От волнения чертовски хочется выкурить сигарету другую, но Юн Ги не станет этого делать, он уже давно решил отказаться хотя бы от одной своей вредной привычки. Эта нервозность ему передалась от Чимина, поэтому за неимением возможности успокоить себя парой глубоких с затяжкой вдохов никотинового дыма, он грызет большой палец правой руки пытаясь отвлечься от мыслей о предстоящей церемонии переизбрания. Он все вспоминает Ю Ми, ее худенькое тельце, завернутое в одеяло по самую макушку, ладонь с длинными тонкими пальцами, выглядывающую из-под края подушки, ее подрагивавшие во сне ресницы. Ему так не хотелось сегодня ее оставлять, хотелось проснуться рядом и увидеть ее ладони, рыскающие по простыне в поисках него. Вчера ночью ее тоска стала почти осязаемой им. Это было видно потому, с какой жадностью она прижималась к нему. Видит Будда, он сделает все возможное, чтобы впредь не оставлять ее на такой большой срок одну, но проблемы все продолжали сыпаться на него, как из рога изобилия.

      Помимо Чимина и его переживаний, недомолвок с главами подгруппировок и самих похорон, ему словно снег на голову упала Пэк На Ын. Благодаря Ю Ми он уже успел забыть о ней, да и сама женщина вела себя с последней их встречи тихо и не стремилась больше завладеть его вниманием, явно остыв к своей извечной погоне и Мин расслабился. Он должен был предвидеть эту маленькую месть, предугадать, что эта стерва может подложить ему такую свинью. Теперь тему о разрыве контракта между их компаниями мусолили все телеканалы и акции компании Чимина полетели вниз очень резко, доверие других акционеров упало почти до нуля и расхлебывать всю эту кашу он будет еще долго. Но Юн Ги был уверен, рано или поздно все восстановится, а с депутатом Пэк он намеревался встретиться уже завтра, дабы выяснить в курсе ли тот, что творит его дочь.

Сейчас для него было очень важно не спешить и решать все проблемы по мере их поступления. И на главном плане стоит сегодняшняя церемония. Мин готовился к этому дню все пять лет, с момента аварии, на его языке уже вертятся слова, которые он будет говорить всем собравшимся сегодня в особняке. Будет нелегко донести до всех этих баранов свою мысль, они будут упираться до последнего. Юн Ги видел все те косые, полные неодобрения взгляды, обращенные на него. Что ж это он предвидел, но больше никто не посмеет сегодня встать между ним и его счастьем.

Он так устал за эти годы, так хочет немного пожить для себя. Чимин вполне уже способен взять все в свои руки. Ему стоило лишь подтолкнуть его, поставить в такую ситуацию, из которой дороги назад не будет, где у него будет только одна тропинка, ведущая в покрытое неизвестностью будущее. Будущее, которое он должен будет построить сам. Конечно Юн Ги все равно останется рядом, будет помогать, но уже стоя настолько далеко, насколько позволят ему цепи, соединяющие их обоих братскими узами не по крови, но по духу.

      Шофер ведет авто плавно, следуя сразу за машиной Чимина, сворачивает с небольшой проселочной дороги, покрытой по краям густой стеной из деревьев, на главную дорогу, ведущую к Сеулу. Слепящие, солнечные лучи сплошным потоком прорываются сквозь лобовое стекло сразу же, как только редкая, спасительная тень от ветвей остается позади, заставляя Юн Ги сильнее сощурится и поспешно прикрыть ладонью глаза, преграждая путь яркому свету. Его телефон вибрирует, и он отрывает свой взгляд от созерцания дороги, выуживая гаджет из внутреннего кармана пиджака. На экране появляется аватарка со знакомой фотографией и Юн торопится ответить.

— Омони, — нарочито весело произносит он, пытаясь показать насколько рад звонку. — как хорошо, что вы позвонили!

      Обычно женщина редко, когда сама звонила ему. В основном, только в тех случаях, когда одиночество настолько ей приедалось, что она не выдерживала и сама просила его заехать к ней. Юн напрягает память, вспоминая, когда они виделись в последний раз и ужасается, как давно это было. Он стал слишком невнимателен к близким, его полностью поглотила спешка в налаживании своей личной жизни.

