Взгляд сам цепляется за маятник часов, следя за каждым движением.
Влево
Что в Снежной, что в Натлане кабинет Иль Дотторе выглядит одинаково. Станислава подозревает, что это из-за того, что он считает недостойным разделять своё рабочее место по странам. Всё равно, что здесь, что в далёкой Снежной он единственный хозяин. Никто не посмеет диктовать ему правила.
Вправо
— Исследования показали, что наша цель может находиться в пяти местах, судя по собранным данным, — произносит Дотторе, нервно тарабаня пальцами по столу, на котором раскинулась карта, — эти… агенты полностью бесполезны. Всё приходится делать самому.
Влево
— Не всем дано быть гением, — скорее машинально отвечает Станислава, поёжившись и сильнее закутавшись в шаль, с которой появилась привычка ходить по резиденции вечерами, когда жара отступает и ей вновь становится слишком холодно.
Вправо
Голова гудит от недосыпа, затормаживая обычно отточенные рефлексы и притупляя остроту слов. Сколько бы она не пыталась, уснуть больше чем на час не получается. Итог всегда один — кошмары. Пусть к подобному и можно привыкнуть, но не просыпаться не получается.
Влево
Дотторе отвлекается от собственных исследований и отметок на карте, чтобы бросить раздраженный взгляд на ассистентку. Её человечность, полностью пропадающая во время экспериментов, но напоминающая о себе необходимостью сна, выводит из себя. Но не сильнее её удачных попыток умертвить в себе и эту часть — ума ей хватает не только на механические изобретения. Вот только, сколько бы она не пыталась вывести идеальную формулу хоть чего-то, способного свести на нет необходимость сна, оно быстро перестаёт работать. Организму свойственно привыкание.
Вправо
Ему знакомо нежелание нерационально тратить время на сон. Но также он более чем понимает то, что без должной энергии — работа будет неэффективной. Как бы быстро Дотторе не желал исправить маленькую проблему, ему не нужен подобный работник.
Влево
— Ты отстранена от участия в экспедиции.
Станислава моргает, сбрасывая сонливость, и отводит взгляд от маятника.
— Что?
— Ты будешь бесполезна в подобном состоянии, — хмыкает тот, откинувшись в рабочем кресле и скрестив руки на груди, — мне нужен стоящий ассистент, а не заторможенный и безмозглый хиличурл.
— Не вижу проблем, — хмурится Станислава, мотнув головой и поднимаясь с кресла, — я всё ещё обладаю нужными знаниями и намного полезнее остальных агентов.
— Перефразирую специально для тебя, — зло рыкнул Дотторе, поднимаясь вслед и угрожающе опираясь на стол, чуть нагибаясь вперёд, — если мне понадобится мёртвый ассистент, я убью его сам. Так что единственное, что тебе сейчас позволено — не раздражать меня своей упрямостью.
Станислава поджимает губы, пытаясь не съязвить. Сейчас, когда они наконец-то почти готовы вернуть сбежавший эксперимент назад, Дотторе неожиданно идёт на попятную. Неужели он совершенно не переживает насчёт того, что истинная причина поездки может открыться?
Эксперименты над людьми, когда ничего человеческого от них уже не осталось, они не смогут объяснить. Не смогут объяснить настолько видоизмененное строение клеток, совмещённых с клетками тварей из бездны. И, если кто-то захочет копнуть глубже, вытащив наружу все грешки безумного Предвестника, они не смогут объяснить и подпольные боя, в которых они тестируют наиболее удачные образцы.
Царица, определённо, догадывается хоть о чём-то из этого — но не будет вмешиваться, пока они сами улаживают проблемы, связанные с экспериментами. Её более чем удовлетворяют результаты, которые приносит Иль Дотторе, потому она может и закрыть глаза на пару мелочей.
Они могут в очередной раз придумать ложь, в которой убедят абсолютно всех. Могут соврать, что не имеют совершенно никакого отношения к созданному монстру. Могут уничтожить его быстрее, чем кто-либо начнёт разбираться в том, откуда он появился, и прослыть местными героями-спасителями. Могут свалить всё на бездну, любящую вылезать наружу и нарушать всемирный покой.
Они могут многое. Но как быстро им перестанут верить такими темпами?
И как быстро сами задумаются о том, что их цель очень далека от благой?
❄❄❄
«Дорогая сестра, как и обещал, пишу письмо из Натлана. Пусть бури Снежной и завели меня далеко от дома, я ни на миг не забываю о семье и, конечно же, тебе.
