Люмин отрывает голову от подушки, когда вся комната уже залита светом, а за окном подутихла утренняя суета — шум машин не звучит сплошным потоком, как это бывает с семи до десяти. Она вздрагивает, боковым зрением уловив чёрные пряди рядом с лицом — долго же ей придётся привыкать, если после сегодняшней заварушки для неё останется какое-то «долго». Заварушки, да. Думать так гораздо проще, чем называть вещи своими именами. На тумбочке стоит полупустая бутылка рома, напоминая, как она провела остаток вечера и почему утро такое недоброе.

— Доброе утро, Люмин! — подаёт голос Паймон. — Ты как раз вовремя. Дилюк написал, что через полчаса будет здесь.

— Это примерно на полчаса меньше, чем мне нужно, чтобы прийти в себя, — вздыхает она и направляется в душ. — Ответь ему «Хорошо, я уже встала».

Встретившись с зеркалом, она снова вздрагивает и осознаёт, что вчерашний день практически не исправил ситуацию, и ей придётся хорошенько загримироваться, чтобы походить на человека. Пропускает чёрную прядь, едва достающую до подбородка, меж пальцами и чуть не пускает слезу снова — хлопает себя по щекам, шмыгает носом и приходит в себя. Времени на макияж не будет, но, может, оно и к лучшему — пусть Дилюк увидит, что она искренна с ним и не пытается скрывать, что ей плохо.

Он стучит в дверь ровно через полчаса, практически секунда в секунду.

— Под дверью стоял, чтобы время до получаса набрать? — смеётся Люмин, пропуская его в квартиру.

Он не отвечает, чем выдаёт, что наверное так оно и есть, и впивается в неё взглядом, будто не может узнать.

— Тебе идёт, — врёт, шлёпая здоровенной сумкой о пол.

— Спасибо, — Люмин ему за эту ложь очень благодарна, потому что долгих разговоров на эту тему, а тем более осуждения она принять не готова. — Ты привёз весь мой шкаф?

— Нет, я купил новые вещи. Часть в твоём старом стиле, часть в тёмной гамме на случай, если тебе и здесь захочется перемен.

Люмин тут же ненароком вспоминает, что на фото и в её детских воспоминаниях Дилюк не носил чёрное, по крайней мере, в таких количествах — это пришло позже. И он чертовски прав в своём предположении, потому что в светлых вещах Итера она теперь чувствует себя не в своей тарелке.

— Ты очень внимателен, спасибо, — она перехватывает из его второй руки бумажный пакет со вкусно пахнущими булочками, чтобы он смог скинуть пальто и ботинки. — С кофемашиной будем разбираться вместе, я вчера даже не дошла до кухни.

— То есть бар у него прямо в спальне? — проходя за ней в кухню, ворчит Дилюк на них обоих сразу.

Люмин в ответ только улыбается про себя и краем глаза наблюдает за ним, пока ищет кофе и возится с принадлежностями для кофемашины: как он опирается поясницей на подоконник и, скрестив руки, придирчиво оглядывает захламлённость полок и столешницы, да и сам интерьер, наверное, ему не по вкусу. Но она уверена, что истинная причина, почему он так себя ведёт — в беспокойстве за неё, он просто вымещает эмоции на кухонных шкафчиках.

— Кофемашина полностью ручная, поправь меня, если я порядок попутаю, ладно? — прерывает она тишину; он кивает, а она берётся утрамбовывать кофе в холдере. — Тебе трудно об этом говорить и ты не хочешь меня обидеть, но волнуешься за мой потенциальный алкоголизм, да? — подводит она итог наблюдений, вставляя холдер в кофемашину и пуская первую порцию в чашку.

— Почему ты продолжаешь пить? Если ты можешь это объяснить и знаешь, когда это прекратится…

— Мама очень любила наши с Итером волосы, — Люмин готовит вторую чашку кофе, и движения становятся заметно резче. — Перебирала их, плела Итеру косу, а мои расчёсывала так долго, как то позволяло время. Наши волосы — вместилище её любви. Мне было больно и страшно. Я нашла бутылку, и это по крайней мере, дало надежду на сон.

— Как ты могла на это решиться, если волосы так много для тебя значили? — Дилюк спрашивает не как обычно — он будто нуждается в ответе.

— Итер… — она вздрагивает от того, что чуть не сболтнула лишнего о своих планах, и тут же исправляется. — Итера здесь нет. Мамы нет. Папы нет. От нашей семьи у меня осталась только любовь к свободе. Нет смысла цепляться за прошлое, если настоящее нуждается в его уничтожении. Я не принцесса, чтобы сидеть в башне с маминой любовью в волосах, — Люмин протягивает Дилюку кружку, а он принимает её растерянно, будто его эти слова навели на мысли совершенно о другом.

— То есть выбора у тебя не было, — с трудом подытоживает он, присаживаясь за стол.

— Не было, — кивает Люмин, устраиваясь с перпендикулярного края стола, чтобы постоянно не прятать глаза.

— Я могу чем-то помочь?

— Ты уже помог! Принёс завтрак, — отвечает она, выбирая себе булочку.

— Я серьёзно, — хмурится Дилюк.

— Я тоже. Думаешь, я бы не пропустила его, если бы не ты? — усмехается Люмин.

Дилюк хмурится сильнее и наконец отпивает из чашки.

— Паршивый кофе, — говорит.

— У тебя будет шанс приучить его к хорошему, — успокаивающе тянет она, не имея претензий к содержимому своей кружки — кофе как кофе, лишь бы работал.

— Не уверен, — отвечает Дилюк и тут же одёргивает себя. — Не стоит об этом.

— Ну уж нет, расскажи, что случилось. Ты сам не свой, — упорствует Люмин.

