Холодный ночной ветер врывается в открытую балконную дверь, колышет белую занавеску на окне, легко и невесомо отрывая ее от пола. В гостиной ярко горит свет и включен телевизор. Его негромкое бормотание долетает до Чон Гука, стоящего за приоткрытой дверью ванной комнаты и смотрящего на себя в запотевшее зеркало. Парень проводит рукой по стеклу, обжигая свою ладонь извечным холодом стеклянной поверхности, будто разрывает целое до его касаний полотно. По неровным границам, появившейся щели, медленно стекают капли воды, будто слезы. Лицо отражается на мутной поверхности и в глазах напротив нет ничего кроме усталости и опустошенности. За последнюю неделю Чон успел понять много ранее расплывчатых для него истин. Например, что значит отвечать за свои поступки и жить с последствиями или как это быть не в силах отпустить свое прошлое. Он так устал, но ему на это плевать, потому что смысл бороться все еще есть.

Чон Гук тянется рукой за полотенцем, повешенным на бортик ванной, намереваясь наконец обтереться. В ванной становится прохладно из-за открытой балконной двери в гостиной, пар почти весь вышел и он чувствовал холодный воздух, как бы невзначай скользящий и нежно оглаживающий его ступни. Чон уже немного пожалел о своем импульсивном решении открыть балконную дверь и окно на распашку, но изменить ничего не мог. Если до этого он держался на высоте, то переступив порог и захлопнув за собой двери своей квартиры его нервы сдали, он чувствовал, как задыхается и первое, что пришло на ум - это окно, а затем когда вполне ожидаемого облегчения не последовало то и балконная дверь. Чон Гук не учел, что его удушье было результатом вовсе не физического недомогания… оно было на ментальном уровне. Воздух не хотел заходить в легкие не потому, что этот орган отказывался нормально функционировать, а потому, что на него давили его же собственные мысли и решения, которые он принял сегодня. Потребовалось целых пятнадцать минут, что бы понять, что холодный зимний воздух не сможет решить его проблему. Холодная вода в душе стала для него хорошим решением, она остудила забитую бессмысленными беспокойствами и чувством вины голову, направила мысли в нужное русло. А пришедшая на смену холодной горячая вода, смогла расслабить и тело, так нуждавшееся в небольшом отдыхе.

Он просто преувеличивал важность всех своих сегодняшних действий и поступков. Он еще никого не предал. Еще… легкий шепоток прошелестел совсем рядом. Он пока ни в чем не виноват. Пока… и вновь легкий ветер не успевает задеть его волосы на затылке. Он поступил правильно, ему не стоит жалеть. Стоит…

Чон отвлекается от созерцания своих потухших глаз и обращается в слух, уловив в болтовне ведущего новостного выпуска знакомое имя. Ему не верится, что удача будет сегодня до конца на его стороне, но в подтверждение ее собачьей верности своему хозяину слышатся уже следующие фразы: «Сегодня произошел беспрецедентный случай расторжения долгосрочного договора между одними из самых успешных компаний по строительству, инициированный госпожой Пэк, владеющей контрольным пакетом акций на данный момент. Что же на самом деле стало яблоком раздора между, неизменно сотрудничавшими на протяжении последних пяти лет, компаниями, расскажет журналист Ли Ки Ён. Наш специальный репортаж с места событий…»

Последние слова ведущего застигают Чон Гука, только что поспешно вышедшего из ванны, уже в гостиной, с наскоро наброшенным на мокрое тело халатом. С его волос капает вода, он не успел до конца вытереться. Парень застыл перед экраном телевизора затягивая все туже пояс своего любимого черного, хлопкового халата, как если бы он мог таким образом задушить терзавшее его беспокойство. Был бы он пару лет назад посмелее, то не вслушивался сейчас так отчаянно в слова этой стервы, говорившей по ту сторону стеклянного экрана. От этих ее слов не зависело бы его будущее.

— Я сейчас не могу раскрывать все детали, но … — Женщину резко перебивают несколько столпившихся возле здания журналистов. Вопрос одного из них прозвучал достаточно громко, чтобы быть ею услышанным.

— Пэк На Ын-щи, так вы прекращаете ваше сотрудничество с «ЧольБилдинг»? — На этот вопрос та слабо улыбается, твердость в ее голосе удивляет Чон Гука. Как она может так легко ступать по горящим углям, не боясь быть сожранной диким пламенем Дракона. Парень хмыкает, пытаясь определить то ли эта скользкая гадюка чокнутая, то ли бесстрашная.

