He was sweet like honey

And all I can taste is the blood in my mouth

And the bitterness in goodbye

  _______________________

Все подобные этой истории начинаются одинаково: он встречает его совершенно случайно, нежданно, негаданно и абсолютно непредсказуемо.

Чимин переходит в старшую школу в Пусане в новый класс с незнакомыми подростками, у которых гормоны давят на мозги, отчего те ведут себя, как настоящие придурки. Пак вечно кривится, когда смотрит на сверстников. Меньше всего хочется быть похожим на них.

Первый день в новой школе выдаётся жарким, до ужаса душным даже. Пак вяло входит в класс, уже чувствуя, как от жары под рюкзаком на спине взмокла рубашка. Не самое приятное начало дня. Около пятнадцати пар глаз тут же метнулись к нему, изучая с головы до пят. Чимин, не желая заводить тут врагов, всё же приветственно улыбается, кланяется коротко, а потом падает за свободную парту.

Кто-то уже успел объединиться в группочки по двое-четверо. А может, они и до этого были знакомы. Чимин же тут не знал никого, поэтому до начала урока оставалось только подпирать щёку влажной от жары ладонью и создавать самодостаточный вид.

Он медленно, почти без интереса рассматривает всех присутствующих. На самом деле, ничего необычного. Все поголовно в школьной форме. Парни в прямых серых брюках и бежевых рубашках с коротким рукавом. На нагрудном кармане эмблема школы.

Девчонки — в клиньевых юбках такого же цвета, что и мальчишеские брюки, и точь-в-точь таких же рубашках. У всех косы тугие, а у кого волосы покороче — хвостики или ободки. Мальчишки все в синяках, дикие какие-то, гогочут, на партах сидят задницами. Девочки недовольно окидывают их взглядами, а некоторые наоборот — вьются вокруг типов, у которых на лбу написано «мамкин хулиган», от которых разит мерзким, стащенным у отца или деда, одеколоном.

Совсем ничего нового. Скучно. Чимин вздыхает, скосив глаза в сторону окна. Через стекло в класс солнце заглядывает, слепит глаза и предвещает адовую учёбу с капельками пота на смуглых лбах школьников. И запашок тот ещё будет стоять под конец дня. От подростков всегда разит ужасно.

Чимин цепляется за одну фигуру, одиноко сидящую на подоконнике. Парень с точно таким же скучающим видом, смотрит куда-то в сторону доски, упёр руки в подоконник и жуёт нижнюю губу. Его профиль подсвечен утренним солнцем, а всё остальное нормально разглядеть не удалось как раз из-за яркости, заставляющей глаза слезиться. Чимин огорчённо отворачивается, промаргиваясь.

В кабинет входит учитель, прося всех занять свои места. Класс всё ещё возбуждённо гудит. Первые уроки в начале года всегда самые ожидаемые: новые люди, новые вещи, новые предметы и новые учителя. Поэтому никто не может усидеть на месте. Это потом, через пару дней все сдуваются поголовно и снова ненавидят школу, раздают клички учителям и начинают скучать на уроках, обмениваясь глупыми записками в качестве развлечения.

Так проходит несколько дней. К Паку цепляется пара девчонок, хихикают возле него и накручивают волосы на пальцы. Чимин улыбается им, но ложных надежд не даёт. Он, в отличие от сверстников, ещё ни разу не влюблялся. Хотелось иногда, конечно, но всё как-то не выходило. И сейчас он смотрит на этих двух низеньких, только-только сформировавшихся девочек с аккуратными фигурками, и понимает: не его. Не нравятся. А просто отношения ради отношений никогда не казались ему отличной идеей. Даже чтобы развеять скуку и одиночество. Даже чтобы повыпендриваться перед одноклассниками. Категоричное «нет».

Среди парней он обзаводится знакомством с тихоней Чи Сухо. У него большие такие очки, как у клишированных голливудских ботаников, он носит брюки на высокой талии и говорит неуверенно. Но отчего-то Пак цепляется за него. Их разговоры непринуждённы, о комиксах, об аниме и иногда о школьных предметах. Такую болтовню ни о чём Чимин воспринимает, как стандартный школьный быт. Нужно просто чем-то заниматься на переменах, с кем-то болтать и с кем-то делить обед в столовой. Почему бы и не с Чи Сухо?

А вот с ним он знакомится иначе.

— Не думал, что такие мальчики, как ты, курят, — раздаётся низкий, уже сломавшийся голос сбоку. Чимин чуть не роняет сигарету, вздрагивая от неожиданности.

Он нашёл это место самостоятельно, тут никогда никого не было, поэтому он был рад курить тут в одиночестве время от времени. Возможно, школьники скрываются от учителей на переменах где-то ещё, но Паку искренне наплевать. Курить в тишине ему нравится больше, чем обрастать стадным чувством прибиться к компании. Но тут вдруг появляется кто-то ещё. Мальчик, что сидел на подоконнике в первый день. Пак сразу узнаёт его. Он все учебные дни замечал его на горизонте, иногда рассматривал дольше положенного, но подойти познакомиться как-то не решался. А сейчас Чимин, кажется, даже чуть покрывается румянцем из-за того, что впервые видит его так близко. Тот застал его врасплох и сейчас ухмыляется, потому что Пак растерянно розовеет щеками. Одноклассник тоже курит, становясь рядом. Он трясёт головой, скрывая глаза за отросшей чёлкой.

— Какие «такие»? — недоумённо спрашивает Чимин, на время забыв о заветной сигарете, которая, между прочим, тлеет между пальцев.

— Правильные, — он пожимает плечами, словно сказал что-то само собой разумеющееся. Чимин прыскает в кулак, не сдержавшись. Вот уж как-как, а правильным его точно ещё никто не называл.

— Ты сильно ошибаешься насчёт этого. Я почти что Ли Мингук, — смеётся Чимин, вновь поднося к губам сигарету и затягиваясь.

— Тот отбитый жиртрест, который опрокинул на голову нашей старосты дондэ гук за то, что она отказалась дать ему списать домашнее по физике? — парень недоумённо вскидывает взгляд на стоящего рядом Пака. Тот продолжает смеяться. Его плечи смешно трясутся, а пепел с сигареты сыпется от этих порывов.

— Ага. Хотя после того, как ты озвучил, мне, кажется, всё-таки до его уровня кому угодно ещё далеко, — Пак делает финальную затяжку и бросает окурок на землю, топчет тот носком ботинка. — Пак Чимин, — он протягивает руку новому знакомому.

— Мин Юнги, — парень пожимает руку в ответ, с дурацкой улыбкой смотря в тёплые глаза напротив.

Так завязывается их общение. Позже выясняется, что Юнги живёт в соседнем районе. Они вместе ходят в школу и уходят из неё тоже вместе. Убегают вместе к морю во время занятий, скитаются по ночным улицам, прячутся от полиции, потому что их поймают и вкатят предупреждение родителям за то, что несовершеннолетние разгуливают по улицам в недетское время. Пару раз ночуют вместе на пляже и на скорость взбираются на фонарные столбы.

Юнги, Чимин как сейчас помнит, так ярко улыбался, когда смотрел на него. Когда Пак танцевал посреди улицы под песню женской к-поп группы. Когда Пак пытался залезть на дерево, потому что там застрял воздушный шарик проходящего мимо ребёнка, но увидел жука на ветке и с визгом упал. Когда Чимин впервые попробовал травку и задохнулся в кашле на целых две минуты. Юнги улыбался так только ему.