Дилюк хмурится и отводит взгляд к окну, будто обдумывая, стоит ли вообще поднимать эту тему. Люмин же его не торопит, но и взгляда своего с него не сводит. Если у нее есть шанс помочь этим двоим перед тем как… Перед тем как уйдет, она хочет попробовать хотя бы узнать, что чувствует сейчас Дилюк.

— Вы опять поссорились вчера? — осторожно спрашивает она, отпивая из кружки.

— Нет, — он качает головой. — После того, как мы уехали от тебя, по дороге домой заехали в магазин за едой, — Дилюк снова замолкает на мгновение, и его выражение лица становится еще более мрачным. — Он остался ждать меня на улице, а когда я вернулся, Кэйа сказал, что у него появилась работа, и он будет ночевать в мастерской.

— Он же был пьян, — Люмин вздыхает, наверное, осознав то же, что и Дилюк вчера — Кэйа вообще не собирался останавливаться у него.

— Я ему то же самое сказал, — он пожимает плечами. — Это же Кэйа, кто разберет, что у него там на уме.

— Дилюк, я не хочу лезть в ваши отношения, но порой, когда человеку плохо, страдают именно самые близкие. Ты ведь знаешь, правда? — она грустно улыбается. — А ты хоть немного, но умнее Кэйи. Попробуй с ним поговорить.

Он бросает на нее короткий взгляд и ничего не отвечает.

— Мне пора, — говорит Дилюк и встаёт со стула.

Люмин кивает и провожает его в коридор и, пока он обувается, говорит:

— Я буду писать через день, не волнуйся за меня понапрасну.

— Зная тебя, будет ли это напрасно?

— Нервов не хватит, — улыбается она. — Спасибо тебе за всё.

Дилюк кивает и уходит, а Люмин, закрыв дверь, какое-то время стоит в коридоре, подпирая её спиной. Её план чрезвычайно хрупок и зависит от того, будет ли сегодня всё «как ожидается» — у уборщицы, на пропускном посту, в здании. И человеческий фактор здесь самое сложное. Сяо прислал больше информации и фото ночью: в какое время и где её цель обычно проходит, как одевается, что в её доме камера есть только в лифте и что все эти камеры сейчас выводят изображение на его мониторы. Что бы она без него делала?

Три с половиной часа уходит у неё на подготовку: перечитать всё, что есть на её несчастную жертву, подправить макияжем лицо, надеть линзы, выпрямить волосы, стереть лак с ногтей и спилить их, выбрать одежду сначала для проникновения в здание, потом — для самой операции, собрать всё необходимое. Все равно оборудование она не сможет надеть заранее.

Среди одежды, купленной Дилюком, она находит электрошокер и перцовый баллончик. Качает головой, тихо смеётся. Он больше не давит на неё, но все равно заботится изо всех сил. И возможно, он дал ей козырь, в котором она нуждалась, но о котором не подумала.

— Паймон, ну, как?

— Сходство семьдесят восемь процентов, гораздо больше, чем называл Сяо, — отвечает ИИ.

— Этого мало, — вздыхает Люмин. — Наверняка нужно преодолеть порог минимум в восемьдесят процентов.

— Могу набрать клинику, предлагающую ментопластику и ринопластику в день обращения, правда, она в Лиюэ, — ехидничает Паймон.

— Кто научил тебя такому? — вздыхает Люмин.

— Наиболее вероятно, что я учусь у тебя.

Люмин хмурится, будто пытается вспомнить, когда это она была такой язвительной, но быстро бросает эту затею — надевает чёрную медицинскую маску и вешает на плечо найденную у Кэйи сумку, в которую сложила вещи и оборудование.

— Паймон, ты запомнила? Если меня схватят и снимут с меня часы или отберут смартфон, ты не должна показываться и отзываться на какие угодно слова, сказанные не моим голосом.

— Я поняла, Люмин.

— Тогда выдвигаемся.

— Не хочешь надеть что-то сверху?

— Нет, я одолжу что-нибудь.

— У кого?

— У неё, — она не хочет называть имя — говорят, так проще совершить задуманное и не начать сожалеть.

***

Цель Люмин живёт в серой панельной девятиэтажке в неблагополучном районе, в паре кварталов от кипящего жизнью центра. Остановившись у подножия, она задирает голову и поднимается взглядом по безликим стенам к хмурому небу, изрезанному проводами и унизанному антеннами — из-за сырости после ночного ливня зрелище оказывается ещё более удручающим, чем могло бы быть, освети его хоть немного солнца. На первом этаже — дешёвая забегаловка и лавка мастера по ключам, который вместе с тем приторговывает очевидно крадеными телефонами.

— Гиблое место, — заключает Люмин и, поёжившись, заходит в подъезд.

— Этот район собираются сносить и перестраивать вот уже пять лет из-за того, что он портит общую картину города, — зачем-то рассказывает Паймон ей в гарнитуру.

Люмин находит дверь на пожарную лестницу и поднимается по ней на седьмой этаж. Лифт выходит в коридор, а лестница находится за дверью. Стоять и ждать в окружении квартир опасно — она может встретиться с соседями. До предполагаемой встречи ещё полтора часа.

— Паймон, скажи нашему хакеру дать мне знать, когда цель направится к дому, — командует Люмин и сползает по стене на пол рядом с дверью.

— Хорошо.

От ожидания Люмин начинает потряхивать, становится страшно не справиться. Она должна быть собранной, чтобы, не имея опыта, напасть на человека и не навредить. Она никогда не практиковалась в таких полумерах, хотя Ганьюй и рассказывала ей о слабых местах — чёткий удар ниже шеи отключит практически без вреда. Но получится ли? Спустя пятьдесят минут ей начинает казаться, что каждая секунда отдаётся в голове звуком гигантской стрелки часов и давит. Ещё немного.