Перед глазами появляется образ молодой женщины, она дерзко взирает на них с братом: «Он сам к вам придет… Единственное чего я хочу от вас взамен, так это возможность самолично его прикончить!». Эти ее слова больше смахивают на сумасшествие, чем на бесстрашие, так же, как и взгляд: горящий, мечущийся. Отчаявшаяся, сумасшедшая… такая же, как и он сам.

— Да, я решила изъять все свои вложения в строительную компанию «ЧольБилдинг» и прекратить инвестирование. — На заднем фоне послышались удивленные возгласы огромного количества журналистов, они наперебой начали задавать ей свои следующие вопросы, которые смешались для Чон Гука в один сплошной поток ничего незначащих слов. Женщина на экране казалось была очень расстроена и картинно вздохнула. — К сожалению эта компания не оправдала мои надежды. Большего на данный момент мне нечего добавить к сложившейся ситуации. Прошу меня простить.

Чон подмечает, как на экране с обеих сторон от женщины появляются несколько мужских рук отодвигающих от нее слишком близко наставленные камеры. Она позволяет своей охране растолкать толпящихся людей не обращая больше никакого внимания на возгласы репортеров. Выкрики ее имени сопровождали женщину до самой машины. Убедительно сыграно… Сумасшедшая, к тому же еще и отличная актриса… как и он сам.

Экран тут же гаснет, пульт от телевизора аккуратно ложится на журнальный столик. Чон Гук проводит рукой по волосам, зачесывая мокрые пряди назад, и задирает голову к ярко освещенному потолку, облегченно выдыхая. Она сделала это, доказала свою надежность разрывом всех деловых отношений с "ЧольБилдинг". А значит он не ошибся в своем выборе. Чимину больше ничего не будет угрожать.

Голова парня упала обратно на грудь, руками он уперся в бока и прикрыл тяжелые веки, воскрешая в памяти родное лицо. Все эти две недели он пытал себя самой изощренной пыткой, пытаясь дозвониться-таки на недоступный более номер. Без Чимина было невыносимо продолжать делать вид, что все хорошо перед братьями и подчиненными, бороться с всепоглощающим желанием бросить все и поехать к нему, рискуя всем, включая и собственную жизнь. Однако он был уверен, что пусть и не рядом с ним, но Чимин продолжает жить своей жизнью, ему было достаточно хотя бы этого.

Хрупкое душевное равновесие было нарушено сегодня утром, когда старший брат позвонил и сообщил, что буквально несколько часов назад состоялись поминки Ким Джу Вана. Чону не нужно было быть провидцем, что бы предсказать последующую кровавую борьбу. Со смертью прежнего главы должность эта становилась вакантной и Белого дракона теперь ничто не смогло бы остановить. Этот честолюбивый ублюдок снесет все на своем пути к безграничной власти, в первую очередь скорая расправа будет ждать сына прошлого главы.

"Чимин теперь в опасности" повторение этой мысли доводило его до самого края. От этих неутешительных выводов в груди Чон Гука казалось оборвалась последняя ниточка его самообладания, он окончательно перестал слышать что-то помимо своего ненормального сердца, голос рассудка заглох где-то в глубине него. Метания его достигли своего апогея, он крутился по парковке перед своим домом, словно сведенный с ума дикий зверь, привыкший к свободе, не зная, что предпринять. И как же это ново было для него осознавать, что отчаяние его вызвано вовсе не опасением за свою жизнь и жизни своих братьев, эта увеличивающаяся тревожность была основана вовсе не на разрастающейся угрозе его клану. На все это ему было очевидно наплевать. Он сходил с ума из-за беспокойства о Чимине, занявшем все свободное место место в его сердце, умудрившимся вытеснить любые чувства, которые он испытывал к другим, который уже во второй раз повернулся к нему спиной.

Что же, теперь, после всего сказанного этой высокомерной сукой, все складывается для него более выгодным образом и Чон мог хоть немного выдохнуть. Огнедышащий зверь слишком благороден, он не тронет Чимина до похорон его отца, а за эти три дня, имеющиеся у них в запасе, Чон Гук успеет подготовить для того адский котел. Самое главное: Пэк На Ын заставит Мин Юн Ги сдаться, а уж чья рукоятка ножа будет торчать из его сердца Чону было абсолютно наплевать. Его Чимин будет жить.

Рука уже почти касается графина с алкоголем, хранящимся в мини-баре, как входная дверь издает трель и со знакомым звуком открывается. Он резко одергивает себя. Пить сейчас не самая лучшая идея. Еще рано расслабляться, парню остается дать отпор последнему противнику и тогда можно будет поставить точку в этой главе.