Чимин несколько раз приходит на ночёвку к Юнги. Он подружился с мамой друга. Та всегда готовит им что-нибудь вкусное, когда парни собираются все выходные играть в приставку. У Юнги Чимину нравилось. Там в какой-то момент стало комфортнее, чем дома. Дома до него всегда докапываются, просят образумиться, взяться за учёбу, держать комнату в чистоте и заправлять кровать. А у Юнги можно валяться в джинсах на покрывале, там же есть солёные чипсы и мерзко облизывать собственные пальцы после. У него можно забыть об учёбе, можно громко смеяться, не боясь нарушить мамин покой или разозлить шумом отца. У Юнги можно делать всё, от чего у мамы дёргается глаз, а у папы повышается голос. У Юнги просто свободнее.

— Откуда у тебя это? — недоумённо спрашивает Чимин, уже чувствуя, как внутри растекается знакомое предвкушение от чего-то нового и острого на ощущения. Он заглядывает в рюкзак Мину, замечая там пять бутылок соджу, что приветственно позвякивают в пакете.

— У меня есть свои связи, — Юнги звякает молнией, пряча рюкзак за спину. — Мама уехала на все выходные к тёте в Тэгу. Ты ко мне?

— Ещё спрашиваешь? — Чимин ухмыляется, обнимая друга за плечи. — Зайдём только ко мне, возьму сменную одежду.

Помимо сменной одежды, Чимин ещё стаскивает старый мамин полароид. Ему приходится пробраться в родительскую спальню и вытащить коробку из шкафа для этого. Он давно хотел сделать пару памятных снимков, но фотокарточки такие дорогие, что мама каждой дорожит, как зеницей ока, а потому просить у неё фотоаппарат бесполезно. Проще стащить и потом делать вид, что совершенно не в курсе пропажи пары карточек в картридже.

Уже у Юнги они выпивают несколько бутылок холодного соджу практически за полчаса. Внутри всё горит, тело обретает тогда ещё не знакомую слабость. Чимин почти не пил до этого, пробовал рисовое вино пару раз на семейных застольях, но не более. Сейчас же все ощущения искрятся адреналином и ощущением незаконности того, что они делают.

Юнги высовывается из окна, выкуривая очередную сигарету. Чимин пинает его носком, прося подвинуться. Затем тоже пристраивается рядышком, цепляя губами новую сигарету. Юнги подносит к его сигарете огонь зажигалки. Чимин глядит на него из-под ресниц, чуть подвисая. Юнги смотрит в ответ, не моргая. Позже ему приходится перехватить свою сигарету и выдохнуть скопившийся в лёгких дым, чтобы не задохнуться. Чимин коротко хмыкает, а затем осторожно опускает ладонь на голое бедро парня, ведёт ей робко выше, медленно сдвигая кромку шорт. Мин не реагирует, продолжает курить. А Паку крышу сносит моментально. От тепла алкоголя хочется больше прикосновений, больше тактильного контакта и интимных взглядов. Он видит, как уши Юнги стремительно краснеют от его действий, как трепещут чёрные ресницы парня и слышит, как сбивается постепенно к чертям дыхание. Хочется завести эту игру ещё дальше и посмотреть, что из этого выйдет.

Вряд ли он до этого засматривался на друга в таком ключе, но сейчас тот кажется иконой. Божеством. Его хочется касаться, к нему хочется быть ближе. И чтобы чувствовать касания в ответ. Чимин даже не понимает, что за такое обычно бьют лицо.

Пак облизывается, вырвав сигарету из рук Юнги. Он метает её в раскрытое окно, на что тот возмущённо охает, переводя взгляд, наконец, на самого Чимина. Зато удалось привлечь больше внимания подростка.

— Юнги, — Чимин сильнее сжимает пальцы на мягком бедре парня, начиная выглаживать круги большим пальцем по молочной коже.

— Чимин, — вторит тот, накрывая своей ладонью пакову, прося прекратить. — Ты пьян, — говорит спокойно, но с капелькой грусти, которую Чимин улавливает даже под очевидным градусом, — и не хочешь этого.

— Чего не хочу? — Чимин клонит голову влево, дуя губы. Старший говорит загадками, иногда это раздражает. Он редко говорит прямо, если дело касается собственных чувств, и за это Чимин ненавидит Мина. Юнги в ответ сильнее сжимает пальцы Чимина на своём бедре. Он поджимает губы, отводя взгляд. Наверняка его скулы сейчас горят огнём. А Чимин словно играется с ним, продолжая наглаживать бедро, забираясь кончиками пальцев всё выше. Юнги натягивается весь, как струна, кажется, почти не дышит. Ещё чуть-чуть и лопнет от напряжения. — Хочешь, я докажу тебе обратное?

— Что? — но Юнги едва успевает взглянуть ему в глаза, потому что Чимин тут же притягивает его к себе за ворот футболки и целует. Абсолютно неумело и смазано, но касается своими губами сжатых губ Юнги, не получая в ответ совершенно никакой реакции. В какой-то момент он даже пугается — может, Юнги против? Вдруг ему противно? Что, если Чимин больше не сможет быть его другом? Что, если он прямо сейчас ломает всё-всё, что у них есть? Пак в ужасе отшатывается от ошалевшего парня.

Он видит, как тот стискивает кулаки, как задерживает дыхание, как сжимается всем телом. Он сломал его только что? Он всё испортил? Что делать?

Музыка долбит по ушам, но Пак словно и не слышит её. Вокруг образовывается вакуум, всё далеко. Всё, кроме грозно смотрящего в упор Юнги. Пак мотает головой.

— Боже, прости, Юнги, я не… — не успевает договорить своё извинение, как Мин льнёт к нему снова, также неуверенно прижимаясь к губам и не решаясь на что-то большее. Чимин откровенно млеет. Разве поцелуи с мальчишками могут быть такими приятными и сводящими с ума? Напряжение, нахлынувшее так внезапно, спадает. Он шумно дышит носом, крепко держа ладонью шею Юнги, чтобы не смел прерываться. Тот приоткрывает губы, прося больше и глубже. Они пару раз стукаются зубами и цепляются носами, но жар, вспыхнувший внутри у каждого, отводит всё их неумение на задний план. Они мерно целуются, уже позволяя себе неосторожно касаться бёдер друг друга или скул. Всё это больше походит на соревнование, на попытки занять управляющую роль. Но не получается это ни у того, ни у другого. Сдаются в этой борьбе оба, оставляя для себя только немое наслаждение происходящим. Юнги запускает руки ему в волосы, и, прижав парня ближе к себе, уводит пальцы чуть ниже и оставляет на щеках Чимина, а тот дрожит от подобного. Для него когда-то обычный поцелуй казался чем-то позорным и жутко стыдным, но не сейчас. Когда Юнги не только целует, но ещё и вот так вот гладит, Пак готов поклясться, что вообще ничего до этого не знал о поцелуях.

Чимин хохочет, когда в ход идёт четвёртая бутылка соджу, а Юнги подрубает хип-хоп. Хочется танцевать. Трясти башкой, скакать, снять футболку и размахивать ею в воздухе. Хочется курить и выдыхать дым в чужие губы.