Как дела дома? Тевкр не слишком капризничает? Скажи ему, что я постараюсь поскорее вернуться с новыми игрушками. И передай Антону, что люди в Натлане не лепят песковиков. Сплошная скука.
Может, подбросить им пару идей для развлечений? Веселиться они явно не умеют, как и Дотторе. Мы с ним целыми днями мотаемся по пустыне, а его ассистентка натравливает на меня местных зверушек. Ты когда-нибудь видела огромных песчаных червей? Хотел послать тебе что-нибудь на память о нём, но, думаю, матушка не оценит.
И ещё, Тоня. Помнишь я рассказывал о девушке, с которой ездил в Фонтейн? Она и есть ассистентка Дотторе, представляешь? Но самое удивительное, что она, кажется, начинает чуть меньше походить на злобного гуся. Как думаешь, если я подарю ей что-нибудь, она станет ещё чуточку добрее? Но что можно подарить ей?
Буду с нетерпением ждать твоего ответа. Надеюсь, письмо дойдёт быстрее, чем я вернусь в Снежную.
Твой верный рыцарь.»
— Потянуло на знания, господин Чайльд? — хмыкает Принцесса, заставая его врасплох. Когда она только успела зайти?
Привычно подписав письмо, Тарталья отвлекается от него и поднимает взгляд на вошедшую девушку. Пусть Предвестник и успел понять, что Принцесса привязана к чтению и книгам в целом, но не думал, что та появится в библиотеке вместо спокойного чтения в своей спальне.
— Просто прячусь от работы, — с улыбкой отвечает Тарталья, проследив взглядом за тем, как неспешно девушка проходит мимо, и, воспользовавшись Пиро элементом, зажигает свечи, которые сам Предвестник не трогал, ограничившись одной на столе.
— Стоило догадаться, — устало хохотнула девушка, сев за стол напротив него и, поправив шаль на плечах, откидывается на стуле, скрещивая руки на груди, — отличный выбор. В личную библиотеку господина Иль Дотторе не заглядывает даже он сам, ограничиваясь той, что находится в его кабинете. Идеальное место для спокойного вечера, если даже в личных покоях не даёт отдохнуть один рыжий надоеда.
— Как грубо, — хохочет Тарталья и опирается локтём на стол, подперев рукой голову, — я даже не стараюсь, а всё равно умудряюсь встретиться с вами. Не судьба ли?
— Скорее кошмар, — фыркает девушка, мотнув головой, — и долго ты ещё собираешься тратить моё время? Я уже намекнула тебе, что хочу отдохнуть в одиночестве.
— Не хочу случайно пересечься с Дотторе в коридоре, — тяжело вздыхает Тарталья, прикрыв глаза, — так что лучше посижу здесь, раз он не приходит сюда. Он повесил на меня свои глупые отчёты об экспедиции, но разве я похож на человека, умеющего их писать?
— Ты похож на человека, что в принципе не умеет писать, — усмехается Принцесса, получая ответный смешок. Кто бы сомневался, что она ответит именно так.
В приятном полумраке огромной библиотеке, которую не под силам осветить нескольким свечам, снова начинает клонить в сон. Нужно срочно себя чем-то занять, чтобы переключиться, но встреча с Тартальей спутала все карты. Отведя взгляд от корешков книг, на которых танцуют причудливые тени от огня, Станислава чуть наклоняет голову, мельком осмотрев Предвестника. Тот, на самом деле, выглядит ничуть не бодрее, чем она сама. Неужели его настолько убивает бумажная работа и скучные экспедиции без возможности блеснуть своим мастерством в сражениях?
Архонты, какой же он ребёнок.
— Господин Дотторе занят в своём кабинете, так что у тебя не будет проблем с тем, чтобы спокойно дойти до комнаты, — спокойно произносит Станислава, поднимаясь из-за стола и подходя к книжным полкам, мельком из-за плеча наблюдая за Предвестником, — возможно, если ты выспишься, то станешь чуть менее глупым собеседником.
— А что насчёт вас? — спокойно переводит тему Тарталья, тоже не отводя взгляд от неё. — Вы выглядите как человек, у которого не тактично спрашивать, когда он последний раз спал.
— Удивлена, что тебе вообще знакомо чувство такта, — елейно тянет Принцесса, выдавая своё раздражение, — тогда почему ты всё ещё здесь, а не тактично оставил меня наедине с самой собой?