Чон Гук уверен, что сможет победить сейчас, впрочем, как и всегда. Он делает несколько шагов назад, бросает взгляд на нежданного гостя, лишь затем, чтобы убедиться в своих догадках. Кто еще мог знать код от его квартиры? Кто мог так бесцеремонно врываться к нему поздно ночью? Ответ очевиден, вот он уже несется прямо на него, не вызывая ничего кроме непонятно откуда взявшегося раздражения.

Сок Джин очевидно взбешён, он настолько разозлен, что даже не замечает босых ступней брата, его мокрые волосы сейчас так же не играют для него никакой роли. Хотя бы это пойдет Гуку в плюс, он будет лишен занудных и извечных нравоучений Сок Джина по поводу заботы о своем здоровье. Вероятнее всего старший приехал со своих вечных и непрекращающихся съемок к нему в квартиру, вместо того, чтобы побыстрее добраться до дома. Об этом кричит его идеальная укладка и макияж, который тот всегда, торопясь домой, смывал позже. В руках брата включенный планшет и младший даже с точностью до 100% может угадать, что так вывело из себя старшего брата и заставило примчатся сюда несмотря на усталость. Хён мог бы хоть разок повести себя иначе, внести каплю разнообразия в их извечные споры, но он был слишком эмоционален и предсказуем, что делало его легким противником.

— Ты видел новости? — Взволнованный голос Сок Джина выдает его с потрохами, старший сейчас готов отдать свою душу дьяволу лишь бы услышать короткое "Нет" и убедится, что его подозрения беспочвенны.

Для Гука и так понятно, что хён спрашивал его о том самом недавнем громком заявлении Пэк На Ын и Чон не видел смысла отрицать очевидное. Он кивает и становится в оборонительную позу, складывая руки на груди. Ему все равно, что скажет Джин.

— Ты же понимаешь, что она хотела этим показать, понимаешь, что это значит? — Хён кричит, размахивая рукой с зажатым в ней планшетом, тыча фото дочери депутата ему прямо в лицо. — Я тоже не дурак Гукки! Далеко не дурак... - Старший давится воздухом, по нему видно, как он хочет взять под контроль свои неконтролируемые чувства, но у него это слабо выходит. - Вы оба просто наплевали на мои слова!

Чон Гук не хочет ничего говорить в подтверждение догадок брата, разубеждать его он тоже не собирается. Чон окончательно разобрался и все решил со своей совестью, и та, казалось, больше не беспокоила его по таким пустякам, как чувство стыда или долга.

— Только не говори мне, что после моего ухода Нам Джун все же принял ее предложение? — Полный мольбы взгляд все еще не пробивает брешь в толстом панцире младшего. Он не станет говорить, что наоборот всеми своими силами пытался убедить хёна принять эти завышенные ставки.

— Это же, как лотерея, Чон Гук! Ты ведь и сам знаешь кто она! Это слишком опасно! — Еще одна мольба пролетает мимо. Парень не будет признаваться, что сам же и разжигал в душе брата огонь жадности и азарта. Он не станет признавать, что ему было наплевать на все риски и возможно не самые радужные исходы этой сделки. Он не будет говорить, что все, что его волновало в тот самый момент — это жизнь Чимина.

— Хён, ты не к тому брату пришел. — Непреклонность в голосе младшего брата режет по самому больному месту, Сок Джин хмурится, но сдаваться не собирается. Похоже только он сейчас в трезвом уме, только он понимает, что от этого решения зависит будущее клана и если все пойдет коту под хвост, то за это прежде всего поплатятся они сами.

— Что это значит?! Ты совсем из ума выжил, как и твой брат? Неужели ты не видишь, что это просто приманка, а в конце всех будет ждать самый настоящий медвежий капкан! — Джин пытается ему доказать, то что Чон Гук и так уже знает.

Пэк На Ын красиво говорит, но что скрывается за ее словами? Очередная ловушка или же реальная возможность избавиться от давнего врага? Можно ли расценивать ее разрыв деловых отношений с Белым Драконом как 100% доказательство лояльности к их клану? Риск высок, но все это совершенно не важно для Гука, ему плевать на все возможные риски! Ему абсолютно наплевать, если это поможет уберечь всего одну важную для него жизнь.

— Помоги мне переубедить его, может если бы мы вдвоем пришли к нему….

— Я не буду помогать тебе. — Чон Гук перебивает старшего, безжалостно, холодно.

