«Не бери от него роста и прибыли и бойся Бога твоего»

(Лев.25, 36).

Боль от звонкой пощёчины ещё горит на щеке. Чимин уже даже привык к ощущению постоянно зудящей боли на лице и других участках тела. Он лежит в полной темноте на не расправленной постели. Бок начинает неметь и ныть от того, что положение долго не менялось. Но парень игнорирует это, пристально смотря прямо на щель под дверью. Оттуда сочится тёплый свет. И там же виднеется чужая тень от пары ног. Кто-то стоит прямо под дверью.

Раньше взгляд Чимина был наполнен ненавистью и страхом к этой тени. Ведь мы злимся на тех, кого больше всего боимся. Однако теперь его взгляд пуст и обезвожен.

Всё его тело гудит от фоновой боли. Он всё ещё чувствует эхо от пощёчины, а желудок сводит острой болью от постоянных таблеток. Однако всё это второстепенно на фоне того, что за дверью раздаётся тихое бормотание. Чимин весь натянут, как струна. Он заставляет себя не засыпать на случай, если человек войдёт в его комнату. Он должен быть готовым. Но сонливость из-за медикаментов сильно давит на него, а тихое бормотание превращается в колыбельную песню. Чимин засыпает с напряжёнными мышцами по всему телу.

_______________________

Комната для конференций до глупого проста. Стол, стулья, кулер с водой и проектор. Но всю эту простоту разбавляет силуэт медицинского директора, что задумчиво вышагивает из стороны в сторону, вчитываясь в какие-то бумаги. Ким Сокджин красив и обаятелен, мастерски справляется с постановлением самых сложных диагнозов и параллельно ежегодно умудряется находить спонсоров для больницы. При всём при этом мужчина всегда выглядит хорошо, успевает шутить и помогать с лечением по возможности. Он едва ли не восьмое чудо света. Без него эта больница давно бы сравнялась с землей. И Чимину без его помощи и доверия было бы крайне сложно добиться такого колоссального для своего возраста успеха. Сложно было бы стать хирургом национального статуса к его тридцати одному году.

Хосок коротко стучит и открывает дверь в конференц-зал, они втроём заходят под пристальным взглядом директора.

— Чон Хосок-щи, вы даже всё ещё тут. У вас на сегодня не запланировано ни одного тренинга, ни одного интервью? — Ким снова переводит взгляд на документы, делая вид пренебрежительный, полный скептицизма. Онколог неуверенно улыбается и присаживается за стол, теребя мочку уха. Это у него от нервов. Чимин садится рядом, а вот Тэхён предпочитает расположиться прямо на столе. Сокджин на это никак не реагирует. Словно и не замечает вовсе фривольности коллеги.

— Что-то срочное, господин Ким? — уточняет Тэхён, сложив руки на груди. Он показательно зевает, давая понять всем, что его присутствие тут — чистая формальность. Директор на это лишь тихо вздыхает и щурит глаза.

— Начну, когда все подойдут. Проявите терпение, — Чимин гулко сглатывает и ждёт. Но все его мысли сейчас занимает совсем не причина, по которой директор мог бы всех их собрать, а один конкретный человек. Последняя новость о его здоровье стала для него слишком шокирующей. От неё до сих пор слабость во всём теле и внутренний протест, сопровождаемый мыслями по типу «этого не может быть, какая-то ошибка».

— Прошу прощения, — дверь приоткрывается снова, и в проёме мелькает голова детского психиатра — Ким Намджуна. Сокджин улыбается ему и незамедлительно кивает. Мужчина проходит, чуть запинается о собственную ногу, но, наконец, занимает место за столом, сложив на нём руки, а пальцы сцепляет в замок.

— Итак, все в сборе. Я начну, — Ким Сокджин надевает очки и двигает в сторону всех собравшихся папку, которую до этого держал в руках. — У нас интересный случай, и я хочу, чтобы вы в нём разобрались, — Чимин берёт папку в руки и раскрывает её, бегло пробегаясь взглядом по написанному. — Пациентке тридцать пять лет. Привезли с тромбозом без ранней симптоматики. Интубировали на месте.