Пак всё-таки стягивает футболку с Юнги, а тот отплясывает, как умалишённый. Западный хип-хоп отлично располагает к этой атмосфере. Пак подлетает к парню, стягивая собственную майку. Мин закидывает ему за шею свою футболку и притягивает с помощью неё парня к себе. Пак смеётся, обвивая руками плечи Мина. Тот жарко льнёт к его горлу, мягко целует кожу. Чимин запрокидывает голову, прикрывая глаза. Так-так хорошо! Комната плывет, а от тёплых и неоднозначных касаний всё тело пребывает в невероятном трепете весь вечер.

Всё вокруг ощущается так по-настоящему и точно так, как надо. Счастье в моменте. И Пак может поклясться, что он никогда бы не мог подумать, что в шею однажды его будет горячо кусать не какая-нибудь длинноногая красотка с аккуратной грудью, а парень. Его друг и одноклассник. С короткими и чёрными, как смоль, волосами и длинными жилистыми руками. С узловатыми красивыми пальцами и узкими лисьими глазами.

В этих глазах он уже давно видит весь свой мир, не меньше. Но если раньше он видел там всё это в подтексте понимания, принятия и дружеской привязанности, то то, с какой нежностью Юнги стал потом смотреть на него этими своими глазами, не поддаётся никаким объяснениям, кроме одного единственного — Мин, вероятно, очень его любит. И сейчас Чимин чувствует себя лучше всех. И больше ничего не имеет значения.

Он валит Юнги на пол, усаживаясь поверх его бёдер. Начинает щекотать и смеяться звонко сам. Мин старается уворачиваться, но выходит плохо. Пронырливые пальчики Пака достают до каждого ребра мальчишки. Юнги просит остановиться, едва ли не икает уже от смеха. Его ресницы блестят от слёз, вырвавшихся вместе со смехом. Чимин опускается на него сверху, гладит руки и талию неуверенно сжимает, а носом зарывается в шею. Скользит кончиком выше, к уху. Оставляет короткий поцелуй там. От Юнги хорошо пахнет, хотя запах и мешается с потом и алкоголем. Юнги крепко стискивает его талию в ответ, а в голове Чимина в этот момент неуместно проносится «вот чёрт, друзья таким не занимаются». Но его отвлекают чужие пальцы, с интересом исследующие его натренированные бёдра. Чимин смеётся в поцелуй, медленно прочёсывая пальцами волосы Юнги.

Вдруг Чимин вспоминает о чём-то и подскакивает, оставляя Юнги в лёгком замешательстве. Тот поворачивает голову в сторону сбежавшей тени. Но Чимин быстро возвращается уже с полароидом. Он поднимает вспышку и вновь удобно устраивается на чужих узких бёдрах.

— Ты такой красивый сейчас, — шепчет Пак, вдыхая запах Юнги в районе скулы и уха. Тот забывает, как дышать, но тяжело сглатывает вязкий ком в горле. От обжигающего дыхания на собственной коже сводит все органы, но всё, что Юнги делает, это неистово жуёт нижнюю губу. Будто это может как-то помочь. — Хочу запечатлеть этот момент, — Чимин выпрямляется, и, огладив чужой торс своей рукой, готов нажать на затвор. Юнги обхватывает его ладонь своей, прижимая к груди и проникновенно смотря прямо в камеру. Чимин нажимает на кнопку. Яркая вспышка ослепляет комнату всего на мгновение, а Юнги вымученно стонет, потому что теперь больно глазам. Чимин весь вечер извиняется за это короткими поцелуями в шею и ключицы.

Наутро он просыпается с чувством тошноты из-за перебора с алкоголем и счастья от тепла позади. Со спины к нему крепко прилегает Юнги, обнимая за талию и мерно сопя в затылок. Пак впервые чувствует то самое тягостно-приятное чувство в животе. Его многие называют бабочками, но Чимин сомневается, что это оно. Потому что он не волнуется, ему не страшно и он не трясётся перед своим другом. Он не уверен точно, просто ощущение, словно сильно хочется в туалет, но при этом приятно. Чимин сначала даже пугается этого чувства, слишком непривычное. Но после понимает — это наверняка оно. То самое.

Юнги просыпается позже, взъерошенный и чуть припухший от алкоголя. Он смешно озирается по сторонам, а когда замечает Чимина, несущего ему бутылку с холодной водой, смущается легко, вспоминая самые яркие моменты прошлого вечера. Чуть-чуть краснеет и тщательно облизывает собственные пересохшие губы.

— Так мы… теперь?

— Мы? — играется с ним Чимин, усмехаясь от того, как сильно смущается Юнги.

— Будешь моим парнем? — тихо спрашивает Юнги, всё ещё не уверенный в том, что говорит. Чимин чуть зависает. Он и не думал вчера, когда жадно сцеловывал соджу с мягких губ друга, что это всё называется «отношениями». Что девочки вступают в отношения с мальчиками, если до вот такого нравятся друг другу. Он просто делал то, что чувствовал. Но это предложение Мина звучит как-то неправильно.

— Тебе не кажется это странным? — Пак плюхается на кровать рядом, задумываясь. Он ещё никогда не чувствовал себя радостней, чем сейчас, но при этом и более встревоженным и взволнованным тоже. Внутри вьются тугие косы от приятного ожидания.

— То, что мы могли бы быть парой? — уточняет чуть севшим голосом Юнги. Его торс по-прежнему голый, а на ключицах виднеются красные пятнышки и даже следы лёгких укусов.

— Ну, да. Парочки вокруг — это девочки с мальчиками, — Чимин поворачивается к нему, ложась на бок. Не боится коснуться, поэтому и очерчивает пальцем венки на ладони Юнги. Тот поворачивает на него голову, улыбаясь одними уголками губ.

— Нет, это не странно. Не странно, пока ты не начинаешь искать в этом смысл.

— Хорошо, — выдерживает недолгую паузу Чимин и усмехается. Юнги смотрит на него так преданно, так нежно, что отказать ему кажется великим преступлением. Да и отказывать не хочется совсем.

— Чимин-и, — выдыхает Юнги с облегчением, мягко целуя парня в пухлые губы. Тот с удовольствием отвечает, осознавая, что в трезвом состоянии всё гораздо круче и реальней ощущается. Появляется совершенно недетское желание — вот так вот провести вечность.

С тех пор они ещё больше проводят времени вместе. Целуются в их курилке каждую перемену, скрываются от всех в раздевалках и на футбольном поле. Тайно ловят пальцы друг друга в толпе школьного коридора, скрывая рвущиеся смущённые улыбки. И никто из них не думает, что это странно или неправильно. Это же любовь. Чимин точно знает, что это любовь. Светлое и яркое чувство. Но рассказывать о нём они не спешат. Хочется насладиться друг другом сполна, при этом перебиваясь лишь тайными свиданиями в подсобках и в комнате Юнги, закрытой на два оборота хлипкого замка. Тайна, которой окутаны эти отношения, делает все ощущения острее. От этого кровь закипает быстрее, от этого в жар бросает, а поцелуи украдкой под партой вызывают выплеск адреналина в вены. От него горят мышцы.