— Цель направляется к дому, — сообщает Паймон и голограммой показывает карту, где помечен маршрут и места со взломанными камерами — когда второе из них из жёлтого окрасилось в зелёный, Люмин поняла, что так Сяо помечает все точки, которые были пройдены.

От волнения потеют ладони и становится тяжело дышать. Она старается успокоить себя, но не знает, как это сделать в такой ситуации. Когда начнёт действовать, должно стать легче, а иначе она точно всё запорет. Все её занятия борьбой были хобби, и как бы ни были хороши результаты, ни один человек, живущий нормальной тихой жизнью, не может быть готов к тому чтобы применять их в войне за самое дорогое: прилагать усилие, чтобы не убить, или, что ещё страшнее — чтобы убить.

Ей нужно выйти в коридор в тот же момент, когда двери лифта откроются. Они должны поравняться, тогда у неё будет один шанс сделать всё тихо. Ближайшая к дому камера уже зафиксировала её, осталось лишь ждать и прислушиваться. Наконец, вот он — звук поднимающегося лифта. Люмин кажется, что она больше не дышит. Ещё немного. Наконец лифт останавливается на этаже, двери открываются. Она выходит, напряжённая, как натянутая тетива, и то, что она видит, совершенно не соответствует ожиданиям: мимо проходит мужчина преклонного возраста, достаёт ключи. Ей нужно что-то придумать. Почему-то она не задумывалась, что будет, если её цель появится здесь не одна. Если с ней будет пожилой человек, который умрёт от любого её удара, что она будет делать? Как далеко она готова зайти?

Мужчина поднимает на неё недоумевающий взгляд. Люмин осматривается, не скрывая растерянности, и спрашивает:

— Какой это этаж?

— Седьмой, — отвечает ей тот.

— На один промахнулась, спасибо! — благодарит она и поспешно скрывается за дверью.

К моменту, когда дверь квартиры закрывается за мужчиной, лифт уже проезжает третий этаж — снова вниз. Что ей делать, если будет два человека? Что делать?

Она не сможет предугадать: немощный, сильный, высокий, низкий, мужчина, женщина — может быть кто угодно. Ей придётся решать на месте. Стоит поблагодарить судьбу, что в этом забытом богами здании всего один лифт, который снова поднимается наверх. Люмин стискивает зубы и сжимает руки в кулаки до боли, до скрипа кожаных перчаток. Один удар ребром ладони. Чуть ниже шеи. Она справится.

Под звук открывающейся двери лифта Люмин снова выходит в коридор. Она еле сдерживается, чтобы не вздрогнуть, как от зеркала сегодня утром — один взгляд вскользь, чтобы её копия и не подумала, будто интересна ей. Следом никто не выходит. Двери лифта закрываются. Люмин равняется с ней — плечом к плечу, и кажется, даже рост у них один в один. Одно движение, резкое, быстрое, точное. Ещё полсекунды, и момент будет упущен. Она бьёт так, будто кто-то нажал на спусковой крючок — всё ещё в замешательстве, но мгновенно, сильно и, похоже, достаточно точно: её цель, издав тихий удивлённый вздох, роняет ключи и начинает падать. Люмин подхватывает девушку, закидывает руку себе на плечи и подбирает слишком громко бряцнувшую по полу связку. Прислушивается. Никакого движения за дверьми в коридоре не слышно, только лифт снова спускается вниз. Она дотаскивает свою ношу до двери, кое-как находит нужный ключ из пяти и врывается в поддавшуюся дверь.

Захлопнув её за собой и заперев, она думает, что вот-вот упадёт в обморок: сердце колотится, как взбесившееся, руки начинают трястись. Но это ещё не конец. Она аккуратно опускает девушку на пол, стаскивает с кровати одеяло, сворачивает несколько раз и кладёт у батареи. Усаживает на него свою жертву и возвращается к лифту за сумкой. В инвентаре любителя ходить в экспедиции всегда найдётся верёвка — Люмин надеется, что Кэйа не сильно осудит её за использование её части вместо наручников в таком деле. Хотя лучше бы, конечно, ему никогда не узнать. Сняв с девушки плащ, она надёжно привязывает её к батарее и заклеивает ей рот скотчем. Это жестоко, но делать эти хитрые кляпы из тряпок, как в боевиках, она не умеет. Люмин изучает пространство вокруг и убеждается, что в зоне досягаемости стучать по батарее нечем, но на всякий случай снимает чужие часы и кладёт их на ближайшую полку. Накидывает плащ и проверяет карманы — там находит пропуск, мелкие деньги и телефон. Телефон она выключает и кладёт на полку к часам вместе с мелочью.

Пока она возится с приготовлениями, девушка начинает ворочаться, а когда понимает, что произошло, пытается кричать и освободиться.

— Успокойся, через пару часов мой друг вызовет полицию, — размеренно говорит Люмин. — У тебя будет алиби от всего, что я сделаю с твоим лицом. Будешь брыкаться — натрёшь запястья, но ничем себе не поможешь. Мне жаль, что тебе придётся пройти через это, — напоследок извиняется она и, забрав сумку, уходит, так же избегая лифта.

На улицах всё ещё пустынно, «её» смена начинается ближе к концу рабочего дня. Ещё немного, и центр города увязнет в пробках. Люмин спешит поймать нужный автобус, а Паймон, отчитавшись, что по времени всё идёт чётко по плану, собирает и включает ей плейлист с саундтреками любимых боевиков и триллеров. Начинает с «Миссия невыполнима», чтобы её шутку оценили мгновенно. Люмин слегка улыбается под маской — к ней приходит осознание, что она преодолела треть пути до Итера, она не сидит без дела, беспомощно надеясь на продажную полицию.