— Тромб в лёгком? — переспрашивает Чимин, недоумённо приподнимая брови.

— Верно. Хотя образовался он в бедре. Именно на дискомфорт в этом месте по началу жаловалась пациентка, — Сокджин подходит к белой доске и пишет на ней маркером все известные факты, начиная от пола и заканчивая циклом тромба.

— Ну и что? Обыкновенный тромбоз глубоких вен. Расправимся с ним на раз-два с помощью профилактики гепарином, — Пак закрывает дело, непонимающе смотря на врача. — Что за срочность для такого примитивного дела?

— Подождите, но ей только тридцать пять, — встревает вдруг Хосок, — какой тут тромбоз глубоких вен? Он ей максимум лет через двадцать светит даже при малоподвижном образе жизни. Откуда он у неё?

— Я как-то наблюдал парня шестнадцати лет, который получил сильный удар по ноге во время игры в лакросс. Тромб, — Тэхён встревает тоже, опровергая слова Чона. Он делает ударение на последнем слове, качнув головой.

— Но в нашем случае не было никаких ударов, травм и повреждений, — Хосок смотрит на него выразительно. Ким на это лишь фыркает, отворачиваясь. Чимин снова открывает карточку пациентки, листая дальше.

— Причин может быть сотня: диабет, ожирение, оральные контрацептивы, курение, алкоголь, — перечисляет Тэхён на пальцах, а после переводит взгляд на Сокджина, — так, что мы ищем?

— Стоп, у неё шизофрения? — вдруг удивляется Пак, вчитываясь внимательнее и замечая раннее упущенный факт.

— Бинго! — Сокджин щёлкает пальцами и пишет на доске следующий симптом.

— Шизофрения и закупорка вен никак не связаны, — парирует Намджун, внимательно всматриваясь в доску. — Не понимаю, при чём тут это.

— Соответственно, можем ли мы включить шизофрению в нашу диагностику? — водит маркером в воздухе Сокджин, задавая риторический вопрос.

— Ответ: нет, — говорит за всех психиатр Ким, — аномалии путей в головном мозгу не вызывают тромбоз.

— Тогда нужно собрать анамнез, — подытоживает Чимин, разминая пальцы и затем потирая ладони. Ким Сокджин мотает головой в ответ.

— Не нужно. Её сын всё сделал за вас, — на стол ложится толстый блокнот с огромным количеством ярких закладок. Хосок притягивает тот к себе. — Он очень тщательно следит за ней, записывает каждый шаг. Также из записей можно выяснить, что тот иногда даёт ей этиловый спирт. Объяснил тем, что это её успокаивает во время припадков.

— Но всё же, шизофрения? — уточняет Хосок, кривя губы. — Мы даже до сих пор не знаем, как она лечится.

— О, а как же фумигация влагалища? — вставляет вдруг Намджун, отчего со всех сторон тут же слышится протяжный разочарованный вздох. Сам же он улыбается, зная прекрасно, что в этой теме он как никто силён. За глаза вся больница зовёт психиатра душнилой, потому что тот слишком мил, но при этом вечно раскидывается никому ненужными историческими фактами, совершенно игнорируя отсутствие интереса у собеседников. — Так лечили шизофреников две тысячи лет назад в Древней Греции.

— Как можно слышать голоса в голове из-за неправильного положения матки? — удивляется Тэхён, широко раскрыв глаза. Этот факт он, очевидно, до сегодня не знал.

— Хороший вопрос. Люди всегда считали женщин и их матку творением Дьявола, — жмёт плечами психиатр. — Ну, а что у нас есть сейчас? Лоботомия, электрические стулья, резиновые стены…

— О боже, — взвывает Ким Сокджин, потирая глаза. — Давайте уже подытожим, — он машет руками, чтобы привлечь внимание увлёкшихся историей подчинённых. Те заметно грустнеют, но всё же во все глаза смотрят на главного. — Начнём с анализа крови. Протромбиновое время, протеины C и S, — затем он сводит руки на груди и чуть вздыхает. — Прекратим нейролептики. Так мы лучше узнаем саму пациентку и увидим проявления болезни, — все четверо кивают, безынициативно поднимаясь со своих мест. Хосок берёт блокнот сына пациентки и выходит первым из конференц-зала. Тэхён, посвистывая, плавно выплывает следом. Чимин подходит к директору Киму, который всё ещё внимательно смотрит на доску с собственным почерком, ища в нём что-то, что подвинет его на толику ближе к разгадке.