— Потому что я доблестно спасаю вас от одиночества, — хохочет Тарталья, приободряясь, словно лишь подобного разговора не хватало, чтобы спасти его скучный вечер, — разве я не чудесный человек?
— Чудесно-отвратительный, — злобно хмыкает Принцесса, растеряв весь настрой на ласковые унижения. Энергии у неё, в отличие от Предвестника, совершенно не осталось на подвиги.
Всё, на что её хватает — мимолётно просматривать содержания книг, чтобы попытаться найти нужную. Книг по ботанике в библиотеке достаточно, так что она определённо сможет найти растения с нужными ей свойствами. Или, попробовать что-то более… специфичное? В растениях она разбирается столько, сколько может осилить человек, совершенно в этом не заинтересованный. Куда ближе ей технологии, потому было бы логично аккуратно попросить помощи либо у Иль Дотторе, безоговорочного гения, либо у Андрея, что безгранично любит носиться по полям и искать редкие цветы-растения-кусты, и Архонты знают что ещё. Но первый за подобное отправит её в неоплачиваемый отпуск на несколько месяцев, а второй — будет надоедать всю оставшуюся жизнь, твердя о важности сна.
Проще самой внезапно стать гениальным алхимиком, чем терпеть такую опеку.
Ещё проще было бы наконец-то поспать хотя бы несколько часов, пусть даже постоянно просыпаясь. Но это стало делом принципов — не позволять себе нормальный отдых.
Если она ничем не занимает себя — начинает понемногу сходить с ума, слишком уходя в ненужные размышления. Чем больше она размышляет о собственных поступках, тем больше начинает сожалеть о почти каждом принятом решении в далёком прошлом.
Как она сможет оставаться хладнокровной стервой, если будет сплошным сожалением по ушедшему?
Даже сейчас — стоило на мгновение расслабиться и она уже готова морально наброситься на саму себя, а не окружающих людей, как бывает обычно. Едва не скрипнув сцепленными до боли зубами от бессильной злобы, Станислава крепче перехватывает взятую книгу.
Раздражает. Раздражает собственная неспособность отпустить прошлое.
Молчаливо наблюдающий Тарталья не делает ситуацию лучше. Пусть на разговоры с ним легко отвлечься, но всё это идёт вразрез с желанием Принцессы прекратить какое-либо общение с Предвестником. Как и желание Станиславы подольше остаться в его обществе.
Не хочется больше ни о чём думать, особенно когда в голове нет ни единой привычно-взвешенной мысли. Не хочется думать, когда усталость давит на плечи, словно шаль стала на несколько тонн тяжелее.
Хочется уйти в чтение с головой и читать до тех пор, пока буквы не поплывут перед глазами, переставая складываться во внятные предложения, а после и слова. Хочется читать до тех пор, пока она неосознанно не уступит сну, чтобы грань между явью и грёзами стёрлась окончательно.
Это стало привычным — изматывать себя до тех пор, пока кошмары неожиданно не настигнут её снова.
Как и стало привычным сомневаться — действительно ли она проснулась в этот раз?
— К слову, — окликает её Тарталья, заразительно зевнув и выпрямившись, — я тут подумал… Андрей рассказывал мне про бледную плясунью. У вас с ней много общего, если так посмотреть.
Станислава на мгновение застывает, решив поначалу, что ей послышалось. Пусть к мысли, что Андрей, этот хитрый ублюдок, уже многое успел рассказать Тарталье, она и привыкла, но…
Бледная плясунья? Андрей действительно рассказал Тарталье о ней?
— Что, прости? — переспрашивает Станислава, развернувшись и поставив книгу на своё место. Тарталья кажется удивлённым такой неожиданной вежливости.
— Бледная плясунья, — повторяет Тарталья, заинтересованно наклонив голову, — вы похожи с ней. Вам намного ближе ночь, сколько я успел заметить, и в вас есть что-то холодное и печальное от луны. Ну, а ещё вы очень бледная.
На последнем Станислава фыркает, покачав головой. Глупый ребёнок.
Бледная плясунья это не просто символ ночи в Огнекрае. Не просто холодная и печальная луна.
Это проклятие. Знак смерти. Это лёд, под который проваливаешься в холодный омут, и первые трещины на нём появляются совсем неслышно.
Но доля правды в его словах всё же есть.
— Андрей не рассказал тебе всю легенду? — спокойно спрашивает Станислава, проходясь чуть дальше по стеллажам, прочь от раздражающей ботаники.