— Люмин, Сяо хочет поговорить, — прерывает музыкальную дорожку Паймон, когда Люмин уже вышла из автобуса.

— Подключай.

— Люмин, ты в порядке? — слышит она знакомый голос, и почему-то сразу становится теплей на сердце.

— Боишься, что напортачу на нервах? — усмехается.

— Я хочу подстраховать тебя, но для этого мне нужно слышать всё, что происходит вокруг. Ты не против?

— Ты все равно подключишься. Конечно, я не против, — улыбается. — Тебе, наверное, непросто оставаться в стороне, когда дело касается моего брата.

— Меня обеспокоил процент совпадения ваших лиц, и я нашёл способ сломать пропускную систему. Но если я это сделаю, у тебя будет совсем мало времени до момента, когда вторжение обнаружат и охрана усилится.

— Жаль.

— Что?

— Что это не из-за брата, — Люмин слегка улыбается и прерывает Сяо прежде, чем он что-то скажет. — Я пришла на работу, больше не могу говорить. Пока, созвонимся завтра.

На входе, как он и просил. Она делает вид, что сбрасывает звонок на телефоне, и встаёт в маленькой очереди из трёх человек, которые выходили на перекур и за кофе. У первого из них упорно не срабатывает пропуск, а охранник говорит по телефону. Люмин начинает нервно теребить рукав чужого пальто. Первый в очереди мужчина начинает ругаться, но охранник игнорирует его, несколько раз кивает распоряжениям и только после этого обращается к ним:

— Прошу прощения за задержку — из-за неисправности пропускной системы пройти через основной вход не представляется возможным. Пожалуйста, все, кто на вход, пройдите к стойке охраны.

У Люмин сердце уходит в пятки. Сяо ведь сказал, что не будет ломать пропускную систему. Сколько у неё теперь времени?

— Это не я, — его голос возникает так неожиданно, что она вздрагивает, а потом холодеет от страха ещё сильнее.

Неужели они уже знают?

Неужели они показывают ей, что вся её скрытность, весь этот хитроумный манёвр яйца выеденного не стоит?

Если она сейчас пройдёт внутрь, её тут же схватят?

А если решит сбежать, не ждут ли её на обратном пути?

Ей хочется спросить, есть ли оцепление снаружи, возможно, Сяо смог бы быстро выяснить, но у неё нет возможности задать вопрос вслух, а написать нет времени — подошла её очередь.

Она называет имя, и охранник просит её приспустить маску, что она без колебаний выполняет. Смотрит на него самым честным взглядом — всё ещё может оказаться не так страшно. Возможно, она надумывает лишнего. Может, ей просто повезло.

— Что в сумке?

— Оборудование для скалолазания. Хотите посмотреть? — она поднимает сумку, искренне готовая шлёпнуть её на стойку охраны.

— Зачем вам это оборудование в офисе?

— Так вышло… рано утром я уезжаю в Лиюэ, а работаю до пяти утра. Мне никак не успеть заскочить ещё и домой, я должна быть в Лиюэ в восемь!

— Вы работаете до пяти утра? — охранник подозрительно щурится на неё.

— Да, двойная смена, четыре этажа вместо двух. Можете проверить.

— Я знаю, что могу, — ворчит тот, что-то клацая в программе. — Да, действительно. И начиная с завтра у вас выходные.

— Всё так! — кивает Люмин.

— Проходите, — говорит охранник и открывает турникет и дверь.

— Спасибо!

Ей никогда ещё не было так страшно двигаться вперёд, но что она может сделать сейчас?

— Люмин, снаружи никого нет, — сообщает Сяо.

Он, похоже, испытал те же опасения и обо всём позаботился, но уже поздно. Она проходит в длинный коридор. Никого, но выдыхать рано. Нужная ей дверь, согласно карте — справа, седьмая. Она проходит внутрь, стараясь не издать ни единого лишнего звука, хоть в этом и не должно быть нужды. Действительно, на седьмой двери — табличка «Служебное помещение». Люмин прикладывает пропуск, и замок со щелчком отпирается — здесь нет биометрической проверки. Она проходит внутрь и закрывает за собой дверь. Выдыхает. Вокруг — стеллажи моющих средств, тележка под всё необходимое, униформа. Пахнет химией.

— Я внутри.

— Никакой подозрительной активности? — спрашивает Сяо.

— Никакой, — Люмин торопливо открывает сумку и начинает переодеваться. — Ты был прав, форменный не то жилет, не то халат уборщицы висит здесь. Я смогу ненадолго скрыть свою подозрительную одежду и оборудование на мне.

— Хорошо.

Она стягивает с себя неудобные узкие джинсы и только потом понимает, что Сяо слышал и её пыхтение, и звуки расстёгиваемой молнии, и скинутой одежды.

— Тебя не смущает происходящее? — уточняет Люмин, прежде чем начать надевать свободные и ужасно удобные чёрные штаны.

— Смущает то, что это может быть чьим-то ещё вмешательством. Если кто-то третий сломал систему, то ты в том же печальном положении. Не мешкай.

Похоже, он ничего не понял или же игнорирует глупые, на его взгляд, вопросы. Люмин не знает, сердиться на него за грубость или посмеяться с того, насколько ему безразличны эти смущающие молодых парней вещи, поэтому рассерженно завершает переодевание, вымещая на штанах смешанные эмоции, и решает больше с ним не любезничать от греха подальше. Затягивает и застёгивает множество ремешков, на которых крепятся джеты, рассовывает по карманам пропуск, телефон и шокер и собирает волосы в хвост. Остаётся спрятать всё под форменной жилеткой, взять тележку — и она готова.