— Господин Ким, — зовёт его Пак. Тот отвлекается и дружелюбно улыбается, кусая колпачок маркера. — У меня пациентка, которой требуется пересадка почки. Обе отказывают.

— В чём проблема? Ставь её в очередь на трансплантацию.

— Проблема есть. Её страховка не покроет операцию, — Сокджин вздыхает, прикрывая глаза. — Я могу связаться с фондом социальной помощи, они обязаны оплатить ей эту операцию. Но только с вашей подписью.

— Как у неё с остальными показателями? Она вообще переживёт операцию?

— Эм, ну… — Чимин мнётся, кусает нижнюю губу. Сокджин смотрит на него выразительно и уже с капелькой недоверия. — Ей восемьдесят и у неё хронический гломерулонефрит. Она достаточно давно принимает метотрексат, так что… у неё понижен иммунитет и анализ показал на очевидную тромбоцитопению.

— Доктор Пак, — вздыхает директор, — это бессмысленно. Во-первых: никто вам не даст ни единой почки для пожилой дамы, а во-вторых: ей противопоказана операция. Вы же знаете, что просиди до восьмидесяти лет на препаратах типа метотрексата, она ни одну операцию не переживёт.

— Необязательно! Я уверен, что смогу предотвратить возможное кровотечение, — Ким отрицательно качает головой, отчего у Пака внутри всё скручивается обидой. — Ну пожалуйста!

— Лечение этой пациентки — лишь бесполезная трата времени и ресурсов. У неё уже терминальная стадия. Лучше назначьте диализ.

— Нет, для начала давайте убедимся, что операцию точно провести не удастся, — настаивает хирург. Сокджин задумывается, вздыхая.

— Поставлю подпись, только если после того, как вы вольёте в неё плазму, показатели крови увеличатся. Тогда мы ещё можем подумать над операцией, но я, честно, не понимаю, к чему вы всё это сейч…

— Спасибо! — выкрикивает Пак, перебивая директора. — Спасибо! Я не подведу!

— Кошмар, — Сокджин вздыхает, и, обойдя хирурга, движется по направлению к выходу из конференц-зала. — Доктор Ким, вы нужны мне в моём кабинете прямо сейчас, — он оглядывается на Намджуна, и тот странно дёргается, но позже расплывается в улыбке и выходит следом. Чимин остаётся стоять посреди пустого зала, смотря в окно напротив, но не видя ничего, кроме собственных переживаний и мыслей о том, что, возможно, он сможет спасти свою пациентку.

— Хосок-хён, — Чимин ловит его в коридоре за рукав. Тот останавливается, вопрошающе смотря в ответ. В руке у него всё ещё дело пациента Чимина и блокнот сына больной шизофренией. — Насчёт Мин Юнги, — тот кивает и встаёт ровно, скрещивая руки на груди.

— Сделай ему промывание.

— Ты имеешь в виду, вывести наркотик под чистую?

— Да. Плазмаферезом, — Хосок вздыхает.

— Зачем? Это дорого и бесполезно в его случае. Ему же не комиссию проходить, — Хосок задумывается на секунду, а затем смотрит прямо на Чимина. — Давай просто дадим ему мочегонные?

— Просто сделай плазмаферез. Сегодня вечером. Чтобы донорская кровь окончательно прижилась, — Чимин достаёт из кармана халата мешочек для мелочи, и, открыв тот, пересчитывает монетки. — Убери результаты анализа волос из истории болезни. И уведоми медсестёр насчёт диеты перед сдачей плазмы. Она, конечно, не на донорство пойдёт, но чтобы процедура прошла проще, лучше соблюсти диету.

— Его страховка не покроет такой случай, — противится Чон. Ему явно не нравится возиться с наркоманом-хамом, да ещё и выслуживаться перед ним, подчищая его личное дело. — Это нелегально, в конце концов!

