Влад очень быстро приходит к мысли, что чужое — в сто раз привлекательнее.

      Осознание пришло к нему ещё в те времена, когда в доме, пропахшем песком и спиртным, его звали Соккви. Ещё тогда, когда его использовали, как способ оплатить долг, а после уже люди, пахнущие солнечной гарь и кровью, научили его силой отбирать желаемое.

      Но с тех пор у него новое, чужое имя — Влад. Влад. Вла-ди-слав. Звучало совершенно по-чужому. В его родной стране, в его родном Натлане, так людей не называли, лишь в чужой, холодной, неприветливой Снежной, где всё звучало причудливо… он искренне полюбил эту страну с первого взгляда.

      И захотел прибрать её к рукам. Но то — просто наивные желания безобидного ребёнка, конечно же.

      Госпожа Арлекино — весьма добрая женщина для той, что готовит детей на убой. Весьма милостива для той, что на его глазах убила всю банду разбойников, воспитавших его. Возможно, именно из-за этого Влад и стал искренне её уважать. Потому что у неё была сила. Влад хотел её себе, но это не то, что можно забрать — лишь достичь собственным трудом.

      Чужое — в сто крат привлекательнее.

      Расти под крылом Предвестницы — благодать. Самых послушных, самых отзывчивых, тех, кто сдохнет на поле боя первым, госпожа Арлекино особенно баловала, как и многие богатые любители пожертвовать бедным сироткам.

      Первый раз, когда Влад привлёк внимание госпожи Арлекино, произошёл после одной благотворительной акции. У них жила одна милая девочка, чье имя Влад так и не запомнил. У неё были трогательные ямочки на щеках, по-детски нелепая и щербатая улыбка и добрые глаза. Таких — бесполезных, - Арлекино часто разрешала забрать в обычные семьи, ведь смысла на поле боя от них не было бы, а значит и для Фатуи они не пригодны.

      Потому эту милую девочку задаривали милыми подарками, очень часто — игрушками, чтобы показать, что она интересна конкретной семье, и её хотели бы забрать.

      Владу очень понравился её плюшевый кролик.

      Своим совершенно не милым, а громким и раздражающим рёвом на весь Дом Очага девочка перебудила всех. Её не могли успокоить ещё несколько часов — Влад лишь самодовольно прижимал к себе чужого кролика, совершенно ничего не чувствуя по отношению к девочке.

      Госпожа Арлекино несколько раз прямо спрашивала у него, почему он это сделал, почему поднял руку на неё. На второе Влад говорил, что она просто не хотела отдавать игрушку мирно. Она держала его в своих маленьких ручках до последнего — до того, что пришлось оторвать ему лапы, чтобы избавиться от наглой хватки и всё же присвоить себе. Потому что с каждым мигом борьбы Владу хотелось заполучить его всё сильнее.

      А на первое… чужое ведь в сто крат привлекательнее. Просто глупым взрослым, у которых всё есть, этого не понять.

      На самом деле этот кролик был совершенно уродским, особенно в том виде, в каком достался Владу. Ничто не имело смысла, кроме чувства удовлетворения от полученной силой вещи. Демонстрация собственной власти — вот в чём суть.

      Когда Владу было семнадцать зим, и он был уже готов вскоре заступить на службу в Фатуи, рабочие госпожи Арлекино принесли в Дом Очага весть. Многоуважаемый господин Иль Дотторе, второй Предвестник, возжелал навестить приют и присмотреться к выделенными лично его дорогой коллегой детям, чтобы взять себе нового ассистента.

      Рабочие по секрету сказали: всего кандидатов пятеро. Пятеро вместе с ним. Влад сумел выпытать у них все имена, чтобы после навестить каждую из спален в ночи. Первого удалось убрать бесшумно — задушить во сне подушкой. Со второй начались проблемы — она сумела поднять тревогу, вынуждая расправиться с любым, кто вмешается, и уже не имело значения — воспитанник ли это Дома Очага или рабочие госпожи Арлекино. Меч, украденный во время занятий фехтованием, разницы не видел, как не видел и Влад.

      Он хотел выбраться из Дома Очага любой ценой.