      Он замолкает, ожидая последующего ворчания старушки, но гнетущая тишина по ту сторону, враз заставляет напрячься. Юн усиленно начинает вслушиваться в доходящие до него посторонние звуки. Сквозь динамик было слышно чье-то тихое учащенное дыхание, будто человек держал телефон на вытянутой руке, затем послышалось поспешное шарканье ног по полу. Здесь что-то не так.

— Кто это? — Его голос, прозвучавший на несколько октав ниже и источавший теперь холод вместо веселости, заставил водителя обернутся. Увидев, жесткий и недобрый взгляд Юн Ги, он моментально уловил произошедшие в нем перемены и начал снижать скорость автомобиля, перестраиваясь в соседний ряд, ближе к обочине.

— Уверен ты знаешь. — Ответ не заставил себя долго ждать. Говоривший глухо рассмеялся, чувствуя свое превосходство. — Думаю ты уже догадался кто нам нужен… в противном случае….

      Последовавший следом отрывистый крик женщины, грохот опрокинутой мебели и хохот нескольких человек, вынуждают сердце Юн Ги пропустить несколько ударов, прежде чем он решает взглянуть правде в глаза. В том, кто стоит за этими сошками, находящимися сейчас в доме у аджуммы, у Мина не было больше никаких сомнений. Это люди Ким Нам Джуна… Он должно быть боится, что место Главы займет именно Юн, а потому торопится воспользоваться последним шансом и поймать своего врага «на живца». Не сумев достать его через брата, тот видимо расстарался и нашел еще одно его слабое место и вполне возможно, что помогла ему в этом Пэк На Ын, только она знала куда и к кому он ездил все эти годы. Корить себя сейчас не имело никакого смысла, теперь в его силах было только разгрести те кучи дерьма, которые он самолично позволил разбросать в своем доме, исправить то, что имелось в итоге. Мужчина клянется в том, что Ким Нам Джун будет блевать своей кровью, когда он до него доберется!

— Только троньте… — рычит он от безысходности.

— Может и не тронем. — Гадкий хохот, продолжающий литься из динамика телефона, подталкивает Юн Ги к краю.

— В том случае, если твоя задница появится на горизонте! — Добавляет уже совсем другой голос и снова дикий, несдерживаемый никем хохот нескольких людей, который резко обрывается с окончанием вызова.

      Он с запозданием слышит свой неконтролируемый более возглас. Руки, сжимающие телефон, быстро потеют, скользят по пластиковой его поверхности, проворачивая в ладони.

— Останови машину! — Рычит Мин и водитель, храня молчание, исполняет приказ. Для Юн Ги все становится на свои места очень быстро, приоритеты расставлены всего за несколько секунд.

      Как только авто останавливается, Юн Ги выходит из него и обойдя капот, пересаживается на водительское сидение. Он нетерпеливо постукивает большими пальцами о руль, ожидая пока весь кортеж проедет мимо, после чего оставив водителя на обочине, вновь вливается в бесконечную железную реку машин.

      Мин резко сворачивает в бок, пересекая сплошную полосу, обгоняя слишком медленно двигающиеся соседние машины, игнорируя громкие сигналы от водителей, которые лишь чудом остались сейчас не вовлеченными в аварию. Вжимает педаль газа до упора, проносясь по трассе, так далеко насколько может, прежде чем въедет в Сеул. Телефон вновь начинает вибрировать и даже не глянув кто это, Юн Ги просто сбрасывает вызов. Все, что в данную секунду имеет для него значение — это время, затраченное на дорогу.

      Чтобы не сойти с ума от ненужных переживаний, якудза сосредотачивается на вождении, максимально быстро сокращая оставшееся расстояние между ним и мегаполисом. Высотные здания Сеула сменяются более низкими, широкие проспекты — узкими улочками. Здесь Юн Ги вынужден сбросить скорость, чтобы не врезаться ненароком в одну из стен на резких поворотах. Эта вынужденное промедление злит его, доводя до предела, чего нельзя допускать. От его хладнокровия и сосредоточенности зависит не только его жизнь. Те, кто сейчас в доме, скорее всего пришли туда не для того чтобы завести дружественную беседу о погоде или спросить, как у него дела. Эти мрази ждут его не для того чтобы пригласить к столу и угостить чаем. Они ждут его с заряженным оружием в руках, ждут, как крысы попрятавшись в укрытиях, для того чтобы нашинковать его тело свинцом, чтобы избавить свой клан от постоянно нарастающей угрозы.