— Выпиши счёт на больницу и отправь в бухгалтерию. Пускай вычтут из моей зарплаты, — Пак уходит к автомату с кофе, оставляя Чона удивлённым посреди отделения. Он поднимает руки в недоумении, но обессиленно опускает их, и те безвольно ударяются о бёдра.

_______________________

Тэхён заходит в ординаторскую и усаживается на диван рядом с Чимином, отчего обивка проминается, и Пака кренит вбок. Хирург внимательно читает карточку какого-то пациента, совершенно не обращая внимание на вошедшего. Тот вытаскивает шоколадный батончик из кармана халата и протягивает Паку, но он отрицательно мотает головой.

— Когда у тебя конец смены? — спрашивает Ким, открывая хрустящую упаковку. Пак смотрит на наручные часы.

— Через восемь часов, — Тэхён кивает, задумываясь о чём-то.

— Что за пациент, которого ты передал Хосоку? — интересуется он, наконец. Чимин знал, что Ким начнёт расспрашивать. Этого было не избежать.

— Мин Юнги. Я зашивал его ножевое на прошлой смене. Ничего серьёзного.

— Тогда почему ты отдал его онкологу? — не унимается Тэхён, придвигаясь ближе и громко чавкая нугой.

— Потому что это не твоё дело, Ким Тэхён.

— М… — многозначительно отвечает мужчина, — а вон там что за паренёк? — Ким кивает в сторону окна ординаторской, за которым стоит неуверенно осматривающийся молодой человек. Он оглядывается и явно не может найти себе места. Кто вообще пустил его сюда в таком виде и без халата? — Потерянный какой-то…

— Я не знаю всех посетителей и пациентов в глаза и по именам.

— Пойду познакомлюсь, — вздыхает Тэхён и поднимает себя с мягкого дивана, отчего тот сразу принимает свою исходную форму. Чимин провожает друга взглядом. Невролог подходит к потерянному парню и что-то спрашивает у него. Незнакомец смотрит преданно и благодарно. Кивает. Снова что-то говорит. А потом Тэхён поворачивается к окну ординаторской и показывает рукой на Чимина. Пак выпрямляется, замечая на себе воодушевлённый взгляд мальчишки и коллеги. Тэхён улыбается и подзывает его к ним ладонью. Хирург обречённо откладывает карточку на стол и выходит из ординаторской, натягивая дежурную улыбку.

— Чем могу помочь?

— А вот и Ли Донхён, — лучезарно улыбается Ким и обнимает Пака за плечи. А у того внутри всё леденеет. Он заметно столбенеет и пялится то на предателя-друга, то на неизвестного ему парня.

— Ох! Вы тот хирург, что спас жизнь моему другу? — парень кланяется и пожимает руку врачу.

— Напомните, какому именно другу… — врёт Чимин, создавая видимость занятого специалиста, совершенно не заинтересованного конкретно в данном случае.

— Мин Юнги! Его на улице пырнули ножом два дня назад. А этот замечательный господин сказал мне, что именно вы провели операцию! — тараторит мальчишка, и Чимин чуть округляет рот от удивления, потому что тот выглядит слишком молодо для друга Юнги. Возможно, ему около двадцати трёх. Плюс-минус. У него короткие чёрные волосы и пирсинг брови. Одна кисть в партаках, и одежда не светлее тёмно-чёрного. Но выглядит и общается он приятно. Воспитанный мальчик. — Где мои манеры! Прошу прощения, господин, меня зовут Чон Чонгук, — Пак пожимает ему руку в ответ.

Внутри всё дрожит от осознания того, что он знакомится сейчас с ближайшим человеком Мин Юнги. Всевышний продолжает давать ему испытания одно за другим, сталкивая его со сложностями лицом к лицу и проверяя на прочность. Пак обещал себе перед лицом Господа, что справится, но он не знал, что во имя этого придётся понемногу умирать каждый день. Отдаст ли он душу в обмен на спокойную жизнь? Возможно. Если это спасёт его, то да.

— Я хотел поговорить насчёт оплаты лечения… — вдруг неуверенно говорит мальчишка, пряча руки в карманы широких брюк. — Боюсь, страховка не покроет всё лечение. Может быть, вы сможете выписать его пораньше? — и смотрит побитым псом на доктора. — Я обещаю, что буду внимательно следить за ним, чтобы он соблюдал постельный режим и всё, что вы назначите, доктор!  