      При первой встрече господин Иль Дотторе сказал, что он интересный. Реакция столь уважаемой ранее госпожи Арлекино уже не имела значения. Восхищение её силой прошло — куда больше привлекал тот факт, что второго Предвестника не волновал ни отчаянный поступок, ни кровь на его руках. Влад нашёл себе новый объект для восхищения, решив, что не зря из кожи вон лез, лишь бы попасть к нему.

      Эйфория от нового, чужого дома быстро прошла. Ведь оказалось, что у столь уважаемого им Иль Дотторе… уже есть любимая игрушка. Совершенно уродливая, дефектная. Напоминала бы давно выброшенного плюшевого кролика, у которого оторвали не лапы, а разорвали пополам. Такую — даже отбирать не хочется.

      Карл и Клара Келлеры… Дигамма… не имело значения, как их зовут, и сколько их в действительности — Влад возненавидел их целиком и полностью с первого взгляда. И это было абсолютно взаимно — как минимум на одну вторую часть.

❄❄❄

      Первые мгновения существования запомнились больничным запахом и лабораторией двух разных ракурсов. Раздвоенное сознание, благодаря которому они делили зрение, обоняние и вкус на двоих, дезориентировало. Им не сказали ни слова, но они, безымянный неудачный эксперимент, уже осознавали себя как провал.

      Иль Дотторе — их создатель по факту, их отец по сути, их будущая погибель в действительности, — оставил их подле себя. Пусть они — неудача, но он по-прежнему был заинтересован в том, на что они годятся. Из всего можно получить выгоду, потому он был готов дать им второй шанс, как дал и имя — Дигамма.

      Вернее, дал ему второй шанс, дал ему имя — Иль Дотторе никогда не обращался к ней. Как две разные личности их воспринимал лишь Сигма, давший им имена — Карл и Клара. Иль Дотторе посчитал это бессмыслицей, но не запрещал, по-прежнему игнорируя тот факт, что их двое.

      Карл, вобравший в себя его гениальность, заслуживал внимания; Клара, ставшая в его глазах лишь побочным продуктом, всё испортившим — нет.

      Сигма очеловечил их, личность, разделённую на два тела, дав имена — Карл очеловечил их, рассказав Кларе про королевскую двойню, посчитав, что родственники звучит приятнее, чем неудачный эксперимент — Клара очеловечивала их каждый раз, когда навзрыд рыдала в объятьях Карла, честно говоря, что хочет почувствовать себя настоящей.

      Карл не был способен на злость и печаль, а Клара не была способна на искренню любовь и привязанность — Карл с первого дня создания мечтал о своём уничтожении, а Клара цеплялась за любую попытку доказать, что она существует. Они были разделёнными крайностями, нуждающимися в том, чтобы стать одним целым, но это уже не было возможно, потому они договорились дополнять друг друга для удачного сосуществования.

      На одну из юбилейных зим с момента их созданий, Карл подарил Кларе фотооаппарат, способный запечатлить её, доказывая, что она действительно существовала. Она редко разлучалась с ним, ещё реже — бросала попытку выслужиться пред Иль Дотторе в попытках доказать, что она заслуживает внимания.

      Но быстрее, чем он заметил её пользу, в их уютном доме в самой глуши леса… появился человек. Влад. Новый ассистент господина.

      Совершенно безумный ребёнок.

      Уже тогда было понятно, что ничего, помимо несчастья, он не сумеет принести.

      Карл молчал на каждую его попытку ужалить словами, ведь, в действительности, ничто не могло задеть его. Карл закрывал глаза на каждую его выходку, пока она приносила выгоду Иль Дотторе. Карл…

      Принял условия игры, когда в их доме появился новый человек. Андрей. Чудесный, пусть своенравный юноша — безмерно талантливый и упорный, эрудированный и искренне любящий свою подругу детства, о которой рассказывал без умолку. В отличии от всех них, окружавших его, он был действительно… живым. Не изувеченным жестокой судьбой. Такого его — хотелось уберечь. Карл был совершенно неловок в общении с кем-то, кто не входит в ближний круг Иль Дотторе, но с ним… было приятно проводить время. Действительно приятно.

      Единственной проблемой Андрея был тот факт, что в их отряд его привёл именно Влад, рассмотревший потенциал. Влад — цепкий до безумия, знающий, что сказать, чтобы расположить к себе. Влад был чудесным старшим братом для Андрея, лучшим другом и наставником — он нуждался в ежесекундном подтверждении того, что он лучший, что его любят, что он кому-то нужен, а наивные дети были лучшим источником подобного.