На некоторых уроках Чимин специально пересаживается со своего привычного места за спину Юнги, и пока учитель ведёт скучный урок по биологии, Пак растягивается по парте, ненавязчиво обводит широкие плечи Мина. Тот передёргивает ими, но свободнее усаживается, облокачиваясь о спинку школьного стула. Чимин обводит пальцами его позвонки, цепляет лопатки вместе с тканью школьной рубахи. Усмехается с реакции Юнги, ведь тому хочется больше, но страх оказаться раскрытыми слишком велик.

Чимин осматривает класс. Все зевают. Задние парты спят. Учитель бормочет что-то про митоз и мейоз. Отличники сидят за первыми партами, строчат каждое произнесённое слово преподавателя в толстые тетради. Они с Юнги сидят прямо у окна на первом ряду. Учителю плохо видны их попытки в тактильность, а всем остальным должно быть до лампочки. У кого-то из-под парты по неосторожности на пару секунд вырываются реплики из Mortal Kombat на PSP.

Юнги, точно слышит мысли Чимина, расслабляется и садится вполоборота, кладёт локоть на спинку стула, облизывает губы от нетерпения, а Чимин касается его руки, просовывает свою ладонь под мышкой Мина, и там же его пальцы захватывают в плен длинные миновы. Он переплетает их, сжимает крепко. Чимин зажимает себе рот свободной рукой, чтобы случайно не охнуть на весь класс от внезапно прилившего чувства, и укладывает голову на парту, прячась полностью за спиной Юнги. Чимин смотрит на широкое голубое небо за окном, отчего-то всё ещё радующее хорошей погодой, несмотря на позднюю осень. И Чимин жмурится на мгновение от восторга, плещущегося в венах.

Однажды они выбивают окно в мужском туалете мячом, чтобы целый месяц в качестве наказания оставаться в школе и драить парты, изрисованные хуями да любовными посланиями, лишь бы вместе. В школе после занятий бывают редкие учителя, один охранник и парочка двоечников. И они. Жарко целующиеся на партах, вжимающие друг друга в грязные поверхности и собирающие рубашками меловую пыль. Казалось, между ними всё искрится невероятно. Искрится, разрывается салютами и загорается вновь. Если смотреть вблизи, то можно по неосторожности ослепнуть.

Чимин забирается на одну из парт, и, подцепив пяткой бедро старшего, тянет того ногой на себя, ловит его руки и закидывает себе на плечи. Юнги ухмыляется, прекрасно зная, что это значит. Он наклоняется к нему и почти невесомо целует скулу. Чимин дрожит, тянется ближе, но Юнги не даёт ему насладиться полноценными касаниями. Он стоит непозволительно близко, но почти не соприкасается с телом Чимина. Тот облизывается нетерпеливо, глаза вниз скашивает, чтобы ухмылку Мина разглядеть.

Юнги не спешит, едва-едва касается губами кожи, раззадоривает. Спускается ниже и легко задевает пухлые губы парня, а тот тихо скулит от неожиданности и от того, как ему мало этого. Чимин сам поддаётся на провокацию, и прикрыв трепещущиеся веки, чуть тянет губы, соприкасаясь с чужими. Лишь мимолётное касание, но Чимин чувствует, как внутри взрывается подобие салюта. Со свистом и грохотом.

_______________________

Чимин визжит громко от предвкушения, от острого ощущения чего-то весёлого внизу живота. Юнги смотрит на него с широкой улыбкой, а Пак переводит взгляд с этого счастливого выражения лица старшего на прибой, щекочущий ему кончики пальцев ног.

Мин стоит уже по щиколотку в воде, тянет руку к Чимину. Тот не решается взять ладонь, потому что знает — будет холодно, когда его потянут дальше. Однако, он всё равно больше дурачится, чем по-настоящему боится холода. Хотелось, чтобы Юнги вот так постоял ещё некоторое время, прося довериться ему.

Никто в апреле не купается. Абсолютно никто. Только сумасшедшие. И они с Юнги.

— Я не зайду дальше лодыжек! — кричит Чимин, поджимая руки, покрывшиеся мурашками от едва тёплого ветра и предвкушения ледяной солёной воды на коже. Юнги громко смеётся. Кажется, это уже переходит в истерику. Он идёт к Паку обратно, чуть не скатываясь на отливе назад из-за скользкой гальки. Хватает всё же Чимина за запястье и тянет на себя, крепко обнимая за талию. Он оказывается позади, поэтому уверенно подталкивает Пака дальше, а тот визжит пуще, брыкается, а вода к тому времени им почти по колени.

— Сейчас согреемся, — шепчет Мин, лишь крепче обнимая и коротко целуя то в шею, то за ухом. Куртка Чимина не позволяла целовать ниже, а снимать её он не собирался. Застынет же.

— Юнги! — смеётся Чимин, разворачиваясь лицом к парню. — У меня штаны намокли! — Мин опускает взгляд ниже и видит, что закатанные до колен школьные брюки и в самом деле потемнели из-за воды. Но совсем немного.

— Не страшно, — он улыбается, смотря в лицо Пака. Тот смеётся в ответ. Не понятно, с мокрых брюк или ещё с чего-то.

— Ты хочешь поцеловать меня? — спрашивает Чимин, ни капельки не смущаясь. Юнги сглатывает и кивает уверенно. Сердце ускоряет свой ход в два или три раза. Чимин облизывает свои губы, зная, что за этим последует. Холодная вода остужает голову, но и от этого не легче, ведь от чувств эту самую голову сносит. Нет смысла остужать то, чего нет.

Юнги тянется к нему и надевает капюшон на голову Чимина, бормоча что-то вроде «попробуй только простудиться, идиот», тянет за тот же капюшон, целуя. Пак жарко выдыхает, приоткрывая губы. Жмётся ближе, потому что правда холодно. А ещё, потому что этот парень правда очень нравится ему. С ним очень приятно целоваться, и Пак не хочет, чтобы тот сомневался в этом. Он крепко цепляется пальцами за его свободную от одежды шею, встречаясь с горячим языком Юнги. Оба вздрагивают, потому что так далеко ещё не заходили. Чуть отстраняются, а после разражаются смехом. Чимин складывается на пополам, смеётся. Черпает ледяную воду красными пальцами, а после зачёсывает юнгиеву чёлку назад. Тот отфыркивается, как кот, которого бросили в ванну, наполненную водой. Пак хохочет, но продолжает делать своеобразную причёску парню. Тот пытается создавать недовольный вид, но его улыбка и прищуренные глаза говорят об обратном.

— Пойдём отсюда. Холодно.

Юнги тянет Чимина на берег. Тот крупно дрожит и послушно следует за ним.

На берегу они бредут к своим брошенным рюкзакам. Мин тянет Чимину полотенце, тот благодарно кивает и обтирает свои посиневшие ноги. Мин повторяет то же самое. Они обуваются и заваливаются на постеленный Мином коврик с фольгированным утеплителем. Укрываются похожим сверху и тихо жмутся друг к другу в попытке согреться.

На пляже пусто. Только редкие туристы иногда появляются, чтобы сфотографировать море да небо, затянутое серыми неплотными облаками. Пак прикрывает глаза, прислушиваясь к шуршащему прибою и что-то шепчущему Юнги.