— Я готова.

— Тебе нужно подняться на четвёртый этаж…

— Дорогу я помню. Тебе нужно будет направлять меня, когда я проберусь в вентиляцию, на четвёртом этаже позвони в полицию, — перебивает Люмин и толкает тележку навстречу незнакомым коридорам.

— Я помню.

Пять часов вечера — на первом этаже располагаются бухгалтерии и прочая бюрократия, эти сотрудники и преимущественно сотрудницы начнут уходить в шесть, а пока, в предвкушении, почти никто не выходит из кабинетов, но многие общаются между собой, потому что уже устали. На втором — системные администраторы, на третьем — представители бизнеса. На четвёртом и выше располагаются разработчики, инженеры, системные архитекторы — она не знает, до какого, но знает, что выход в чёрную область лежит через вентиляцию четвёртого этажа. Это первый этаж офиса, на котором выделены переговорные, а в переговорных сделана солидная вентиляция — достаточно большая, чтобы она смогла туда пролезть.

Что же спрятано под личиной самого обычного офиса?

С первого этажа никто не поднимается выше — Люмин дожидается грузовой лифт и заходит туда с тележкой. Она надеялась, что из-за её громоздкости никто к ней не станет втискиваться, но на третьем этаже к ней присоединяется невысокий молодой человек, ростом едва ли выше неё, который всё время что-то ворчит под нос и тихо матерится — она делает вид, что не слышит, даже когда он пристально смотрит на неё. Он вышел вместе с ней, но первым, так что, ей не приходится опасаться его намерений. Остаётся только молиться, чтобы он направлялся не в ту же переговорную, что и она. От волнения она даже вспотела, потому что всю дорогу идёт вровень с ним, едва обращая внимание на то, как сильно этот этаж отличается от первого: коридор расходится в две стороны и образует, по сути, большой прямоугольник — огибает чёрную область на карте. И так до девятого этажа, всего шесть. Она надеется, что между ними можно перемещаться, не возвращаясь в вентиляцию. Что ждёт её там?

У Люмин сердце уходит в пятки, когда они оба равняются с переговорной, но, к счастью, здесь они расходятся: он идёт чуть дальше и скрывается в каком-то кабинете. Она ставит тележку напротив двери, торопливо достаёт из неё очки, которые не могла надеть заранее, и закрывает за собой дверь. Никаких больше камер, как же она устала их бояться.

Эти очки, состоящие из сплошного жёлтого стекла с выемкой для носа и толстой оправы с функциональными элементами — одно из самых безобидных и полезных изобретений отца. Они очень помогали в экспедициях с Ганьюй на дикой природе. Помимо защиты глаз от солнца, у них есть два режима: ночное видение и тепловое видение. В ночном лесу и в жутких зарослях они позволяли увидеть зверей и передвигаться без отдыха, а в вентиляции позволят видеть, куда она движется, и проверять, сколько людей вокруг, чтобы выбирать между «двигаться быстро» и «двигаться тихо».

Потолок на высоте три метра, вход в вентиляцию, в отличие от привычных боевиков, располагается в его центре — человеку очень сложно туда пробраться незамеченным, будь он хоть два метра ростом. Люмин скидывает форменную жилетку убощицы, поправляет перчатки и надевает очки. Она концентрируется на управлении аурой и направляет её в джет на поясе — две присоски цепляются к потолку по бокам от вентиляции, и она, держась за тросы, поднимается вверх. Вход закрыт решёткой, которая легко поддаётся, стоит толкнуть её вверх — она цепляется за внутреннюю стенку и подтягивается, кое-как протискиваясь в тоннель. Он ужасно узкий, она еле справляется с тем, чтобы вернуть решётку на место. Кошмар клаустрофоба.

— Я на месте, направляй, — сообщает она Сяо.

— Тебе нужно на север, — отвечает тот.

— Паймон… — зовёт Люмин, — север это налево или направо?

— Налево подходит больше.

Люмин выдыхает, потому что развернуться в этом пространстве невозможно — ей пришлось бы вылезать и залезать заново. Она включает тепловое видение и начинает быстро пробираться, пока не оказывается рядом с кабинетом, откуда явно слышна ругань, а картинка пестрит разноцветными кляксами силуэтов. Быстро догадавшись, что это тот самый кабинет, куда свернул тот сварливый парень, она решает двигаться не так быстро, но и не слишком тихо — там её никто не услышит. И это оказывается плохим решением, потому что на середине пути все звуки вдруг стихают, но что именно теперь происходит в аудитории, Люмин не слышит. Останавливаться нельзя, но теперь приходится передвигаться с черепашьей скоростью, и если джеты, развешанные по всему телу, брякнут о стенки, ей, возможно, конец. Она успокаивается только когда из кабинета начинает доноситься гомон, но уже за спиной, и развилка близко.

— Налево, — слышит она Сяо в гарнитуре и с радостью уползает с этой опасной прямой.

Тесно. Дышать тяжело. Страх застревает комом в горле, потому что скоро ей придётся действовать по-настоящему. Возможно, даже убить. А расстояния кажутся гигантскими, и это при том, что ей помогают перчатки, предназначенные для лазания по горам и стенам. Она не знает, сколько времени здесь провела, только вслушивается в тихие команды Сяо: «Направо», «Прямо», «Налево» — как будто этот лабиринт был создан специально, чтобы её помучить. Но когда она стала совсем тяжело дышать, Сяо сказал ей: «Держись, ещё немного», — и она снова держится, больше некому.

Перед новой развилкой его голос не направляет её снова.

— Куда дальше?

Тишина.

— Я на месте? — голос Люмин начинает дрожать, но он по-прежнему не отвечает. — Ты тут? Сяо?