      Карл смолчал и в тот раз, дав себе слово, что в случае чего — вмешается.

      А после стало поздно, ведь чуть погодя в их дома появилась Станислава. И она, не вступившая официально в Фатуи, любимая подруга Андрей, потенциально интересующая Иль Дотторе, представляла огромную ценность в глазах Влада, желавшего и оставить своего господина ни с чем, и отобрать близкого человека у Андрея.

      Он воспринимал это коллекционированием. Раньше — коллекционировал интересных новобранцев, к которым проявлял интерес и становился для них близким человеком, чтобы после безразлично отправить на убой, теперь — членов собственного маленького отряда, чуть менее бесполезных. То была не любовь, не дружба и не семейные связи — исключительное желание обладать ради самоутверждения.

      Карл решил вмешаться, понимая, что Влад слишком увлёкся — и не сумел предотвратить худший исход. Влад быстро засуетился — достаточно долго играя с Андреем в семью, он знал, на что надавить, чтобы задеть за живое и суметь поселить разлад между ним и Станиславой. Воспользовавшись этим, отправлял его в долгие и дальние командировки — собственного спокойствия ради, чтобы переключиться на Станиславу, настраивая её против Келлеров.

      Поздно осозналось, что всё это было устроено ради отвлечения — по большей части.

      Одиннадцать зим, проведённых подле Иль Дотторе, оказалось достаточно, чтобы у него появился план по тому, как вырваться из надоевшей рутины, оставшись вместе со своими любимыми вещицами и получить ещё больше власти.

      — Убей его, — одним вечером отдал приказ Иль Дотторе, вертя карандаш меж пальцев и сидя за своим рабочим столом, — убей без лишних расследований. Он начал вести себя излишне нагло.

      — Позвольте мне с ним переговорить, — спокойно ответил Карл, стоя перед ним со сцепленными за спиной руками, — я не отрицаю его вину, и всё же… я надеюсь, что он сознается, и что получится добиться вашей снисходительности.

      Иль Дотторе усмехнулся. Единственное, чем он был недоволен в Карле — его непонятно откуда взявшаяся доброжелательность и вера в лучшее. Даже зная, что от Влада не стоит ждать ничего хорошего, захотел дать ему второй шанс, веря в мистическое искупление.

      — За провал ответишь собственной головой.

      — Есть.

      Иль Дотторе слишком любил развлечения, чтобы запретить Карлу мечтать.

      Реализовывая свой план, Карл, на самом деле, уже знал, что провалится. Шанс этого был куда выше, чем возможность добиться от Влада признания и раскаяния. Впрочем… страха смерти всё равно не было. Тот, кто не рождался, не способен в действительности познать это чувство.

      Ко всему прочему, Карл больше чем кому-либо доверял Сигме, который, он знал, в случае чего решит любую появившуюся проблему. В конце концов, в этом причина, по которой не менее провального Сигму оставили в живых — он изворотливый и везде найдёт выход. Он сумел посеять в Станиславе сомнения по поводу всего, что происходит вокруг — сумеет позаботиться о ней и Андрее после, если его не станет.

      Они были удивительно похожи для тех, кто не должен был являться таковыми — у обоих были выставлены на всеобщее обозрение шрамы, которые невозможно скрыть, оставленные Иль Дотторе. У Сигмы — изувеченное лицо после попытки избавиться от него, у Карла — зависимая от него Клара.

      Всё, что требовалось, это добиться разговора от Влада. Добиться от него раскаяния. Привести его в окрестности Солнцецвета, в котором было зафиксировано слишком много подозрительной энергии — мера предосторожности. Карл не знал, насколько далеко Влад зашёл, и близость с местом, что в потенциальной опасности — возможность быстро среагировать на любой ход Влада.

      Вся их совместная жизнь бок о бок была шахматной партией. Они тщательно продумывали каждый свой ход, подбираясь к уязвимым местам друг друга — пока Влад прятал за пешками своего короля, не позволяя приблизиться к нему, Карл тактично наступал.

      Случай в Солнцецвете сравним с переворачиванием всей шахматной доски, как только Карл поставил Владу шах.