Иль Дотторе не любит легенды, находя их глупыми и бессмысленными. Легенды это часть божественного, а богов он отвергает, находя спасение лишь в науке и открытиях. Станислава разделяет его жажду знаний, но всё равно между её полок затерялось несколько сборников легенд. В том числе и про бледную плясунью и огненного чародея.
— Нет. Может, вы мне расскажете? — Аякс по-доброму хитро щурится, стоит ей вернуться обратно к нему.
Голос у Станиславы тихий и размеренный, когда она не ищет повода нагрубить или повздорить с собеседником, Аякс успел это понять по тем редким моментам, когда она относилась к нему лучше, чем обычно. И это напоминает о детстве, когда матушка рассказывала ему и братьям с сестрой сказки на ночь с переписанным концом, чтобы никто из детей не плакал, ведь в Снежной нет сказок со счастливым финалом. Как и нет добрых легенд.
Аякс складывает руки на столе, положив на них голову. Станислава кладёт перед ним книгу, раскрывая нужное оглавление с легендой, что начинается с рисунка чародея, очаровывающего своим светом даже со страниц книг, и плясуньи, сотканной из бледного света и молчаливой скорби.
— Испокон веков повелось, что днём царствовал огненный чародей, а ночью — бледная плясунья, — спокойно произносит Станислава, машинально постукивая по столу пальцами. — Пусть они и были разлучены днём и ночью, имея возможность встретиться на короткое мгновение лишь на тонкой грани между сменой суток, но оба безгранично любили друг друга и с нетерпением ждали новой встречи. Вот только время шло, а огненный чародей всё больше влюблялся не в те короткие мгновения с плясуньей, а в жизнь, в саму суть дня. Он полюбил своих дневных детей, то есть людей, он полюбил бодрствование природы и понял, что многое упускал, когда был влюблён лишь в тихую, безжизненную ночь. Плясунья посчитала это предательством и не простила чародея. Она пообещала проклясть каждое дневное дитя, что ступит на её территорию ночи. «Лёд под ними треснет, только они ступят на него, а сугробы провалятся, показав спрятанную под собой яму. Я заберу их себе — не увидят они больше дня», обещала бледная плясунья. Потому детей не выпускают из дома ночью, чтобы…
Станислава осекается, заметив, что её больше не слушают — Предвестник так и уснул. Раздражение накатывает само по себе, но быстро сходит на нет, стоит вздохнуть.
Он, что, воспринял это как сказку на ночь?
Фыркнув со своих же мыслей, Станислава садится обратно за стол, бросив взгляд на Тарталью. Спящим он выглядит… умиротворенно. Без взгляда, в котором то и дело улавливается глубокая тоска, он кажется действительно обычным ребёнком, особенно со своими растрепанными рыжими волосами, неряшливо спадающими на лицо. Хочется поправить непослушные пряди, и Станислава на мгновение забывается, протянув руку — но почти сразу отдёргивает её, мотнув головой.
Взгляд сосредотачивается на бумагах, брезгливо отодвинутых от него как можно дальше, в отличие от письма, что он писал перед её приходом. К письму Станислава не проявляет интереса — она не он, любящий лезть не в своё дело, но остальное… Она готова побыть добрым рыцарем и спасти несчастного ребёнка от ужасного монстра по имени «отчёты».
Всё равно отвлечься на что-то нужно. Отвлечься от раздражающих мыслей о бледной плясунье, что приходит к ней в каждом кошмаре.
❄❄❄
— Я дослушал до самого конца, честное слово! — пылко заверяет её Тарталья, для пущей убедительности хлопнув по столу.
— В самом деле? — наигранно-холодно отвечает Станислава, надеясь, что ухмылка, что так и норовит появиться на губах, всё же не выдаёт её. — Я даже не закончила рассказывать, поскольку заметила, что ты так нагло уснул прямо по середине рассказа. Что ты там дослушал?
Тарталья повержено вздыхает, рухнув за стол рядом с ней и неловко запустив руку в растрёпанные волосы. Станислава, которая до его прихода спокойно завтракала, на мгновение ухмыляется, прежде чем вернуть себе невозмутимость и продолжить трапезу.
— Может, вы просто расскажете ещё раз? Мне правда было интересно, просто я устал мотаться с вами по пустыням, — вновь пытается Тарталья, на последних словах чуть понижая тон — не хочется вспоминать то, как Дотторе, передумав, в качестве наказания вновь взял его с собой в экспедицию и лично следил за тем, чтобы наглая ассистентка не впутывала их в неприятности. А после ещё и эти отчёты…
Тарталья не может поверить в это предательство со стороны самого себя — Принцесса наконец-то проявила свою самую приятную и милую сторону из возможных, поделившись легендами родной деревни, а он… уснул. И всё было бы нормально, если бы всё ограничилось лишь этим, но Принцесса, ко всему прочему, ещё и выполнила за него работу — вместо того, чтобы поспать самой.
