— Казу… — мурлыкала светлая макушка с его кровати, закутанная по нос в одеяло.

Нет ответа. Миллер понимал, что сегодня и сейчас не он установил их отношения и рамки дозволенного на эту ночь в этой точке, — не он позволил ему лечь в его кровать и остаться ночевать, — поэтому ему было еще тяжелее думать и что-то делать. Оцелот обладал слишком великой властью над его душой и телом, которую Миллер не мог себе позволить иметь над душой и телом Оцелота в ответ. Прирожденный манипулятор, сейчас сонный и мурлыкающий своим странным голосом.

— Каз, — муркнул он снова, не слыша отклика на свой предыдущий зов.

Макушка вылезла из объятий серой плотной ткани; одеяла, которым всегда укрывался Оцелот, даже когда ночью было необычайно тепло и душно. С последних пор к нему привык и Миллер, даже когда обладатель ночевал не в его кровати. Мужчина менял его привычки, он это осознавал, но ничего не мог сделать с этим. Иначе Адамска будет ворочаться и прижиматься к Казухире еще сильнее, обнимать его ногами и гладить в полудреме по спине и плечам. Просто не спать и мешать ему самому. Оцелот был тактильным, до жути.

— Миллер, — заскрипел уже Оцелот, очерчивая новые рамки на ночь. По крайней мере на это надеялся сам Миллер, к которому уже взывали.

Он не заметил как ушел глубоко в свои мысли и не заходил в комнату все это время, зависнув на пороге, слегка опираясь рукой о косяк. Свет за спиной проникал в самую глубину его комнаты, падал на кровать, очерчивал формы ног и спины под серой тканью. И также позволял ему разглядеть во всей красе светлое пятно волос, серые жмурящиеся глаза, которые сонно разглядывали входящего, но не вошедшего.

Оцелот часто спал вниз лицом. Миллер не понимал как может такая чуткая сволочь спать в такой уязвимой позиции. Не слишком то параноидально, в сравнении, ведь сам он в одиночестве спал исключительно на спине, очень чутко контролируя все вокруг — частичная слепота вынуждала не смыкать глаз, вслушиваться в шорохи, вызывая бессонницы. Оцелот ему не объяснял, что в его кровати он почти всегда вдыхает полюбившийся ему запах. Миллера. Его запах. Запах его волос, кожи, одеколона, пота, который он оставляет больше всего в своей кровати и особенно на подушке. И в ночи он прижимался к его телу, дышал главным источником запахов, моментально засыпая.

Миллер наконец зашел и закрыл дверь, вызывая удовлетворенный вздох и тихий зевок у Адамски. Он подвинулся дальше к стенке, освобождая место, где обычно спал его партнер. Одеяло чуть сдвинулось в сторону, завернулось посильнее на плечах, макушка вжалась в плечи, и показалась, словно призрачная, белая в темноте рука, которая подзывала мужчину к себе, в тепло и уют нагретого места. Оцелот странным образом узнал, что от сна в холодной кровати у Казухиры болит спина и ноют плечи. В нагретой его теплом, однако, никогда не болела.

Миллер быстро стянул с себя протез и ботинки, скидывая их возле ножек кровати, переодел штаны на более уютные и залез наконец-то в теплые оцелотовские объятия. Его тело обогнула наглая рука сзади, чуть холодная, жаждущая натурального и настоящего тепла тела зашедшего. Каз всегда был теплым, особенно его живот и грудь; рука поглаживала кожу. Холодные пальцы чуть кусали, но Миллеру было приятно.

— Ты теплый… — прошептал Адамска полудремным тоном очевидные вещи в затылок мужчины, целуя кожу шеи, которая покрылась мурашками от нежных прикосновений его губ.

— Почему ты опять тут?

Оцелот потерся щекой о шею, утыкаясь носом в зализанные назад пряди. У него появилась привычка, он не может без него спать…

— Мог бы и поблагодарить, что я грею твою кровать, — почти что добавляя 'и жду тебя', шепчет он.

И что он дергался от каждого скрипа пола за дверью, надеялся, что Каз наконец-то освободился и пришел к нему. Что он был сейчас очень уставшим от невозможности спать в одиночестве всю эту неделю.

Каз был жутко занят, спал на своем рабочем месте, в кресле, за столом. Засыпал во время работы над документами и новыми разведданными, которые валились на него с завидной регулярностью. Он абсолютно никого не подпускал к своей работе, — не только по причинам безопасности, но также по причинам уверенности в себе и своих силах. Он был нужен Базе, Боссу, им всем.

Миллер просыпался и продолжал работать дальше. Выходил из кабинета, уходил поесть раз в день, изредка встречаясь взглядом с Оцелотом в столовой. Всего секунды хватило увидеть его, чтобы понять — собственная работа влияет не только на него самого.

Оцелот смотрел в ответ как обычно, немного нагло, забавно хмурил брови и улыбался, общался с их ребятами. Но в Казе скребли кошки, когда он замечал… вымученный пронзительный взгляд, направленный на его губы и глаза, когда никто не видел. Сложно было не заметить то, как Адамска буквально пожирал его; веки были полуприкрыты, улыбка выглядела натянутой, а руки дрожали. Черт, он был под конец недели так напряжен, что можно было натурально порезаться.

Оцелот задвигался вяло за его спиной, прижался грудью к спине сильнее. В последние три дня было немного жарковато, но ему всегда было холодно.

А сейчас стало очень тепло, с возвращением Миллера.

— Казу, я скучал, — он бурчит, проникая под футболку и оглаживая бока, чуть проводя ногтями.

Словно не они всего пару часов назад переругивались через три этажа, явно превышая необходимую и дозволенную при разговоре тональность. Словно не Оцелот сказал что-то пространное и абсолютно едкое о Казухире, когда увидел его разговаривающим с Пекодом на верхних этажах. Словно это были не Они.

Сейчас его обнимает Адамска, мурлычет в мягкие непослушные волосы, чуть смоченные водой, дышит спокойно и размеренно впервые за последнюю неделю. Каз пахнет травами и стейком с ужина. Адамска пахнет водкой и таблетками; он пьет снотворное огромными количествами, но оно не действует.

— Знаешь, — начал Оцелот вновь бурчать, без злобы, и со странной несвойственной заботой в голосе. — Прекращай перерабатывать. Это не полезно для здоровья.

На скуле остался чуть мокрый след от нежного поцелуя; а после мужчина засопел, сильнее прижимаясь к теплоте Казухиры. Уснул.

Миллер подумал о том, что съедать снотворное пачками и пить водку в обед тоже не особо полезно.

Он обязательно скажет об этом завтра.