Её и саму начинает трясти от мышечного напряжения и тревоги.

— Паймон проверила: связь потеряна. Возможно, это из-за толщины пограничной стены. Паймон тоже пока не может отследить твоё местоположение.

— Эй, она здесь! — доносится незнакомый голос снизу, а за ним — топот нескольких пар ног. — Не дать ей проникнуть в лабораторию!

Люмин не успевает испугаться — прежде чем они начинают стрелять, она цепляется присосками к противоположной стенке и дёргает себя вперёд. Металл вентиляции здесь не пропускает пули, но они оставляют вмятины — значит, эти удары вполне могут ей навредить. Оставаться в этой тесноте больше нельзя.

Она быстро пробирается к следующей решётке, руками цепляет присоску к потолку, открывает себе выход и спускается. Помещение вокруг полностью отделано металлом: пол, потолок, раздвижные двери — по три слева и справа, по одной спереди и сзади. У боковых дверей нет пропускных механизмов, у основных — есть, и вряд ли пропуск офисной уборщицы их откроет. Люмин придётся сразиться с теми, кто сейчас вломится через переднюю дверь — она ничего извне не слышит, но видит, как индикатор пропускной системы меняется с красного на жёлтый, потом на зелёный. Переключаться на тепловое видение сейчас нельзя. Сколько бы их ни было, она должна их видеть. И одолеть.

Когда парни в практически спецназовской экипировке вламываются в помещение, её никто не обнаруживает. Они озираются, не опуская оружия — всего трое. Люмин держится на потолке с помощью присосок и функции сцепления с поверхностями её кроссовок и перчаток. Всё же, это тяжело. Сколько неподготовленных к невыполнимым миссиям девушек нужно, чтобы одолеть троих лбов в бронежилетах и с автоматами? Они действительно посланы её убить?

Дверь за их спинами закрывается с тяжёлым глухим звуком.

— Оказавшись в западне хищников, брось световую гранату — тебя защитят очки, а свет распугает их и собьёт с толку, — отец вкладывает ей в руку на вид безобидный шарик со странной резьбой. — Интенсивность свечения зависит от того, сколько ауры ты вложишь — с твоим талантом ты можешь на несколько секунд ослепить целый конференц-зал.

— Пап, это точно против диких зверей? — Люмин смеётся, сжимая шарик в руке.

— Конечно. Надеюсь, люди никогда не станут хищниками в отношении тебя.

Люмин всё же переключается на тепловое видение и достаёт из кармана световую гранату. После того случая отец в каждую экспедицию давал по три — у Кэйи она нашла только одну. Хотелось бы ей знать, в каких обстоятельствах он их использовал.

Охрана оборачивается на бряцанье металла о металл — шарик падает на пол и откатывается в сторону. Все тут же задирают голову и обнаруживают вторженку, но когда начинают стрелять, часть элементов на шарике выдвигается наружу, и комната утопает в белом свете, а там, куда была направлена атака, уже никого не остаётся.

Работать с джетами в стрессовой ситуации Люмин может, лишь сперва отдавая команды самой себе. Ей это не нравится, но преодолеть ограничения концентрации она так и не смогла. Она вынуждена думать только о том, что сделает дальше.

Спрыгнуть на пол и направить в кроссовки достаточно энергии, чтобы смягчить удар и подпрыгнуть. Этот единственный хмырь в шлеме — найти зазор между ним и одеждой и ударить шокером. Охранник рефлекторно нажимает на курок и, судя по стону, ранит одного из своих — отобрать автомат и атаковать того, кто ещё держится на ногах. Выстрелить… не получается. Направить энергию в кроссовки для прыжка, иначе не достать — из прыжка ударить упором автомата ниже шеи. Прыгнуть к третьему — так же вырубить его, пока он не оправился.

Она стоит в окружении трёх вырубленных бугаев, тяжело дышит и не может в это поверить. У неё получилось? Немного, но всё же. Итер где-то рядом, в этом огромном чёрном пространстве на карте в несколько этажей. Как долго она продержится? Как далеко ей нужно зайти? Не успевает она решить, что времени мешкать у неё нет, как пропускной индикатор снова меняет цвет. Нельзя им позволить удерживать её здесь — каждая драка должна быть шагом вперёд.

Направить присоски на стену над дверью. Как только створки разомкнутся, рвануть туда — свалить их с ног усиленным ударом. Для этого нужна аура в кроссовках. Рывок вперёд. Сгруппироваться, правильно выставить перед собой ноги — получилось! Ещё трое свалились с ног. Отцепить присоски! Она едва успевает вернуть тросы, прежде чем дверь закрывается снова. Одного удаётся вырубить шокером, пока он ничего не понял, а у второго — зажать автомат икрами, выкрутить и отбросить. Третий сумел откатиться в сторону, его реакции явно лучше, чем у остальных. Обезоруженный успевает схватить её за ногу.

Выпустить присоски в стену, ударить свободной ногой и оттащить себя, пока второй бугай не выстрелил. Она умеет бить ногами. Её ноги выдержали столько нечеловеческих прыжков и сумасшедших марафонов.

На полпути к противоположной стене она замедляет сворачивание троса и хватает автомат. Ей очень не хватает простой крепкой палки — Ганьюй учила её нескольким десяткам приёмов, которые позволят отбить желание сражаться, не убивая противника, но здесь у неё есть только автомат и скорость. Пока может обойтись без жертв, она постарается. Как иначе ей смотреть Итеру в глаза, когда всё закончится?