Он не видел её спящей даже в Фонтейне — она всегда ложилась позже него, а вставала раньше. Или она и там не спала?
Она вообще знает, что такое сон?
Хочется проследить за тем, чтобы она действительно хорошенько выспалась и не слишком нагружала себя работой. Желание позаботиться о ней не кажется внезапным — девушка действительно заслуживает этого, к тому же Аякс привык заботиться о близких людях, но сначала — нужно исправить ситуацию и выпросить прощение.
— Рассказать ещё раз? — едко переспрашивает Станислава, выгнув бровь. — После твоего унизительного поступка в ответ на моё искреннее желание поделиться с тобой знаниями? Ну уж нет.
— Вы просто издеваетесь надо мной? — осознаёт Тарталья, стоит заметить насмешливо приподнятые уголки губ.
— Издеваюсь, — не скрываясь кивает Станислава, отпив чай. Тарталья вздыхает с облегчением.
— Тогда мы договорились?
И ехидно переспросить, о чём они с ним договорились, мешает внезапное появление Дотторе в обеденном зале. Тарталья знает, что Принцесса привыкла моментально менять настрой, стоит её Предвестнику появиться рядом, потому совершенно не удивляется, что от её желания подразнить его не остаётся и следа.
— Господин…
— Заткнись, — раздражённо бросает ей Дотторе вместе с распечатанным письмом. Тарталья узнаёт на нём печать Царицы, потому не удивляется, что Принцесса не решается взять без разрешения конверт, и делает это вместо неё.
— Люди из Фонтейна что-то заподозрили? — искренне удивляется Тарталья, стоит мельком пробежаться по ровным строчкам и осознать главную суть бешенства коллеги.
Их маленькая афёра в Фонтейне не прошла незамеченной. У правительства, судя по всему, накопилось достаточно веских аргументов, чтобы вызвать дипломатов Снежной отвечать перед судом и Гидро Архонтом, так что украденное дело из архива, ради которого они и ездили, не сильно им помогло. Язык прикусывает уже Тарталья, неуверенный в том, что сказать.
— Я надеялся, что вы способны хоть что-то сделать как надо, — раздражённо рыкнул Дотторе, выхватив из рук Тартальи письмо, — но теперь мне, видимо, придётся исправлять последствия вашей бесполезности.
— Господин… — вновь окликает его Принцесса, поднимаясь из-за стола.
— Я не давал тебе слова, — в алых глазах Дотторе сквозит что-то опасное — Тарталья узнаёт этот взгляд, который видел в те моменты, когда учёный, не заинтересованный в сражениях, показывал то, насколько он далёк от безобидности. Принцесса на это раздражённо поджимает губы. Тоже узнаёт.
И Тарталья понимает, что впервые застаёт… подобное отношение Дотторе к ассистентке. До этого они всегда казались идеальными партнёрами в своих научных штучках.
Становится обидно за неё — у обычных агентов куда меньше привилегий, чем у Предвестников, и в подобные моменты это всегда заметно.
— Не стоит так бросаться на неё, — пытается сгладить ситуацию Тарталья, поднимаясь следом с наигранно-беззаботным смехом, — если у них и есть улики против нас, то по моей вине — я в одиночку проникал в архив.
— Тогда исправь это, — хмыкает Дотторе, — займись делом. Съезди в Сумеру за нужным нам человеком, а я отправлюсь на переговоры в Фонтейн. Встретимся там, и я крайне рекомендую тебе поспешить.
— Будет сделано! — хохочет Тарталья, в шутку отдавая честь.
— А ты, — Дотторе оборачивается вновь на Принцессу, не проронившую больше ни слова, — найди нашу попрыгунью. И уничтожь. Хотя бы на это ты точно способна.
— Я могу притащить её живой, если нужно, — шипит Принцесса, — вы прекрасно знаете, что я в действительности могу. И если бы вы хотя бы рассказали мне, в чём дело, я бы решила эту ситуацию.
— Сначала хоть что-то сделай как надо, — в тон отвечает ей Дотторе, угрожающе наклонившись ближе над столом, — иначе я напомню, где твоё место и что тебе знать не положено.