Чимин и сам бы рад избавиться от причины своего тремора в руках, учащённого сердцебиения и божьей кары, но не может. Знает, что ткани за два дня не срастаются. Что за этим нужен тщательный присмотр. Он, как врач, не может выгнать Мин Юнги из больницы в его настоящем положении.

— Вам не стоит переживать из-за этого, — уверяет его Пак, — наша больница государственная. На то они государственные, чтобы лечить всех. Все счета будут покрыты, — Ким Тэхён удивлённо охает, пялясь на друга, как на сумасшедшего. Но Чонгук, кажется, этого не замечает. Лишь светится от счастья и обнимает врача в порыве. Чимин издает невнятный звук, но осторожно хлопает парня по плечам. — Не стоит, не стоит, — он неловко смеётся, замечая на горизонте коллегу-Чона. Машет ему рукой, привлекая внимание. Тот подходит, хмуро осматривая их компанию. — Это лечащий врач Мин Юнги.

— Здравствуйте! Я Чон Чонгук, друг Мин Юнги! — мальчишка снова кланяется.

— Добрый день, меня зовут Чон Хосок, — он кивает ему почтительно, но недовольно косится на Чимина.

— Проводите его к другу? — вопросительно тянет Чимин, и Хосок, чуть закатив глаза, зовёт паренька за собой, уходя в дальнее крыло.

Ким Тэхён остаётся рядом с Чимином, провожая пару уходящих взглядом.

— И всё же, я жду рассказа, кто такой этот Мин Юнги, что ты ему даже больничный счёт собираешься оплатить? — Пак молчит. — Да брось, больница хоть и государственная, но лечит исключительно по страховкам, либо выставляет счёт пациентам.

— Которые те потом выплачивают полжизни, — хрипит Пак, заметно сникая. — Знаю-знаю, — Чимин снова удаляется в ординаторскую, сунув руки в карманы халата.

— Так, кто это? — не унимается Тэхён, следуя за другом.

— Один демон из моего прошлого.

_______________________

Пак заходит в палату к пожилой женщине и ярко улыбается ей, откладывая некоторые нужные документы на столик у её постели.

— Что же, госпожа Чхве, — начинает Пак, поправляя ворот рубашки, — помните про трансплантацию почки?

— Конечно, — тихо отвечает она, нежно улыбаясь ему. Её кудрявые волосы кажутся совсем лёгкими, и в целом она напоминает одуванчик. И у Чимина вызывает лишь приятные эмоции.

— Так вот. Для того, чтобы удостовериться, что операция пройдёт без проблем, вы должны успешно сдать несколько тестов. Это довольно тяжело в вашем случае, но возможно, — мужчина улыбается, а затем вкатывает в помещение специальный для этого анализа аппарат, который ему пришлось стащить из лаборатории. — Тут у нас центрифуга, которая на огромной скорости прокрутит вашу кровь и скажет нам, готовы ли вы к операции, госпожа, — он жестикулирует, рассказывая женщине о строении машины. — Но это уже в конце. А пока мы введём вам донорскую плазму и посмотрим на показатели крови.

— Милый, — зовёт его Чхве. Пак вопросительно поднимает брови и чуть наклоняется к ней. — Мне уже восемьдесят лет. У меня не свёртывается кровь и отказывают почки, — вкрадчиво говорит она, смотря прямо в глаза Паку. — Мне уже давно пора на тот свет. Спасибо тебе за старания, но этот тест я не сдам, хотя и не привыкла заваливать экзамены, — она подмигивает и откидывается на подушку, тяжело вздыхая. Чимин долго смотрит на неё, не моргая.

— Давайте не будем умирать преждевременно, — он, снова улыбнувшись ей, ставит катетер и крепит пакет с плазмой.

По истечении трёх часов ничего не меняется. Женщина устало лежит на кровати, а Пак также измученно разваливается в кресле у постели, ожидая очередной результат.

