распоряжаюсь жизнью Стида Боннета, и потому могу делать все, что захочу».

Впрочем, у Эдварда не было никакой уверенности в том, что ему все еще есть чем распоряжаться. За прошедшую ночь джентльмен-пират вполне мог умереть от потери крови…

По прибытии на «Возмездие», Эдвард едва различимым в дневном свете призраком проскользнул в каюту капитана, чтобы застать Боннета лежащим в бреду. Бедняга беспрестанно шептал неразборчивые фразы, звал кого-то… должно быть, вспоминал свою семью. Можно было лишь позавидовать тому, что даже в состоянии беспамятства ему было о ком думать…

Эдвард по-хозяйски пододвинул кресло к постели раненого и устроился в нем с любимой трубкой, будто теперь это место заменяло ему каюту «Мести королевы Анны». Тут, правда, было гораздо светлее… и вокруг располагалось такое количество странных мелочей, что глаза буквально разбегались… Но сейчас для Эдварда существовал лишь капитан корабля, отчаянно цепляющийся за жизнь…

«Зачем ты отправился в море, Стид Боннет? Здесь нет места красоте и изяществу, никто не знает манер, люди грубы, как просмоленные доски… Жизнь вдали от суши коротка и мучительна, точно дурной сон… Лучше бы ты оставался на Барбадосе и развлекался на званых ужинах, блистал в своих лучших нарядах… Тогда тебя точно не проткнули бы, как дичь, предназначенную для господского стола…»

Эдвард множество раз видел, как мечется и угасает человек, получивший в бою серьезное ранение, и потому прекрасно знал, что все решается буквально за час. Ему казалось правильным, что в этот момент кто-то должен находиться рядом… Команда Боннета была напугана и дезориентирована, так что единственным, кто мог позаботиться о капитане, был он…

Он с любопытством слушал бессвязные оправдания и заверения, которые шептали бледные губы Боннета, время от времени проверял пропитанную кровью повязку, а когда в каюту заглянул тот самый манерный парень, которого он приметил еще на испанском корабле, поручил ему раздобыть лоскут чистой материи, смоченный прохладной водой.

Мысль о том, что с минуты на минуту за ним явится Хэндс, не давала Эдварду покоя, но что-то заставляло его продолжать вглядываться в покрытое испариной лицо Стида. Странное ощущение, будто между ребрами вонзили немыслимо тонкий и длинный предмет… и его конец легко может достать до сердца…

«Проклятье, лучше уж пойти самому, чем позволить Иззи войти сюда!»

Уладив все вопросы, Эдвард вернулся на свой пост с твердым намерением увидеть, как Боннет приходит в себя. Капитану «Возмездия» явно становилось лучше: бред прекратился, сон сделался глубже и спокойнее и даже цвет лица как будто стал чуть более теплым, хотя до естественного было еще далеко…

Конечно же, разумнее было бы оставить его в постели на ближайшие несколько дней, но реальность не предоставляла такой возможности. Ни пленникам, ни пленившему их Черной Бороде.

Испанцы неуклонно сокращали разделяющее их расстояние.

В какой-то момент Эдвард понял, что действовать нужно срочно. Как бы ему ни хотелось продлить мгновения целительного покоя, он вынужден был разбудить Стида Боннета.

Рука в черной перчатке коснулась обнаженной кожи руки джентльмена-пирата.