Тарталья неосознанно задерживает дыхание, наблюдая за ними — он прекрасно знает, что Иль Дотторе никогда не чурался убивать неугодных ему работников. Знает, но не понимает — потому чувствует готовность при необходимости обнажить клинки.
Но всё обходится, когда гордая и упрямая Принцесса первой идёт на уступки, отводя взгляд, словно пристыженно и разочарованно в себе.
— Будет выполнено, господин Дотторе.
Дотторе, ни говоря больше ни слова, выходит из комнаты, а Тарталья наконец-то выдыхает. Он успел забыть, насколько его очаровательный друг на самом деле опасен.
Но стоит заметить, что Принцесса собирается последовать за своим Предвестником и немедленно приступить к поручению, растеряв весь свой прелестно-игривый настрой, Тарталья хватает её за запястье, заставляя остановиться.
— Не стоит обращать внимание на его слова, — примирительно произносит Тарталья, неуверенный в том, что лучше сказать, — вы же наверняка лучше меня знаете, насколько он бешеный в гневе.
— Всё в порядке, — ровно произносит Принцесса, но судя по холоду, вернувшемуся во взгляд, и слабо скрываемому гневу, всё не в порядке. Чувствует ли она себя оскорблённой, раз он решил её утешить?
Тарталья решает действовать иначе — тянет её на себя, вынуждая встать ближе, и переходит на шёпот:
— В Фонтейне я выкрал документы связанные с делом по поводу… неприятного происшествия, в котором замешан я и Дотторе, — честно произносит Тарталья, а Принцесса, хоть поначалу и попыталась отстраниться, в итоге замерла, прислушиваясь, — он не хотел связываться с дипломатами Фонтейна и потому отдал мне переговоры с одним из них, а я, ну… не слишком хорош в дипломатии. Потому всё пошло не по плану.
— Насколько не по плану? — Принцесса неосознанно сама переходит на шёпот.
— Скажем так… в Фонтейне прибавилась работа для похоронного бюро, — неловко отсмеивается Тарталья, совершенно не сожалея об этом, — Дотторе поручил мне всё исправить и приставил вас, чтобы, видимо, присмотреть, как своё доверенное лицо. Но я не думал, что вы даже не знаете, зачем мы приехали.
— Агентам не положено знать, чем занимаются Предвестники, — спокойно отвечает Принцесса, и Тарталья вздыхает, успокоенный тем, что честность с ней сработала.
Было бы несправедливо оставить её в неведении и подобном настроении, когда он может помочь. Отчаянно хочется спросить, что на самом деле скрывается за их поисками попрыгуньи, но этот момент кажется очень неподходящим.
— В Сумеру есть человек, который поможет замять это дело, выступив как свидетель, — вместо расспросов продолжает Тарталья, — так что у Фонтейна не получится доказать виновность Фатуи в любом случае. Не стоит переживать об этом.
— Я не переживала, — мотает головой Принцесса, — господин Иль Дотторе всегда находит решение.
— Верно, — кивает Тарталья, — и я уверен, что он очень ценит вас как работника, несмотря на… свой тяжёлый характер.
Принцесса насмешливо фыркает, почти смеётся с его слов, словно не веря, но это окончательно сводит на нет напряжённую атмосферу, потому Тарталья спокойно отстраняется.
— Жаль, что мы так быстро расстаёмся, — Тарталья возвращается к беззаботному настроению, потягиваясь, словно готовясь к тяжёлой, но долгожданной работе, — придётся немного побыть Предвестником, но не волнуйтесь, я обязательно вернусь и снова стану вашим личным обаятельным надоедой.
— Какой ужас, — смеётся Принцесса, мотнув головой, — боюсь, что слишком привыкну к долгожданной тишине и не переживу твоё возвращение.
Тарталья смеётся. Ему нравится то, насколько изменилось их общение — она всё ещё язвит и издевается, но уже на пару тонов ласковее и добрее. Осталось ничего не испортить. Расспросы подождут до лучшего времени.
— Тарталья, — окликает его Станислава перед тем, как он выходит из обеденного зала, и пусть он намеревался как можно быстрее расправиться с подкинутой работой, Тарталья всё равно замирает и оборачивается, но вместо продолжения девушка лишь мотает головой, — ничего, забудь.
То, что он из едкого «Чайльда» наконец-то стал дружелюбным «Тартальей», говорит за себя, как и сложившаяся ситуация в целом. Слишком откровенное для неё «спасибо» всё равно читается между строк, потому Предвестник лишь смеётся, отвечая:
— Не за что.