      Юн Ги паркуется в соседнем проулке, между двух пятиэтажных зданий. Он всегда был готов к таким непредвиденным ситуациям, а потому резко дернув на себя крышку бардачка, погружает свою белую ладонь в черную его глубь, ожидаемо доставая оттуда свой кольт Double Eagle. Этого старичка 1996 года выпуска Юн предпочел многим его модным и усовершенствованным современникам. Возможно потому, что ему нравилось ощущать тяжесть оружия в ладони, тяжесть совершенного им убийства, что следовала после. К сожалению, глушитель на устаревший образчик не прилаживался, а значит он сейчас наделает много, очень много шуму. Действовать придется быстро, если он все еще хочет увидеть чистое небо, не скованное железными прутьями, потому, как полиция прибудет ровно через десять минут после его первого выстрела.

      Мужчина крепче сжимает тяжелую рукоять оружия и покидает авто, опустив пистолет дулом вниз, прижав его вплотную к бедру и не оглядываясь широкими шагами идет к нужному повороту. Судя по количеству авто, припаркованным напротив дома, противников не больше десяти, но и не меньше четырех, Нам Джун не станет рисковать, решит задавить количеством. Юн надеется, что все же их будет меньше восьми, потому как запасной обоймы у него нет, а заряженных патронов лишь восемь, в случае промаха или всего одного лишнего тела, он вынужден будет защищаться буквально голыми руками.

      Эти говнюки будут ждать его, скорее всего выставив одного или двоих своих парней во дворе. Поэтому Мин быстро находит укрытие в ближайшей стене, приникая к ней. Он зорко следит взглядом за открытой деревянной калиткой и виднеющейся частью дворика, пытаясь поймать малейшее движение, но с этого места он ничего не видит. Начав продвигаться вперед вдоль ближайшей стены проулка, якудза старается издавать меньше шума, он ступает по остаткам не растаявшего снега, уцелевшего в спасительной тени, и сухих веток. Дом уже совсем близко… Мин не боится своей возможной смерти, почти привычно прогуливаясь по краю заточенного лезвия. Он давно свыкся с мыслью, что следующая жизнь, которую отнимут, вполне может быть его.

      Скользя левой рукой по каменным плитам, мужчина останавливается возле арки во двор. Он отрывает руку от шершавой мокрой поверхности камня, обхватывая ею сжимавшую ствол кольта правую руку. Облокачивается спиной о стену, придвигаясь как можно ближе к краю, намереваясь рискнуть и выглянуть из-за укрытия, чтобы увидеть, что находится по ту сторону ограды. Но отчетливый скрип всего одной половицы выдает его противника с головой. Якудза безошибочно определяет его местоположение и медленно взводит курок, слыша легкий щелчок. Они не знают, что он уже здесь, потому ведут себя так шумно, облегчая ему задачу. Безумная улыбка на лице, глубокий вдох и задержка дыхания, Юн резко делает выпад в сторону зияющего проема, наводя ствол на темное смазанное пятно, видневшееся с боку от входа.

      Выстрел.

      Тело падает вниз. Одна пуля нашла свою цель, осталось еще семь…

      Мин успевает заметить резкое движение с правой стороны стены дома, прежде чем, вылетевшая с тихим свистом, пуля врезается в выпуклый камень его укрытия, откалывая ровно его половину и чудом не задевая его самого.

Черт, их все-таки было двое! Мужчина поспешно отходит назад, укрываясь за забором, отступая подальше от петель калитки, на самом краю стены. Юн Ги распознает хруст снега под ногами стрелявшего, звуки все ближе и отчетливее, перекрывают шум от ударов его собственного сердца, бьющегося о стенки своего вместилища чересчур быстро.

      Когда последний издаваемый противником звук замирает в наступившей тишине, мужчина без раздумий бросается наземь, почти падая на спину, наводя ствол кольта на резко появившегося из прохода якудза. Тот слишком поздно понимает, что его пистолет нацелен в пустоту.

Второй выстрел прогремел в морозном воздухе меньше чем через минуту, после первого, оставляя после себя лежать на холодном влажном асфальте еще одно тело.

      Остается шесть…

      Теперь они знают, что он здесь, поэтому попытаются задавить его на открытом пространстве двора. А значит им придется выйти из дома.