Женщина увядает. Почки перестанут функционировать со дня на день. Она всё ещё мило ему улыбается и покорно даёт брать кровь на анализ, но по глазам видно — не верит в чудо. И Чимин, если честно, тоже устал на него уповать.

_______________________

Конец смены должен был быть спокойным. Чимин бы снял халат, потянулся бы в кресле, похлопал бы уставшего Тэхёна по плечу, по пути домой зашёл бы в продуктовый, а потом бы завалился спать. Но нет.

Резкий крик о помощи прерывает все его мечтания о спокойном вечере. Пак срывается со своего места, залетает в палату к пациентке с шизофренией. Её сын мечется из стороны в сторону, хватаясь за волосы, а мать блюёт кровью, заливая всё вокруг.

— О господи, — шепчет Чимин, бросаясь к женщине на помощь вместе с двумя медсёстрами. Он поскальзывается на красной жидкости, разлитой по полу, но всё же удерживает равновесие, укладывая пациентку набок.

— Итак, — Сокджин устало трёт переносицу, снова стоя у доски с маркером, — что могло вызвать кровотечение? Ваши теории.

— Свёртываемость в норме, — отвечает Чимин, сводя руки на животе.

— Спойлер: она была в норме, но увеличилось протромбиновое время. Кто мне скажет, почему?

— Она была буйной, не хотела сдавать кровь на анализ. Мне пришлось ввести ей пять миллиграммов феназепама внутривенно, — Тэхён скрещивает руки на груди и дует губы, как ребёнок, чью идею не одобряют родители.

— Я говорил отменить нейролептики, но это подразумевало под собой и «отменить любые психотропные препараты, даже транквилизаторы».

— Она не давала кровь на анализ, а потом плюнула мне в лицо! — выкрикивает Ким, обиженно смотря на врача. — И феназепам не вызывает кровотечения, вы же сами это знаете! Я использовал его в качестве успокоительного.

— И какое это имеет отношение к тому, что я запретил нейролептики? — Тэхён молчит, признавая свою халатность. Но всё равно отворачивается, фыркая. Чимин кусает губы, смотря то на одного, то на другого. На его халате до сих пор брызги чужой крови. — Обычно повышенное ПТВ означает дефицит витамина К. Кто мне расскажет, для чего нашему организму нужен витамин К?

— Обычно он необходим для нормального синтеза белка и для поддержания нормальной коагуляции крови, — отвечает, не задумываясь, Хосок. Сокджин кивает.

— Витамин К бы объяснил кровотечение, но не тромб, — вмешивается уже Намджун.

— Почему я должен объяснять такие вещи? — смотрит на него Сокджин чуть насмешливо. — Без витамина К протеин С не работает. Он К-зависимый. А нет протеина С — получается тромб. Дважды два — четыре, — Намджун прикусывает губу и улыбается совершенно по-дурацки. Он совсем забыл об этом и ляпнул глупость. Перед главным теперь совсем немного стыдно.

— Но что, если другой антибиотик вступает в реакцию с гепарином, который она принимает для профилактики тромбоза? — продолжает развивать тему Чимин и выдвигать свои идеи. — Из записей её сына я узнал, что месяц назад у неё был кашель. Он покупал ей ампициллин.

— Который она отказалась принимать, — парирует Сокджин.

— Откуда у вас уверенность, что они не врут? — Пак взмахивает руками.

— Подождите, но куда более вероятен дефицит питания, если у неё недостаток витаминов, — говорит Тэхён, выдвигая свою гипотезу. Сокджин переводит взгляд на него.

— Ну, а ещё она пьёт алкоголь, что ведёт к гипокинезии или той же малоподвижности, а в последствии — тромбозу глубоких вен, — подхватывает Хосок, а Сокджин складывает руки на груди, чуть щурясь. Чимин смотрит на коллег тоже, всё ещё не сомневаясь в своём предположении. — А также это приводит к циррозу печени — отсюда и кровотечение, и увеличение ПТВ. Предлагаю УЗИ печени, — Хосок гордо смотрит прямо в глаза директору, а тот задумывается над его словами.