К моменту, когда солнце, вышедшее из-за облаков, начинает медленно опускаться к горизонту, они, наконец, согреваются. Дрожь больше не донимает, ладони больше не красные от холода. Чимин спокойно лежит в объятиях Мина, следя за западом солнца.

Юнги медленно перебирает его волосы, торчащие из-под спавшего капюшона.

Чимин чувствует касание к лицу. Юнги медленно обводит его мягкие брови. Чимин прикрывает глаза, и тогда Мин касается подушечками закрытых, подрагивающих век. Чертит острые скулы и возвращается к маленькому носу. Пак слышит тихий смешок.

— Что?

— Нет, это глупо, — мнётся Юнги. Его рука зависает в воздухе на время, а потом опускается на грудь Пака, хлопнув пару раз по куртке.

— Что глупо? — не отстаёт Чимин, уже открыв глаза и смотря снизу вверх на Мина. Его чёрные волосы подсвечены закатным солнцем. Красиво. Пак не может удержаться, чтобы не протянуть руку и не коснуться отросших кончиков пальцами.

— Парням такое обычно не говорят, — вздыхает Юнги, отрывая взгляд от Чимина на долю секунды, чтобы посмотреть на скрывшееся уже на половину солнце.

— Хочу, чтобы ты сказал, — Мин поджимает губы, снова смотря в ответ. Молчит немного, зная заранее, что, конечно он всё ему расскажет.

— Ты очаровательный.

Чимин охает. Его губы в удивлении приоткрываются, а после расплываются в широкой смущённой улыбке. Он старается не смотреть на виновника его состояния, но тянет руку к той, что лежит на его груди, переплетая их пальцы.

— А ты… очень милый, — тихо отвечает Чимин, хлюпая носом от неловкости.

Солнце прячется за линией моря, погружая всё вокруг в полумрак. Город на фоне гудит размеренно. Море всё так же плещется в паре метров от них, но уже будто бы тише. Ветер успокаивается и почти не беспокоит. Где-то вдали скрипит причал. Редкий смех с далёких улиц иногда доносится до них. Под эти монотонные звуки Чимин засыпает, крепко сжимая большую ладонь в своей.

_______________________

Полароид с самым красивым на свете парнем с того самого вечера Чимин всегда носит с собой. Сначала он думает спрятать его дома в какую-нибудь коробку или книгу, но слишком большой была вероятность, что кто-то из родителей наткнётся на неё. А этого хотелось бы избежать. Но всё именно так и случается, когда они собираются прогуляться в парке, и Чимину не хочется в жару тащить на спине рюкзак, потому он бросает его на полу в комнате, распихав мелочь и ключи от дома по карманам.

В тот вечер мама плачет, а отец впервые бьёт Чимина. Пак сидит на полу гостиной, щека горит от удара, а в голове гудит сирена от ужаса. Они узнали. Нашли тот самый полароид с полуголым Мин Юнги.

— Даже не пытайся оправдываться! — всхлипывает мать. — Мне твой одноклассник сказал, что видел тебя в классе после занятий с этим… Что мы сделали не так, скажи мне? — она грозно смотрит на него, из её глаз градом падают слёзы. Лицо изуродовано красными от плача пятнами, губы некрасиво искривлены. Чимин смотрит на неё в ответ, полный липкого страха. Сердце готово выскочить из груди, он почти ощущает, как оно быстро колотится под рёбрами. Сказать ничего не получается. Все мысли спутаны, а слова стоят в горле комом.

— Давно вы этим занимаетесь? Чего ещё мы о тебе не знаем? — отец поднимает его за грудки. Возвышается над ним, брызжа слюной. Чимин сжимается в ужасе. Он молчит. В лицо прилетает ещё один удар, от которого Пак издаёт невнятный звук, падая на пол обратно. От ужаса выбивает весь воздух, и Чимин ошарашенно смотрит на пол, на украсившую его каплю крови. — Сколько в тебе ещё дури, которую нужно выбить?

— Пап, пожалуйста, — Чимин закрывает лицо руками, чувствуя, как горячие слёзы обжигают кожу. На пальцах остаётся кровь. Он ещё раз проводит ими под носом, убеждаясь, что ему его разбили.

— Мой сын не может быть пидарасом, — выплёвывает он, сжимая кулаки. Мать захлёбывается в рыданиях, кашляет от недостатка воздуха. У неё течёт из носа и рта, зрелище отвратительное. — Это из-за тебя! Вырастила маменькиного сынка! Превратила нормального мужчину в пидора! — он налетает на жену, толкая её так, что женщина тут же падает на диван позади. Пак-старший хватает её за растрепавшиеся волосы, стаскивая с мягкой обивки на пол. Та визжит, хватаясь за пальцы мужчины, запутанные в её волосах. — Так и думал, что из тебя выйдет отвратительная жена и такая же пустоголовая мать!

— Отец, не надо! — Чимин подскакивает, толкая взбешённого мужчину в плечо. Тот даже не обращает внимания, просто отталкивает пацанёнка в сторону, как от назойливой мухи отмахивается.

Чимин смотрит на то, как отец избивает мать, покрывая ту проклятиями и гематомами, слушает, как он называет его сыном Сатаны и извращенцем, как клянется убить всех их и найти его любовника, засунув тому швабру в задницу. Чимин тихо пятится назад, впитывая в себя каждое слово. Он замечает фотографию на столике, и схватив полароид, выбегает из дома. На одних только инстинктах, которые твердят ему как можно скорее и как можно дальше скрыться от отца.

Крики, в которых он различает обещание задушить Пака отцовскими же руками, преследуют его некоторое время. Но Чимин бежит так быстро, как может. Воздух выбивает слёзы из глаз, хлещет по лицу и морозит щёки. Кровь под носом запекается и теперь неприятно тянет кожу. Пак бежит, хлюпает носом и почти не чувствует усталости. Ноги сами уносят его прочь от проклятого дома. Стопы немного болят из-за того, как плоская подошва кед сталкивается с асфальтом. Он бежит, казалось тогда, вечность. Но усталость так и не появилась. Слишком много адреналина течёт по венам, заставляя те пульсировать и держать тело на грани.

— Боже, Чимин, что произошло? — Юнги открывает дверь сразу после агрессивного стука, встречая запыхавшегося парня с огромными от ужаса глазами и размазанной по лицу крови. Тот, наконец, почувствовав себя в безопасности, обмякает. Мин вовремя ловит его, не давая упасть. — Чимин, пожалуйста! Что случилось? — Юнги встревоженно держит его за щёки, заглядывая в заплаканные глаза. Им приходится опуститься на пол, потому что сил удерживать Чимина на весу у Юнги не находится.

— Родители… они узнали про нас, Юнги, — всхлипывает Пак, зарыдав снова. Юнги замер, смотря с жалостью и сожалением. Он мягко прижимает лицо парня к груди, поглаживая волосы и раскачивая того в руках, как маленького ребёнка.

— Они били тебя? — Чимин кивает пару раз, цепляясь пальцами за футболку старшего, как за последнюю соломинку. — Маленький мой, мне так жаль, — Юнги прерывисто выдыхает, зарываясь носом в волосах парня. — Оставайся у меня. Мама в командировке. Тебя никто тут не найдёт, — Чимин кивает снова, чуть успокаиваясь. — Идём. Помоем тебя и переоденем.

Юнги только тогда вспоминает, что они сидят прямо на пороге его дома с раскрытой нараспашку дверью.