Дуло кольта нацелено прямо на входную дверь, в ожидании своей следующей жертвы, пока мужчина, переступая через труп, продвигается вглубь дворика. Дверь распахивается слишком быстро, видимо ее оттолкнули рукой изнутри, на пороге появляется полноватый якудза, его глаза сразу же натыкаются на холодную сталь взгляда Юн Ги, расширяясь в испуге, прежде чем, выпущенная почти в упор, пуля пробивает ему лоб.

      Еще пять…

      Труп начинает оседать на порог, медленно заваливаясь вперед и следом Юн срывается в правую сторону, укрываясь под стеной дома, от последующих пяти выстрелов, прячущихся в доме якудза. Дверь напротив покачивается по инерции на петлях, от нескольких попавших в нее пуль, скрашивая последовавшую за этим тишину, своим противным скрипом, пока все же не захлопывается. Мин прирос к стене, стараясь дышать через раз, прислушиваясь к шуму по ту сторону баррикад. Ему нужно войти и чем скорее, тем лучше. Он может только догадываться сколько их сейчас в коридоре. Ломиться вперед и рисковать жизнью, было бы глупо в данном положении, поэтому он словно притаившийся хищник, ждет в засаде.

Этим якудза был отдан определенный приказ, он не был нужен им живым, а значит они не будут отсиживаться в ожидании пока он просто развернется и унесет свою задницу подальше от опасности. Они будут лезть на рожон, лететь словно бабочки на его прекрасный цветок жизни.

      Возня в коридоре становится отчетливее и дверь вновь открывают с той стороны, сквозь щель между деревом и стеной Юн видит, как в проеме появляется ладонь с пистолетом, дуло которого было удлинено глушителем. Один сильный толчок ногой и дверь с убойной силой бьет по этой самой руке, выбивая оружие, вырывая у ее хозяина из глотки крик. Безоружный якудза остается в проеме, по своим они стрелять не будут, а значит самое время ему все-таки войти и познакомиться с этими ублюдками поближе.

      Два поочередных выстрела — два трупа, распластавшихся прямо по середине коридора.

      Три… еще три…

      Вдох и медленные шаги вдоль по слабо освещенному узкому проходу. Стоило Юн Ги подумать, что ему повезло и нападающих оказалось меньше, чем он рассчитывал, как вселенная уже приготовила ему маленький подарочек в виде тучного, широкоплечего якудза с зажатым в руке кухонным ножом, выскочившего на него прямо из-за поворота.

      Толстяк не успевает ничего сделать, его козырь — это его масса и внезапность, но Юн мельче, легче и увёртливей. Он без труда уходит от замаха, лезвие с треском входит в деревянную настенную панель, застревая там. Мин, пользуясь этим моментом, выводит того из игры, с размаху прикладываясь головой о лицо противника, разбивая тому нос и верхнюю губу, хватая дезориентированное тело за лацканы пиджака и делая несколько шагов вперед. Он прикрывается им, как щитом, от выстрелов еще одного стрелка, прозвучавших следом, пока идет по направлению к главной комнате.

      Две пули, выпущенные прямо в выпирающее поверх кожаного ремня пузо и толстяк со стоном, падает аккурат ему под ноги.

      Одна… У него нет права на ошибку.

      В комнате почти пусто, вся мебель снесена в одну сторону, только одинокий холодильник все еще стоит на своем месте, но до него нужно добежать, а прикрытия больше нет.

      Блядь, рано он избавился от толстяка…

      Так быстро Юн еще никогда не бегал и пусть комнатка аджуммы была достаточно крошечной, но сейчас расстояние отделявшее его от спасительной преграды между ним и летящими пулями было смертельно опасным. Пять выстрелов подряд, свист от пяти пуль он услышал рядом с собой пока не скрылся наконец с линии огня. Шестая пуля врезалась уже в железную дверцу холодильника, завершая симфонию звуков. И снова тишина, противная и скользкая…

      Попытка присесть на корточки приводит к тому, что правая нога отказывает и Мин со стоном просто падает на пол, чудом не завалившись в бок. Штанина вся мокрая, на темной ткани плохо видно, но по разлившейся боли в мышце ноги все ясно и так. Юн перекладывает кольт в левую руку и пытается ощупать бедро, определить куда отрикошетила пуля. Он нащупывает дырку в штанине чуть повыше коленной чашечки, шипя и хрипя от боли. И судя по всему ранение не сквозное, пуля осталась внутри него.