В этой комнате всего четыре толстых квадратных колонны, здесь нечего использовать. Завладев оружием, Люмин отцепляет трос и откатывается за одну из них. Зачем им вообще эти пустые неубиваемые помещения? Ей стоило украсть пропуск одного из охранников, пока была такая возможность. Если высунуть дуло автомата из-за преграды, оба тут же открывают огонь — никуда не деться.

Остаётся только безумие.

Направить трос в противоположную стену, и как только огонь начнётся с той стороны колонны, выскочить с другой и швырнуть автомат в ближайшего охранника. Поняв по звуку, что оба уже слишком близко к колонне, она меняет план: цепляется свободной присоской к бронежилету ближайшего охранника и дёргает его к себе, сама запрыгивает на него, потерявшего равновесие, сзади и вырубает ударом шокера в шею. Теперь она под защитой его тела, которое едва не валит её с ног своим весом. Его товарищ колеблется.

Отцепить трос от бронежилета, толкнуть охранника ко второму, дёрнуть за трос, прикреплённый к стене, для ускорения. Скрыться за колонной, отцепить второй трос, направить оба в потолок над головой последнего противника, настроить кроссовки на сцепление и пробежаться по коглонне, оттолкнуться, ударить — после всей комбинации мужик остаётся на ногах и с автоматом в руках. Ей остаётся метнуться к нему и сделать подсечку ногой — его экипировка мешает среагировать достаточно быстро, и он опускается на одно колено, оперевшись на автомат — вторая рука, отведённая для поддержания равновесия, становится его последней ошибкой — Люмин безжалостно заламывает её, заставив уткнуться лицом в пол, и отправляет в нокаут очередным прицельным ударом тока.

Шокер — это определенно не то оружие, которое используют для штурма корпораций, но у неё каким-то чудом получается. Слева, справа и спереди от неё три двери. Дверь позади захлопнулась, как только она переступила ее порог. Куда идти? Много таких боёв она не выдержит, ещё один — и она окажется на пределе.

Где же ты?

— Паймон, где мы сейчас? — спрашивает Люмин, покрепче сжав в руке электрошокер и не особо надеясь на внятный ответ.

— Пустое пространство, этой комнаты нет на карте, — голос Паймон разносится по помещению, звонким эхом отражаясь от стен.

— Я так и думала. Есть связь с хакером? — Люмин косится на нее краем глаза.

— Здесь нет связи. Еще не поздно повернуть назад? — Паймон задает этот вопрос с едва уловимой надеждой, но ни на что особенно не надеется, конечно же.

Люмин игнорирует ее фразу и забирает пропуск из кармана у последнего из побеждённых охранников. Прежде чем она делает хотя бы шаг, позади раздаётся шум открывшейся двери, через которую она в эту комнату попала. Люмин оборачивается. Когда створки за вошедшим снова захлопываются, в комнате загорается красный свет — отключено основное энергоснабжение, включен режим ЧП. Двери не откроются, как ни пытайся, даже если бы она успела добежать до любого считывающего устройства, прежде чем появившийся в комнате человек её остановит.

Так скоро?

— Ну и уборщицы нынче пошли, глаз да глаз за вами нужен, — незнакомец усмехается и поднимает голову. — Кстати, блондинкой тебе больше шло.

Незнакомец? Она просмотрела столько материалов с ним, что узнала бы по одному лишь тепловому отпечатку в её очках — по ритму походки. Этот ритм говорит о том, что, несмотря на бахвальство и склонность к пустой болтовне, он очень опасен. От красного света, залившего всё вокруг, будто бы веет холодом. Цвет опасности, холодной и безжалостной. Она надеялась не попасться ему так быстро. Она ведь практически не продвинулась.

— Чайльд Тарталья. А ты, я вижу, меня ждал, — тянет время Люмин, пытаясь найти выход, но выхода, кроме как победить его, у неё нет.

И у неё нет шансов, но она попробует.

— Вообще-то, до твоего появления на стойке охраны я надеялся на более мирную встречу.

— Так это ты выключил…? — Люмин замолкает на полуслове.

Как он узнал, что она придёт?

— Я распорядился, — поправляет Тарталья. — Стоит ли сказать, что я знал обо всех твоих перемещениях всё это время?

У Люмин ком встаёт в горле. Что если они повязали Сяо? Из-за её неосторожности…

— Это невозможно.

— А ты не задумывалась, почему в тайнике твоего отца не осталось ничего кроме кроссовок? Я рад видеть, что жизнь ещё не сделала тебя подозрительной, но разве это не бросается в глаза? — Люмин смотрит ошарашенным взглядом и ничего не может сказать

Откуда он мог узнать о тайнике? Кто кто-то ещё мог туда проникнуть? Это невозможно! В момент зачистки данных и перезагрузки систем? Но это всё ещё невозможно, она длится минуту! А Чайльд продолжает, чрезвычайно довольный её реакцией:

— Правильно размещённый под пальцами, этот чип не вызывает дискомфорта. Одно из наших лучших изобретений. Когда Павел увидел, что ты осталась на улице в туфлях, понял, как угодить нам с тобой разом.

— Павел? Доверенный научный сотрудник отца, Павел, родом из Снежной? — голос Люмин дрожит, но в следующее мгновение растерянное выражение лица сменяется злобой. — Не смей порочить имя моего покойного отца! — она направляет мощный импульс в кроссовки, и он делает её прыжок невероятно быстрым.

Но недостаточно быстрым, чтобы нанести удар кулаком по этой самодовольной роже — Чайльд останавливает удар ладонью, перехватывает запястье и швыряет Люмин о ближайшую стену, начисто выбив воздух из лёгких. Он больше не улыбается.

— Я больше не буду бить так сильно. Мне важно, чтобы ты понимала, что ты мне не ровня, — спокойно проговаривает он, и это заставляет её встать на ноги и схватить автомат. — Вот как, а мне показалось, что ты либо не знаешь, что автомат стреляет, либо не готова убивать людей.