Чимин быстро успокаивается. Из-за бурного всплеска эмоций сейчас он кажется опустошённым. Тихо сидит на кровати Юнги, рассматривает собственные пальцы, сопит негромко, не замечая взгляда старшего. На нём теперь чужая одежда, но в ней он выглядит так по-домашнему хорошо. Юнги стоит в дверном проёме, смотря на парня и думая, что же им теперь делать. Пак не имеет ни малейшего понятия. Мин тоже. Но сейчас у них есть эта ночь, которую они разделят на двоих.

— Чимин-и, — позвал он парня, но тот не среагировал, — нам нужно что-то придумать, — Пак вздыхает, запрокидывая голову.

— Пожалуйста, только не сегодня. Давай подумаем когда угодно, но не сегодня. Сегодня хочу быть только с тобой и не думать ни о чём другом, — Юнги присаживается на кровать, мягко обхватывая пальцы Пака своими. Тот ответно сжимает их.

— Хочешь есть? Мама, кажется, оставляла что-то…

— Нет. Хочу, чтобы мы занялись любовью.

— Чт… Чимин, подожди, — Мин давится собственным удивлением, выставляя перед собой ладони.

— Пожалуйста, — он смотрит с отчаянием, готовый вот-вот заплакать. — Пожалуйста, Юнги. Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.

— Чимин, нам некуда спешить, — пытается заверить его Юнги, всем нутром чувствуя дрожь. Он не готов.

— Юнги… Я чувствую, будто умираю. Будто завтра не существует. Будто эта ночь — всё, что у нас осталось. П-пожалуйста, сделай меня своим хотя бы на несколько часов.

— Чимин-и, — Мин обхватывает лицо начинающего заикаться от волнения парня ладонями, вынуждая смотреть в глаза, — ты в панике. Так дело не пойдёт. Ты словно от отчаяния решаешься на этот шаг. У нас ещё будет тысяча возможностей сделать всё правильно и в лучшем расположении духа.

— Меня убьют завтра. Меня убьют, ты понимаешь? — тянет Чимин, дрожащими руками хватая пальцы Мина, едва держась в сознании. — Они убьют меня, убьют, — лепечет Чимин, а Юнги целует, затыкая, наконец, парня. Нежно. Чимин хватается за этот поцелуй, хныча прямо в губы. Его брови изламываются под углом из огромного горя и страха оказаться отвергнутым, и Мин почти срывается.

— Не убьют. Я не позволю, — Юнги опускает ладони на его талию, сжимая бока и моментально выбивая тем самым из Пака первый несдержанный стон.

— Возьми меня, пожалуйста, — Юнги рычит тихо, кусая парня за нижнюю губу, на что тот всхлипывает, обнимая за шею, желая быть ближе. — Займись со мной любовью, Юнги.

Отговаривать мальчика, находящегося на грани истерики и считающего, что секс сейчас — единственное, что его спасёт, бесполезно. Мин решается дать тому то, что он так просит. В конце концов, никто от секса ещё не умирал. Юнги так думал тогда.

Он валит его на свою одноместную кровать, тут же забираясь пальцами под футболку, мягко оглаживая разгорячённую кожу подростка. Чимин закидывает ноги тому на талию, сильней прижимая к себе. Он мокро целует, сцепляясь языком с миновым, выводя такие невероятные пируэты в чужом рту, что любая проститутка бы позавидовала. Чимин несдержанно трётся о старшего, выбивая из того хрипы и тяжёлое, сбитое дыхание.

— Чимин, у меня есть презервативы, но смазка… — горячо шепчет на ухо Мин, задирая футболку парня под ним до груди, очерчивая подушечками пальцев каждую линию.

— Плевать. Слюна, — Чимин кусает шею Юнги, развозя влажность до ключиц. Тот закатывает глаза от смеси ощущений, но мозги держит в одной кучке, чтобы продолжать соображать и не поддаваться на нелепые провокации.

— Ты порнухи насмотрелся? Оно так не работает, — Мин охает, когда Чимин заводит одну ногу меж его и проезжается коленом по промежности.

— Придумай что-нибудь, у меня голова не варит, Юнги-ях, — выстанывает Пак, сладко вздохнув на последнем слове. Он прогибается в спине и смотрит томно. Намеренно.

— Чёрт, Чимин, — Мин лижет его кадык и с трудом отрывается от кожи парня, решая найти альтернативу аптечной смазке. Он со свистом вылетает из комнаты, а чуть позже возвращается с маминым кремом для рук. Да простит она сына своего грешного.

Пак лежит на кровати уже без футболки. Снял её самостоятельно и наверняка агрессивно откинул в противоположный угол комнаты. Юнги тут же стягивает свою, отправляя так же в свободный полёт.

Он нависает над парнем. Тот улыбается, на щеках расцветает румянец вперемешку с гематомами и разбитым носом. Юнги ухмыляется, а потом проводит кончиком носа по скуле Пака, осторожно выводя круги вокруг ранений.

— Ты правда похож на кота, — Чимин зарывается пальцами в волосы Мина.

— А ты — на цыплёнка. Особенно, когда растерян, — смеётся Юнги в шею Чимина, посылая по коже того волну мурашек. Тот едва передёргивает плечами. — А теперь скажи мне. У тебя был уже какой-нибудь опыт? Как тебе хотелось бы в этот раз?

— Нет, ты у меня первый, — Чимин прижимает Юнги к себе, обняв за шею. — Я немного боюсь, так что… будь осторожен, ладно? — Мин кивает. — А в конце можешь срываться на мне, как только тебе захочется, — шепчет он на ухо старшему, прикусывая мочку.

Мин удовлетворительно урчит, осыпая поцелуями загорелые плечи с редкими веснушками. — А что насчёт тебя? У тебя уже был кто-то?

— Девчонка одна, но до секса так и не дошло.

— Ах, значит, девчонка, — наигранно злится Чимин, кусая парня за ушную раковину и вертя головой, как пёс, поймавший любимую игрушку. Юнги звонко смеётся, не решаясь выдёргивать ухо из захвата. Вдруг ещё откусят.

— В оправдание скажу, что на тебя у меня стоит железно. А там надо было постараться и заставить себя вообразить всё, что видел когда-либо в порно и журналах, — Мин всё-таки увиливает от укуса, приподнимаясь над Паком. Тот удовлетворённо выдыхает, мягко проезжаясь губами по шее Юнги, прикусывая тонкую кожу.

Весь плохой настрой выветривается, сейчас оба горят желанием, а сердца крутят кульбит от чего-то абсолютно нового, ещё неизведанного и манящего.

Юнги оттягивает резинку собственных домашних брюк на Чимине, а тот поддаётся бёдрами вперёд в нетерпении. Юнги скользит под ткань ладонью, тут же касаясь чужого возбуждения, уже чувствуя влагу на нижнем белье Пака. Чимин прикрывает глаза и непрерывно облизывает губы, не зная, куда деть собственные руки. Юнги помогает ему с этим — кладёт ладошку Пака на своё возбуждение. Чимин тут же сжимает пальцы, вырывая из груди Мина вздох. Затем он нащупывает сам член, и, обхватив, как позволяет ткань шортов, незамкнутым кольцом, двигает вперёд-назад.