      Скользя окровавленными пальцами по кольту, Мин проверяет обойму. Всего один… один жалкий патрон… Мужчина тяжело дышит, прикрывая глаза. У его противника может быть спрятан целый арсенал, у него же всего один шанс из ста. Он открывает глаза и смотрит прямо перед собой, казалось бы, его взгляд направлен в никуда, но один угловатый предмет, лежащий прямо на кухонной плите, заставляет его быстро сморгнуть и сощурится. Там лежит пистолет, по-видимому тот толстяк бросил его и схватился за кухонный нож, посчитав, что в узком пространстве коридора ему лучше воспользоваться холодным оружием.

      Мужчине в голову приходит совершенно бредовая идея, несовместимая с жизнью, но любой шанс сейчас лучше нежели просто сдаться и умереть как трус. С большим трудом ему удается-таки подняться на ноги, но что бы дотянуться рукой до оружия, ему нужно будет высунуться.

Стрелок по ту сторону комнаты только этого и ждет, ждет пока он совершит глупость, подставится. Ну тогда Юн Ги нужно сделать так, чтобы тот не смог в него прицелиться. Быстро высунув руку с кольтом из укрытия, он стреляет прямо в противоположную стену, специально метя именно туда, заставляя якудза спрятаться всего на мгновение, которого ему как раз не хватало. Черный ствол оказывается в левой руке очень быстро, даря своему обладателю легкую надежду. От этой нежданной радости он по привычке перемещает вес на опорную ногу, пытаясь принять более удобную позу и засунуть свой любимый кольт за пояс. Рана тут же дает о себе знать, резкой разрывающей изнутри болью, заставляя Юн Ги с шипением втянуть в себя холодный воздух.

— Сдавайся! — Слышится из укрытия самодовольный голос, его противник уверен в своей победе. Он несомненно уже понял, что Мин ранен. — Я все равно тебя пристрелю! Тем более, что спасать то тебе теперь некого, — смешок отражается от стен пустой комнаты, доставая Юн Ги своим эхом. — старушка походу уже отъехала!

      Жаркий огонь мести взрывает все барьеры и запреты, сносит все замки и двери. Боль в ноге притупляется этой жаждой чужой смерти, она почти не ощущается, даря своему носителю фантомное ощущение свободы. Юн Ги выныривает из-за укрытия и моментально вдавливает курок чужого пистолета, выпуская первую пулю в цель, затем вторую, третью, идя напролом, стараясь добраться до этого мешка с дерьмом раньше, чем тот сможет высунуться для очередного выстрела.

      Стрелок кажется понимает его замысел и успевает выстрелить несколько раз в ответ, однако он не может как следует прицелиться, начиная паниковать, потому что с каждым его промахом враг оказывается все ближе.

      Юн делает широкие шаги, слышит звуки ответных выстрелов, его плечо внезапно дергает назад, как будто кто-то с силой потянул его обратно, видит рожу этого ублюдка, выглядывающую из-за облупившейся от постоянных попаданий в стенку пуль, но продолжает идти. И уже в следующую его попытку высунуть свое проклятое рыло и наставить на него дуло, делает последний выстрел, подойдя почти в плотную. С расстояния оставшихся трех шагов он наблюдает, как небольшая дырочка внезапно появляется на лбу якудза, прямо между сведенными вместе бровями и закатывающимися глазами.

      Наконец то все кончено… Юн отбрасывает ненужное более оружие и заходит за угол. Последние слова мертвеца, неприятно осели в его сознании.

— Омони… — Зовет он лежащую на полу женщину, скрытую ранее от глаз, землистый оттенок кожи лица, которой, дает ему понять, что в этот раз он опоздал.

      Мин делает всего один шаг ей навстречу, волоча за собой раненую ногу, как до него доходит откуда-то со стороны выхода вой полицейских сирен, пока еще далекий и еле слышный, но уже заставляющий пятиться назад. Его время истекло, здесь он уже ничего не сможет исправить, нужно уходить и быстрее, рана в ноге замедлит его бег, если он конечно вообще сможет теперь бежать.

      Крепко стиснув зубы от боли душевной и физической Юн Ги поспешно покидает дом, лежащие на полу трупы также притормаживают его, вынужденного переступать их или обходить. И когда он наконец добирается до своей машины, боль в ноге становиться настолько сильной что он вынужден с силой прикусить губу, дабы не дать стонам сорваться. К общей картине можно было добавить и легкое ранение в плече, пуля лишь оцарапала кожу, но прошлась она, оставив глубокую борозду, из которой слабо шла кровь.