— Ты хитрый расчётливый гад, а это меняет дело, — выдавливает Люмин, будто пытаясь убедить в этом и себя заодно.

— Звучит неубедительно, — ухмыляется Тарталья.

— А ты проверь, — она прицеливается достаточно точно и стреляет в бедро.

Но она не может уследить, как именно он увернулся — ни одного лишнего движения, она даже не уловила, как он сменил позу. А может, она просто промахнулась? Или он полная противоположность её, прыгающей, как цветок-попрыгунья из легенд, безо всякого смысла?

— Если выстрелишь с намерением убить, я, так и быть, не стану уклоняться, — стоит перед ней, расфуфыренный, расставил руки, будто это подтверждает серьёзность его намерений.

Она не может. Он прав, всё её существо против того чтобы выстрелить ему в сердце. И, осмотрев его, Люмин знает, что он явился к ней без оружия — потому что он уверен в том, что она никак не может принять. Её бесит эта безысходность. Её выводит из себя, что здесь она застряла, и ей не выбраться. Но она не может сдаться. Она злится, ей хочется ударить его, ей необходимо отомстить за враньё об её отце, ей нужно…

Действовать. Отбросить автомат, сорваться с места, хоть раз ударить его по-настоящему. Он же её ни во что не ставит. Он разве что спиной к ней не повернулся, самодовольный самоуверенный петух. И она снова оказывается с ним лицом к лицу, обрушивая шквал атак, которые он с лёгкостью отражает. Неважно, сколько она бегает по стенам, он даже не следит за ней и блокирует атаки практически вслепую, не получая никакого урона.

Тарталья, одиннадцатый из Предвестников Фатуи, один из их командиров, непризнанный из-за возраста, но признанный за заслуги и поэтому названный Чайльдом — знакомый хотя бы вскользь со всеми боевыми искусствами, он видит насквозь и отводит каждый её удар. И позволяет — она знает, что именно позволяет — пробовать снова и снова, пока её сил не остаётся на то, чтобы использовать джеты, пока её движения не замедляются настолько, что это попросту стыдно. От отчаяния, уже практически прижатая к стене, она бьёт его током из шокера — Тарталья намеренно пропускает удар и только морщится. Говорит:

— Ток против меня бессилен. Я много лет тренировался, чтобы этого достичь.

Оружие выскальзывает из обессиленных пальцев, она пошатывается и не знает, куда теперь себя деть.

Пользуясь тем, что у Люмин опустились руки, Тарталья, даже не запыхавшийся, хватает её за шею и прижимает к стене, слегка приподнимает, вынуждая схватить его руку и опираться, чтобы не задохнуться.

— Кажется, ты уже готова поговорить мирно? — уточняет он.

— Верни… Мне… Брата, — озлобленно выдавливает Люмин, едва не задыхаясь.

Брыкается, пытается пнуть его, но ему хоть бы что. Ей хочется разрыдаться. Её уже не хватает на то, чтобы справиться с этим бессилием. Ей так жаль, что она настолько слаба. Едва ли у него останется хотя бы синяк.

— Ты, кажется, не в том положении, чтобы просить о подобном? — снова уточняет Тарталья.

— Отведи меня к брату, — рычит Люмин, и он отпускает её.

Она сползает по стене и опускается на пол — ноги больше не слушаются, это её предел, это, пожалуй, даже где-то за гранью её способностей.

— Это уже другой разговор, — Тарталья улыбается. — Вообще, я надеялся, что наше общение с этого и начнётся, но, похоже, тебе нужно было выместить эмоции. Дело в том, что Итера здесь нет.

Люмин поднимает на него ошарашенный и вместе с тем страшный взгляд.

— Скажу тебе больше: я успел проверить, что никто из фатуи в этом не замешан, по крайней мере, напрямую.

— Но почему тогда?.. — она едва сдерживает слёзы, но держится, потому что плакать перед этим индюком — последнее дело.

— Они оставили несколько зацепок — гораздо сложнее, чем те, что я оставил тебе, — отвечает Чайльд. — Если бы ты нашла их и смогла с ними работать, что бы ты сделала? Пошла на них с электрошокером?

Ей нечего ответить, она молчит и слушает, силясь не отключиться прямо посреди разговора.

— Я думал, ты достаточно наслышана обо мне, чтобы прийти сюда с миром, и твои действия меня удивили. Но теперь я знаю, что у тебя хорошие основы, и хотя я изначально хотел сделать тебя наблюдательницей, сейчас понимаю, что ты не согласишься ни с чем иным, кроме непосредственного участия в операции.

Люмин поднимает на него вопросительный, неверящий взгляд.

— Ты ничего не добьёшься сейчас — неспособная убивать, не имеющая реального опыта. Я помогу найти похитителей твоего брата и вытащить его, если он жив. Я готов обучать тебя. Но если ты действительно хочешь сама его спасти, тебе придётся научиться убивать, придётся… стать оружием, — он на мгновение мрачнеет, но тут же снова натягивает на лицо улыбку. — Что скажешь?

— Почему ты хочешь помочь? — спрашивает Люмин, прислоняясь затылком к холодной стене. — Какая тебе выгода?

— Я отвечу, когда ты будешь способна хотя бы сбить меня с ног, — отвечает Тарталья. — Тебе нужно довериться мне, и я готов отпустить тебя и дать время подумать. Скажем, сутки?

— Можешь пояснить, оружием в чьих руках я стану? Или до этого я тоже не доросла? — холодно спрашивает Люмин.

Тарталья усмехается и отвечает:

— В моих.

В этом холодном красном свете ей кажется, что она говорит с самим дьяволом.