Юнги стягивает брюки до колен и понимает, что Пака придётся попросить перевернуться. Иначе будет сложно. Но перед этим он решает чуть поизводить парня. Для этого он медленно тянет штаны вниз до конца, после сгибая его ноги в коленях и разводя в разные стороны. Он мягко касается губами возле колена. Скользит поцелуями выше, лаская внутреннюю сторону бедра. Одной рукой выводит невидимые узоры на другом бедре.

Когда губы поднимаются непозволительно выше, туда, где ещё никто не бывал, Чимин вздрагивает, путая пальцы в волосах Юнги. Мин ждёт, если тот решит его оттолкнуть, но Пак наоборот тянет его выше уверенно. И Юнги целует его член через ткань боксеров, выбивая из Чимина вздох, опасно похожий на стон. Чувствует неровность под бельём от присутствующих на лобке волосков. Он высовывает язык и чертит контур его плоти, заставляя бельё намокнуть сильней. Не удерживается и чуть прикусывает, а Пак охает, дёргаясь.

— Чимин-а, ляжешь на живот? — шепчет Юнги, приподнимаясь и ласково касаясь поцелуем его сосков, одного и другого. Пак молчаливо исполняет эту просьбу, утыкаясь лицом в собственные сложенные под головой руки.

Чимин несдержанно ёрзает и дышит громко, на что Юнги обращает внимание и принимает за хороший знак. Пак ждёт, виляя ягодицами, но про себя чуточку смущается собственной развратности. Мин гладит мягкие ягодицы, стягивает бельё к штанам. Внутри сердце колотится, как сумасшедшее. Ещё никогда и ни с кем он не был так близок. И ни в ком он не был уверен так, как в Чимине. Казалось, во всём мире только один Пак Чимин был способен понять и искренне полюбить Мин Юнги.

Чимин сгибает одну ногу в колене и подтягивает к груди, чтобы не просто так лежать лицом в подушку, а хотя бы попытаться дать Юнги лучший обзор на все прелести его тела.

Дыхание спирает от ужасающей близости. Руки чуть дрожат, а во рту пересыхает. Юнги осторожно разводит половинки, видя сжатые в кольцо мышцы. Он вообще никогда не стимулировал анус. В порно такое тоже нечасто показывают. Придётся действовать по наитию.

Парень выдавливает мамин крем на пальцы, надеясь, что тот не вызовет раздражение у Чимина или аллергию. Он едва касается сфинктера, как вдруг Чимин вздрагивает и ахает. Такой чувствительный. Хотя Юнги понимает его. Он и сам держится на честном слове. Принимается медленно проталкивать указательный палец внутрь, раздвигая мышцы.

— Медленнее! — пищит Пак, сжимая мышцы ягодиц, отчего те очерчиваются жёстче. Юнги успокаивающе гладит их круговыми движениями.

— Прости, — Юнги закусывает губу. Он ласково оглаживает спину и плечи, наклоняется, чтобы нежно поцеловать веснушки на плечах мальчика. Он массирует сфинктер по кругу, гладит и смазывает тщательнее. Чуть позже снова параллельно с ласками продолжает проталкивать палец, но медленнее, давая Чимину принять новые ощущения.

Через несколько долгих минут размеренной подготовки Пак может принять в себя целых два пальца. Ощущение не из приятных, но собственное возбуждение так давит, что Чимин начинает самостоятельно насаживаться на длинные пальцы и притираться возбуждением к постели, несдержанно постанывая от разрывающих его ощущений из смеси лёгкого дискомфорта и жгущего внутренности желания. Он двигает бёдрами и проезжается членом по постели, что помогает ему держать настрой и не поддаваться одному только дискомфорту.

У Юнги уже всё откровенно болит, поэтому опустив резинку своих шорт вниз, и, не снимая их до конца, он приподнимает зад Пака, принимаясь водить членом по ложбинке, не собираясь пока вводить тот внутрь. Ему просто было нужно как-то разбавить острое возбуждение. Чимин же привстаёт на локтях, выпячивая зад сильнее.

— Чёрт, Чимин-и, — шипит Юнги, сжимая до боли одну ягодицу Пака и оттягивая ту в сторону, а второй рукой придерживая свой член. Он водит головкой прямо по приоткрывшемуся, чуть красноватому входу.

— Давай уже, — хнычет тот, толкаясь бёдрами назад. Юнги недоверчиво смотрит в его затылок, всё же принимая в себе желание наконец-то войти в парня, ведь терпеть сил уже просто нет.

— Ты уверен? Будет больно.

Он рвёт упаковку и раскатывает презерватив, а потом выдавливает полтюбика крема прямо на свой член, размазывая по всей длине.

— Я не знаю, хватило ли двух пальцев.

— Проверим, — Чимин облизывается, оглядываясь назад. И Юнги не выдерживает. Он осторожно проталкивает головку внутрь, заставляя Пака прогнуться в пояснице и зашипеть от боли. Благодаря крему та беспрепятственно проскользнула, но избавил ли он от боли?

— Чимин? — он застывает, чувствуя лишь дрожь в собственных коленях, упёртых в матрас, систематичное подрагивание мышц бёдер и собственный бешенный ритм сердца, который отдаётся густым шумом в ушах. Пак молчит долго, но дышит сквозь сжатые зубы. Мышцы его спины некрасиво напряжены, голова опущена.

— Продолжай. Не жалей меня. Я же не девчонка, — сквозь зубы отвечает Пак, жмурясь и приоткрывая губы то ли в немом стоне райского наслаждения, то ли адской боли.

— Тебе больно, — вдруг пугается Юнги. В голове один датчик замигал красным, предупреждая, что происходит что-то не самое хорошее. Он выходит из Пака совсем, слыша гул крови в ушах. — Я так не хочу, — дрожащим голосом говорит Мин. Чимину же голову заволокло от отчаяния.

— Нет! Сделай уже что-нибудь! Неважно, что! — Пак падает на кровать лицом, и Юнги злится на него, но всё равно предпринимает попытку осторожно протолкнуться внутрь. Но снова пальцами. Мин вводит три пальца, и Пак рычит, напрягая мышцы плеч. — Это нормально. Я смогу привыкнуть. Смогу принять член, просто постепенно. Ну же! — Чимин настойчиво качает бёдрами, прося полноценный секс. Юнги кусает губу до крови и вновь проталкивает головку внутрь, не желая разочаровывать умоляющего парня. Чимин тяжело пыхтит в подушку, а Мин сжимает ладонь на ягодице до побелевших костяшек. Когда он оказывается внутри до середины, то, наконец, чуть расслабляется, оглаживая поясницу парня влажной и жирной от крема ладонью. Медленно спускается ей к члену Пака, и, огладив пальцами мошонку с едва ощутимыми волосками, обхватывает тот у основания, делая несколько неуверенных движений ладонью. Возбуждение у Чимина уже практически спало, поэтому Юнги постарался вернуть его несколькими скользкими движениями. — Вот так хорошо, хён, — выдыхает Чимин. На щеке того мокрая дорожка. Он плачет. И Юнги не знает, от боли это, наслаждения, или недавней ссоры с родителями. Он впервые совсем не понимает Чимина.