      На стороне Влада была правда — Карл, от природы слабый и болезненный, не был приспособлен к боям. Но у него всё ещё был огромный запас энергии, и этого было более чем достаточно, чтобы хотя бы посмертно поставить мат.

      Всё, что от него требовалось — выиграть достаточно времени для Станиславы с Андреем и заодно облегчить жизнь Сигме.

      — Ты достиг своего предела, — сухо произнёс Влад, брезгливо нахмурившись, — и чего геройствовал? Гением ещё звался. Убогое создание.

      Карл смеялся до тех пор, пока не начал давиться собственной кровью, которую после — беззаботно слизал с губ. Если Станиславу изнутри сжигал собственный огонь, то Карла — разрывает энергия, воплощающая собой тернии, оплетающие и сдавливающие внутренние органы. Пусть он мог прожить куда дольше обычного человека, получив травму, он всё ещё не был бессмертным.

      — Действительно. Это тело ещё более хрупкое, чем я предполагал. Неловко вышло.

      — Последние слова?

      Карл улыбнулся ему, да рассмеялся бы в догонку, если бы не боль, простреливающая грудную клетку.

      — Я мечтал об этом моменте с тех пор, как впервые открыл глаза. И ты в любом случае дальше меня не уйдёшь, Соккви. Это судьба всех, кто осмелился перечить господину Иль Дотторе.

      Прощаться с Кларой не было необходимости — для них всех троих Солнцецвет с самого начала обещал стать могилой, и она сама ощутила его смерть, как только они лишились связи.

      Карл, как и обещал, поплатился своей головой, отсечённой за один точный взмах мечом.

      Сигма, как и обещал, не вмешивался ровно до этого момента. Живя в тени остальных удачных клонов, он — воплощение среднего сына из сказок, про которого всегда забывают; собственный создатель избавился бы от него, не заслуживающего доверия, если бы не неоспоримая польза.

      В отличие от остальных клонов, он был совершенно не брезглив, готовый на абсолютно любую унизительную и грязную работу. Ради этого его, не имевшего ментальной связи с остальными, словно подброшенная сирота, оставили в живых.

      Пару мгновений Сигма наблюдал за тем, как бодрая походка собирающегося в деревню Влада сменяется на нетвёрдую, а после — он и вовсе падает коленями в снег, хватаясь за горло. Карл воспользовался боем, чтобы прорастить тернии в его теле. Карл не был жесток ровно до тех пор, пока не получал приказ.

      — Наигрался? — хохотнул Сигма, выходя из тени деревьев, чтобы приблизиться к Владу. — Ты же не думаешь, что умрёшь так просто? У Иль Дотторе свои планы на тебя. Стоило послушаться Карла.

      Влад поднял на него совершенно обезумевший взгляд — от боли, нехватки воздуха и отвращения, и Сигма признался себе честно, что наслаждался происходящим. Как и Иль Дотторе — для него не имело смысла, кто именно выживет, и уцелеет ли деревня. Умрут все — найдёт новых ассистентов. Выживут интригующие детишки — отлично. Деревня будет уничтожена — замечательно, она давно ему надоела. Слишком много мороки просто за возможность изучить бездну, являвшейся достаточно активной в том месте.

      Для него всё всегда было куда проще, чем думают его милые работяги. Сигма лучше других это понимал.

      Такова его обязанность — понимать подобные тонкости. Именно потому ему доверили нянчить Карла и Клару, а после и присматривать за новым ассистентом Иль Дотторе, зная, что рано или поздно Влад и Карл сцепятся; Клара от горя убьёт себя, как только застанет бездыханное тело своего милого брата, а Сигма, как ответственный опекун, будет обязан прибрать за ними. Влада необходимо будет объявить безвести пропавшим на время, которое Иль Дотторе посвятит пыткам, чтобы унять свою досаду из-за потерянных ценных образцов в виде Дигаммы, а на самих Келлеров натравить ручных чудовищ, выведенных в лаборатории, чтобы вовремя воспитать в следующем поколении ребятишек, которых он будет нянчить, ненависть к бездне.

      В тот момент лишь одно интересовало Сигму — насколько долго проживут Андрей и Станислава?

      Было бы жалко быстро распрощаться с ними, чье знакомство с Иль Дотторе началось настолько… захватывающе.