Джин на секунду замолкает, ошарашенно смотря на любимого младшего брата. Ответ этот вызывает тонну тоски из глубины души, словно поднимает давно осевший осадок ила со дна реки. Его Гукки в последнее время очень сильно поменялся, его ответы стали резче и будто сам он стал держать Сок Джина от себя на приличном расстоянии. Резкость этих перемен не давала ему времени привыкнуть к новой модели поведения Чон Гука, оставляя плестись сзади со своей ненужной заботой и опекой.

— Почему? — Короткий, брошенный почти сразу вопрос, застает Чон Гука врасплох.

«Почему?» эхом отдается в его голове, открывая ранее закрытые двери, пробуждая все спрятанные до этого момента чувства парня. Любовь к братьям сейчас выстреливает как пуля, ударяет его с силой сравнимой лишь с силой какого-нибудь супергероя. Больно. Чон Гуку больно, как никогда. Он, хоть и косвенно, но предает сейчас их обоих. Марает руки в черном вязком предательстве, пытаясь сберечь всего одну жизнь. Предает тех, кто принял его, делает больно тем, кто любит, убивает доверие тех, кто помог ему стать тем, кем он сейчас является. Парень почти сдается, надеясь, что возможно погорячился и есть другой выход, что для них всех возможен иной исход.

«Мне нужны обе головы дракона! Одна смерть ничего не изменит!» грозный и громкий голос Нам Джуна, раздавшийся сегодня в кабинете, в ответ на его слабые попытки уговорить брата дать Чимину занять пост Главы клана и заключить перемирие, сломал и растоптал его зачатки хрупкой надежды тогда, он же своим эхом перечеркивает все опять. Нет, сейчас другого выхода нет, он пришел в тупик, из которого есть только путь вниз. «Это поможет решить только первую часть моих проблем, Чон Гук. Сопляк в итоге тоже может оказаться опасен и я не собираюсь повторять прошлые ошибки...»: Нам Джун-хён как всегда прав, вот только он еще не понял, что второй его проблемой является сам Гук, который взял от него все самые лучшие качества, впитал силу и непреклонность и не собирается так легко отдавать свое сокровище оголодавшему волку.

Джин видит, как от его короткого беззлобного вопроса, смягчаются черты лица младшего брата, хочет еще что то добавить, дабы усилить жалостью этот эффект, но не успевает и это играет решающую роль.

— Потому что я не стану спорить с братом из-за этого. И тебе не советую, Джин-хён. Решение принято и принял его не я, не ты и не наш брат Нам Джун. Так решил Глава клана. — Чон говорит немного мягче, ему не хочется больше быть бесчувственной скотиной. Все же Сок Джин его брат. Однако мягкость эта обманчива, за ней все те же камни, слова его по-прежнему тверды, и он не собирается отступать. Ему все равно.

Сок Джин очевидно проиграл, он отводит взгляд мокрых от отчаяния глаз. Мужчина не может принять тот факт, что сейчас они относятся друг к другу не как члены одной семьи, а как члены клана, где царит четкая иерархия. Сок Джин знал, что рано или поздно это случится, по крайней мере нездоровая одержимость местью и подогреваемая постоянно ненависть могла довести их троих и не до такого. Наверное, ему не стоит сейчас взывать к братским чувствам обоих, это будет выглядеть не только жалко, но и унизительно. Сейчас они не его братья, они стоят выше него по рангу, выше на целый пролет ступенек и это расстояние между ними не дает ему докричаться до них, обращает его слова в пустой звук.

Сок Джин решает сдаться, это всегда у него получалось намного лучше, чем борьба. Он вновь капитулирует, поднимая белый флаг, пускает все идти своим чередом и пытается сдержать рвущиеся наружу слезы обиды и горечи. От него сейчас отмахнулись, пренебрегли его словами, его мнением, наплевали на все предосторожности. Ну что ж ему остается только уйти ни с чем, надеясь, что, когда его, пока еще эфемерные, слова окажутся все же жестокой реальностью, они не пойдут ко дну окончательно.

Чон Гук не пытается остановить брата, он смотрит вслед его удаляющейся широкоплечей фигуре ровно до тех пор, пока входная дверь не захлопывается и в квартире не повисает тишина, нарушаемая лишь шуршанием, колышущейся под ветром занавески. Это первый раз, когда они так разошлись, без единого слова прощания, без объятий и улыбок. У Чона на душе скребут кошки, но ему нет никакого дела до всего этого сейчас. Ему все равно.