Но Юнги старается держаться, не срываться на парне, однако ощущения для него самого такие приятные, что продолжать в этом же темпе становится тяжеловато, потому что хочется больше от этой горячей узости. Но ранить своего парня совершенно не входит в его планы. Поэтому он ласково пересчитывает его выступающие рёбра и мечтает поцеловать лопатки, но пока не стремится сильно двигать корпусом, чтобы случайно не войти глубже и не причинить лишнего дискомфорта.

— Хён? Я тебя всего на полгода старше, — напоминает Юнги. Чимин заводит руку себе за спину и находит там ладонь Юнги, переплетая с ним пальцы и укладывая так себе на поясницу. Мину от этого в голове всё заволакивает дымом из ярко-красного «ты так сильно мне нравишься, Пак Чимин, мать твою», и он чуть глубже входит, стискивая челюсти до треска. Чимин стонет приятно и хрипло, всё ещё болезненно.

— Но в постели ведёшь себя, как хён, — Пак облизывает пересохшие губы, находя взглядом Юнги. — Давай. Я готов.

И Юнги даёт. Он двигает бёдрами немного хаотично по началу, но затем ловит ритм, входя в Чимина равномерно и всё ещё осторожно. Начинает ускоряться, слыша характерные шлепки кожи о кожу. Чимин всхлипывает, сопит и плачет. Юнги ускоряется всё стремительнее, придерживая Пака за ягодицу свободной рукой, начиная уже резче вдалбливаться в младшего под ним. Такого раскрытого и податливого. Ему всё ещё больно, но между тем внизу живота зарождается новое ощущение от острой близости с любимым человеком. Пак старательно запоминает каждый момент, каждый толчок и каждый тихий стон Мина. Сильнее сжимает пальцы между миновыми, чувствуя отдачу и взаимную тягу. И именно от этих чувств сладкой тянущей дрожью отдаётся каждый толчок во всех точках тела: в животе, в лодыжках, в груди и на кончиках пальцев.

— Помоги себе, Чимин-и, — Юнги запыхался. Он чувствует горячий пот на своих висках. Пак обхватывает свой член, принимаясь мастурбировать чуть быстрее темпа Юнги, чтобы поскорее словить наслаждение.

Мин удовлетворённо хмыкает, и, наконец наклоняется вперёд, кусая выступающие лопатки и целуя после. Обводит языком веснушки. Поднимается выше и проводит дорожку поцелуев по шейным позвонкам вверх, зарывается носом в волосы на затылке. От Чимина вкусно пахнет им самим и дешёвым шампунем Мина. И от этого сочетания сносит голову на раз-два.

Он утыкается ему в изгиб шеи, жмётся сильней грудью к лопаткам, а Чимин сильней прогибается в пояснице, чтобы прилегать плотно к хёну в двух самых важных сейчас точках: в ягодицах и плечах. Юнги расцепляет их руки, но крепко обнимает за грудь, нависая сверху и не прекращая целовать крепкое плечо.

Спустя некоторое время, когда мышцы начинают ныть от напряжения, Юнги выходит из него и разворачивает лицом к себе. Поднимает его колени и прижимает их к крепкой груди парня, а затем снова входит под другим углом, от которого Чимин громко и несдержанно стонет, жмурясь. Пак снова касается своего члена одной рукой, а второй притягивает Мина к себе за шею. Ноги послушно сначала разводит, а после касается ими поясницы старшего. Лоб ко лбу и мокрые случайные поцелуи, которыми не всегда можно попасть в губы из-за толчков. Чимин с ума сходит, стонет и шепчет признания прямо в губы парню, а тот с готовностью слизывает каждый звук, целует бисеринки пота на висках и мнёт талию, держась за тазовую косточку, как падающий с обрыва за выступ.

— Хён! — Пак изгибается, и, отрывисто пару раз проведя по собственному члену, наконец изливается себе в кулак, обмякая и дрожа. Юнги склоняется над ним, и, укусив плечо, начинает ещё быстрее входить во внезапно мягкое, подрагивающее тело. Чимин кричит от смеси приятных ощущений и боли от собственной чувствительности, хватается за плечи старшего, а Юнги, резко выйдя и стянув с себя резинку, за пару движений заканчивает прямо на живот Пака, добавляя к его семени своё. Они заливают ему пупок, а часть жидкости растекается между жёстко очерченных прямых мышц живота устало дышавшего Чимина в прямую линию. Затылок взмок. Юнги утыкается носом Чимину в шею, мерно дыша. Находит губами подрагивающий кадык и целует его.

Через пару мгновений Мин падает рядом и мажет губами по щеке. Глаза Пака прикрыты, все ресницы мокрые и слипшиеся. Юнги придвигается ближе и гладит веки пальцами, целует кончик носа, расцеловывает бледные веснушки на скулах, гладит подушечками пальцев брови. Осторожно касается набухающих синяков, на что мышцы на лице Пака чуть подрагивают. Чимин же льнёт ближе, как бездомный котёнок. Тычется носом в щёку, жарко дышит. Касается губами уголков его губ. Но Юнги заставляет себя, несмотря на всю эту нежность сейчас, встать и найти салфетки на столе, чтобы обтереть его мальчика. И себя заодно. Мама не должна объявиться дома в ближайшие дни, поэтому все следы преступной ночи можно было оставить на полу и забыть о них до утра.

Чимин внимательно следит за действиями Юнги, а после ловит его за запястье, останавливая. Мин тормозит и сонно моргает. После чувствует горячее прикосновение к своему животу. Он опускает взгляд и видит, как Чимин заинтересованно обводит пальцами его крошечную родинку у тазовой косточки. Он улыбается и думает о чём-то, пока касается этого местечка подушечками. Ресницы мокрые, слипшиеся. Зато взгляд ясный и осознанный.

Юнги перехватывает его руку, переплетая пальцы. Чимин смотрит снизу-вверх в глаза долго. Изучающе. Лицо его спокойное, заплаканное, правда, и избитое. Мин тихо укладывается рядом, сбивая одеяло к ногам. Слишком жарко. Чимин отворачивается к окну, затихая.

Юнги мягко обнимает Чимина со спины, целует в плечо. Чимин о чём-то молчит. Насупился теперь весь, размышляет о чём-то. Мин снова зовёт его, а тот вздрагивает. Но разворачивается к нему лицом, и, зарывшись носом в ароматную шею парня, снова плачет. Юнги вздыхает, перебирая пальцами взмокшие волосы Пака.

Жарко. За окном душное лето, от жары даже воздух колеблется, поэтому спать в такие ночи по-особому тяжело. Но Чимин прижимается к Юнги, обвивает своими руками крепко, не давая и шанса вырваться. Юнги тяжело дышит, чувствует, как взмокает спина и ладони, но всё равно гладит Пака по волосам и раз в минуту нежно целует макушку.

— Я не дам тебя в обиду, слышишь? — продолжает Юнги волнующую их тему, спускаясь поглаживаниями на плечи парня. — Мы что-нибудь обязательно придумаем. Сделаем всё это вместе, — Чимин не сразу, но успокаивается. Или просто засыпает в тёплых объятиях. Мин устало вздыхает, засыпая не сразу, а только с первыми светлыми пятнами на небе. Всю ночь он охранял сон своего любимого, чтобы того ни кошмары не мучили, ни внутренние переживания. Никто из них тогда не знал, что ночь и правда была последней, а завтра для них не существовало.