— У нас три теории. Вам нужно узнать насчёт ампициллина, питания и сделать УЗИ печени. За работу, — Сокджин разворачивается и делает новые записи на доске. Чимин устало выдыхает, покидая конференц-зал. Его смена должна вот-вот подойти к концу, но это чистая формальность. На деле же жизнь пациента, висящая на волоске, куда важней.

Чимин обмахивает себя карточкой пациентки с гемотораксом, идя по своему отделению. Он только что опросил сына женщины с шизофренией, и тот лично показал ему неоткрытую баночку с ампициллином. Его теория проваливается с треском. Остаётся цирроз печени или же дефицит питания. Но это не его теории, так что пускай остальные и возятся с ними.

Пак оглядывается по сторонам, устало моргая, как вдруг взгляд его случайно мажет по окну одной из палат, и там он видит сквозь незакрытые жалюзи лицо, которое даже если очень захочет, никогда не забудет. Чимин быстро отворачивается, чувствуя липкую панику, крадущуюся от низа живота к груди. Пак внезапно давится воздухом и едва не спотыкается, как вдруг его подхватывают за плечи и начинают что-то спрашивать. Оглушающая тишина сваливается ему на голову, зажимая ту в громоздкие тиски. Чимин, как в воду опущенный, не слышит ничего, перед глазами стремительно темнеет. Он открывает рот, чтобы сказать что-то, но слова застревают в горле и не могут вырваться наружу. Он хватается за шею и издаёт булькающие звуки, словно и правда тонет. Кто-то держит его всё это время за плечи, не даёт упасть. Чимин вырывается и на ощупь бредёт куда-то, ещё помня какой-то частью мозга, что он стоит в зоне видимости той самой палаты. Падает на пол, чувствуя холод плитки.

— Позовите врача! — кричит незнакомый голос, который Пак вдруг слышит чётко. Чимин совсем ничего не видит, только осознаёт, что теряет сознание окончательно, как вдруг его тащат куда-то за руки.

— Давай же, — чувствует отдалённо, как с него стаскивают халат. Он не ощущает ни ударов по щекам, ни ледяных бутылок с водой на вспревшей шее. Кто-то тихо матерится и колет что-то ему прямо через рубашку в плечо. Спазм в горле спадает, и Пак делает громкий глубокий вдох. — Спокойно, всё хорошо, — его ощупывают, проверяют пульс. Чимин всё это чувствует, но осознаёт с трудом. Зрение постепенно возвращается, а на глаза наворачиваются слёзы. Тэхён сидит перед ним и крепко держит за плечи. Они в ординаторской на полу, Тэхён перепуганный до чёртиков, смотрит с ужасом в глазах. Позади них стоит кто-то нештатский, но это мало волнует. Чимин бросается к другу в объятия, хватает того за плечи и рыдает громко от испуга. Тэхён охает, но обнимает в ответ, чуть не падая от силы порыва.

— Всё хорошо, — осматривает внимательно. — У тебя была паническая атака?

— Я не хочу его видеть! Пожалуйста. Никогда больше, — ревёт Пак, смотрит остекленевшими глазами на чьи-то чёрные брюки, совсем не осознавая, что болтает. — Он дан мне Богом как испытание. Почему Всевышний мне не верит и проверяет? Всё потому, что я грешил? Но ведь всего раз. Всего один раз. Так почему он издевается надо мной сейчас? — Чимин не чувствует ничего, кроме огромного отчаяния и разрывающего грудь страха.

— Я не знаю, Чим-а, не знаю, — гладит по спине Тэхён, а потом вспоминает о человеке, позвавшем его на помощь. Он оглядывается на ошалевшего Чонгука и машет тому рукой, мол, проваливай, что встал? Тот кивает, мнётся на месте недолго, но торопливо покидает помещение.

— Я просто хотел спокойной жизни вдали от искушения, я заваливал себя учёбой и работой, чтобы забыть, — уже тише плачет Чимин, успокаиваясь. Но пальцев на чужом халате не размыкает. Слишком боится снова потерять контроль над своим телом. — Неужели я не заслужил прощения?

— Ты всё делаешь верно. 

Тэхён продолжает обнимать его, раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы успокоить друга. Пак закрывает глаза и постепенно успокаивается под действием введённого препарата и спокойных поглаживаний по уставшей спине.