      Юн Ги падает на переднее сидение авто и затаскивает обеими руками свою почти безвольную правую ногу. Штанина полностью стала черной от крови. Ее много. Но он до сих пор в сознании, что исключает вероятность артериального кровотечения. Однако если в ближайшие часы не наложить временный жгут, то он просто скончается от кровопотери.

      На это у него сейчас нет времени… Юн вдавливает кнопку зажигания и заводит двигатель. Ловя черные пятна перед глазами, он сдает назад, выезжая обратно на дорогу. Сирены слышны отчетливее, становясь ближе с каждой секундой… Одной рукой удерживая руль и вжимая педаль газа левой ногой он, не превышая скоростные ограничения, уезжает подальше от этого места.

      Спустя десять минут ему с горем пополам удается припарковаться на одной из подземных парковок. Теперь можно заняться собой, не опасаясь полиции. Сняв галстук, он оборачивает его вокруг бедра, немного выше самой раны и стягивает в тугой узел, вскрикивая и стараясь не потерять при этом сознание от боли. Это должно помочь… у него есть всего полчаса, чтобы остановить кровотечение, вынуть пулю и продезинфицировать рану, иначе о ноге можно забыть.

      Следом он снимает пиджак и осматривает ранение на плече. К счастью там нет ничего серьезного, обычная царапина. Зажав тканью рану, он сможет остановить кровь и там. Уже собираясь с силой прижать свой пиджак к плечу, он вновь слышит вибрацию своего телефона. Юн Ги надеется, что это Чимин, он хочет верить, что брат благополучно уладил все во время церемонии и сейчас сможет приехать за ним. Но на экране высвечивается совсем не то фото, на которое он рассчитывал. Теперь это была уже не боль, исказившая ранее его красивое лицо мукой, теперь это была всепоглощающая ненависть.

— Сахарок, тебе нужно быстрее отвечать на мои звонки. — Знакомый вкрадчивый женский голос, Пэк На Ын просто издевается над ним, он это понимает, слишком хорошо он успел ее изучить, в прочем, как и она его.

— А что не терпелось проверить сдох я или нет? — Даже сейчас находясь в таком положении Юн Ги все еще находит в себе силы сохранять трезвость ума.

— Что ты! — В притворном испуге возражает та и мужчина представляет, как женщина жеманно подносит ладонь ко рту. — Я наоборот все это время переживала за твою жизнь, ведь ты так дорог мне … — На Ын театрально вздыхает, делая паузу и после добавляет с особым удовольствием растягивая слова, — думаю она тоже не хотела бы тебя потерять, правда же малышка?

      Юн Ги ощущает на себе чары пресловутого «дежавю», сглатывая тугой ком в горле.

— Что ты имеешь в виду? — Скрыть дрожь в голосе у него не выходит, и он откидывает голову назад, тошнота и слабость от потери крови накатывают слишком резко.

— Скажи ему, я разрешаю…

      Юн понимает, что женщина обращается еще к кому-то, до него не сразу доходит, кто бы это мог быть. И только когда в трубке раздается сдерживаемый плачь, когда знакомый голос зовет его по имени, которое явно пытались произнести без судорожных всхлипов, ему становится по-настоящему страшно.

— Ну что же ты? — Снова кудахчет На Ын, ее голос притворно-заботливый доносится из далека, женщина включила громкую связь. — Успокойся дорогая, ты же слышишь, он в порядке. — Но всхлипы не стихают. Мин отчетливо слышит цоканье ее каблуков. — Ну-ка, успокойте ее, ребята! — Отдает приказ та и все звуки затихают слишком быстро.

— Вот так, молодец… Видишь, Сахарок мы обе ужасно переживали за тебя!

      Юн выдыхает слишком поспешно, он уже представил всю картину, что разворачивалась сейчас где-то далеко от него.

— Чего ты хочешь? — Он пробует с ней договориться, попытаться по крайней мере сделать это, выторговать жизнь Ю Ми.

— Тебя, мой сладкий! Я всегда хотела тебя! — От приторно сладкого голоса женщины, Юн Ги еще больше выворачивает. Он понимает, что все это для нее игра, он был игрушкой, которую капризный ребенок не мог получить все это время и теперь пытается шантажом таки добиться себе в вечное пользование.

— Хорошо. Назови адрес… и ты получишь то, чего так желаешь.